Глава 39 (1/2)

30 декабря 1996 год, Башня старост

Кто-то разрезал ее сердце пополам, когда она проснулась от отныне самого кошмарного в ее умершей жизни звука.

Драко кричал сквозь зубы, впиваясь пальцами в ткань одеяла.

Как умирающий от боли кит, попавший к браконьерам; как плачущий, скулящий пес, которого забивали заживо, бросив пыльную грязь в глаза.

— Драко, — откидывая одеяло от себя, Гермиона обняла его за плечи. — Драко, все хорошо, — склоняясь ниже, судорожно зашептала она.

Он был весь мокрый.

Некогда серебряные прядки поросли засохшим льдом, пока он дрожал, хриплыми звуками не прекращая задыхаться.

— Драко, все хорошо, — поднявшись на кровати и усевшись на ноги, она обхватила сцепленную челюсть. — Драко, пожалуйста, — отчаянно бормоча, умоляла Гермиона. — Пожалуйста, — прислонившись к уху, она не замечала, как начинает всхлипывать сама. — Пожалуйста, проснись. Все хорошо.

Резко содрогнувшись, Малфой застыл, мгновенно замирая.

— Все хорошо, Драко. Все хорошо, — не прекращая выдыхать, шептала Гермиона.

Она смутно ощущала, как напряглось под ней окаменевшее и ледяное тело.

Она могла лишь чувствовать загнанный ритм, что пробивался сквозь раздвинутые ребра, отдавая стук в нее.

— Все хорошо, — всхлипывая во влажные волосы, все еще бормотала она.

Гермиона почувствовала шумный вдох, скорее своим телом, нежели ослабшим слухом, когда от воздуха, набравшегося в его легкие, она приподнялась.

Не отрываясь от Малфоя, Гермиона зарылась носом в его шею.

Мягкое прикосновение к спине заставило ее сильнее вжаться в него.

Все еще тихо плача, она почувствовала легкое движение, заставившее ее нос сместиться, и теплый выдох в волосах.

— Прости, — отдаваясь вибрацией, глухо сказал Драко. — Я напугал тебя, — пройдясь ладонью вверх по ее позвонкам, он опустился на макушку.

— Все хорошо, — рваными буквами она не утихала. — Все хорошо, — не поднимая от него лица, она пыталась всеми силами сжать его части. — Все хорошо.

Вряд ли Гермиона отдавала себе отчет в словах, и вряд ли они были адресованы лишь вновь укрытому кошмаром Драко.

Все хорошо.

Все будет хорошо.

В какой момент эти слова уместны? В какой они звучат застывшей глиной на губах? В какой они проклятие, запретный звук, смертельный грех?

Почему именно сейчас ей нужно впиться в него всеми силами и умолять остаться рядом?

Чей это оказался изувеченный кошмар?

Что делать, если все ее с каждой секундой обретали свои взгляды — живые, злые, улыбающиеся в оскал; те, что являли себя свету; те, которые насильно отбирали ее.

— Тише, — вновь оросив опустошенный вес, негромко сказал Драко. — Тише, милая. Все прошло, — мерно поглаживая кудри, он прошептал. — Прости меня.

— Все хорошо, Драко. Все хорошо.

— Ты дрожишь, — скользнув второй ладонью вверх, он осторожно обхватил опущенную голову руками.

Медленно отстраняя от себя, он вынудил ее подняться.

— Все хорошо, — не поднимая глаз, бормотала Гермиона.

— Милая, — не разорвав контакт, Малфой придвинулся к ней ближе. — Давай вместе попьем воды, а потом я высушу простыни и переоденусь, ладно? — поглаживая ее по щекам большими пальцами, тихо предложил он.

Уставившись на мокрый след воротника его пижамы, Гермиона даже не попыталась успокоить дрожь.

Неспешно двинувшись, Драко взял палочку и спустя несколько секунд протянул воду.

— Держи, — когда она так и не шевельнулась, мягко сказал Малфой.

Трясущимися пальцами сомкнувшись на стакане, Гермиона поднесла его к губам.

Раньше ей казалось, что это одно из самых приятных ощущений — попить воды посередине ночи. Это всегда имело некий шарм, особенный для жизни; сладковатый аромат с нотками свежести и ледяного кислорода.

Но сейчас у жидкости был другой вкус.

Сейчас она была окутана печалью, страхом; старым ощущением тоски, нужды — отчаянной, потерянной, неверной; с холодной солью, с кислотой.

Как будто с каждым сделанным глотком по горлу сыпались острые иглы; как будто каждый новый вдох их снова раскалял.

Забирая опустевший стакан, Драко наполнил его для себя.

Наблюдая за тем, как быстро он глотает, Гермиона заторможенно моргала, пытаясь уловить подпрыгивающий кадык.

