Глава 39 (2/2)

Весь кислород с запахом уда, весь ветер за окном и вся вода, бурлящая в реках Черного озера неподалеку, смешались, сжались, изменили плотность и упали на нее, придавливая весом.

Зрачки, смотрящие неотрывно, как бы пронзительно и глубоко они ни попытались впиться, нельзя физически, подобно пальцам, ощутить.

С этой секунды это была ложь.

С этой секунды — все было неправдой.

Если бы искушение имело вид, оно бы стало его взглядом.

Если бы грех имел слова, они бы вышли из уст ангела напротив.

Ее вздымающиеся от шумных вдохов легкие наверняка испортили ему весь вид, но Драко продолжал капать ртутные пары на усеянную пылью из мурашек грудь.

Проехавшись зрачками вверх, он медленно вернул их на янтарь, нервно моргающий от гнета ссыпавшихся перьев.

Больше не было ртути.

Не было серебра; не было звездных огоньков, пылающих на небе; не было волн; не было пены; не было лазурных берегов и ветра зимнего тепла.

Теперь гудрон, мазут, смола и битум пытались затянуть ее к себе в уже затянутую глубь.

Украв свечение некогда светлой радужки, густая масса выплеснулась на лицо, и будь она убита в этот час, если не скажет, что это ее желанный выход.

— Грейнджер, — хрипло выдавив из себя звук, негромко обратился Драко. — Ты гребаное произведение искусства.

Наклоняясь вниз, он опустился выдохом на ее кожу.

Шипящим вдохом втянув воздух сквозь сомкнувшиеся зубы, Гермиона зажмурилась, откинув голову наверх, и вскинула ладонь в поисках неизвестной для себя опоры.

Влажными каплями и раскаленными следами Малфой оставлял на теле поцелуи, двигаясь от ямочки ее пупка и медленно ступая выше.

Ее рука нашла его плечо и судорожно сжала ткань рубашки, пока Драко продолжал следовать к ней.

Замерев на несколько секунд на середине ребер, он отобрал свое тепло горящих губ и оторвался, опаляя плоть мерными выдохами и смотря на загнанные вдохи.

Считать внезапно стало тяжело, но это точно было где-то между пять и восемь, когда он опустился языком на ноющий сосок и начал обводить его, сжав левую грудь в пальцах.

Это даже не было похоже на стон, скорее, на выбитый из легких полукрик, полуплевок, полуудар; хриплые звуки, взятые из глубины; что-то неясное и совершенно бесконтрольное.

Зато когда Драко решил впиться зубами и несильно прикусить, здесь все было предельно ясно.

Протяжно проскулив, она схватила его за волосы свободной кистью.

Оторвавшись, Малфой опалил выдохом влажный сосок и обхватил его внезапно появившимися пальцами.

Слегка сжимая, он опустил свой вкус и принялся ласкать левую грудь.

Не было никаких эмоций, пережитых ранее; никаких чувств, чтобы помочь ей описать, квалифицировать, подстроить, уравнять или сравнить все то, что сейчас ощущала Гермиона.

Не было ничего возможного для описаний; не было ничего возможного; не было вообще ничего.

Были только его теплые, влажные поцелуи, которые он жадно оставлял на ее груди; была его кожа у нее на коже; были запахи сандала, кедра, уда и желания остаться навсегда; был жар его лежащего на ее тела; был ноющий, пульсирующий зуд.

— Драко, — задыхаясь в стоне, протянула Гермиона, когда он резко втянул ее сосок, сжав правую грудь с силой.

Оторвав свой рот, он потянулся выше, проложив дорожку к напряженной шее и лизнув цветок, упавший на гортань.

Малфой сдвинулся, скользя по ней, и ее пах внезапно ощутил разряд мощнейшего по силе тока, когда его эрекция уперлась между ее ног.

Как взрыв внезапно вспыхнувшей посередине ночи вспышки; как громкий звук, удар, хлопок.

— Драко, — со всей силы потянув его за волосы и впившись пальцами в плечо, она заерзала под ним. — Драко.

Смыкая зубы на горящей коже, он игнорировал ее слова.

— Драко, пожалуйста, — отчаянно скуля, зашевелилась Гермиона.

Не отрываясь от нее, он что-то промычал невнятно в шею, продолжив медленно впиваться в плоть.

— Пожалуйста, Драко…

Пропустив изнывающий сосок в который раз сквозь пальцы, Малфой приподнялся, выдыхая в ухо теплый кислород.

— Да, милая? — севшим басом промурлыкал он, прекратив движения и замерев.

Заерзав сильнее, Гермиона захныкала под ним, пытаясь потереться.

— Я слушаю тебя, — пропел Драко снова, мазнув носом по щеке и приподнявшись.

— Пожалуйста… — извиваясь, вновь просила она. — Пожалуйста…

— Пожалуйста, что, цветочек? — прорычал он в ее ухо, вызвав рой мурашек, пробежавших по спине.

