Глава 42 (1/2)

31 декабря 1996 год, Башня старост

Он не спал — Гермиона знала об этом, ведь она тоже не спала.

Знал ли он о том, что она плачет, — на этот вопрос у нее не было ответа, ведь она изо всех своих возможных сил пыталась делать это тихо — как и всегда; каких слез был свидетель ее зайчик, сжатый прямо сейчас в трясущихся руках.

За спиной Гермионы — между их телами, — в этот раз придвинувшись лишь к ней, тихо сопел пришедший книззл, так вовремя решивший провести этот барьер.

Кажется, прошло уже около часа с тех самых пор, как Драко вернулся в спальню и прошел к кровати, даже не взглянув на ее часть.

Она не шевелилась ровно так же, как и он, но никто из них не засыпал.

— Ты знаешь игру «Скажи то же самое»? — успокоив дыхание, негромко обратилась Гермиона в пустоту.

Уловив прикосновение к спине, она услышала негромкий рык, с которым Живоглот перевернулся.

— Да, — хрипло отозвался Малфой спустя пару секунд.

Подождав, пока Живоглот примостится ближе лапами к ее спине, Гермиона выбрала для себя слово.

— Раз, два, три, — пробормотала она тихо. — Обида.

— Извинения, — одновременно со словом Гермионы сказал Малфой.

Проигнорировав тупой укол где-то под ребрами, она продолжила игру.

— Раз, два, три. Прощение.

— Вина.

— Раз, два, три. Искупление.

— Стыд, — вновь звуча одновременно, два негромких голоса вмешались в пустоту прохладной Башни.

Обнимая крепче мягкую игрушку, Гермиона выше подтянула ноги к сжавшейся груди.

— Раз, два, три, — дрожащим тоном выдыхала она. — Раскаяние.

— Совесть.

— Раз, два, три. Благородство.

— Нравственность.

Издав неясный звук, книззл сквозь ворох одеяла на ее спине уткнулся ближе.

— Раз, два, три, — в который раз проговорила Гермиона. — Чувства.

— Борьба, — в который раз он так же прозвучал, объединив два слова.

— Раз, два, три. Эмоции.

— Ощущения.

Наполняя свои ткани ледяными ароматами зимы, явившейся внезапно в теплом доме, Гермиона вновь приковала взгляд к закрытому окну.

— Раз, два, три, — скрипучим голосом, едва двигая языком, отсчитала она робко. — Счастье.

— Полет.

Вдохнув в последний раз, Гермиона опустила веки.

— Раз, два, три. Ты.

— Ты.

Погрузившись в тишину по окончании игры, их спальня обернулась в свой привычный цвет тусклого света незажженной в эту ночь луны.

Не открывая глаз, она могла увидеть сквозь рябящий шум темного кислорода проблески мерцающей пыльцы, утратившей на это время все парящие по ветру блески.

— Спокойной ночи, Малфой, — почти неслышно прошептала Гермиона, мечтая провалиться в сон.

— Спокойной ночи, Грейнджер.

Через сто сорок пять минут ее истерзанный звуком дыхания неспящего позади Драко разум наконец-то снизошел.

Уловив лапки Живоглота на спине и пушистые уши обнимающего в ответ зайчика, она ощутила, как разорванные мысли некогда загадавшей счастье девочки утонули в чем-то горьком, вязком и привычном.

— Милая? — заставляя вынырнуть из размышлений, обратилась ее бабушка. — Ну чего ты так расстраиваешься? — медленно поднимаясь с места, она подошла к поникшей внучке.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду очень по тебе скучать, милая.

Наклонившись, она крепко обняла тихо шмыгающую Гермиону.

— Мы ведь решили, что ты приедешь на следующих выходных, — отстраняясь, сказала она, пододвинув стул поближе и опустившись на него.

— Я не хочу возвращаться домой, — едва слышно оставила Гермиона.

— Почему?

Смахнув стекающую влагу, она зацепилась взглядом за рисунок скатерти.

— Мама с папой стали часто ругаться.

