Глава 30 (1/2)

25 декабря 1996 год, Астрономическая Башня

Он целовал ее словно захлебнувшийся и утонувший, что нашел живительный проем на глубине с потоком воздуха и света.

Яростно сжимая пальцы в волосах, Драко примял ее к себе вплотную, заставив Гермиону застонать сквозь поцелуй в его горящие на ее губах губы.

Такие же.

Гермиона даже не старалась уловить мелькающие ветром в голове оставленные мысли.

Малина со вкусом звезд и пряным эвкалиптом.

Пока она отчаянно пыталась успевать за его пылом, Малфой полностью владел всем ее телом, разумом и сердцем.

Она не знала, в курсе был он или нет, но если бы его клыкам сегодня захотелось выпить ее кровь, забрав обугленную душу, — она бы налила ее сама в любой стакан.

Скользнув рукой наверх, Гермиона запустила пальцы в его пряди, пока он обводил ее язык своим, не прекращая издеваться.

Вцепившись в кудри и рванув их вниз, Драко заставил ее запрокинуть голову сильнее, мгновенно впившись в нижнюю губу и вырвав громкое мычание.

Заерзав, она ощутила выпуклость в районе его брюк, соприкоснувшуюся с ее пахом.

Вновь закусив пораненную часть, Малфой спустя секунду согрел ее языком, пройдясь по ней влажным отзвуком пара.

Сомкнув еще один горящий раз себя на ней, он тихо простонал, когда она сильнее вжалась.

В последний раз оставшись вкусом пряностей, Драко свел пальцы на остывших волосах и оторвался, не разжав ладони.

— Блять, — выдохнул он, жмурясь. — Я не должен был, — глухим потоком свиста задыхался раненый у края. — Я не должен.

— Я хотела… — тихо всхлипнув у его лица, сказала Гермиона. — Я так хотела, чтобы ты снова меня поцеловал.

Он выглядел как человек, переживающий разрушившийся мир из прежних убеждений и устоев.

Он выглядел как тот, кто несколько секунд назад все потерял.

Он выглядел как обреченный на смерть затерявшийся у рая.

Он выглядел как тот, к которому сегодня подплывет Харон.

— Я не должен был этого делать, — судорожно бормоча, Малфой сжимал на ней ладони. — Я не должен был.

Держа свои глаза во тьме, он вновь взрывал все защищенные пространства.

Подавшись вперед, Гермиона мягко прикоснулась к исказившемуся в муке парню.

— Драко, — нежно погладив по лицу, она прижалась ближе. — Хватит, — выдохнув в скривившиеся губы, оставила она. — Прошу тебя, хватит.

Распахнув глаза, он со злостью вперился в нее кишащими парами.

— Хочешь узнать, что именно я делал в дни, пока меня здесь не было, Грейнджер? — грубо выплюнул ей Малфой. — Мне кажется, стоит тебе это показать.

Холодный свист обвел стянувшуюся кожу, когда он подал ее на себя.

— Давай покажу? — шипя на нее ядом, не унимался Малфой.

— Я знаю, кто ты, Драко, — сдавленно проговорила Гермиона, упираясь в его грудь и ощущая натяжение.

— Нихуя ты не знаешь, — прорычал он, вынимая пальцы из волос. — На мне, блять, столько крови, что ты за всю жизнь не встретишь, — надавив на талию, он побуждал ее оставить его тело.

Изо всех возможных сил сжав бедра, заключив его в тиски, она не собиралась покидать это горящее пространство.

Оскалившись, Драко схватил ее за горло.

— А знаешь, чем еще любят заниматься Пожиратели на заданиях, милая? — промурлыкал он, надавив на кожу. — Знаешь, что они любят делать с такими же магглорожденными девочками, как ты, Грейнджер? Или не магглорожденными — там как попадется, — сахарным голосом шептал он, с каждым выдохом сильнее сдавливая плоть. — Они насилуют их, — искрящимися выстрелами Малфой поджег очередной сгоревший дом. — Знаешь, иногда им даже нет пятнадцати, и, чтобы им было не страшно от новых эмоций, Пожиратели любят их брать прямо перед родителями, представляешь? — улыбнувшись во весь рот, мягко проговорил ей Драко. — А иногда они насилуют сначала мать, а потом дочь, но чаще все-таки одновременно, пока на это смотрит ничего не понимающий кричащий маггл, которому могут отрезать член, прямо пока он наблюдает, просто потому, что это весело, — рассмеявшись мерзким хрипом, Малфой перевел ладонь на влажную скулу.

Остановив свой смех, он с наигранным участием свел брови на лице и заглянул в слезящиеся волны.

— Хочешь, можем договориться, что, если однажды тебя схватят, тебя изнасилую я?

Пройдясь с размаху по его лицу пощечиной, она заставила дракона выпустить огонь.

— Хотя не думаю, что нам удастся это провернуть, — продолжая оседать спорами серы, мерно сквозь него с ней связывался властный адом. — Когда вся правда вскроется, они пустят тебя по кругу на моих глазах.

