Глава 47.1 (2/2)
Короста. Рон. Так больно… Нет. Обида. Снова.
Радуешься нашим неприятностям? Успела уже наябедничать?
Песочный замок с каждым днем утрачивал ясность.
Это все отец Малфоя! Он запугал Комиссию… Я тебе помогу, Гермиона. Ох, Рон!
Главные двери замка. Драко. Вы видели что-нибудь более жалкое? Ее удар. Ты, злобная дрянь… Гермиона!
Быстро. Он ускорился. Еще и снова.
Гермиона, почему ты пропустила заклинания? Что? Не может быть!
Боггарт — забавно. Клювокрыл и Хагрид — навсегда оставшийся в памяти удар топора и…
Нет.
Мантия. Пес и зубы. Нет. Ужасные клыки. Гарри! И кровь.
Сириус.
Мы здесь! Здесь, наверху! Профессор Люпин. Он оборотень! Питер Петтигрю. Он анимаг.
Профессор Снейп…
Ты опять жертва шутки, Северус.
Экспеллиармус! Гарри. Как ты смеешь! Это я шпионил для Волан-де-Морта?
Кап.
Неважно.
Кап.
Драко скоро закончит.
Люпин. Он же сегодня не принял зелье!
Неважно.
Неважно.
Но вы-то верите нам. Да, верю. Дамблдор. Выиграть время. Конечно, он знал. Хватит трех оборотов. Где ты достала эту песочную штуковину?
Клювокрыл. Конечно. Сириус. Но как?.. Скорее сюда… Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас? Лети!
Отлично сработано…
Мама, смотри! Не сейчас, Гермиона… Черника. В то лето, конечно, она.
Я хочу спросить кое-что о бабушке… Нет. Это…
Смахнув последнее воспоминание, он вновь покинул ее разум.
— Ты использовала маховик времени, чтобы ходить на занятия, Грейнджер? — хрипло усмехнулся Малфой.
Куда исчезла злоба прошлых слов? Почему — снова — он с ней говорил подобным тоном?
Подобным, будто только что, сейчас, они смотрели вместе на закат, а не пытались ухватиться за отчаянный последний шанс, который далеко не факт что им подарит время.
Сколько понадобится Реддлу, чтобы все понять?
Неважно.
Этот вопрос неважен; не сейчас.
Почему Драко снова облачил их мир мягкими лепестками? Почему снова…
Снова. Да.
— Кстати, — подняв лицо, он столкнулся с Гермионой взглядами, — когда все это закончится, я планирую избить придурка Уизли, — заявил Драко.
— Почему?
Если бы кто-нибудь сказал ей несколько, немного раньше, что она добровольно, без сопротивлений разрешит другому человеку, Драко Малфою, залезть к ней в мысли, нет, показать жизнь — всю свою жизнь, — она, конечно, назвала бы его сумасшедшим.
Как можно показать кому-то свою жизнь? Не только яркие события, не только дни, воспоминания и смех сквозь слезы.
Как можно показать кому-то тайны — иногда не свои; как можно показать скрытые мысли и мотивы; секрет, который знал лишь ты — до этих пор?
Как можно это допустить?
Как можно доверять кому-то в такой мере?
— У меня много причин, Грейнджер, — сказал Малфой, тяжело вздохнув. — Ты не устала?
Три.
Очередной час навсегда покинул время.
Почему он снова говорил с ней так?
Почему — снова?
— Продолжай.
Горящие палатки. Все предыдущие воспоминания размылись.
Вы все — давайте в лес и держитесь вместе. Мистер Уизли. Гарри. Рон. Ну, с ногами такого размера это немудрено. Драко.
Не лучше ли вам убраться отсюда? Тебе не понравится, если заметят ее, верно? Его глаза сквозь тьму. Такие… серебро. Да. Нет. Что он сказал? Грейнджер, они ищут магглов.
— Ты предупредил меня, — опустив стены, Гермиона обратилась. — Почему ты сделал это?