Заставив стекло исчезнуть, Малфой вновь обратился взглядом на застывшую девушку в простынях.

— Цветочек, — протянув кисть к лицу, он медленно прошелся по ее щеке. — Приподнимешься немного? Я высушу простыни.

Это глупо.

Она вела себя глупо.

Кошмар приснился ему. И даже после отблеска кошмара он вынужден пытаться успокаивать ее заплывшие туманом янтари.

Гермиона даже не могла открыть рот и выдавить хоть что-нибудь, что было бы уместно.

Все хорошо — на каком звуке ее голос потеряет ложь?

Все еще плывя во тьме, она отползла на свою часть кровати.

Взмахнув древком, Драко привел в привычный вид влажную ткань.

— Я сейчас схожу в ванную, умоюсь и переоденусь, — смотря в едва дышащую фигуру, он проговорил тоном врача, который обращался к больным — не простудившимся, — больным душевно; тем, кто выглядит немного не совсем привычно, не так, как все; когда не хочешь их обидеть, боишься сделать что-нибудь не так; когда тебе необходимо, чтобы не совсем развитый разум понял; вкрадчиво, растягивая буквы, обращаясь в глубину — которая не факт, что тебя примет; которая не факт, что все-таки поймет, но это и неважно, — главное, ты осторожен; главное, ты его не спугнешь.

Неспешно встав, Драко проследовал до старого комода и взял из сумки на полу чистые вещи.

Еще раз бросив взгляд на Гермиону, он шагнул в ванную, закрыв за собой дверь.

Ей следовало сказать, чтобы Драко положил одежду в комод.

Она даже не дала ему ящик в комоде; он до сих пор хранил вещи в сумке.

Она не смогла справиться даже с этим.

Она даже здесь ничего не смогла.

Полоска света, медленно скользнувшая по ее взгляду, вновь обратила Гермиону на его вид.

Опасливо смотря на нее, Малфой щелкнул выключателем и подошел обратно.

Обхватив края смявшегося одеяла, он взмахнул им, расправляя ткань.

Кусочек накрыл ноги Гермионы, и она опустила вниз лицо.

Драко, наверное, привык спать на чем-нибудь поприятнее. Возможно, в Мэноре у него были шелковые простыни.

Наверное, ему не так комфортно спать на этом грубом хлопке здесь.

Нужно спросить у него, ведь он вполне мог заправлять постель в подземельях своим бельем.

Нужно у него спросить.

Не заметив, как Драко вновь лег под одеяло, Гермиона слегка вздрогнула, когда он аккуратно потянул ее к себе, побуждая лечь.

Поддавшись пальцам, она прильнула к его боку, сворачиваясь в небольшой клубок и зарываясь носом в ткань новой пижамы.

Черная.

Снова черная.

Почувствовав, как он накрыл ее, укутывая в пух, она сильнее вжалась в Малфоя.

Вдыхая запахи заблудших страхов, пепла, кедра и мольбы, Гермиона ощутила, как он гладит ее спину.

Пытаясь погрузиться в свой забытый сон, она опустила веки.

Как зимой, потускнел и поблек небосклон…

Мутная комната — знакомая, но не сейчас — окутала ее замерзшие от ветра плечи.

Весь в дрожащих слезах, сад волнуется старый…

Ароматы сырости, боли и страха робким голосом что-то шептали.

У себя мы, и тих пополуденный сон…

Чьи-то руки погладили слезы, убирая привкусы трав.

Сновидения — словно чары…

Разливая по венам печаль, два дыхания остановились.

Навеки забывшись мечтой, обескровленный образ унес свои силы.

***</p>

Грубая пыль осколками пыльцы, окрашенной алым рассветом, втаптывалась в кожу скул.

В носу остался вкус потерянного света, и ее губы разомкнулись, безуспешно попытавшись проглотить слюну.

Приоткрыв глаза, Гермиона обнаружила перед собой яркий поток струящихся лучей, что облачили спальню.

Нахмурившись, она приподнялась и оглянулась.

Гермиона лежала на половине Драко; ее часть оставалась пустой.

Уловив еще не до конца проснувшимся слухом шум из ванной, она догадалась, что Драко там.

Время на часах вновь указало, что Гермиона в очередной раз проснулась поздно, и она медленно присела на кровати, откинув волосы с лица.

Воспоминания о ночи всплыли в голове, когда она скользнула янтарем по сумке.

Заставив вздрогнуть, дверь распахнулась, переняв внимание к себе.

— Ты проснулась, — заключил Малфой, выходя из ванной с идеальным видом.

Ему определенно пришлось пользоваться заклинанием, чтобы разгладить рубашку после сумки.

Почему она не предложила раньше?

