Глава 31 (1/2)

25 декабря 1996 год, кабинет МакГонагалл

Наверное, это было ужасно неприлично — вот так заявляться к декану своего факультета в Рождество.

И это абсолютно точно было ужасно безрассудно — пытаться совершить все то, что она собиралась.

— Профессор, я могу войти? — сквозь стук о многолетнее древо спросила Гермиона.

Не услышав ответа, она осторожно приоткрыла дверь, заглядывая внутрь.

— О, мисс Грейнджер, — радушно улыбаясь, пропел внезапно появившийся в конце тусклого кабинета Дамблдор. — Проходите, не стесняйтесь, — махнув в сторону кресел, пригласил он.

— Профессор, — удивленно выдохнула Гермиона, шагнув в пространство.

Увидеть его образ спустя столько месяцев отсутствия ощущалось слишком непривычно.

Когда он вернулся?

Он останется?

— Прошу, присаживайтесь.

Взмахнув рукой, Дамблдор выдвинул чуть ближе кресло.

— В этом нет необходимости, — вежливо улыбнувшись, возразила она. — Я зайду позже, когда профессор МакГонагалл вернется, — кивнув, она развернулась к выходу.

— Удивительное растение, вы так не считаете? — заставив ее обратить свой взгляд, задумчиво прошелестел директор.

Мерно поглаживая листья эвкалипта, расположившегося на полке в одном из горшков, он с интересом изучал торчащие ветви.

Ощутив щемящий зуд в районе ребер, Гермиона растерянно взглянула на неясный вид.

Распахнувшаяся дверь заставила ее вернуться к жизни.

— Мисс Грейнджер? — проходя мимо застывшей Гермионы, окликнула МакГонагалл. — Вы что-то хотели?

Выросшая перед ней фигура профессора вынудила Гермиону нервно заморгать.

— Нет, я… — холодные ладони обхватили легкие, впиваясь грязными ногтями вглубь. — С Рождеством, — выпалила она. — Я хотела поздравить вас с Рождеством.

МакГонагалл моргнула, глядя на нее.

— Мисс Грейнджер предложила вернуть должность старост школы, — внезапно прогремел голос Дамблдора, скрывшегося за спиной Минервы.

Ошарашенным взглядом Гермиона впилась в директора.

— Должность девочки уже занята, как известно, — блеснув зрачками из-под стекол, мерно продолжил Дамблдор.

— Альбус, я рассказывала тебе о сделанном мисс Грейнджер одолжении в качестве исключения, — поджимая губы и отводя от нее взор, проговорила МакГонагалл.

— Верно-верно, — закивал он. — Но, может быть, мисс Грейнджер хочет высказаться?

— Я… — заикнувшись, Гермиона уставилась на директора и декана.

Стянувший ее ткани жар с каждой секундой проникал все глубже.

Улавливая легкий кашель притаившегося Дамблдора, она стиснула ладони в кулаки.

— На самом деле, — прочистив горло, начала она, — я действительно думаю, что старосты школы… — заламывая пальцы, невнятно бормотала Гермиона. — Они могли бы помочь урегулировать отношения между старостами факультетов и сбавить нагрузку.

Прекрасно понимая, как жалко и неправдоподобно она звучит, Гермиона покрывалась потом.

Зачем Дамблдор вообще это сказал?

Обратив свои пылающие щеки на него, она столкнулась с хитрым прищуром.

— Альбус, ты сам отказался от этой идеи, — тонким звоном вмешалась Минерва. — Ученик младше седьмого курса не может выполнять обязанности старосты школы, — стрельнув темным отсветом, отрезала МакГонагалл. — Мисс Грейнджер — единственное исключение.

— Какой чудесный год, чтобы делать исключения, — мягкими буквами заполнив комнату, проговорил Дамблдор.

— Гермиона, вы не могли бы оставить нас с директором? — обернувшись на ничего не понимающую девушку, попросила декан.

— Конечно, — безостановочно кивая, пролепетала она. — До свидания.

— С Рождеством, мисс Грейнджер.

Едва уловив слова Дамблдора, Гермиона вылетела из кабинета.

Что только что произошло?