— Так бывает, — спустя тяжелый вздох тихо отозвалась бабушка. — У твоих родителей сейчас не самый легкий период в жизни.

— А вы с дедушкой тоже ругались? — поднимая потерявшие свечение, блестящие сквозь волны отражений солнца янтари, спросила Гермиона.

— Конечно, — растянув уголки губ, усмехнулась ее бабушка. — Все ругаются. Это нормальное явление, — размеренно она проговорила. — А потом мирятся. И стараются не допускать подобных ситуаций впредь.

— А из-за чего вы ссорились?

— Да из-за чего мы только не ссорились, — откинувшись на спинку, хохотнула она. — Твой дедушка же был придурком.

Выпустив смешок, вылетевший совершенно из нее непроизвольно, Гермиона натолкнулась на хитрый прищур.

— Ну вот ты уже и развеселилась, — удовлетворенно пропела ее бабушка.

Смущенно улыбнувшись, Гермиона стерла остатки слез на стянутой от соли кожи.

— Твой дедушка был ужасно упрямый, твердолобый, убежденный в давно потерявших смысл комплексах, травмированный человек, — опустив глаза на свои пальцы, проговорила ее бабушка. — А еще он был самым прекрасным, самым светлым, чутким, добрым и великодушным человеком, — переведя зрачки наверх, она уставилась на небольшую полку, что скрывала чистую посуду, и приковала взгляд к скрытой за дверцей — Гермиона знала — старой кружке. — Вот только вторую часть своих характеристик он не спешил принять.

— И вы ссорились из-за этого?

Задержавшись еще на несколько секунд, ее бабушка вернула свой прищур на внучку.

— Это была одна из причин.

— Но у тебя получилось? — с надеждой поинтересовалась Гермиона. — Заставить его принять это.

— Нет, — вынудив ее нахмуриться, сказала бабушка глухо.

— Как это? — удрученно выдохнул замерший образ.

— Это получилось сделать у кое-кого другого, — улыбнувшись, загадочно пробормотала ее бабушка. — Вернее, этот кто-то другой послужил первым шагом для того, чтобы твой тупоголовый дедушка мне поверил.

— Кто это? — с интересом подалась вперед Гермиона. — Кто это был?

Растягивая шире уголки губ, ее бабушка вновь осветила небольшую комнату самыми теплыми цветами пахнущего выпечкой и счастьем детства.

— Твой папа.

Шебуршание за спиной заставило Гермиону вновь вернуться в этот мир, одной ногой по-прежнему ступая в старом.

Сквозь полусон слыша неясный шорох, она вздохнула, крепче прижав к себе игрушку.

Как только ее разум был готов в очередной раз утонуть в забытом сне, тихие буквы обратились к слуху.

— Я обидел ее.

Улавливая звук позади плеч — почти неуловимый — совсем рядом, Гермиона через силу приоткрыла веки, попытавшись снова его уловить.

— Я знаю, что ты знаешь, и я знаю, что ты защищаешь ее от меня, — едва слышно продолжал шептать он хриплым басом. — И ты можешь укусить меня или расцарапать мне лицо, — не останавливаясь, тихо говорил склонившийся у дрогнувших лопаток Драко. — Но, пожалуйста, дай мне к ней прикоснуться.

Шипящий звук, который выпустил лежащий у ее спины — и охраняющий всю ночь — настроенный недружелюбно книззл, весьма красноречиво дал понять об отданном ответе.

— Я больше не буду ее обижать, — после шипения вновь обратился Малфой. — Я обещаю. И я извинюсь перед ней, — настаивал он где-то рядом с облаком пушистой шерсти. — Много раз. Я извинюсь перед ней очень много раз, — решительно заявлял Драко. — Но, пожалуйста, — срываясь на конце, не унимался он, — пожалуйста, можно я прикоснусь хотя бы к ее волосам?

Даже если Гермионе это снилось, это, определенно, был один из лучших ее снов.