— Пожалуйста, прикоснись ко мне, — едва не плача, проскулила Гермиона.

Тихо усмехнувшись, Малфой скользнул языком по губе, которую она кусала со всей силы, и медленно провел ладонью вниз, остановившись на груди.

— Я прикасаюсь к тебе, цветочек, — растягивая звук, негромко сказал Драко.

— Нет, — вскидывая бедра, задыхалась Гермиона. — Нет, не здесь.

Он приподнялся так неудобно, что теперь у нее не получалось потереться о него той частью, которая отчаянно нуждалась в этом именно сейчас.

Тихо всхлипнув, она продолжила пытаться извиваться, впивая ногти в ткань рубашки на его плечах.

— Где ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? — мелодично спросил Малфой, скользя губами по ее губам.

Она едва ли слышала сквозь гул кишащей крови и свой тихий вой его слова, но что-то все же донеслось до ее разума, заставив Гермиону отнять свои пальцы и сжать их на его.

Обеими руками обхватив, она провела его ладонь по коже вниз, нырнув в проем между их тел и медленно остановившись у застежки.

Почему она не надела сегодня юбку?

Ужасные брюки.

Ее мечта была сейчас о том, чтобы они сгорели навсегда и испарились в эту же секунду.

Всхлипнув в его губы, Гермиона вновь захныкала, жмурясь сильнее.

Выпутав свои пальцы из ее, Драко накрыл ее промежность и некрепко сжал, заставив изогнуться.

Громко простонав, она схватилась вновь за ткань измявшейся рубашки.

— Здесь, милая? — участливо он поинтересовался. — Ты хочешь, чтобы я прикасался к тебе здесь?

— Да, — едва не прокричав, сказала Гермиона. — Пожалуйста, да.

Неторопливо двигая рукой, он опустил свой выдох на ее живот, мазнув языком по горящей коже.

Она сожжет их.

Она сожжет их после сегодняшнего дня.

Ужасные брюки.

Ужасная ткань, которая только мешала.

— Сними… — задыхаясь, проскулила Гермиона. — Сними их.

Не реагируя на умоляющие буквы, Драко продолжал рисовать на животе только ему известные узоры.

— Пожалуйста… — мерцающие звезды на глазах в который раз вспыхнули светом. — Пожалуйста, сними…

Почувствовав, как он сместился вниз, уняв тепло лежащего до этого на ней твердого тела, Гермиона распахнула веки.

Щурясь от перемены света и отрезвляясь на пару секунд, она задержала свой несовершенный вдох, когда его ладонь освободила пуговицу и скользнула вниз, расстегивая молнию на брюках.

Нащупав мутными зрачками его вид, она столкнулась со взглядом.

Нависшее над ними облако из тьмы, определенно, было выпущено сквозь его сетчатку.

Повисший в воздухе навечно пряный аромат смешался несколько столетий раньше.

Зацепившись за края, Драко потянул ткань вниз, не отрывая затянувшуюся радужку от зеркала в ее глазах, ведь Гермиона была уверена, что янтаря больше не существует.

Приподнимая бедра, она шумно выдохнула через рот, когда его ладонь проследовала дальше.

Согнув колени, Гермиона наблюдала, как Малфой медленно стянул брюки к лодыжкам и как мягко обхватил одну из них.

Не разрывая их контакт, он выпутал сначала правую ногу, а потом левую.

Отбросив на пол темный хлопок, он не убрал сомкнутых пальцев.

Мазнув вниз по лицу, медленно двигаясь по ее телу взглядом, Драко остановил его на поднятых коленях, что она свела, и не спеша проскользил дальше.

Внезапно поднимая вверх ее лодыжку, заставив выпрямить одно колено, Малфой вцепился взглядом в поднятую ступню и подцепил ногтем ее носок.

— Твои веселые носки, — хриплым голосом сказал он. — Оставляем или снять?

Тяжело сглотнув, она перевела глаза на яркое пятно и поняла, что в комнату вонзился новый аромат.

— Какие… — заикнувшись, Гермиона изо всех сил попыталась сделать так, чтобы ее глухие буквы не дрожали. — Какие тебе понравились больше? — вернув зрачки с рисунка маленьких енотов, спросила она, вперившись в сидящего напротив Драко.

Исказив лицо в неведанной до этих пор гримасе, он резко снял носок, отбрасывая в сторону, и поднял правую ступню, снимая и с него.

— Наверное, — задохнувшись на последней гласной, глухо выдавила Гермиона, — тебе больше понравились котята.

Подавшись вниз, Драко подцепил ткань — единственную, что осталась у нее на теле, — и задержался на пару секунд, выискивая вид полуопущенных ресниц.

Слегка приподнимаясь, Гермиона позволила ему стянуть последний элемент белья.

