Глава 31 (2/2)
Громким треском появляясь посреди гостиной, старая эльфийка заставила едва дышащую Гермиону содрогнуться и поднять глаза.
Мгновенно взяв в себя потоки беспокойства, страха и растерянности, она сцепила зубы.
Она так давно не чувствовала чьих-то эмоций.
Она так давно не снимала кольцо, если рядом был не он.
Но все, что открывалось в Малфое, было всегда приглушено невероятным воем боли, почти не пропускающим ни одного звенящего порыва сквозь.
— Мисс? — панически залепетала Топси, мечась из стороны в сторону. — Мисс?
— Все в порядке, Топси, — прошептала Гермиона, оставаясь неподвижным образом на каменном полу. — Я просто немного устала.
Шумно задышав и обежав ее несколько раз, оглядывая тело, Топси внезапно разразилась новым треском, исчезая вновь.
Сцепляющая ветвь, окутавшая легкие, разжала острые шипы.
Легкой пульсацией напоминая об испытанных эмоциях, ее иссушенная плоть продолжила гореть.
Она сейчас еще немного полежит и встанет.
Еще пара секунд, и она сможет встать.
Оглушительным хлопком возникнув рядом, две фигуры вынудили Гермиону прикусить язык от захлестнувшей разум вспышки.
Закричав сквозь стиснутые зубы, она ощутила привычный приступ боли, который был присущ лишь одному созданию на свете.
— Грейнджер? — сорвавшимся хрипом окликнул Драко, мгновенно оросив ее сбивающей лавиной.
Как ей надоели его эмоции.
Как ей надоели его боль, и его страх, и трусость, и ослепленное стремление оберегать, и его чертова вина, которой он хоронил свою душу, и его свет, который, он считал, больше не горел.
Как ей надоели все его чувства.
Заскулив, она содрогнулась с новой силой.
— Грейнджер, что случилось? — подлетая к ней и вызывая новый крик, дрожащими кистями он дотронулся до скорченной фигуры. — Что с тобой?
Проводя пальцами по телу, он выискивал ответ.
Срывая связки, она видела, как на горящих янтарях мелькали все взорвавшиеся звезды.
— Что мне сделать? — едва дыша и пытаясь перекрыть истерзанные звуки, Драко взял ее лицо в ладони.
— Забери это у меня, — сквозь рыдания выдавила Гермиона. — Пожалуйста, забери, — ухватившись обескровленными пальцами за его рукав, отчаянно она умоляла. — Я устала, — почувствовав, как он схватил ее ладонь, оставшуюся без кольца, промямлила она сквозь слезы. — Я так устала.
— Акцио кольцо Грейнджер, — мгновенно оторвавшись от нее, он прокричал.
Втиснув на палец змейку, Малфой подал Гермиону на себя.
— Принеси мои зелья.
Она услышала его слова, оставшиеся глухим звоном в остывающем сознании.
Очередной хлопок заставил ее вздрогнуть и уловить чей-то скулеж.
— Тише, — пройдясь ладонью по пылающим щекам, прошептал Малфой.
— Я не хочу, — поняв, что жалобные звуки исходили от нее, она продолжила молить неясный образ. — Я больше не хочу…
— Тише, все хорошо, — мягко убирая с ее лица растрепанные пряди, шептал Драко.
Появившаяся рядом Топси с характерным звуком в очередной раз вызвала в ней дрожь.
Осторожно прислонив к губам прохладную склянку, Малфой помог Гермионе приподняться.
— Сейчас станет легче, милая, — заливая в рот привычную горькую жидкость, пробормотал он.
Глотая зелье, она чувствовала, как капелька стекала вниз, падая с подбородка.
— Вот так, умница, — убрав опустевшую склянку, Малфой аккуратно вытер лицо Гермионы.
— Хозяин Драко? — испуганными буквами где-то неподалеку окликнула эльфийка.
— Топси, все в порядке, — отозвался Драко. — Ты можешь уйти.
— Топси не уйдет, пока не убедится, что с мисс все хорошо, — решительно она заявила.
Если бы Гермиона все еще была собой, ей бы стало стыдно.