— Прости меня, — негромко выдавила Гермиона, натыкаясь на неясное лицо. — Я должна была сказать тебе, чтобы ты положил свои вещи в комод. Прости меня.

Нахмурившись, Драко с потерянным видом замер у двери.

Приходя в себя спустя пару секунд, он шагнул к ней и сел на край матраса.

— Грейнджер, ты чего? — пытаясь поймать опущенные ресницы, спросил он.

— Я должна была сказать тебе…

— Грейнджер, — оборвав слова и обхватив лицо, он вынудил ее столкнуться с его взглядом. — Ты правда думаешь, что мне есть дело до того, где лежит моя одежда, когда я здесь с тобой?

— Я должна была, — невнятно бормоча, не унималась Гермиона.

— Это я должен извиниться перед тобой, — прервав вновь, заявил Малфой. — Ты сильно испугалась?

Шершавые мотивы, воспевая свою песнь, в который раз явили шепот грез, утративших отсветы.

Чужой оскал в который раз затмил улыбками привычное лицо.

— Драко, — с трудом переводя дыхание, хрипло начала Гермиона. — Ты помнишь… — заикаясь, выдавила она. — Ты помнишь тот день?

Несколько мгновений он пытался выискать в ее зрачках ответ.

Мурашки на руках открыли недосказанную тайну.

В одну секунду вспыхивая ядом серебра, Малфой облил парами гнева спальню.

— Нет, — выплюнул он, скривившись. — Даже, блять, не говори об этом.

— Драко, пожалуйста, — двигаясь ближе, взмолилась Гермиона.

— Грейнджер, я сказал, блять, нет, — прорычал он, плюясь злобой.

— Твоя боль ведь немного утихла потом? — игнорируя его слова, продолжала она. — На сколько этого хватило?

Вскочив с места, Драко с безумным видом обратился на сидящую перед ним фигуру.

— Мы не станем это обсуждать, Грейнджер, — шипел он. — Потому что ты не будешь этого делать ни при каких, блять, обстоятельствах.

— Просто ответь на мой вопрос, — просила Гермиона. — Как долго это сохранялось? На какой срок боль облегчилась?

Безрадостно рассмеявшись, Малфой откинул голову наверх.

— Ты серьезно? — возвращая ртуть на замершую девушку, оставил Драко. — Что еще мне сказать, чтобы ты поняла, что я не позволю тебе сделать это снова?

— Почему? — ощущая раскаленные металлы на потрескавшихся связках, глухо выдохнула Гермиона.

— Почему? — усмехнулся он. — Ты правда спрашиваешь почему?

Наклоняясь вниз, Драко оперся о матрас руками.

— Ты забыла, как это закончилось, Грейнджер? — опасным тоном прохрипел Малфой. — Ты пролежала без сознания четыре дня. Как ты вообще, блять, можешь после этого думать о подобном?

— Как я могу не думать об этом, Драко? — вспыхнула Гермиона, подаваясь на него. — Я каждый день нахожусь с тобой рядом. Я знаю, что тебе приходится терпеть, — шумно дыша, не останавливалась она. — Я та, кто может помочь тебе, и я… Я ничего не делаю, — с каждой секундой набирая скорость, падая в обрыв, она тонула в его взгляде. — Я ничего не делаю.

— Не смей, блять, — ухватив ее за локоть, рычал Малфой. — Ты и не должна ничего делать.

— Все твои заглушенные стенами эмоции, — не реагируя на пряный кислород, которым он плевался в ее веки, говорила Гермиона, — последствия того ритуала, Метка, все… Все, что с тобой произошло, — рвано вздохнув, она ощутила вперенные пальцы. — Все это смешалось в одно, и… оно тлеет в тебе этой огромной болью, которую… — заплетаясь, бормотала она. — Которую я не знаю, как унять. Я не знаю, как ты приспособился к ней, — замотав головой, Гермиона невидящим отсветом обвела его оскал затянутыми янтарями. — Но это… просто невозможно, — удержав рвущийся наружу всхлип, она сглотнула. — Я не знаю, что сдерживает ее до… выносимых тобой частот. Но я… Я снова могу попытаться убрать ее немного… — обращаясь на размытое пятно, прошептала Гермиона. — Я ведь смогла сделать это тогда. Я смогу и сейчас, — закивала она. — Может быть… Может быть, если ты поможешь мне разобраться… — потянувшись вверх, сказала она. — Мы можем снова попытаться, Драко.

Разжав ладонь и отшатнувшись так, как будто он ошпарился, Малфой прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

Раскрыв их через два холодных выдоха, он выжег на ее лице кровавый след.

— Мы закончили этот разговор, Грейнджер, — стальным голосом отрезал он.