Она знала, что оно было мокрое насквозь, и она чувствовала, что он знал об этом тоже.

Отбросив его в ту же кучу, где валялись все ее оставшиеся вещи, Малфой сомкнул протянутую кисть под углублением коленки и, сжав ее в своей руке, резко развел, раздвинув ноги.

Холодный ветер полоснул по влажной коже, и она захлебнулась от пылающего инеем контраста.

Опуская веки вниз, он принялся разглядывать открытую для себя зону.

Гермиона мгновенно захотела свести ноги, но Драко снова ухватил ее колени и развел, прижав к ткани дивана.

Одна нога уперлась в спинку, и Гермионе пришлось поднять ее, раскрывшись еще шире.

Покрываясь раскаленными следами от упавших капель обожженного и смоляного пара и одновременно пытаясь не тонуть в разлитой по холодным тканям толще льда, она приковалась к его виду взглядом, пока его сжирал ее, ни капли не смущаясь.

Либо Малфой стойко игнорировал, либо и вправду он не замечал, как в скором времени лежащая перед ним Гермиона вспыхнет и воспламенится.

— Драко, — она выдохнула через силу, чувствуя, как все сгоревшие в пожаре звезды прямо сейчас сосредотачивались там, куда было направлено его разлитое по венам пламя.

Он поднял свой голодный взгляд на заалевшую и выжидающую Гермиону и, смотря прямо ей в глаза, накрыл ладонью ее кожу.

Вздрогнув под его рукой и судорожно выпустив из легких воздух, во второй раз ее пронзила вспышка оглушительного тока.

Ее клитор пульсировал под его пальцами, и она неосознанно вскинула бедра, желая о него сильнее потереться.

— Ты, блять, прекрасна, Грейнджер, — сказал он севшим голосом, отнимая ладонь и опускаясь вниз.

Подняв откинутую шею, она в одну секунду напряглась.

— Драко, ты...

Ей не представилась возможность больше говорить, как и закончить предложение, когда ее накрыли его губы.

Судорожно сомкнув ноги от щекотки его вдоха, она заставила Драко скользнуть под бедра пальцами и, намертво впиваясь, придавить.

Вырвавшийся стон окрасил комнату в еще один погасший цвет, смешавшийся с отзвуком ароматов.

— Драко.

Изогнувшись от ощущений его языка, которым он самозабвенно принялся лизать и обводить ее набухший клитор, Гермиона впилась в старую обивку, создав противный треск ногтей, царапнувших по ткани.

Она почувствовала теплое дыхание, которое задело воспаленный нерв, когда он оторвался с характерным звуком и прошелся вниз, обдав воздухом плоть.

Опустив на внутреннюю часть раскрытых ног поцелуй, он принялся неспешно ими покрывать ее пылающие половые губы.

— Драко, — хватая воздух ртом, она вскинула бедра, которые отныне больше не были подчинены сигналам мозга.

Мазнув по коже еще раз, он вновь припал к набухшей точке.

Скуля и задыхаясь в своих звуках, Гермиона чувствовала, что сейчас умрет.

Или лишится разума.

Абсолютно точно что-то из этого.

Кажется, он рисовал круги. Или буквы.

Она не успела этого понять, когда в который раз пришлось закинуть шею и до боли изогнуться.

Надавив на клитор языком, Малфой втянул его в свой рот со всей имеющейся силой, и ее пальцы соскользнули вниз, проехавшись по ткани старого дивана, падая в обрыв.

Гермиона завыла на всю комнату, пытаясь дотянуться до неясного звонка, который где-то вдалеке тоже пытался так отчаянно пробиться сквозь ограду.

Она не чувствовала боли на своих губах, которые в беспамятстве почти до крови прокусила, она могла чувствовать лишь его язык, которым он постукивал, пока впивался; она могла чувствовать лишь тот приглушенный звук, который звал ее, пытал и приглашал к нему в свой старый день отчаянно прийти и присоединиться; она могла чувствовать лишь, как что-то сдержанное робкой нитью — бурлящее, огромное, живое — через пару секунд сорвется вниз.

Внезапно Гермиона ощутила, как ее напрягшиеся ноги начали дрожать.

Схватив до жжения в ладонях спинку старого дивана, она почувствовала, что у нее сейчас откажет сердце.

Прохладный звон сквозь пелену все громче проносился по пульсирующим точкам.

Спадая ледяным потоком вниз, хрупчайший трос явил зарытый стук.

Взорвавшись оглушительным разрывом, ее отбросило назад, заставив выдыхать отчаянные крики.

Все ее тело билось в судороге, пока она сжималась на его губах, не прекращая извиваться.

В ее сознании разлилась тьма с блестящим и пылающим отсветом, в котором виделось лишь серебро; в котором виделся лишь запах лета; вкус поцелуя у его виска; разлитый шелк; обугленные части; навеки впившийся сандал; искрящиеся пузырьки, шипящие по воле его кожи; горький, цветочный, сладкий и соленый вкус.

