Глава 42 (2/2)
— Я был придурком.
Не удержав смешок, она откинулась назад, вынудив Малфоя отнять расческу.
— Был?
— Грейнджер, — нырнув свободной рукой в волны, он намотал их кулак — как и всегда — и запрокинул голову сильнее.
Прищурившись, он наклонился вниз, застыв у приоткрытых губ.
Не двигаясь, Драко дождался, пока Гермиона потянулась вверх сама, и шумно ухмыльнулся.
Не дав себя поймать, он подался вперед и приковался к напряженной шее, оставляя теплый поцелуй.
Отстранившись с самодовольным видом, Малфой отпустил пряди и внимательно взглянул на выпрямившуюся Гермиону.
Осмотрев разметанные кудри недоверчивым прищуром, он тяжело вздохнул и поднял вверх расческу.
— Из-за твоих выходок, Грейнджер, — взмахнув и указав на прядь в своих руках, проговорил негромко Драко, — тут все снова придется распутывать.
— Моих выходок?
Когда он удовлетворился результатом, прошло не менее пяти минут.
С гордостью вернув расческу Гермионе, он отошел назад.
— Спасибо, — поднимаясь с места, пробормотала она.
Мазнув по ее телу вниз, Малфой обвел сместившийся халат прохладным взглядом.
Вновь поджимая губы, он осветил их мир привычным видом утонувшего в потоке горя серебра.
— А ты можешь… — пытаясь уловить удушливые ветры — снова и в который раз, — сказала первое пришедшее на ум глотающая воздух Гермиона. — Ты можешь принести сюда еще своих вещей?
Переведя зрачки, Малфой с немым вопросом поднял бровь.
— И… дать немного мне… — опуская янтари, тихо она пробормотала.
— Дать тебе немного своих вещей? — переспросил он.
— Да.
— Скажи мне свои мерки, я просто попрошу…
— Нет, — вдергивая подбородок, перебила она. — Мне… — смотря на Малфоя, она негромко начала. — Мне нужны твои, — заморгав чаще, заявила Гермиона.
Застыв на ней еще на несколько секунд, Драко неспешно улыбнулся.
— Уточните, мисс Грейнджер, — шагнув вперед, он промурлыкал. — Вы хотите чистые вещи или…
— Малфой! Дурак!
Поймав вскинутый кулак, он дернул ее на себя.
Заключив в тиски, он обнял брыкающееся тело.
— Да принесу я тебе своих вещей, — насмешливо оставил Драко. — Не возмущайся.
— Я уже говорила, что ты гадкий извращенец? — помычав в его грудь, поинтересовалась Гермиона.
— Можешь повторить.
Обвив руками его торс, она уткнулась в свой самый любимый аромат.
— Обед уже начался? — уперев в грудь Драко подбородок, она подняла лицо.
— Через полчаса.
— Ты все это время был голодный? — тихо спросила Гермиона.
— Я встал совсем немного раньше тебя.
— Я знаю, что ты не спал.
Забегав между обращенными зрачками, Драко вновь проложил морщинку между бровей.
— Я разбудил тебя? — негромко обратился он.
— Нет.
— Как ты узнала, что я не спал?
Десять.
Глубоко вдохнув, Гермиона шумно выдохнула, опаляя близлежащий воздух своим вздохом.
Привстав на цыпочки, она потянулась к его уху вверх, вынудив наклониться.
Мазнув по пути носом о гладкую щеку, она чмокнула Малфоя в мочку и выдохнула в ухо свой ответ:
— Я ведьма.
Опускаясь вниз, она столкнулась с обретающим свое привычное сияние отсветом.
— Может, вернемся после обеда в Башню и ты ляжешь поспать? — робко предложила она.
— Все в порядке.
— У нас все равно ведь не было никаких планов на день, — пройдясь одной ладонью по его спине, продолжила говорить Гермиона. — А потом я пойду к Невиллу и вообще оставлю тебя одного. Так что ты точно можешь спать, пока я не вернусь.
— А до этого одна будешь ты? — недоверчиво выдавил Малфой.
— Снейп задал огромное эссе на каникулы, к которому я еще даже не притрагивалась, — ответила она. — Я думаю, это прекрасный день, чтобы начать.
— Тридцать первого декабря?
— Ну, знаешь, как говорят, — протянула Гермиона, скользнув по его позвонкам. — Оставьте все долги в прошлом году или как-то так… — задумчиво пробормотала она. — Отличная возможность, я считаю.
— Грейнджер, со мной правда все нормально.
— Давай вернемся из Большого зала и посмотрим, ладно? — отнимая от него ладони, выдохнула Гермиона. — Я пошла переодеваться.