Давай обсудим это позже, — хрипло он прозвучал.
Он не ответит.
Не высовывай свою лохматую голову, Грейнджер.
Морсмордре.
Что-то громадное, зеленое, сверкающее вырвалось из того пятна мрака… Череп. Оскал. Змея. Ужасный крик. Так много… Крик. Да что случилось? Это Черная Метка, Гарри! Знак Сам-Знаешь-Кого! Волан-де-Морта? Гарри, скорее!
Я же тебе говорила — это эмблема Сам-Знаешь-Кого… Метка спугнула Пожирателей Смерти. Кто такие Пожиратели Смерти?
Снова так быстро. Снова. Он ускорился. Опять.
А по-моему, мистеру Краучу страшно повезло, что никто из «Ежедневного Пророка» не знает о его бессовестном обращении с эльфами!
Хогвартс-экспресс. И Драко. Снова.
Отец на самом деле подумывал отправить меня скорее в Дурмстранг, нежели в Хогвартс… Вот бы и катился туда — нам бы не пришлось его терпеть.
Цвета опять сменились. Здесь есть домашние эльфы? Снова. Одно и то же. Те же дни. Профессора и спальня. Гермиона! Нет. Не смей оскорблять мою мать, Поттер! Тогда заткни свою грязную пасть! Грюм. Нет. Конечно, нет.
— Нет.
Что?
— Не… Не смотри это.
Удар. Удар. Очередной удар. И этот звук. Скулеж.
Гнусный, трусливый, подлый поступок… Профессор Грюм!
— Драко, перестань.
Испугалась за меня, Грейнджер?
Кап.
Г.А.В.Н.Э! Я собиралась назвать это Движение за…
Сириус. Он возвращается? Что с тобой, Рон, Крам всего лишь игрок в квиддич… Это не я бросил в Кубок свое имя. Вы же знаете, это не я.
Так странно снова наблюдать за этим. Странно видеть, странно вспоминать. Вернее… Все не так… Все кажется другим — со стороны. Не так. Не так.
Пойми, Гарри, ты всегда в центре внимания… Нравится, Поттер? Но это еще не все! Полюбуйся! Дать тебе, Грейнджер? Гарри!
— Ты придурок, — вновь опустив стены, сказала Гермиона.
Я даже не предполагал, что мой Дантисимус в итоге оставит меня проигравшим, — растянул Драко в ее голове.
Крам. Он опять здесь… Акцио! Гарри должен сам отгадать загадку золотого яйца…
Мисс Грейнджер? Мистер Крам. Прошу вас, просто Виктор.
— Ты действительно хочешь это смотреть? — в который раз опустив стены, поинтересовалась Гермиона.
А там есть что-нибудь, что я не должен видеть?
— Ну, приглашение дамы на бал довольно интимный момент. Мужская солидарность — ложь?
Я не солидарный, Грейнджер.
Конечно.
Всех красавиц уже разобрали, Рон?
Обманщик — как всегда.
Гермиона! А Невилл прав… Я уже иду с другим. Ни с кем ты не идешь. Ты просто так сказала… Ты все выдумала!
Эти слезы он смахнул. В который раз. Так… Снова. Дни. То платье…
Герми-вона. И рука. Вернее, локоть. Он ей поклонился. Ты прекрасна.
Смахнул. В который раз.
Виктор пошел за лимонадом. Уже Виктор? Он из Дурмстранга — вот что! Ты братаешься с врагом! Ему просто нужна твоя помощь…
Герми-вона? Ты плакала? Виктор, все хорошо.
В тот день произошло что-то начертанное ей судьбой — наверное; быть может. В тот день, кажется, в первый раз, она, наконец, поняла.
Эмпатия всегда текла по ее венам? Может быть, в этот год она впервые попыталась проявить себя?