Не переставая биться в сокращениях и выпускать хриплые стоны из ударенных под дых и задыхающихся легких, она едва почувствовала теплую ладонь, что мягко прижимала ее, вынуждая опускаться.

Дернувшись в последний раз, Гермиона задержала вдох, втянув его с протяжным звуком.

Она смутно ощущала, как Драко успокаивающе поглаживал бедра.

Она чувствовала раскаленный литий, что застыл на языке, и обжигающие иглы у себя в трахее от заглатывания пряного воздуха сквозь рот.

Громко дыша и мелкой дрожью замирая; чувствуя рябящий ворот волн затихшего пространства, Гермиона еще несколько секунд лежала, крепко жмурясь и пытаясь привести в привычный вид загнанный ритм.

Когда ее глаза несмело приоткрылись и восстановили отражение и ясность, она нервно заморгала, вглядываясь в потолок.

Вдохнув еще раз спертый кислород, Гермиона перевела глаза на него и навсегда лишилась света.

Драко смотрел на нее, неотрывно наблюдая и все еще склоняясь между ног.

Его губы и подбородок блестели, а сам он выглядел как искуситель, с руки которого она готова была есть.

Ощутив еще один прилив сорвавшейся лавины снега, ее кожа оросилась мелкими мурашками, вновь вынуждая Гермиону трястись.

Шагая ближе и неторопливо двигаясь вперед, Малфой остановился у ее лица и опустил ладони по бокам, нависнув сверху.

Его распахнутые веки поглотили тьму, разлитую сквозь навсегда увязшее в потоке глины серебро, и черными как смоль зрачками Драко вгрызся в кровь.

Дрожащими руками обвивая шею, Гермиона потянула его острое лицо к себе, и он мгновенно впился.

Она почувствовала терпкий вкус на языке, который ей принадлежал.

Скользнув ладонью вверх, она мягко прошлась по коже его подбородка, вытирая влагу.

Зарывшись пальцами в мягкие пряди, она ощутила выпуклость в районе его брюк.

Гермиона простонала ему в рот, подавшись выше, и он мгновенно оторвался, потянув ее за собой.

— Драко, — испуганно выдавила Гермиона, когда он сел вместе с ней на диване и заставил нервно заморгать от резкой смены положений.

— Не бойся, — тихо сказал Малфой через два рваных вдоха.

Загнанно дыша, они оба купались в пряном аромате их смешавшегося вкуса.

Осторожно поднося ладонь к ее лицу, Драко заправил за ухо бушующие волны.

— Мы не будем сегодня делать ничего большего, — сместившись вниз, он провел пальцем по губе.

— Почему?

Драко нежно рассмеялся, глядя на ее заметно помрачневший вид, и вновь провел ладонью по щеке, откидывая прядки.

— Потому что, цветочек, — оставляя легкий поцелуй на морщинке, что пролегла между бровей, он прошептал ей в кожу. — Нам незачем торопиться.

— Но ты… — опуская глаза вниз, невнятно прошептала Гермиона.

— Со мной все в порядке, — вернув ее лицо к себе, Малфой пробормотал. — Тебе не нужно переживать.

Заводя ладонь за спину, он вынул палочку и быстро ей взмахнул.

Пока Драко укутывал ее в появившийся из ниоткуда плед, она медленно моргала, не переставая вглядываться в тихий облик.

Выступивший пот на его коже, россыпь алого румянца и натянутая ткань с внушительным бугром весьма красноречиво с ним не соглашались.

— Нет, — сказала Гермиона, когда он полностью ее закутал.

— Грейнджер, все хорошо, — сдавленно ответил Драко, отодвинувшись назад.

Он глубоко вдохнул, опустив веки, и, смахнув свисающий хаос волос, поерзал на диване.

Откинувшись на спинку, он несколько раз шумно втянул воздух носом, пока Гермиона молча смотрела на него.

Скинув с себя плед, она выпуталась из шерсти и двинулась вперед, мгновенно забираясь к нему на колени.

Распахнув глаза, он задержал дыхание на половине вдоха, когда Гермиона окончательно уселась перед ним.

Впервые за все время она теперь могла сказать, что в этот раз Драко действительно окаменел.

Она не стала думать о том, как именно сейчас она выглядит, сидя обнаженной — с одной лишь подаренной подвеской — на коленях полностью одетого Малфоя, который несколько мгновений раньше так отчаянно пытался подавить свое немаленькое возбуждение.

Она всерьез за него испугалась, ведь выглядел он так, как будто у него вот-вот будет сердечный приступ.

Гермиона специально забралась на него немного дальше, чем обычно, чтобы не задевать ширинку.

Она расположилась не так удобно, но была вполне способна потерпеть.