Да, Гермиона и вправду собиралась…

Возможно, она собиралась обратиться к МакГонагалл с просьбой…

С просьбой о том, чтобы…

О Господи…

Из последних сил сдержав рвущийся наружу вопль, она сорвалась, направившись обратно в Башню.

Она идиотка, это точно.

О чем она вообще думала, когда собиралась попросить своего декана об этом?

Почти бегом добравшись до усталой Башни, Гермиона захлопнула большую дверь и обессиленно склонилась.

— Мне надоело, — всхлипнув, она осела на пол, поджимая ноги под себя.

Ей так все это надоело.

Ей надоел этот придурок, который незримо верил в то, что сможет ее защитить своим отсутствием в давно разрушившейся жизни.

Ей надоела эта жизнь, где выбор, сделанный не ей, а кем-то свыше, приходилось нести ее плечам.

Ей надоели все, кто сидел рядом.

Ей надоели те, кто смотрел и не смотрел на нее.

Ей надоели дни, что больше не горели светом.

Ей надоели дни, в которых не было его.

Ей надоели дни, когда он был.

Ей надоели его страхи.

Ей надоели все слова.

Ей надоели эти чувства.

Ей так надоели все эти чувства и эмоции.

Почему именно это?

Почему она?

С остервенением сорвав с себя кольцо, Гермиона кинула насмешливое серебро в другой конец.

Заплакав громче, она привлекла внимание отпрыгнувшего Живоглота, что увернулся от летящей драгоценности.

Сворачиваясь на полу в клубок, она обняла себя руками, продолжая вздрагивать и плакать.

Где тот предел, после которого становилось неважно?

Наступит ли такой и для нее?

— Бабушка, это было так вкусно, — откидываясь на спинку стула, с улыбкой протянула Гермиона.

— Я рада, что тебе понравилось, — поднимаясь и забирая опустевшую тарелку, проговорила ее бабушка.

— Это твой самый вкусный пудинг из всех, что ты уже пекла!

Наблюдая за капельками, стекающими с чистой посуды, и мечтательно рисуя в голове бессмысленные удовлетворенные картинки, она ощутила теплый свет, согревший ее щеки.

— Твой дедушка тоже его любил, — подливая чай в полупустую кружку, с нежностью протянула ее бабушка.

Запах ромашки с мятой окружил всю кухню.

— Я не помню его… — поджав губы, смущенно сказала Гермиона.

Присаживаясь обратно напротив внучки, ее бабушка мягко улыбнулась, взглянув на свои руки.

Едва поблескивая золотом, на пальце все еще скрывалось старинное кольцо, слегка сдавив мягкую кожу на припухлых пальцах.

— Он был прекрасным человеком.

— Расскажи, как вы познакомились! — нетерпеливо поерзав, попросила Гермиона.

— О, в те времена я только в страшном сне могла представить, что этот идиот когда-нибудь станет моим мужем, — посмеиваясь, выдала она.

Моргнув, Гермиона уставилась на бабушку.

— Он тебе не нравился?

— Упаси меня господь, чтобы он мне нравился тогда.

— Я не понимаю, — удрученно произнесла запутавшаяся Гермиона.

Тяжело вздохнув и глотнув чая, ее бабушка задумчиво взглянула на заснеженные стекла.

— Я выросла в большой семье, — негромко начала она, — и была одной из немногих, кто имел мозги в своей голове и стремление чего-то добиться, — самодовольно ухмыльнулась ее бабушка. — В моем родном городе не было никаких перспектив, и я поехала учиться в соседний.

Завороженно слушая рассказ, Гермиона подперла подбородок ладонью, глядя на размеренно рассказывающий свою историю профиль.

— Я даже не знала толком ничего про этот город и уж тем более не была ни с кем знакома, — всматриваясь в ворох снега, закружившийся во тьме, продолжала ее бабушка. — Но, как оказалось, квартира, в которой я жила, располагалась в не самом благоприятном районе этого города, — слегка улыбнувшись, она вернула взгляд на внучку. — И, как оказалось, именно из-за твоего дедушки и его сомнительных друзей этот район и был неблагоприятным.

— Дедушка был бандитом? — воскликнула Гермиона.