— Ты не можешь уходить от него вечность, Драко, — негромко сказала Гермиона. — Мы можем обсудить это. Мы можем найти решение, — продолжала она. — Мне просто нужно немного практики и твоей помощи. Я смогу сделать это.

Не слушая ее слова, Драко развернулся, шагнув к сумке.

Наклонившись, он вытащил оттуда мантию.

— Куда ты уходишь? — наблюдая за тем, как он накидывает ткань, спросила Гермиона.

— На обед, Грейнджер, — не смотря на нее, ответил Малфой. — А потом у меня дела.

Привычный нож вновь провернулся на законном месте.

Гнилая сталь оставила следы.

— Если ты поможешь мне, мы сможем сделать это, Драко, — тихими звуками крича в пространство, проговорила Гермиона. — Я уверена, мы сможем это сделать.

— Увидимся потом, Грейнджер, — так и не обернувшись на нее, он бросил за секунду, как исчезнуть.

Оставшись облаком из тьмы, он вновь унес весь свет.

***</p>

— Ты сегодня грустная, — внезапно сказал Невилл, заставив Гермиону поднять взгляд. — Что-то случилось?

Витавший по пространству запах снадобья, недавно нанесенного на мох, напомнил ей о жизни.

Когда она спустя тридцать минут пришла в Большой зал, Драко уже не было.

Съев безвкусную еду, она двинулась в больничное крыло.

Обняв ее, Невилл заставил кислород принять эфирные масла от цедры апельсина, который юноша с нетерпением принялся очищать.

Кажется, он говорил ей что-то о липе, но Гермиона не была уверена.

В ее зрачках стоял туманный образ высоты, с которой несколько недель назад упали вниз две раненые жизни.

Гермиона не позволяла себе вспоминать тот день — тот день, когда она могла не встать прохладной ночью со своей кровати; тот день, когда она могла заснуть; тот день, когда она могла прийти на Башню позже; тот день, который изменил судьбу.

— Извини, — виновато улыбнувшись, выдохнула она. — Я просто задумалась.

Скользнув по его виду янтарем, Гермиона ободряюще взмахнула кистью.

— Уже почти все прошло! — слегка приукрашивая, сказала она. — Осталось совсем немного.

— Если… Если честно… — робко начал Невилл, опустив лицо к оставшейся на простынях кожуре цитруса. — Я рад, что это случилось, — едва слышно выдавил он.

— Почему?

Смущенно улыбнувшись, он принялся выкладывать из кожуры рисунок.

— Если бы этого не произошло, то я бы, наверное, сидел все это время в Башне один, — грустно пробормотал он. — А здесь ко мне приходишь ты.

— Невилл, — осторожно опустив ладонь на мягкий мох, торчащий у него из пальцев, Гермиона обратила покрасневшее лицо к себе. — Когда ты выпишешься, мы можем проводить время вместе и вне больничного крыла, — мягко сказала она. — Я в этом году немного… — замявшись, она сглотнула. — Немного отстаю… — нервно кивнув, она ощутила холод. — Я была бы тебе очень благодарна, если бы мы, например, занимались иногда вместе травологией. Что скажешь?

— Конечно, — тут же вставил Невилл. — У меня много дополнительного материала, — протараторил он. — Мы можем заниматься по средам после уроков или в любой другой день.

— Отлично, — шире улыбнулась Гермиона. — Тогда договорились.

Ее путь до своей Башни длился невыносимо долго в этот раз.

Едва переставляя ступни, Гермиона медленно брела по каменным следам темнеющего коридора.

Солнце опять прикрыло свет, исчезнув слишком быстро, и вечер, наступающий на долгий час, вновь опустил ссутуленные плечи.

Ноги сами привели ее в другое место.

В другую Башню — ту, которая всегда являлась истинной даже в той тьме струящегося пепла; ту, которая кем-то намного раньше была для них отведена; ту, где некогда две потерявшиеся части внезапно испарили зеркало между стоящих тел; ту, которая связала жизни; ту, которая явила скрытую мечту.

Закутавшись в ткань мантии, Гермиона глубоко вдохнула аромат летящей по ветру метели, мгновенно отозвавшейся морозным вкусом на губах.

Драко обязательно сейчас наколдовал бы тот купол, если бы был рядом.

А еще в который раз накинул бы на нее свою мантию. Или пиджак.

Но ведь ему, наверное, было так холодно.

Почему он каждый раз ей отдавал свое тепло?

— Ты скучаешь по нему? — негромко спросила Гермиона.

— Каждый день, — глядя на золото, по-прежнему хранящее долгую связь, выдохнула ее бабушка. — Но я знаю, что скоро мы встретимся снова.

— Бабушка! — испуганно вскрикнула девочка. — Не говори так! Ты будешь жить еще очень долго.

Грустно улыбаясь, бабушка обратила мутные зрачки на внучку.