— А я могу… — негромко начала Гермиона, проталкивая буквы. — Можно… — нервно заикнувшись, она так и не смогла продолжить предложение.

Все еще не шевелясь, Драко наконец выпустил воздух, обдав раскинутые пряди ветром умирающего эвкалипта.

Собрав всю свою смелость, она еще раз открыла рот.

— Я могу… Я могу посмотреть… — замявшись, Гермиона непроизвольно попыталась свести ноги, вынудив его сглотнуть. — Я могу посмотреть… на тебя? — столкнувшись со вспыхнувшим в его глазах потоком блеска, она сжала пальцы в кулаки, не зная, куда деть мешающиеся руки. — Это… Это ужасная просьба, я знаю… — опустив глаза на воротник его рубашки, пробормотала она. — И если ты скажешь нет, я пойму.

— Хочешь посмотреть на меня, Грейнджер? — грубым рычанием выплюнул Малфой.

Метнув зрачки наверх, она столкнулась с вновь ожившим существом.

Он выглядел как самый настоящий огнедышащий дракон, готовящийся превратить нагое тело в пепел.

Как тот, который с упоением смотрел и наслаждался сорванной добычей.

Как тот, который наконец украл свою мечту.

Как тот, который наконец сожжет ее ревом раскрывшегося пламени.

— Хочу, — шевеля одними губами, выдохнула она.

Несмело подняв кисти к смятому воротнику, она зацепилась пальцами, смотря в глаза смотрящего напротив.

— Я могу расстегнуть ее? — тихо спросила Гермиона. — Я не буду снимать, я просто… — слегка мазнув по ткани, она опустила янтари. — Можно я расстегну?

— Сними, — сказал он, прозвучав хриплыми скрипами и тут же забрав взгляд к себе.

Являющийся робким шепотом в долгие ночи; скрывающий пораненные части ото всех; не позволяющий себе купаться в свете; зарытый образ где-то в глубине вновь показался на ее сетчатке.

В его глазах плескались искры смятых волн, волнения, опаски, страха.

Она почувствовала, как напряглись все его мышцы, — еще больше; она услышала, как он остановил свой вдох, — в который раз.

— И… надень на себя, — дополнил Драко глухо. — Иначе… — разрезав кадыком пылающую кожу, выдавил он из себя. — Иначе я вряд ли это выдержу, Грейнджер.

Сдержав смешок, Гермиона принялась расстегивать его рубашку.

Прикусив губу, она сосредоточенно выпутывала пуговицы из петелек, не отрываясь взглядом от шагающих все ниже рук.

Подходя к поясу, Гермиона потянула вверх заправленную ткань, стараясь не смотреть на брюки… хоть это было и совсем не просто.

Держа застегнутый конец на воздухе, она трясущимися пальцами расправилась с оставшимися пуговицами и развела рубашку, раскрывая его торс.

Приковавшись взглядом к бледной коже, Гермиона замерла.

Когда раньше она называла его в своих мыслях прекрасной древнегреческой скульптурой, она шла в верном — очень сильно верном — направлении.

Если это лишь часть, она хочет увидеть всю картинку.

Как сумасшедший, одержимый, навсегда больной и одурманенный туманом, Гермиона вернула на него свои глаза и потянула с плеч распахнутую ткань.

— Запонки, — низким голосом прошептал Драко.

Схватив его запястье, она сняла черный блестящий камень.

Повторив то же и с другой рукой, она застыла, не додумавшись, куда их положить.

Протянув ладонь, Малфой забрал запонки и выкинул куда-то вниз к ее вещам.

Подавшись вперед, когда она вернула кисти, Драко позволил ей стянуть рубашку вниз и выпутался, отдавая.

Рыская по его виду заплывающими янтарями, Гермиона ощутила раскаленный яд, пульсирующий на подушечках, кричащий ей только о том, что она в это же мгновение умрет, если к нему не притронется.

Пытаясь унять боль в руках, она коснулась пальцами одной руки его груди и тут же провела ладонью ниже.

Господи, как он был красив.

Если ее однажды кто-нибудь спросит о совершенстве, она мгновенно вспомнит его вид.

Но не расскажет.

Она не хочет, чтобы кто-нибудь еще смотрел, был удостоен чести, мог прикасаться точно так к горячей коже, твердым мышцам, фарфоровому сплаву и прекраснейшей душе, которую не раз ее горящий взор видел, держал и принимал со всеми раскаленными частями.

Гермиона намеренно не стала смотреть на его предплечье.

Не сейчас.

Не в данный миг, который — снова — только их, в этой укрытой золотом огней, пропахшей запахом чего-то правильного, ясного и нового, искрящейся гирляндой комнате.

— Рубашка, — шумно дыша, едва слышно прорычал затихший Драко.

Вспоминая о зажатой вещи между пальцев, Гермиона заторможенно накинула на себя ткань, не отрывая взгляда от его расширяющихся ребер.