Ей бы стало стыдно, что из-за нее кто-то беспричинно беспокоился и переживал, ведь у нее не было причины; у нее не было ни одной причины так себя ощущать.
Но она ощущала.
И возможно, ей было приятно.
Ей было приятно, что кто-то беспокоился о ней.
Ей было приятно, что кто-то переживал и не хотел уходить, пока не убедится, что с ней все хорошо.
Но с ней не все хорошо.
И она не должна была так думать.
Она не должна была.
Рвано всхлипнув, Гермиона вновь разрезала все сжавшиеся части пополам.
— Эй, — наклонившись ниже, обратился Малфой, — все прошло, — глухим свистом оседая на уставший слух, пробормотал он. — Дыши, — прикоснувшись вдохом к ее бьющимся вискам, сказал он, медленно поглаживая ее по спине. — Просто делай вдохи.
Это было похоже на плохо придуманную шутку.
Сколько раз она лежала в полуобморочном состоянии в его руках?
Сколько раз он был причиной ее ледяных ладоней?
Сколько раз его ладонь перекрывала кислород?
В какой момент желание открыть струящуюся силу переросло в губительный исход?
Когда-нибудь иссякнут едва видные крупицы?
Когда-нибудь потухнет уже не горящий свет?
— Давай со мной, Грейнджер, — вынуждая ее разум оставаться рядом, Малфой обратил распластанное тело на себя. — Сделаешь со мной вдох?
Если ты обещаешь мне, что он будет последним.
Той ночью в октябре.
Что бы сделала Гермиона сейчас?
— Вдох, милая, — нарочито медленно втянув с ней рядом кислород, Малфой призывал ее совершить то же.
Вот день, в который она поняла, что хочет опознать; хочет найти того, кто ощущает боль; того, кто смог разрушить ее разум.
— Выдох, — обдавая бледное лицо спорами леса, продолжал пытаться Драко.
Что сделала бы сейчас Гермиона, если бы знала, какой исход был предрешен?
— Все хорошо, — поглаживая волосы, бормотал Драко. — Продолжай дышать вместе со мной.
Что, если бы она решила не идти?
Что, если бы она решила не влезать в закрытую историю, где ей было не место и не время?
Что, если бы она о нем и не узнала?
— Умница, просто дыши.
Той ночью в ноябре.
Что, если бы спустя несколько дней по школе разлетелась новость?
— Милая?
Что, если бы в том темном дне он все-таки погиб?
— Драко, — ударом под дых выкашливая буквы, она ухватилась за его рубашку.
— Тише, я здесь, — обхватывая ее пальцы, он согрел ее дрожащие ладони. — Все хорошо. Просто продолжай дышать.
— Малфой…
— Иди сюда, — перетянув обмякшее тело на свои колени и обняв, он мягко положил ладонь на ее щеку, убирая соль.
Улавливая небольшую тень, Гермиона вспомнила о Топси.
— Кажется, я могу уйти, — застенчиво пропищала эльфийка. — Но Топси еще придет, чтобы проведать мисс, — твердо заявила она.
Почувствовав, как Малфой повернулся, Гермиона сильнее спрятала лицо в теплой ладони.
— Если хозяин Драко разрешит, — несмело дополнила Топси.
— Разрешу, — устало выдал он. — Иди, Топси.
Оставив две заблудшие души на середине утопающего мира, эльфийка унесла свой облик прочь.
Тяжело вздохнув, Драко склонился вниз.
— Что случилось? — тихо поинтересовался он, убрав свободной кистью волосы с ее лица, пока она зажмурилась на его пальцах.
Ничего не случилось.
У нее ничего не случилось.
— Грейнджер, ты сама сняла свое кольцо? — пытаясь выискать ответ, не унимался Драко.
Втянув в себя аромат моря, высохшего на песке, она обхватила руку Малфоя за запястье.
Ощущая бьющийся под кожей пульс, она сильнее вжалась носом в насмехающуюся плоть.