Поймав ее запястье, Драко словил едва ступивший шаг.
Врезавшись в его губы, она растянула уголки губ сквозь поцелуй.
Сомкнув их вкус всего на несколько секунд, Малфой в бессчетный раз усеял всю их спальню замерцавшими парами света.
Выпустив улыбающийся образ из мягчайших лап, Малфой лениво отстранился.
— Мне нужно вернуться в подземелья перед обедом, — стирая улыбку с ее лица, выдохнул Драко.
— Хорошо, — вновь попытавшись улыбнуться, выдавила Гермиона. — Тогда увидимся после обеда.
Протянув ладонь, она мягко прошлась своими пальцами по его пальцам.
Зацепившись, Драко сжал их в замок между собой лишь на мгновение, прежде чем выпустить и раствориться в тишине.
***</p>
Гермиона не увидела его в Большом зале.
Предположив, что Драко решил прийти немного позже, она направилась обратно.
Когда время обеда кончилось, а он так и не вернулся, она забеспокоилась.
Заставив себя подождать еще хотя бы час, она отложила давно поднятый пергамент.
С трудом отсчитав злосчастные минуты — ровно через шестьдесят, — она нацарапала темные буквы:
Драко? С тобой все в порядке?
Когда он не ответил ей спустя полчаса, Гермиона почти проломила пол под своим нервно отбивающим ритм каблуком.
Когда он не ответил спустя полтора часа, она остановила мысли на привычном варианте, что его позвал Волан-де-Морт.
Привычном.
С каких пор подобные слова, что пролетали в голове, стали чем-то обыденным, простым, не требующим ужаса — другого, тот что был когда-то новым, ледяным и непривычным.
Возможно, Драко просто не успел ей написать.
Возможно, он забыл или даже не смог взять их пергамент.
Он и не должен был.
Он не обязан был говорить об этом.
Он не и не должен был.
Опустившись за стол, она попыталась снова соединить в слова написанные буквы в толстом фолианте, но все это теряло смысл, пока ее сознанию было не до эссе.
Поднявшись на ноги, она принялась считать шаги, кружа по всей гостиной.
Интересно, так будет всегда?
Каждый раз, когда он будет уходить; каждый раз, когда он будет там, — сколько еще их будет «этих раз»; в какой из дней все это кончится? — Гермиона будет ощущать себя вот так?
Вот так — как будто мягко уносящий свои кисти луч ни разу не всходил на небе; вот так — как будто слово «сон» ей было не знакомо, но так ясно к ней являлись тень, тревога, кислота, соль, яд и горе; вот так — как будто образы кровавых луж прямо сейчас заполнили их хрупкий дом; вот так — как будто эта кровь имела его вкус.
Ей нужно написать письмо родителям.
Они должны были отправить ей подарок, но посылки — неясно почему — всегда доходили с опозданием.
Ей нужно написать.
И Гарри.
Ей нужно написать.
Плюхнувшись обратно, Гермиона сдвинула в сторону фолиант, заставив несколько тетрадей упасть со стола.
Неважно.
Схватив чистый пергамент и перо, она трясущимися пальцами начала выводить кривые буквы.
Кап.
Все в порядке.
Кап.
Просто пиши.
Испортив три листа, на четвертом Гермиона успокоилась.
Когда она закончила с письмом для родителей прошло около сорока минут, и ни в одну из них так и не появился Драко.
Шумно вздохнув она принялась за письмо Гарри.
Застыв на несколько секунд с чернильным бликом на листе, она вновь ощутила горький вкус.
Что ей написать?
Счастливого Рождества и с Новым годом, Гарри! Прости в который раз, что все именно так. Надеюсь, этот год не станет последним. Передай привет Рону и всей семье Уизли, а еще перестань лишать себя и Джинни счастья.
С любовью, Гермиона.
Еще раз через силу сглотнув кислород, она приступила к слегка подкорректированной версии письма.
До ужина оставался ровно час, когда она закончила.
Стоя под брызгами воды и обращаясь на холодный кафель, который день назад дышал звоном их общего смешавшегося смеха, стонов, преисполненных трепетной нежностью горящих взглядов и прикосновений тел, Гермиона яростнее ощутила холод.
А если он больше никогда не вернется?
Что, если это утро было последним днем?
Что, если те слова, что были выпущены несколько часов назад, стали его последними словами?
Что он сказал?
Что он сказал ей?
Опустившись вниз, Гермиона села, подтянув к себе колени.
Склонив голову и обхватив плечи трясущимися пальцами, она прикрыла веки.
Кап.
Все хорошо.
Кап.
С ним все хорошо. Он вернется.
Кап.
Он скоро вернется. С ним все хорошо.