Наскоро закатав рукава и застегнув четыре пуговицы, она бросила это занятие, протягиваясь к рельефу на его животе.

Завлекая ее веки, Малфой что-то невнятно прошипел сквозь стиснутые зубы.

Обведя весь ее вид с накинутой рубашкой, он страдальчески прикрыл пылающие веки.

— Блять… — откинув голову назад, простонал Драко. — Стало еще хуже, Грейнджер.

До нее медленно стали доходить запахи сандала, кедра и сидящего напротив Малфоя, который только что обнял ее, даже не прикасаясь; который только что проник под кожу — вновь; который только что стал частью ее части.

О, она абсолютно точно после этого дня будет просить у Драко его вещи, ведь чувствовать его прохладный запах на себе, в том виде — в первом, истинном, исходном, — было занесено еще одним желанным пунктом в списке лучших в мире ощущений и вещей.

Гермиона едва не подалась вперед, чтобы опустить губы на его полупрозрачный образ; чтобы попробовать и ощутить его навечно пряный вкус. Но она удержалась, продавив болезненную лаву, что разлеглась на ее языке.

Она не может торопиться.

Она просила посмотреть.

Втянув побольше воздуха в свои пульсирующие от боли — от нехватки запаха на глубине, — занывшие в вихре зажатого пространства легкие, Гермиона двинулась на юг.

Замедлившись около пояса, она подняла ресницы, обращаясь к Драко.

— Можно?

Ей показалось, что он вряд ли ее понимал.

Как будто для него она внезапно стала говорить на неизвестном языке.

Его лицо было напряжено, как если бы он подавлял простреливающие разум спазмы; терпел, но продолжал скрывать зарытую в глубинах боль.

Обхватив пряжку, Гермиона осторожно высвободила ремень, стараясь не коснуться его ниже раньше времени, и расстегнула пуговицу на брюках.

Она определенно похвалит себя чуть позже за ловкость, ведь сейчас она была немного занята, скользя молнией и стягивая плотный хлопок ниже.

Замерев на несколько секунд, Гермиона подцепила края боксеров трясущимися пальцами и опустила вниз, открыв причину его сжатых ребер и скривившихся в усилиях высохших губ.

Она, конечно, не была специалистом, но что-то подсказало ей, что цвет его налившейся головки говорил о том, что ему уже точно не приятно.

С трудом оторвавшись от выступившей в эту же секунду капельки, она завороженно проследила вниз, касаясь янтарями вздутых вен и едва удерживаясь, чтобы не повторить движение, когда его член дрогнул.

Проглотив мускус, что осел парами на устах, Гермиона вернула взгляд на Драко.

— Ты очень красивый, — робко сказала она, натыкаясь на следящий за ней вид.

Его лицо, подобно плоти ниже, напряглось, явив набухшие сквозь кожу вены, и она зацепилась за стекающую по шее маленькую дорожку пота, пока он продолжал молча смотреть.

— Можно я прикоснусь к тебе? — негромко выдавила Гермиона, в который раз непроизвольно сжав пылающие бедра.

Она запачкала его брюки, она знала об этом.

И она знала, что он тоже знал.

В ее сознании теперь навечно обоснуется этот бурлящий аромат смешавшегося возбуждения, который в данный миг витал между ними, и она счастлива его узнать, и она счастлива запомнить и носить его как свое имя.

— Ты убьешь меня, Грейнджер, — с трудом выпустив звук, вибрирующим голосом оставил Драко.

Поглощая ее облик жадными парами, Малфой заставлял ее в бессчетный раз взывать к богам и убивать сигналы умершего мозга.

— Помнишь… — заикнувшись, прошептала Гермиона. — Помнишь, как ты однажды снял с себя брюки, не раздеваясь? — пробормотала она тихо.

Ей так отчаянно хотелось ощутить его под собой без одежды.

Ей так отчаянно хотелось ощутить всего его без ткани и других преград.

— Ты не мог бы сделать это снова?

Шумно сглотнув, он все еще не шевелился, колеблясь где-то в глубине заплывшего черным клубом от дыма серебра.

Она раздела бы его сама, и она абсолютно точно сделает это в ближайшем будущем, но ей так не хотелось покидать прямо сейчас это укромное пространство; ей так не хотелось двигаться с его колен или слезать.

Вновь следуя по мышцам пресса, Гермиона потянулась пальцами к нему, оглаживая кожу.

Почувствовав вибрацию под бедрами, она внезапно прикоснулась к жару.

Его одежда испарилась, и больше ничего не разделяло их тела в эти минуты.

Ей стало интересно, куда именно она пропала, но этот интерес был далеко не так велик, как жажда ощущения его в своих ладонях.

Проехавшись по нижней части живота, Гермиона задержалась у разгоряченной плоти.