— Мне так все это надоело, Малфой, — прохрипела Гермиона едва слышно. — Мне надоело, что я ничего не могу сделать. Мне надоело чувствовать себя такой беспомощной и жалкой. Мне надоело, что ты каждый день мне причиняешь боль, — дрогнувшие пальцы на ее лице заставили ее сжать его кожу крепче.
Гермиона не хотела смотреть в его глаза.
Ей так надоели его глаза.
Впиваясь глубже до расплывшихся кругов, она продолжила шептать в укрывшую ее фигуру руку.
— Мне надоело, что ты все еще не позволяешь к себе прикоснуться, — рваным выдохом оставила она. — Мне надоело видеть тебя. Мне надоело не видеть тебя. Мне надоело знать, что тебе больно, Драко, — порванными нитями Гермиона вновь оставила следы на скованных запястьях. — Мне надоело вообще все. Мне так надоело.
Кажется, он не дышал.
По крайней мере, ей было не слышно.
Замершим образом под ней он молча погружался в бездну.
Возможно, это хорошо.
Возможно, он позволит наконец себе увидеться там с ней.
— Я не хочу войны, Малфой, — обнажая давно обнажившиеся части, сдавленным осколком эхо оседала она в тишине. — И мира я тоже больше не хочу.
Кивнув, маленькая Гермиона перевела свой взгляд на тумбу.
Интересно, сколько ей было лет?
Она помнила ее с тех самых пор, как они только переехали сюда с родителями, но ведь до этого здесь уже кто-то жил.
Как давно она была изготовлена?
Это так удивительно… Наверняка она имела свою историю.
Предыдущие жильцы — Гермиона никогда не интересовалась ими.
Интересно, что за вещи хранили они в этой тумбе?
— Похороны будут через два дня, — стальным голосом оторвала ее от размышлений мать. — Ты посидишь дома одна?
Переведя покрывшиеся пеленой зрачки на женский образ, Гермиона не совсем смогла понять дошедших слов.
— Детям не место на похоронах, — поднимаясь, отрезала она. — Спокойной ночи, — выходя за дверь, бросила она.
Это чувство было совсем не похоже ни на какие другие.
Когда у Гермионы болел живот, она могла выпить таблетку; когда она случайно поцарапала коленки, папа обработал их; когда она поссорилась со своей мамой, та пришла к ней, обняла и извинилась; но почему сейчас все ощущалось далеко не так?
Как будто сердце медленно горело, не спеша насаживаясь на иголки — с ядом.
Как будто горькая полынь забилась в нос.
Как будто звук на языке по венам отдавался градом — убивающим уже затихший стук.
Как будто день впредь никогда не будет ярким.
Как будто соль отныне — весь твой вкус.
Ей показалось, она задыхается, но ее нос все продолжал и продолжал дышать.
Гермиона не хотела волновать родителей; ей нужно было быть предельно тихой.
Ей нужно было взять себя обратно в руки.
Ей нужно было это прекратить.
Перевернувшись на живот, она накинула поверх ходящего ходуном тела одеяло и уткнулась лицом в пух.
Сжав пальцами подушку, она заплакала, срывая связки.
Почему это было так больно?
Что ей принять, чтобы прошло?
— Я знаю, что у меня нет никакого права, чтобы говорить так, — хрипло сказала Гермиона, так и не оторвав лица. — Я знаю. Многим намного хуже, чем мне, — соскользнув ладонью вниз, она уронила руку. — Это не я каждый день просыпаюсь с выжженным клеймом на теле. Не я считаю дни, когда мне нужно будет встретиться с темнейшим магом. — Вновь дернувшись под ней, он рвано выпустил на ее кудри воздух. — Я здорова, — легким свистом облетая все пространство, прошептала Гермиона. — Я здорова.
Спазм в легких с новой силой сжал хрупкие ткани.
— У меня все есть, — сквозь колющие спицы на открытых ранах говорила Гермиона. — У меня нет причин, чтобы чувствовать себя так и говорить подобное. У меня нет права на это. Со мной ничего не случилось, — потеряв свой голос в шуме бьющегося сердца у своих ресниц, пробормотала она. — Со мной ничего не случилось.
Подняв трясущиеся пальцы на застывший образ дьявола у рая, она прошлась ладонью прямо по трепещущей груди, прижавшись к запечатанному месту.