— Все мы будем жить ровно столько, сколько нам суждено прожить на этом свете.

— И ты считаешь, что твой срок уже подходит к концу? — пытаясь успокоить зуд в груди, спросила Гермиона.

— Все может быть, — пожав плечами, ответил ей загадочный прищур.

— Так значит, — медленно начала девочка, — после смерти можно увидеть того, кто ушел? Можно встретиться там с ними?

Растягивая шире уголки, ее бабушка в который раз явила неизвестную загадку.

— Если ваши души вместе, вы обязательно увидитесь в любом из созданных миров, — спадая буквами на мягкий свет, проговорила она, играясь с золотом на пальце. — И обязательно найдетесь снова.

Странный шум привлек внимание, когда за Гермионой медленно закрылась дверь, оставив ее вновь в привычном одиночестве прохладной Башни.

Глухой удар о пол где-то неподалеку заставил ее вздрогнуть и моментально обнаружить хулигана.

— Глотик! — сбросив мантию и кинувшись к елке, возмущенно вскрикнула она. — А ну перестань!

Свалив половину игрушек с нижних веток, Живоглот с невозмутимым видом продолжал свою забаву, путаясь в пушистых иглах.

— Перестань немедленно! — обходя разбросанные фигурки, грозно приказала Гермиона.

Убежав за обратную сторону ели, книззл по пути свалил еще пару шаров.

— Иди сюда! — опустившись на колени, она заглянула вниз, пытаясь дотянуться. — Выходи оттуда сейчас же!

Получив в ответ качающиеся ветки, она двинулась дальше.

— Для твоего же блага, — с особым усердием проползая по полу, Гермиона пыталась ухватить кота, — вылезай.

Когда она почти сомкнула пальцы на хвосте, Живоглот бросился бежать, на втором шаге запинаясь об игрушки.

Создав глухие звуки стукающихся фигурок, книззл удалился, оставив созданную композицию и Гермиону, распластавшуюся под огромной пихтой.

Лежа, окутанная в запахи морозной хвои, она на несколько секунд прикрыла веки, оставаясь неподвижным образом сквозь изумрудные иголки.

Осторожно выпутавшись, Гермиона села, скрестив ноги, и стала медленно собирать хаос, который создал Живоглот.

Омываясь в теплых огоньках золотой гирлянды, тускнеющей каждые несколько секунд, Гермиона медленно надевала на опустошенные веточки пихты опавшие игрушки.

Она могла бы за пару мгновений вернуть их магией, но ей не захотелось.

Гермиона помнила, на каком месте была каждая из них, ведь большую часть нижних веток они с Драко наряжали сами.

Конечно, он был немного недоволен этим фактом, и Гермиона видела, как облегченно он вздохнул, когда они дошли до верха, где без палочки не обойтись, но она знала, что на самом деле ему нравится и что на самом деле он был рад.

Интересно, что он сейчас делал?

Безыскусен и прост тот таинственный храм…

Ей почему-то казалось, что Драко один.

Что воздвигли мы здесь благосклонным богам…

Она знала, что ему на самом деле никуда было не нужно.

Давшим встретиться нам так счастливо с тобою...

В какой момент читать его эмоции стало так же легко, как чувствовать своими облака летящего по ветру пара?

Средь теней и цветов — столь чудесной судьбою…

В какой момент он ей позволил их читать?

Негромкий свист позади сгорбленных лопаток остановил несовершенный вдох.

Золото от огней вновь обняло янтарь лучами, вынуждая Гермиону замереть.

Тихим шорохом оказываясь около утихнувшей фигуры, Драко неспешно подошел и опустился рядом.

Едва соприкоснувшись плечами, он скрестил ноги подобно Гермионе и так же молча начал собирать опавшие фигурки.

Не говоря ни слова, они оба продолжали наряжать раскрывшую для них свои ладони пихту.

Он пах, как и всегда, своим особенным и жизненно необходимым Гермионе ароматом. Еще он пах морозом и тоской — такой привычной для него, смешавшейся с печалью, болью и убитыми мечтами.

С каждым движением их ель вновь обретала вид, который был дарован несколькими днями раньше.

Когда игрушек не осталось, Драко и Гермиона замерли, медленно опустив ладони вниз.

Наблюдая за искрящимися пятнами сверкающих сквозь стекла шариков золотых отражений, их гостиная хранила образы ушедших грез.

Цветочные мотивы смешивались с огоньками; соленый бриз игрался на губах.

— Прости меня, — негромко сказал Малфой, когда гирлянда в седьмой раз забрала свет. — Прости, что я был груб, и прости, что я ушел. Я не хотел обидеть тебя, — выдохнул он, по-прежнему смотря вперед.

— Я знаю, — тихо ответила Гермиона, разворачиваясь на прохладный профиль.