— Дедушка был придурком, — вставила ее бабушка, закатив глаза. — И ему слишком сильно не повезло с семьей, — глубоко вдохнув, она поджала губы. — Я не вдавалась в подробности, потому что он не любил говорить об этом, но его семья занималась не совсем законными делами, и ему не оставалось ничего, кроме как пойти по их стопам.

— Но как вы познакомились? Он что, напал на тебя? — с ужасом спросила Гермиона.

— Вообще-то, это я напала на него, — криво усмехнувшись, с гордостью сказала ее бабушка.

— Как это?

— В один из вечеров, когда я возвращалась после затянувшихся занятий, он внезапно возник на моем пути. Я испугалась и решила напасть на него первая.

— Почему ты просто не убежала?

— Я почти дошла до дома, — фыркнула она. — И я была уставшей, чтобы убегать и снова проходить весь этот путь.

— И ты его одолела?

— Он не слишком сопротивлялся, — разочарованно выдохнула она.

— А ты знала, кто он? — с пылающими от интереса янтарями продолжала расспрашивать Гермиона.

— Нет, — поведя головой, ответила ее бабушка. — Тогда я думала, что это просто очередной хулиган.

— И что было дальше?

— Этот идиот, вероятно, посчитал мою оборону за флирт и начал преследовать меня.

— И ты стала встречаться с бандитом? — воскликнула Гермиона, едва не опрокидывая чай.

— Нет, — возразила ее бабушка. — Во-первых, я игнорировала его.

— Он не понравился тебе?

— Конечно же, нет.

— Но как тогда вы оказались вместе? — не унималась Гермиона.

— Он не любил проигрывать, — сверкнув зрачками, отрезала она.

— Так ты все-таки потом начала с ним встречаться?

— Нет.

— Я ничего не понимаю, — удрученно вздохнула Гермиона.

Шумно сглатывая, ее бабушка вновь обратилась потускневшими глазами в стекла.

— Иногда все бывает сложно, Гермиона, — тихо проговорила она. — Он был настойчив, самонадеян, но всегда вежлив. Меня не привлекала его деятельность, и это был мой принцип. К тому же в то время меня интересовала исключительно учеба, — обхватив кольцо, она стала неосознанно покручивать его бледными пальцами. — Твой дедушка четыре года пытался привлечь мое внимание, но мне было это неинтересно.

— Только потому, что он занимался тем, чем занимался?

— Тогда я считала, что твоя деятельность — это главный ориентир. Но чуть позже твой дедушка заставил меня осознать, что не всегда все делится на черное и белое.

Утихнув на несколько мгновений, она глубоко вдохнула, вновь возвращая хмурые зрачки.

— Я согласилась на одну встречу с ним после его чересчур настойчивых просьб. Мы много говорили, и я поняла, что в нем на самом деле скрыто слишком многое для того, чтобы заниматься тем, чем он занимался, — сделав паузу, она грустно улыбнулась, обхватив пальцами ручку от кружки. — И он тоже это понимал.

— Он потом перестал этим заниматься? — с надеждой спросила Гермиона.

— Если бы он не перестал, я бы не вышла за него замуж.

— Так он перестал этим заниматься из-за тебя? — мечтательно поинтересовалась она.

— Нет. После нашего разговора я снова переехала в другой город, и мы расстались, — ответила ей бабушка, уловив печальный блеск во взгляде внучки. — Возможно, я стала конечной точкой, которая показала ему, что он действительно может отказаться от этого, но не думаю, что он сделал это исключительно из-за меня.

— Но как тогда вы оказались вместе?

Растягивая хитрую улыбку, ее бабушка откинулась на спинку.

— Посмотри на меня, милая. Как меня можно забыть?

Нервно хихикнув, Гермиона подалась вперед.

— Он нашел тебя?

— Нашел.

— То есть он оставил все, чем занимался, и уехал за тобой? — восхищенно спросила Гермиона.

Пожав плечами, ее бабушка протянула руку к чашке и принялась ее крутить, играясь с жидкостью.

— Можно и так сказать.

— И тогда ты согласилась быть с ним?