В какой момент вся ее жизнь внезапно обрела лишь один смысл?
В какой момент вся ее жизнь стала такой зависимой от его части?
Это было ненормально.
Это не должно было быть нормой.
Но где с темнейших пор в их мире находилось это слово, когда в шестнадцать лет светлейший из созданий, что был однажды приглашен на этот свет, вынужден был убить и убивать сейчас своей рукой; вынужден был увидеть смерть самого близкого — своего ангела, которым для него являлась мама; вынужден был увидеть пытки, кровь, узнать вкус боли, смерти, яда и вины.
Где в мире находилось слово «норма»?
Где в мире находилось слово «жизнь»?
Ее нервно колотящееся сердце в данный момент всерьез было способно проломить — еще сильнее — давно разломанные ребра.
Стараясь игнорировать удушливые спазмы, Гермиона сделала глубокий вдох.
Кап.
Все хорошо. С ним все хорошо.
Кап.
Все хорошо.
Когда ее голова начала кружиться от перенасыщения самым горьким из последних дней запахом кислорода, Гермиона раскрыла веки.
Боже, она жалкая.
Он ведь просто ушел.
И скорее всего, с ним все было в порядке.
Он и не должен был ей говорить об этом.
Она выглядела как последняя идиотка, сидя и снова плача в ванной, — снова.
Сколько раз за последние месяцы она плакала?
В какой момент она переродилась в подобную безвольность; немощность; слабость?
Являлось ли это перерождением?
Кем тогда она была рождена?
Пошатываясь, Гермиона поднялась и выключила воду.
Проигнорировав халат, она быстро вытерлась полотенцем и надела на себя чистые вещи.
Кап.
Все хорошо.
Присев на стул напротив неопущенного зеркала — у которого несколько часов назад ее пряди расчесывал сейчас ушедший Драко, — Гермиона распустила свой пучок, с которым мылась в душе.
Медленно скользнув вниз, она только сейчас увидела, что выбрали ее заблудшие во мраке руки без уведомления сознания — или намеренно проигнорировано им.
Серое шерстяное платье.
Оказывается, Гермиона даже успела натянуть колготки.
Это правда сделала она?
Прохладный день в прошлом году. Едва ступающая осень — так неожиданно явившая себя в двадцатых числах августа. Тот маггловский магазин. Еще привычная — привычная, нормальная, простая — жизнь. В которой юная девушка увидела серое платье. В которой это платье напомнило ей детство, бабушку и вкус какао ранним утром в запахе зимы.
Почему она выбрала его?
Поднявшись с места, Гермиона все отчетливее начала улавливать этот неясный — неприятный — звенящий чем-то мерзким, чем-то склизким и противным стук.
Как будто тысячи иголок впились в ее кровь, как будто с каждым сделанным ударом сердца их россыпь увеличивала интенсивность.
Ступая вниз, с каждым опущенным на лестницу шагом тревога набирала старый оборот.
Внезапный треск и черный пар, развеянный от аппарации мгновенно появившегося посреди их мира — комнаты — застывшего ледяной тенью Драко, заставил Гермиону непроизвольно вздрогнуть.
Кап.
Драко вернулся.
Кап.
Драко пришел.
Почему ее ребра не разжались, как в тот раз, когда она увидела его пришедший образ?
Почему воздух в этот раз не разрядился, а ударил под дых, надавливая с еще большей силой?
Почему нет?
Кто стоял перед ней?
Неизвестная фигура возвышалась в тишине, впиваясь темными лучами.
Кап.
Это не Драко.
Кап.
Драко не пришел.
Как будто все черты в его лице внезапно обрели жестокость.
Как будто перед ней стоял сам лик озлобленности, гнева, непокорности и…
Смерть.
Как будто перед стоял не ангел слез, не ангел боли — к ней явилась смерть.
Как будто грубая веревка вдруг с каждым взмахом его ресниц сильнее обвивалась вокруг шеи.
Как будто грубые ладони вдруг остановили воздух вокруг них.
Сморгнув мерцающие блики на глазах, Гермиона снова пошатнулась.
Сглотнув вязкую тину у себя на языке, она почти открыла рот.
Кап.
Все хорошо — красивые слова для их обманчивого мира.
Кап.
Все хорошо — их мира нет.
— Темный Лорд дал мне новое задание, — холодным тоном произнес не двинувшийся с места Малфой.
Долгая пауза. Немой вопрос.
Тугие нити впились в чью-то кожу.
Ледяной выдох. И навеки перекрытый вдох.
— Это ты, Грейнджер, — смотря в застывшее лицо, сказал негромко Драко.
Взорвавшийся секундой раньше воздух повалил мертвое тело на привычный эшафот.