Переливаясь в шелковых прядях, лучи тепла обняли превосходную фигуру.

— Где ты был? — едва шевеля языком, спросила она.

— В подземельях, — обращаясь на нее, он снова прикоснулся серебром к темнеющему янтарю. — У меня не было никаких дел. Я просто… — поджав губы, Драко сглотнул, пройдясь зрачками вниз. — Я не хотел наговорить тебе то, чего на самом деле не имею в виду. Ты обижаешься?

— Нет, — протянув руку к его пальцам, сказала Гермиона. — Все в порядке, я понимаю, — погладив костяшками ладонь, она заставила его поднять ресницы. — Ты всегда можешь побыть один, если хочешь. Просто… Просто скажи мне об этом.

Впиваясь в ее взгляд своим, Малфой развернул кисть, смыкаясь.

Обхватывая пальцы, он вновь поднес ее ладонь к губам, в который раз запечатлев небольшой поцелуй на дрогнувших костяшках.

— Давай снова поговорим об этом? — попросила она, когда Драко опустил трепещущие пальцы. — Потом, — замечая вспышку на сетчатке, вставила Гермиона. — Давай потом снова все обсудим? Пожалуйста, — впиваясь в мутное лицо, пыталась она умолять. — Без ссор, — дополнил ее хриплый голос. — Мы просто постараемся разобраться. Ладно?

Изучая раскаленной ртутью обращенную мольбу, Малфой сжал челюсть, не опуская век, не шевелясь и не моргая.

Несколько мгновений он обводил ее лицо простреливающими плоть следами, пока не выдохнул и не кивнул, безмолвно соглашаясь.

Робко улыбнувшись, Гермиона напоролась на самый приятный кол, запущенный в уже давно не бьющееся сердце.

— Я принес тебе кое-что, — хрипло сказал Драко, запустив ладонь в карман смявшихся брюк. — Несправедливо, что ты подарила мне подарок на Новый год, а я тебе нет.

— Новый год только через день, — растягивая шире улыбку, пробормотала Гермиона.

Приняв протянутый футляр — почти точно такой же, как и на Рождество, — она с предвкушением раскрыла бархат.

Едва имеющее нежный цвет, тонкое розовое золото вновь обращало ее взор к прекрасному цветку — такому же, как в данный миг на ней уже сиял.

Изящная подвеска в комплект серьгам, что стали самым желанным украшением ее мутнеющей все чаще жизни.

— Драко, — выпуская сжатый кислород, протянула Гермиона. — Это так красиво.

Прищурившись, он поднял уголок, явно довольный произведенным впечатлением.

Придурок.

— Ты поможешь мне? — придвигаясь ближе и подавая футляр на него, спросила Гермиона.

Сузив пылающее серебро еще сильнее, Малфой аккуратно освободил ее ладонь.

Развернувшись спиной, Гермиона затаила дыхание.

Она слышала, как мучительно медленно Драко доставал цепочку и как ни капли не спешил надеть ее на Гермиону.

Она слышала и чувствовала его выдохи, тонущие в раскинутых кудрях.

Гермиона намеренно их не убрала сама.

И она знала, что он догадался.

Запутывая пальцы в волосах, Драко мягко перекинул их на одну сторону, мазнув по шее раскаленными следами.

— Тебе придется приподнять их, цветочек, — севшим басом отрезал он.

Прикусив свои губы, Гермиона поднесла подрагивающую кисть и собрала в ладони пряди.

Держа их на весу, ей пришлось выплюнуть остатки воздуха, когда рука с цепочкой появилась у задравшегося подбородка.

Перехватив второй, Малфой увел ладони, заставив холод драгоценного металла прижаться к ямочке между ключиц.

Застегнув замок, он ровно пять пряных ветров, снующих по горящей коже, заставлял ее дрожать, пока не обхватил Гермиону за шею и не подал на себя.

Откидывая голову на ждущее плечо, она зажмурила дымящиеся веки.

— Тебе понравилось? — сжимаясь крепче пальцами на горле, промурлыкал Малфой у лица.

— Да, — выдавила Гермиона. — Мне очень понравилось. Спасибо, Драко.

Наклоняясь к мочке, он обхватил ее губами, пройдясь по маленькой сережке языком.

Скользнув немного вниз, он опустился влажным выдохом на шею.

Выбивая тихое мычание, Малфой отнял ладонь, проследовав по телу вниз.

Остановившись на талии, он не спеша продолжил оставлять мокрые поцелуи у нее на шее.

Даже если бы Гермиона сейчас очень сильно попыталась, она бы все равно не смогла уловить хоть что-нибудь, летающее в голове, пока горячие клыки так мягко протыкали ждущие укуса вены.