— Я просто чувствую от других то, что не должна, и влюблена в того, кто этого не хочет, — прошептала Гермиона. — У меня нет на это права.
Отняв ладонь, она вновь опустила голову в сгоревшее пространство.
Спустя два рваных вздоха Драко поднял ее лицо к себе, обхватив щеки.
Он выглядел немного странно.
Как будто кто-то несколько секунд назад внезапно оглушил его проклятием, застав врасплох и исказив лицо.
Как будто он в очередной раз сглатывал горькую стужу в вихре января.
Как будто он услышал плач своих детей, стоявших без защиты.
Как будто он уже сейчас не смог их защитить.
— Грейнджер, — обдав стянувшуюся кожу запахом тоски, прохрипел Драко. — Ты имеешь право злиться, обижаться, завидовать и расстраиваться, — прохладными следами пройдясь по высушенному лицу, проговорил он. — Ты имеешь право испытывать эмоции вне зависимости от степени бед других людей.
— Но я не хочу их испытывать больше, Малфой, — сорвавшись на последних звуках, она всхлипнула в его руках. — Ни свои, ни чужие.
Вновь чувствуя закрученный водоворот, Гермиону глубже погружалась в темный омут негорящего отныне серебра.
— Все хорошо, Грейнджер, — склонив ее к себе, Драко прижал измученное тело. — Все будет хорошо.
Она почти не слышала увядших слов сквозь ворот рук, сжимающих ее сознание.
— Из любой ситуации можно выбраться, ты сама мне говорила.
— Я больше не хочу выбираться, — безжизненным шепотом оставила Гермиона.
— Я тоже не хотел, — подавшись вниз, ответил он. — Но я рад, что ты мне не позволила, — проговорил осевшим басом Драко. — Теперь, я полагаю, очередь за мной.
Скользнув вниз, он приподнялся вместе с ней.
Вставая на ноги, держа ее в руках, Малфой шагнул в сторону спальни.
— Живоглот, — едва шевеля губами, выдохнула Гермиона в его рубашку.
— Он уже ждет тебя в кровати, — отозвался он, зайдя в новую комнату. — Давай ты немного отдохнешь? — опуская Гермиону на постель и снимая ее туфли, Драко предложил.
Откинув покрывало вместе с одеялом, он уложил ее в кровать, закутав в ткань.
— Смотри, вот твой кот, — указав кивком на появившегося рядом книззла, сказал Малфой.
Убедившись, что Гермиона удобно лежит, он начал отстраняться.
Ре.
Ре.
Ми.
Фа.
Ре.
— Если ты не сделаешь выбор, Драко, его придется сделать мне, — заставив замереть, разрезала сухими буквами пространство Гермиона.
Смотря, как серебро стекает в пламени взорвавшегося света, она приподнялась, откинув одеяло.
Соль.
— Если ты не намерен что-либо менять, тогда я сдаюсь, Драко, — удушливыми парами она спадала на застывший облик. — Мне надоело.
Фа.
Опершись на колени, она возвысилась у онемевшего лица.
Протягивая руки к парализованному телу, Гермиона дотянулась до его раскрывшегося пиджака.
— Если ничего… — засовывая кисть во внутренний карман, прошептала она. — Если ты ничего не сделаешь, Драко… — смыкаясь на холодном древке, она вытащила свою пулю. — Если ты действительно готов отказаться…
Ми.
Фа.
Обхватывая его левую ладонь второй рукой, Гермиона втиснула в мокрые пальцы палочку и подняла наверх, направив на себя.
Соль.
— Тогда заставь меня забыть.
Дернувшись, как от пощечины, он на ее глазах сгорел, подобно фениксу, не смеющему возродиться.
— Потому что я больше не смогу.
Двумя руками зацепившись за трясущийся кулак, она смотрела в чью-то душу.
Она смотрела в застекленную, растекшуюся ртуть, что выпустила яды; она смотрела в негорящую звезду, сиявшую когда-то; она смотрела на того, кто через несколько секунд убьет в последний раз.
Она смотрела на того, кто теперь может сделать выбор.