Она бы многое отдала из того, что уже не имела, чтобы посмотреть, как они выглядели сейчас вдвоем.

Рычащий звук озлобленного существа — и самого надежного защитника — прервал размытые картины в мыслях Гермионы.

— Ну пожалуйста.

Резкий взмах одной из лап и звук втянутого воздуха сквозь зубы, очевидно, снова стали решением гудящего вибрирующим рыком Живоглота.

— Ладно, — шипением на манер выпущенного немногим раньше из уст книззла раздраженно Драко прошептал. — Я не буду ее трогать.

Когда шуршащий звук улегшегося обратно Малфоя утих, охранник Гермионы тоже примостился.

Она почти сумела стереть глупую улыбку с сонного лица, как вдруг Глотик за ее спиной тихо мяукнул.

— Грубиян, — цокнув, едва слышно отозвался Малфой.

***</p>

Когда она проснулась во второй раз, кровать была уже пустой. Ни Живоглота, ни Драко на ней не было.

Открытая дверь ванной дала понять, что за ней также пусто.

Поднявшись с постели, Гермиона медленно вышла из спальни и взглянула вниз.

В гостиной тоже никого не было.

Он ушел?

Вновь ощутив ледяной ветер на ногах, она прошла обратно.

Почистив зубы и намеренно проигнорировав взгляд в зеркало, она вернулась в спальню и уселась на кровать, наколдовав воды.

Оглядывая вид примятых простыней, Гермиона осушила свой стакан и забралась под одеяло.

Кажется, он решил уйти еще задолго до того, как она проснулась.

Может быть, прошло уже около часа или даже два.

Он не вернется?

Негромкий свист у двери спальни обратил взгляд Гермионы к себе.

Замерев у входа, Драко столкнул две пары вмиг нашедших образы друг друга глаз и неподвижной статуей остался молча подпирать старое древо.

Он не спал.

Нет. Он выглядел идеально — как и всегда, — но эти мелкие детали, громко кричащие лишь для нее, не скрыли этой правды за красивым лоском.

Вот, например, его всегда бледная кожа — фарфоровыми блесками мерцающая в темноте, когда он улыбался или смеялся, — вновь оросилась пыльными оттенками; его горящее сквозь волны отражений серебро тускнело, даже не стараясь отразить всходящий луч ступающего наверх солнца; растекшаяся синева — едва заметная, — что пролегла под слегка покрасневшим глазом.

Он не спал.

Сжав крепче в пальцах, Гермиона ближе подтянула зайчика к груди.

Заметив выглянувшее ухо, Малфой медленно опустил веки вниз, уставившись на мягкую игрушку.

Сделав два неровных вдоха, она приспустила одеяло, тут же увидев вмиг взлетевшую наверх серебряную бровь.

Вдохнув еще раз, она несмело подала свой голос.

— Это мой друг.

Вернув свой взгляд на Гермиону, Драко сглотнул, по-прежнему не отрываясь от подпертого им древа.

— Хочешь познакомиться? — негромко она спросила.

В который раз он выглядел героем всех трагических романов о любви, всех повестей, рассказов; сочиненных опьяненными поэтами поэм и сухой прозы.

В который раз он был прекрасным образом всех грустных, горьких и печальных пьес.

В который раз под звуки механизма занавеса и оваций; в цветах плотного бархата; рядом с упавшим реквизитом и стекающим следом алых сияний, куда светили все прожектора; в который раз ушедший на глазах влюбленных зрителей герой не встанет после сыгранного лицедеем действа.

В который раз грудь не подарит ему вдоха.

В который раз тусклое небо не зажжется вновь.

Заторможенно двинувшись вперед, Драко подошел к лежащей Гермионе.

Не сделав свой последний шаг, он застыл на несколько секунд, вцепившись в сжатые ладони вокруг зайчика.

Шумно сглотнув, он сократил то расстояние, что отделяло его от кровати, и неспешно опустился на колени.

Оперев локти о матрас, Малфой несмело потянулся к пальцам Гермионы.