Он определенно точно владел еще каким-то неизвестным, третьим видом магии, потому что каждый раз, когда он прикасался, когда целовал и когда вот так изматывал ее влажными губами, тело автоматически переставало работать, а разум застилала пелена.

Гермиона не смогла бы вспомнить, в какой именно момент из ее рта посыпались хриплые стоны, а бедра снова напряглись под натиском плюющегося пеплом хищника.

Но он не двигался.

Его ладонь не шевелилась у нее на талии, только лишь губы, продолжающие ее распалять.

Почему он не двигался?

Заерзав, Гермиона тихо проскулила, зарываясь носом в ткань рубашки.

Почувствовав горячий выдох, она услышала усмешку.

Прикусив за ухо, Драко отстранился, вынудив ее распахнуть глаза.

Явно забавляясь ситуацией, он с невинным видом смотрел на полыхающую Гермиону.

Сметая жалобы ослепшие теней…

Переведя дыхание и все еще плывя в потоке мутных звезд, она медленно развеяла замерзшую от ветра пленку.

Тихо усмехнувшись на его манер, она протянула руку к Драко и, опираясь на плечо, встала на ноги.

«Ты стены капища огнем раззолотило!»

Подойдя к дивану, Гермиона не спеша скинула туфли и забралась, опершись на колени.

Медленно развернувшись к воспылавшему лицу, внимательно следящему за ее видом, она остановилась на пару секунд, прежде чем опуститься и присесть на свои пятки.

Граниты движутся, колеблются, дрожат…

Сталкивая две пары зрачков, одни из которых, если бы могли, давно сожгли бы ее в пепел, Гермиона набрала застывший кислород в затянутые жгутом ребра и поднесла трясущуюся кисть к расстегнутой на первые две пуговицы рубашке.

И каждый тяжестью неслыханной прижат…

Неторопливо обхватив первую пуговицу — не разрывая их контакт, — она принялась расстегивать другие.

Взывает к небесам, где бог играет юный…

Лицо Драко не выражало никаких эмоций — на вид, — но она знала, она чувствовала, что его великая стена давно разрушилась, рассыпав все скрепленные годами камни.

Освободив первую петельку, Гермиона с упоением скользнула на его подпрыгнувший кадык.

Его облик был освещен мерцанием горящей елки, но ни одна гирлянда, ни одни стоящие огни на небе, ни одна звезда, любое из солнцестояний никогда бы не смогло так близко подойти вплотную к свету так, как в данный миг он ослеплял одними лишь спорами ртути.

Он смотрел в ее глаза и даже не пытался опуститься к едва парящим на весу рукам.

Драко не выдержал на третьей пуговице, хотя она надеялась, что он не сможет уже на второй.

Поднявшись на ноги, Малфой застыл на несколько мгновений, подобно пальцам Гермионы.

Трижды.

Она моргнула трижды, прежде чем его шаг ударил стуком стены пряного пространства.

Лениво двигаясь вперед, за семь шагов он оказался рядом.

Останавливаясь у сидящей Гермионы и застывая отражением горячих льдов, Драко неторопливо протянул ладонь к ее лицу с задранным подбородком и опустил, погладив по щеке.

Неожиданный скачок температуры заставил Гермиону сомкнуть колени.

Возвышаясь у подножия дивана и лаская пальцами алеющую плоть, он изучал трепещущие веки, впиваясь до костей, которые его же взор испепелил уже давно.

С трудом проталкивая плотный кислород, она неспешно подняла наверх застывшую на ткани руку и обхватила Драко за запястье, остановив движения на обожженной коже.

Сглатывая еще раз, не отрываясь от зрачков, затянутых шипящим цветом ночи, Гермиона мягко надавила, опуская его пальцы вниз и направляя к пуговицам, оставшимся в петельках.

О, она определенно купит себе омут памяти, уже скопивший для себя немаленькую очередь для личного просмотра, потому что этот миг она хочет запомнить навсегда.

Подобно фениксу, исчезнувшему в пепле; подобно вспыхнувшей звезде, Малфой в одну секунду обратился в образ всех тайных в шепоте грехов.

Раньше в гостиной пахло хвоей.

Теперь в гостиной стоял аромат уда.

Опустив ладони вниз, она осторожно выпрямилась на коленях, представая у его лица — почти. Драко все еще возвышался, вынуждая ее искать его глазами и смотреть зрачками вверх.

Его пальцы не двигались — все еще. Его пальцы оставались там, где она приковала их секундой раньше.

Вытягивая шею до занывших позвонков, Гермиона потянулась выше, останавливаясь в миллиметре своим вдохом от его.

Несмело выдыхая в приоткрытый рот, она поставила на цифру пять, но, слава Мерлину, на этот раз она все-таки проиграла, ведь он сомкнулся на ее губах с рычащим звуком спустя два.