— Я согласилась дать ему шанс только после того, как убедилась, что он закончил все свои грязные дела. Я не осталась бы стоять с ним рядом, если бы он все это продолжал.

— Он по-прежнему не нравился тебе?

— Не особо, вообще-то, — хохотнула ее бабушка.

— Но потом ты его полюбила?

— Он был очень настойчив в своем стремлении завоевать меня, — вновь растянув усмешку, отозвалась она.

— Но ведь у него получилось, да?

— Завоевать меня? Как видишь, милая.

Ощутив прохладный шепот на остывшей коже, Гермиона медленно переплела влажные пальцы.

— А заставить тебя его полюбить? — вкрадчиво она спросила.

— Нельзя заставить кого-то любить себя, — грустно выдохнула ее бабушка, уклончиво проговорив.

Шершавый блеск сгоревших листьев облачил пространство запахом тоски.

Сглотнув неясные для ее лет бушующие волны, Гермиона снова подалась вперед.

— Бабушка, почему ты не отвечаешь? — хриплым голосом спросила Гермиона.

— Я расскажу тебе тайну, но ты должна будешь ее сохранить, — обернувшись к внучке, сказала она тихо. — Обещаешь?

Медленно кивнув и сжав сильнее пальцы, согласилась Гермиона.

— Любовь важна, милая. Она очень важна, — размеренно начала ее бабушка. — Но все не обязательно должно начинаться именно с нее. Между вами должно быть уважение, — оседая мягким голосом на сжавшийся в пучине страха берег, оставляла брызги совершившая свой путь. — Я уважала твоего дедушку, а он уважал меня. Я полюбила его с годами, но, вступая с ним в брак, я не чувствовала этой любви.

— Почему тогда ты вышла за него? — ощущая странный свист в районе ребер, почти неслышно выдавила Гермиона. — Если ты его не любила?

— Он был вежлив, галантен, ценил меня и был влюблен, — растянув уголки губ, ответила ее бабушка. — С ним меня ждало прекрасное будущее, что и оправдалось.

— Но разве можно жениться без любви? — поникшим голосом спросила Гермиона.

— Любовь может прийти с годами. А если твой любимый не уважает тебя — никакая любовь не спасет.

Распахнув прожженные от соли веки, Гермиона вновь оказалась на полу у старой двери ее Башни.

Живоглот лежал с ней рядом и обеспокоенно сновал по сжавшейся фигуре.

Почуяв изменившийся воздух, он тут же встал и подошел, мгновенно утыкаясь мордой.

Лизнув иссушенную и стянувшуюся кожу, Живоглот мяукнул, вперившись в нее.

— Глотик, — едва подняв ладонь, она запустила ее в шерсть питомца.

Невозможно было чувствовать себя такой обессиленной, когда у нее не находилось никаких ясных причин на отсутствие этих сил.

С ней все было в порядке.

Ее родители живы; она здорова; ей есть, где жить и чем питаться; она волшебница.

Гермиона — волшебница, и она училась в лучшей школе чародейства и волшебства.

Она первая.

Она раньше всегда была первой.

У нее раньше были друзья.

У нее раньше были те, кто с ней по всем определениям и ощущениям в те времена дружил.

У нее не было причин для этих состояний.

У нее не было причин.

Ей не должны были вбиваться в нос потерянные запахи прогнившей хижины на краю леса.

Ей не должны были мерещиться слова близких людей, которые наощупь — ложь.

Ей не должны были в ночах всплывать те ощущения, которые ей ощущать невыносимо.

Ей не должны были впиваться в кожу и под кожу иглы и соцветия сирени, останавливая кровь.

Ей не должны были спадать чужие слезы на лицо.

Ей не должны были перекрывать дыхание удушливые пары.

— Ты еще не спишь? — распахнув дверь, спросила ее мать.

Вскинув голову на гостью, Гермиона покачала головой.

Ей почему-то показалось, что внезапно в комнате раскрылись окна.

Как будто ледяной поток окинул ее тело, заставляя кожу обрасти холодным льдом.

Ее мать безучастно обвела глазами дочь и опустилась на стоящий рядом стул.

— Мама? — обеспокоенно спросила Гермиона, взволнованно смотря.

— Твоя бабушка умерла.