Несмело прикоснувшись, она прошлась пальцами вниз по всей длине, остановившись у мошонки.

Шипящий выдох, что был выпущен зажмурившимся Драко, стал музыкой ее заглушенного слуха, и она не спеша скользнула по нему наверх, вновь возвращаясь к истекающей головке.

Обхватив его ладонью и некрепко сжав кулак, она прошлась большим пальцем по влаге, внезапно ощутив прилив желания испробовать ее на вкус.

— Ты поможешь мне? — робко спросила она, наблюдая за ходящими под кожей желваками.

Вновь возвращая черный пар к ее лицу, Малфой уставился на Гермиону, сидящую перед глазами.

Переведя свой взгляд на ее руку, что была сомкнута на нем, он вдохнул воздух ртом, заставив легкие расшириться, и медленно поднес свою ладонь, сжимаясь поверх ее пальцев.

Направив ее вместе с собой вверх, он снова перекрыл весь свет, опустив веки.

Начиная медленно двигать сплетением их рук, Драко откинулся на спинку.

Ее омут памяти рисковал переполниться, а ее клитор снова запульсировал, невыносимо изнывая, глядя на его лицо и их ладони, движущиеся без остановки.

Она чувствовала, как влага вытекает, пачкая уже не ткань, а его ноги, и в этот раз она не знала, ощущал ли это он прямо сейчас.

Между бровей Драко пролегла складка, а губы приоткрылись, пока он с каждым разом все сильнее сдавливал ее ладонь, наращивая темп и двигаясь с новыми выдохами резче.

Гермиона прекрасно поняла, что нужно делать, и обхватила его за запястье, побуждая приостановить кулак.

Не раскрыв опущенных ресниц, он замер, прекращая движения и жмурясь крепче.

Отстранив его второй рукой, Гермиона начала двигать своей ладонью, пытаясь повторить их действия секундой раньше.

Его ногти проехались по ткани на диване, когда он сжал их, задыхаясь.

Но он молчал.

Шумные выдохи сквозь зубы — единственный их аккомпанемент.

Больше всего на свете ей хотелось слышать его звуки; больше всего на свете ей хотелось видеть, как он теряет весь контроль.

Вспыхнувший взрыв где-то неподалеку, совсем рядом, где-то немного ниже взмокшего от напряжения, сосредоточенного лба, заставил Гермиону ощутить очередной разряд, стрельнувший между бедер.

В одну секунду прекратив движения, она скользнула вниз и села на пол, опускаясь на колени.

Распахнув глаза, Драко с шокированным видом уставился на нее.

— Грейнджер, стой, — наклонившись к ней, когда она двинулась ближе, он остановил ее, схватившись за плечо. — Встань. Ты… Тебе не нужно делать это.

— Но я хочу, — смотря на него снизу вверх, ответила сидящая у ног Гермиона. — Только… Только тебе придется говорить мне…

— Грейнджер, — тяжело сглотнув, дрожащим тоном обратился Малфой. — Ты правда не обязана делать это.

— Я хочу этого, — растягивая звук, отозвалась она, обхватывая пальцы на своем плече.

Отодвинув его руку и мягко надавив на торс, заставив отклониться, Гермиона возвратила янтари к набухшей плоти.

Опустив одну ладонь на основание, она придвинулась вплотную, опаляя выдохом нежную кожу.

Подождав, пока капля прозрачной жидкости в который раз появится у него на головке, Гермиона наконец попробовала его вкус.

Высунув язык, она слизнула влагу, размазывая по рецепторам.

О, в этот раз его дыхание было похоже на удушливые всхлипы.

Но это все равно было не то.

Но этого все равно было ничтожно мало.

Обводя языком по кругу, она увидела, как Драко дернулся, когда она задела место прямо под головкой.

Мгновенно уловив сигнал, Гермиона напрягла язык и вновь мазнула по уздечке, накрывая его ртом и с силой втягивая щеки.

Протяжно застонав, Малфой окрасил их гостиную ярчайшими цветами, ни разу не являвшимися на удушливой земле.

Этот звук будет сниться ей ночами.

Этот звук навсегда будет пахнуть рассветом и иметь только его цветочный вкус.

Наклонившись ниже, Гермиона проследовала до предела, что мог себе позволить ее рот, и двинулась обратно.

Повторив еще раз, она начала двигать головой, следя за ним взглядом и наблюдая за реакцией.

Ему было приятно.

Ей нравилось, что ему приятно, и ей нравилось, что это именно она заставляла Драко чувствовать себя так.

Выпустив его из губ и остановившись на пару секунд, Гермиона собрала мешающие пряди и откинула за спину, мгновенно натолкнувшись на пылающее существо.

Горя сотнями огоньков, Малфой подался на нее вперед и выпутал ее ладони, обхватив кудри в свои.

Сжав их в кулаке, он вновь столкнул ее в петлю затянутой вязи из взгляда.