Схватившись за плечи, когда Малфой подался вперед, Гермиона едва удержалась от падения во всевозможные глубины.

Столкнувшись с ней, Драко оперся коленом о диван, заставив Гермиону развести ноги, и, не разрывая поцелуй, сильнее наклонился вниз.

Отползая дальше, она потянула его, вынуждая полностью забраться.

Ей было абсолютно наплевать на то, что, очевидно, для двоих здесь не так много места, когда Драко уложил ее на спину и расположился между ее ног.

Гермиона считала, что ощущение того, как он ведет ее в любом из танцев, рискует побороться в первенстве всех лучших чувств.

Но его вес на ее теле — вот что ощущалось как самый желанный вдох.

Спустя, казалось, вечность его ладонь скользнула к смявшейся рубашке, и, даже не пытаясь расстегнуть холодный хлопок дальше, Малфой нырнул в проем, накрыв пальцами грудь.

Даже сквозь тонкую ткань кружева она купалась в раскаленной лаве, растекающейся от его касаний.

Прикусив губу до громкого мычания, он сдвинул чашку вниз, мгновенно забирая вспыхнувшую кожу в свои пальцы.

Оторвавшись от дрожащих губ, шумно дыша, Драко столкнул два помутненных взора.

Если бы что-нибудь выше неба существовало, то Гермиона пожелала бы, впиваясь в его ртуть прямо сейчас, чтобы он навсегда запечатлелся этим образом под кожей ее века.

Пусть он останется с этим заплывшим взглядом, шумным вдохом, громким выдохом и хаосом серебряного шелка; с едва заметным розовым румянцем, с желанием и обожанием в глазах.

Она уже однажды отдала в одну из ледяных ночей на Башне свою душу.

Ни один раз она не пожалела, глядя на полученный обмен.

Медленно отстраняясь, Драко присел между ее раскинутых ног.

Не разрывая связи с янтарем, он обхватил ее за бедра и резко дернул на себя.

Придвинув ближе и заставив выплюнуть весь воздух, он потянулся к пуговицам на задравшейся до середины живота несчастной ткани и начал медленно расстегивать оставшийся кусок.

Гермионе пришлось закинуть свои ноги на его, чтобы они смогли вдвоем здесь уместиться в том положении, в котором Малфой захотел.

Ее голени расположились в его сгибе, пока он возвышался перед ней, медленно выпутывая пуговицы из петелек.

Высвободив последнюю, он вынудил ткань стечь по сторонам.

Все еще сталкивая их зрачки, Драко немного наклонился вниз, заводя пальцы Гермионе за спину.

Выгибаясь и крепче сжимая его бедрами, она прикусила нижнюю губу, когда он дотянулся до застежки.

В последний раз блеснув сгоревшим образом созвездия, он расстегнул ее и выпрямился вновь.

Медленно протянув руку, Малфой выставил ее перед Гермионой, как если бы он приглашал ее сейчас на вальс.

Моргнув несколько раз, она несмело приняла ее, вложив свою ладонь.

Потянув к себе, Драко заставил ее приподняться и оказаться в миллиметре своим носом от его.

Смешивая два дыхания, давно уже имеющие один вкус, Малфой скользнул на ее плечи и сомкнул обе руки на ткани распахнувшейся рубашки.

Сместив ее к запястьям, по-прежнему не разорвав миллиметр их короткой нити, он подождал, пока Гермиона выпутается из рукавов.

Столкнув ткань на пол, она задержала свой короткий вдох.

Подцепив оставленные лямки, Драко стянул их, заставляя кружево упасть, стекая между тел.

Шумно выдыхая в его рот, Гермиона непроизвольно содрогнулась, когда прохладный ветер тихого пространства обнял мгновенно отозвавшуюся плоть.

Она чувствовала, как затвердели соски и как отчаянно желало ее тело, чтобы Драко прикоснулся.

Даже нагревшийся металл между ключиц стрелял в нее искрами пламени.

Слыша безмолвные мольбы, он обхватил ее за щеки и медленно поцеловал, сокращая крошечный промежуток.

Двинувшись вперед, Малфой снова уложил ее на спину, опершись на предплечья у раскинутых кудрей.

Все смятые подушки давно повалились на пол, за исключением одной, принявшей их мягкими облаками.

Скользнув языком внутрь, Драко углубил их поцелуй, вынудив Гермиону схватиться крепче.

Но как только она попыталась запустить ладонь в разлитый шелк, он отнял от нее губы и поднялся, вновь садясь между раскрытых ног.

Ровно семь секунд они громко дышали, вперившись друг в друга, пока он, наконец, не перевел нагревшиеся веки вниз.

Опускаясь серебром на грудь, Драко впервые прикоснулся к ее виду взглядом.