Сейчас со стороны все, что произошло, казалось таким мелким. Глупая детская привязанность, обида, слезы, горькие слова. Как все это неважно, когда спустя пару лет она смогла узнать — почувствовать — на себе запах флоксов. Как все это неважно, когда часть ее души каждый вошедший день была вынуждена нести бремя в одиночку, ведь она ничем не могла — она бессильна, беззащитна; она жалкая — облегчить ее ношу и помощь. Как все это неважно. Так неважно.
Тебя МакГонагалл разыскивает. И тебя, Гермиона, тоже. Ужасное испытание. Так холодно, так мерзко и… вода. Герми-вона? Ты в порядке? Гарри. Гарри. Где Гарри? Герми-вона… Я еще никогда ничего подобного к девушкам не чувствовал… Прошу, позволь… Болгария… Молодец, Гарри!
«Пророк». И эти взгляды. Снова. Странно все-таки… и откуда Рита Скитер узнала?.. Ваша жизнь, мисс Грейнджер, без сомнения, полна любопытных событий… Снейп. Минус десять очков… Здравствуй, Сириус… Тучи сгущаются. Ты думаешь, тот, кто послал Черную Метку, украл мою волшебную палочку еще там… Вот именно — Малфой! А Людо Бэгмен?
Противный писк в ушах едва не вынудил ее опустить стены.
Кап.
Все хорошо.
Кап.
Так мало времени.
Так мало.
Гной бубонтюбера. И письма. Так много. Боже. Беги в больничное крыло! Скитер не надевает мантию-невидимку… Гермиона, брось ты эту затею… Иди сюда Гарри… Давай еще раз попробуем чары Щита. Кажется, я знаю… потому что так никто бы не увидел… Похоже, она у меня в руках!
Она была права. И снова анимаг. Конечно.
Дамблдор тоже считает, что Ты-Знаешь-Кто становится сильнее?
Кубок. То испытание. Последний раз. И Седрик. Где он? Гарри?
Гарри! Гарри! Он открыл глаза. Та музыка. Она так… Нет. Он мертв! Он мертв! Нет. Боже. Тише. Хватит. Седрик Диггори! Мертв! Нет. Нет.
Вы готовы поверить, что лорд Волан-де-Морт возродился, только на основании заявления сумасшедшего и слов мальчика, который… Послушайте, я сам видел, как Волан-де-Морт возродился! Я видел Пожирателей Смерти! Я могу назвать их имена! Люциус Малфой…
Волан-де-Морт вернулся… Дамблдор. Черная Метка. Снейп. Ты ни в чем не виноват, Гарри… Это я предложил ему взяться за Кубок вдвоем…
Гарри…
Можно тебя на пару слов? Крам. Снова. Снова. Герми-вона, мое предложение…
Драко смахнул.
Рита не написала ни слова после третьего тура… Рита Скитер — незарегистрированный анимаг… Ты шутишь… Не шучу. Я поймала ее на подоконнике…
Хогвартс-экспресс. И снова. Гарри и Рон. И… Очень умно, Грейнджер. Драко. Пытаемся сделать вид, что ничего не случилось? Ты на стороне проигравших, Поттер! Тот взрыв. Он вновь смахнул. Мама и папа. На этот раз запахи фруктов потускнели в ее голове. Соседский мальчик переехал. Все письма зашифрованы, но…
Нет.
Виктор. Опять. Одно и то же. В который раз — конечно, нет.
Размыв последнее воспоминание — в тот год летом было так холодно, — Драко покинул ее разум.
— Ты отказала Краму? — растянув усмешку, Малфой самодовольно протянул.
Кап.
Все хорошо.
Кап.
Время. Время.
— Я всегда была влюблена в тебя, — пытаясь игнорировать возникший шум в ушах, проговорила Гермиона.
— Ну конечно, — фыркнул Драко и прикрыл глаза.
Он выглядел устало — снова.
Он так устал.
Ему нужно поспать.
— Знаешь, Грейнджер, — выдохнул он хрипло, — я уже сказал, что изобью придурка Уизли, — раскрыв веки, заявил он, — Поттер тоже есть в этом списке.