Задрав свой напряженный подбородок вверх, Гермиона нервно протолкнула воздух.

— Я все делаю правильно? — едва двигая языком, спросила она.

Ей почему-то было жизненно необходимо у него узнать.

Ей почему-то было жизненно необходимо, чтобы он сказал об этом.

Ей почему-то было жизненно необходимо, чтобы…

— Да, милая, — низким голосом ответил Малфой, и в его зрачках внезапно промелькнуло что-то неясное, что-то знакомое ей — отдаленно, — что-то, не давшее себя поймать. — Ты умница, — мелодично напевая, сказал он. — Ты так хорошо справляешься.

Он ее похвалил.

Разбитые о берег волны буйной пеной оросили все ее лицо, струясь вниз по плечам, спадая на предплечья, перескакивая вниз на бедра, голени, плескаясь на живот.

Едва не промурчав от слов, Гермиона наклонилась ниже, вновь возвращая губы на него.

На этот раз она почти мгновенно двинулась вниз по горящей коже, втянув его в себя и принявшись водить рисунок, оставляя пятна.

Его пальцы с силой стянули ее пряди, пока она двигала головой.

Драко рвано стонал каждый мазок, оставленный у него на уздечке, и с каждым разом Гермиона чувствовала, как что-то хрупкое ломалось все громче в нем.

Протянув ладони к его животу, она проехалась подушечками вверх, впиваясь пальцами, желая навсегда запечатлеть эти прикосновения под своей кожей.

— Грейнджер, — в еще один скользнувший раз он выплюнул ее имя.

Попытавшись обхватить ее второй рукой, он надавил, отодвигая Гермиону.

— Грейнджер, остановись, — прерывисто дыша, выдыхал Драко.

Откинув от себя ладонь, она вцепилась в него крепче и изо всех возможных сил втянула в рот, задвигавшись быстрее.

Задевая каждый раз пульсирующую головку, Гермиона упивалась звуками, которые он выпускал.

В последний раз поймав летящий звон задержанного вдоха, их комната взяла в себя его протяжный стон, с которым Драко кончил в ее сомкнутые губы, стянув натянутые кудри, что он намотал на дрогнувший кулак.

Чувствуя горячую жидкость, выстрелившую в горло, Гермиона рефлекторно проглотила ее, ощущая его вкус на языке.

Он отдаленно ей напомнил отголоски миндаля или каштана; что-то горчащее, но пряное — такое же, как он.

Загнанно дыша, Малфой раскрыл дрожащие ресницы и с неизвестной для нее эмоцией, что было очень даже иронично, уставился на Гермиону.

— Грейнджер, ты… — невнятно бормоча, заикнулся он. — Тебе не нужно было…

Немного отстранившись, она выпустила его изо рта и обратилась к свету.

Мерцающее серебро вновь медленно стекало сквозь его глазницы; расплавленная ртуть вновь не спеша ступала в лунный блик.

— Я могу поцеловать тебя? — ощутив прилив невероятного желания впиться в раскрывшиеся после шумных вдохов губы, тихо выдавила Гермиона.

— Что?

Неспешно выпрямив затекшие колени, она потянулась вверх.

— Можно… — останавливаясь у возвышенной фигуры, повторила она. — Можно я поцелую тебя?

Нахмуренные брови разошлись обратно, оросив его лицо таким привычным — нежным, трепетным и хрупким — взглядом.

Выпутав пальцы из волос, Драко провел ладонями вниз по ее плечам и подхватил под локти.

— Иди ко мне, — помогая встать, он потянул ее к себе, отодвигаясь дальше.

Распутав скомканный плед, Малфой вновь закутал в него Гермиону и подал на себя, ложась на бок и едва помещаясь на диване.

Просунув руку под нее, он обнял Гермиону.

Оказываясь с ним лицом к лицу, она зашевелилась на их крошечном пространстве и сократила промежуток, протянувшийся между зрачков.

Оставшись в миллиметре своим вдохом от его, она застыла, попытавшись вспомнить об ответе.

Сомкнув все двести десять звезд и оросив ими раскрывшиеся губы, Драко поцеловал ее, лениво проскользнув сквозь зубы языком.

Если сейчас весь мир вспыхнем рубиновым отсветом, ей будет наплевать.

Если сейчас раскатистые громы навсегда распорют небосвод напополам, ей даже не захочется поднять глаза на небо.

Если сейчас страшнейший лик ужаснейшего из кошмаров вновь постучится в чей-то дом — она уверена, — их двери заперты чугунными стенами.

Если сейчас костлявый взмах проскользнет сквозь сирень — она уверена, — ни один дух их не отыщет больше.

*Стихотворение во время сна и до прихода Драко — Поль Валери «Как зимой, потускнел и поблек небосклон…»

**Стихотворение после — Поль Валери «Орфей».