Дотронувшись костяшками, он медленно прошелся по всей тыльной стороне ладони, которая была не скрыта плюшевой игрушкой.

Не поднимая устремленных вниз ресниц, уставившись размытым взглядом на ухо небольшого зайца, Драко поглаживал ее по коже, пока, наконец, не остановился и не сжал трясущую кисть в кулак.

Отняв от Гермионы руки, он опустил их и убрал, вновь представая видом всех молящихся о давно отданной пощаде.

Сделав еще два шумных вдоха, Драко выпустил тихие буквы.

— Извини меня, — сказал он хрипло, приковав опущенные веки к полу. — Извини за все, что я сказал. Извини, что я грубил и так с тобой обращался. Мне очень жаль, — бормотал Драко, сильнее наклоняясь. — Я не должен был общаться с тобой в таком тоне и позволять себе так… так вести себя. Прости меня.

— Ложись ко мне, — отодвигаясь дальше и откладывая мягкую игрушку, пробормотала Гермиона.

Подняв растерянное серебро, Малфой непонимающе нахмурился.

— Пойдем, — придерживая одеяло, позвала она.

Сняв с себя мантию, Драко откинул ее на пол и поднялся на ноги, вновь возвышаясь у кровати.

Освободившись от ботинок, он медленно забрался на матрас и пододвинулся почти вплотную.

Укутав его в теплый пух, Гермиона сократила расстояние между их тел и обняла Драко всеми возможными частями.

Ее нога по праву заняла излюбленное место, перекинувшись через его, а правая рука почти мгновенно потерялась в шелке.

Запущенные легкие — секундой раньше — вдохнули запахи из снов, а лоб опять уперся в ткань рубашки.

— Прости меня, — просунув руку и прижав ее к себе, выдохнул в запутанные кудри Малфой.

— Драко, — негромко обратилась Гермиона, потеряв слова в плотном материале хлопка. — А ты… А ты мог бы… — сжимая его крепче, прошептала она, заикаясь в звуках. — А ты мог бы больше не кричать… на меня? — сказала она, чувствуя остановившуюся грудь. — Пожалуйста.

Обхватив ее за плечи, Малфой немного отстранился.

Скользнув ладонью вверх, он приподнял ее за подбородок, и образ смиренной муки на прекраснейшем лице вновь приковался к янтарю.

— Прости меня, — плескаясь волнами удушливой вины, он мягко протянул бледнеющую кисть и не спеша огладил щеки, что всю ночь горели без прикосновений лишь одной парящей в этот миг руки.

— Я… — смыкаясь на расстегнутом воротнике, подала голос Гермиона. — Я сама спровоцировала тебя вчера.

— Прости меня.

— Я не должна была тебе все это говорить, — расфокусированным взглядом вперившись в расстегнутую пуговицу у него на шее, прошептала она хрипло.

— Грейнджер, — положив ладонь поверх ее трясущихся на плотной ткани пальцев, Малфой заставил Гермиону посмотреть в глаза. — Прости меня.

— Ты тоже прости, — потянувшись вверх, пробормотала она. — Я… Я не хотела… — вывернув кисть, она переплела их пальцы. — Я не хотела… То есть… Я просто хотела… — отчаянно мечась между пылающими радужками, задыхалась Гермиона. — Я не имела это в виду…

— Я знаю, — отозвался Драко. — Я знаю, Грейнджер.

— Я должна была… — заморгав чаще, заикнулась она. — Я не должна была выводить тебя из себя.

— Грейнджер, — оборвал он. — Прости меня, — выпутавшись, он поднес ее ладонь к губам и опалил дыханием, роняя поцелуй. — Давай оставим эту тему, ладно? — поглаживая по костяшкам, хрипло он попросил. — Прости меня. Я больше никогда не буду на тебя кричать, — сжав ее крепче, сказал Малфой. — Я обещаю, — заявил он твердо. — Прости.

Склонившись лбом к растрепанной макушке, Драко снова прижал ее к себе.