Кап.
Все хорошо.
Кап.
Все так не важно.
— Почему?
Нахмурившись, Драко подался ближе.
— Тебе плохо? — оглядывая Гермиону, он спросил.
— Нет, — соврала она, — все в порядке. Ты можешь продолжать.
Так мало времени. Так мало.
Осталось… не так много. Осталось…
— Грейнджер, — окликнул Малфой. — Давай сделаем перерыв.
— Драко, все нормально…
— Мы делаем перерыв, — отрезал он, вставая.
Взяв в руки мантию, он вынул из кармана зелье.
— Выпей, — протягивая ей, указал Драко.
Сколько подобных зелий принял он?
Его рука дрожала.
Сколько еще часов сможет выдержать он?
Сколько еще часов?
Так мало.
Откупорив ставшую для нее такой привычной склянку, Гермиона проглотила зелье.
— Крам — это все, что тебя заинтересовало? — вздохнув и отложив пустую баночку, спросила она.
— Я перестал удивляться после того, как увидел тебя в обличии кошки, — прохрипел Драко. — У тебя был милый хвостик.
— Не смей.
Едва дрогнув уголком губ, он подавил улыбку.
Ее всегда так завораживал этот внезапный миг — когда он улыбался. Он делал это так… красиво. То есть… Нет.
Как будто даже несмотря на то, что мир вокруг давно горел, давно разрушен, что-то хорошее, что-то прекрасное — такое же, как он, — все равно светило здесь; давало хрупкую надежду.
Да. Надежда.
Как всегда. Так глупо.
Она всегда являлась именно тогда, когда ее не ждешь; когда давно известно — ничего не будет ясно; этот забытый свет больше ни разу не покажется; солнце ни разу не взойдет.
Но где-то в глубине души все равно тлело это чувство.
Да.
Так глупо.
Глупо.
— Ты хорошо держишься, — прозвучал Драко, обратив расплывчатые взгляды на себя. — Осталось всего два года, — сглотнул он. — Ты молодец.
Четыре часа дня.
Так мало времени.
Так мало.
— Ты прекрасный легилимент, — сказала она.
— Я позову Топси.
Он завтракал?
Ей кажется, ответ прозрачен.
— Я схожу в ванную, — сказала Гермиона, поднимаясь с места.
Едва она ступила на пол, как мир внезапно закружился прямо у нее в глазах.
Кап.
Все в порядке.
Стиснув зубы, она заставила себя зашагать дальше.
Кап.
Все хорошо.
Схватившись за перила, она сквозь шум в ушах переставляла ноги по ступеням.
Боже, почему это было так сложно?
Кап.
Кажется, около дивана появилась новая фигура.
Или нет.
Наверное. Возможно.
Кап.
Еще одна.
Нет, две.
И еще. Снова.
Добравшись до двери, Гермиона проскользнула в комнату и заперлась.
Скатившись вниз по дереву, она зажала рот рукой и подавила всхлип.
— Акцио палочка, — едва из себя выдавила она сквозь трясущиеся пальцы.
Ничего.
— Акцио палочка.
И снова нет.
— Акцио палочка! — вложив все свои силы, прошипела Гермиона.
Мгновенно вскинув руку с палочкой, она направила ее на дверь и прошептала заклинание заглушки.
Откинув от себя лозу, она легла на пол и громко зарыдала.
— Ты когда-нибудь жалела, что переехала в тот город? — поинтересовалась Гермиона. — То есть… Тебе было неинтересно, как бы сложилась твоя жизнь, не встреть ты дедушку?
— О, еще как, — хохотнула ее бабушка. — Когда твой дедушка донимал меня в первые года, я столько раз об этом пожалела, — улыбнулась она вновь.
— Но потом ты передумала?
— Потом я поняла, что все происходящее определенно происходит для чего-то, — выдохнула ее бабушка. — И если так произошло, значит, так было нужно, — неспешно растянула она. — Посмотри, какая у меня прекрасная внучка. Что бы я делала, не будь у меня этой красоты?