Зарывшись носом в его шею и ощутив, как нежно он перебирает ужасающий колтун на голове, Гермиона сделала свой первый вдох с тех пор, как кончился вчерашний ужин.

— Кажется, теперь их не спасти, — промычав в кожу Драко, удрученно выдавила она.

Выпустив тихий смешок, Малфой оторвался от макушки и склонился вниз, вмиг уловив поднявшиеся веки.

Сталкивая их зрачки пару секунд, он подался вперед и опустил на кожу ее лба короткий поцелуй.

Отстранившись вновь, Драко принялся неспешно подниматься, увлекая Гермиону за собой.

Усадив ее напротив, он вынул палочку из заднего кармана и направил на запутанные локоны.

Еще раз недоверчиво взглянув на результаты ночи и переведя глаза обратно на направленное древко, Гермиона сложила руки на груди.

— На них не работают чары гламура, можешь не стараться.

Прищурившись, Малфой самодовольно усмехнулся и начертил в воздухе руну.

Когда с ее волосами ничего не изменилось, она ответила Драко усмешкой на его манер.

— Я же говорила.

— Сиди ровно, Грейнджер.

Принимая чересчур серьезный вид, Драко начал осматривать всю ее голову, задумчиво покручивая древком.

Едва заметно кивнув, он что-то пробормотал себе под нос и снова поднял палочку.

— Ты правда можешь не стараться.

— Цветочек мой, помолчи немного.

Разрезав воздух, он осыпал искрами свечения каштановые волны.

Слегка зашевелившись, ее волосы ожили.

Удовлетворенно оглядев получившуюся картину, Драко убрал обратно древко.

— Что ты сделал?

Отпихнув его в сторону, Гермиона вскочила с кровати.

Подбежав к комоду и подняв опущенное зеркало, она взглянула на себя.

После минуты недоверчивого изучения своего вида, она обернулась на смотрящего на нее Драко.

— Страшно представить, что было до, если сейчас это выглядит вот так.

— Ты прекрасно выглядишь, — расслабленно протянул Малфой.

Громко фыркнув, она вновь обратилась к зеркалу.

С ее волосами не произошло никаких чудесных изменений — как и не должно было произойти, — просто теперь ее неравномерно высохшие прядки слегка расправились, приняв привычный вид.

Выдвинув стул, Гермиона опустилась на него, поджав ногу и поправив на себе халат — все еще находящийся на теле.

Схватив расческу, она попыталась расчесаться.

Молча наблюдая за кусающей в порыве злости губы Гермионой, Драко не двигался, сидя позади на кровати.

Спустя примерно пять минут Гермиона расчесала — почти идеально — правую сторону.

Но как только она принялась за вторую — на которой, к превеликому для нее сожалению, она лежала всю ночь, — расческа зацепилась.

Дернув ее вниз, Гермиона с еще большей силой прикусила губы.

Привлекая заслезившиеся веки, Драко медленно вырос и в два шага подошел к ее спине.

Перехватив ладони, он мягко отстранил их, вынудив Гермиону выдохнуть от облегчения.

Осторожно высвободив расческу, Малфой столкнул их взгляды в зеркале на пару оглушительных мгновений и начал медленно расчесывать запутанные локоны.

Плавно поднимаясь снизу вверх — тщательно, трепетно и аккуратно, — Драко скользил по ее кудрям вновь и вновь, каждый раз после зубцов поглаживая пальцами.

Возможно, все дело было в том, что они вчера поругались.

Возможно, все дело было в том, что она слишком сильно в него влюблена.

Но это был такой интимный момент, что ни одно из обнажений не сможет встать с ним в один ряд.

— Я люблю твои волосы, — едва слышно выдохнул Малфой, вновь проводя зубцами.

Смущенно улыбнувшись, Гермиона с еще большей интенсивностью почувствовала опадающий на кожу луч струящегося солнца.

Кажется, это действительно было самое теплое утро перед Новым годом за всю ее жизнь.

— Ты же называл их вороньим гнездом, — усмехнулась она, ловя его скривившиеся губы в отражении.