Кажется, Гермиона задыхалась, но это не так важно.
Кажется, прошло много времени и Драко все поймет.
Неважно — тоже.
Она оплакивала свою смерть; она оплакивала свою жизнь; те дни, которых никогда не будет. Цветочный луг и навсегда забытый смех; сандал и кедр в ее венах. Его улыбку и слова; его укрывшие их в теплом мире крылья; сирень и флоксы — навсегда; малиновый рассвет — конечно, тоже.
— Грейнджер?
Всегда знакомые, всегда звучали нежно.
— С тобой все в порядке?
Да, эти буквы и слова.
— Грейнджер?
Кажется, распахнулась дверь.
— Блять, что с тобой?
Она определенно идиотка.
Защелка на двери — наивность. Как всегда. Но мир вокруг такой неясный.
— Скажи, что случилось?
Он рядом. Снова. Да.
Защелка на двери — конечно.
— Тебе больно? Тебе плохо?
Он осторожен — как всегда. Его ладони влажные, руки тряслись.
— Грейнджер, ответь мне, — обхватывая щеки, Драко подал ее тело на себя.
Красивый — нет, прекрасный.
— Какая… — заглатывая воздух, пыталась выдавить из себя Гермиона. — Какая у тебя…
— Давай, милая, — судорожно убирая волосы с ее лица, шептал негромко Драко.
— Какая у тебя любимая книга?
Так тихо. Кажется, звон в ее ушах с каждой секундой заглушал свой звук.
— Что?
— И цвет… — хрипела она, хватая кислород. — И время года…
Она так мало о нем знала — запахи цветов; цветы.
— Цветы… — оставила Гермиона.
Снова.
— Твои любимые цветы…
Почему она не спросила раньше?
— Давай ты ляжешь на кровать? — перехватив на себя Гермиону и подняв, пробормотал негромко Малфой.
Темно. В ее глазах было так темно — снова. И еще холодно. Она вспотела, да.
— Я сейчас вернусь, — поспешно сказал Драко. — Потерпи немного. Скоро станет легче.
Блондинка — ее врач. Было так больно. Кажется… Сколько ей было лет?
— Милая.
Драко? Он так быстро вернулся? Она на кровати?
— Давай, это зелье.
Прохладное стекло и жидкость. Холодно. Конечно… Снова.
Нет.
Так горячо.
Да.
Что…
— Это чай, — пробормотал Драко. — Я остудил его немного, но будь осторожна.
Кажется, он поддерживал ее шею.
Да.
Его рука дрожала.
Да.
— Давай, милая, — шептал невыносимо приглушенно Драко, — попей немного.
Сладкий.
Чай был такой сладкий.
— Время, — едва переставляя языком, прошелестела Гермиона.
Так мало времени — она испортила все. Снова. Да.
Так мало времени.
Она испортила.
Нет.
Да.
— Все хорошо, — вновь опустив ее голову на подушку, проговорил негромко Малфой. — Отдохни.
— Нет…
— Грейнджер, лежи и отдыхай, — выправив покрывало из-под Гермионы, он отрезал.
— Ты…
Ему нужно поспать.
Он — тот, кто должен отдыхать.
Не она. Снова.
— Тебе…
Так тихо…
Ну же…
— Тебе…
Она была такой жалкой. Снова и в который раз. Опять.
Говори.
Говори.
— Ты…
— Отдыхай, Грейнджер, — накрывая ее покрывалом, сказал Драко. — У нас есть время. Все хорошо, — его дыхание, оно было так близко; она чувствовала…
— Не переживай, — он опалил испарину на ее лбу.
Не уходи.
Тебе нужно поспать.
Твое прощенье — хуже казни…
Так жалко — снова.
— Драко…
Не уходи.
Судьба. Казни меня, прощай.
*Стихотворение, что вспоминает Гермиона, — Дмитрий Мережковский — «Да не будет».