Звонким хлопком на том же месте Гермиона снова перекрыла свет.

— Как думаешь, — вернув откинутый от пыла взгляд, обратился связанный цепями, — я успею вытащить палочку, чтобы убить тебя?

До пламени в ладони Гермиона в еще один раскрытый раз со всей возможной силой оросила его скулу алыми следами.

Наблюдая за смиренным профилем, что ожидал очередной удар, уставившись на стену, она вытерла засохшие от крови слезы и, опираясь на него, в одну секунду поднялась, направившись в Дуат.

Подлетев к перилам, Гермиона встала на холодный подступ, балансируя на нижней перекладине у края, и занесла ступню, шагая вверх.

— Ты что, блять, делаешь? — сорвавшись с места и оказавшись около нее, Драко схватил обеими руками Гермиону, потянув назад. — Ты что творишь, блять? — развернув и проорав в ее лицо, Малфой сжал ее до боли, дрожа всем телом и едва дыша.

— Зачем ждать, Драко? — глухо спросила Гермиона у того, кто сам погиб два выдоха назад. — В любом твоем исходе я в конце умираю. Зачем ждать?

Он дрожал так сильно, что два их силуэта были рябящими помехами на фоне всех упавших гор.

Расширившимися глазами Малфой бешено сновал по ее телу, вцепившись пальцами до синяков.

— Ты что, больная, Грейнджер? — почти не шевеля губами, прохрипел Драко. — Твоя причина жить — это не я.

— Моя причина жить — это ты, придурок. Неужели ты не понял?

Дернувшись, как от удара, он уронил ладони вниз, освободив свою добычу.

Отшатнувшись, он уставился потерянным и пустым взглядом на оставшуюся Гермиону у ледяных перил.

Малфой побелел, утратив блеск серебряного света, который каждую луну в ночи скрывал его заблудший лик.

По-прежнему дрожа, Драко смотрел в лицо давно упавшей в пропасть без конца и края и все еще не долетевшей до земли.

— Грейнджер… — обессиленно выдохнул он, теряя мутные зрачки в ее бесцветном образе, летящем с Башни. — У меня ничего нет… — растерянно шепча, он полоснул по свежим шрамам на запястьях.

Однажды в детстве Гермиона заболела ангиной.

Врач выписала ей большие желтые таблетки, которые было тяжело глотать распухшим и саднящим горлом.

Она не могла спать ночью, потому что ей казалось, что она горит. А через несколько минут все ее тело опускалось в бездну льда, застывшего на водных гранях.

Спустя четырнадцать дней воспаление прошло, вернув миндалины в нормальный вид.

Спать тоже стало легче, когда прошел привычный жар.

Но маленькая Гермиона внезапно начала ощущать боль, что не соприкасалась с горлом.

Непрекращающимся пламенем, сжимающим всю левую часть тела, она чувствовала постоянный колющий навес на своем сердце.

Шипящим спазмом острые шипы прокалывали мышцу, вынуждая Гермиону плакать по ночам и каждый раз глотать испуг.

Это было так больно и так ново.

Сейчас ей хотелось вернуть ту боль.

Зарытым заживо и взятым силой; заглушившим крик и приспособившимся к поясу на шее; склонившим голову к побоям и наблюдающим за теми, кто подтолкнул грудью вперед его в воронку вниз, перед Гермионой тихо колыхался образ поредевшего и раненого зверя, который в этот миг вспышками на сетчатках заново все это проживал.

— Мне так жаль, Драко, — заикнувшись, Гермиона сократила расстояние, что разделяло две столетиями раньше прикоснувшиеся души.

Дотрагиваясь до едва стоящего от груза тела, она уткнулась лбом в остановившуюся грудь.

— Мне так жаль, что все это случилось с тобой, — прошептала она в ткань, обвив подрагивающего Драко.

Поглаживая по спине, как испугавшегося ветра, она вдохнула аромат увядшей в осени листвы.

О чем он думал?

Ей почему-то казалось, что он сейчас вел с незримыми глазами диалог.

О чем их разговор?

Что они обсуждали?

Едва дошедшим до заглушенного уха эхом где-то прозрачной тенью вдалеке большого замка раздались голоса, кричащие о чуде.

В последний раз протягивая руки к свету, она переместила свой привычный взор.

Подняв подбородок, Гермиона опустилась в негорящее отныне серебро, пытаясь выискать еще дышащую без дней свободу.

— Драко, — тонким звоном обратилась она, — ты не мог бы посмотреть на меня?

Шумно сглотнув, Малфой не шелохнулся и не перевел своего взгляда.

— Драко, пожалуйста, посмотри на меня.

Сцепив напрягшуюся челюсть, он заторможенно столкнулся с ней.

Перенося ладони со спины на плечи, одной рукой Гермиона дотянулась до стеклянного лица.

Нежно пройдясь по чешуе сломавшихся насильно крыльев, она без колебаний предложила свою плоть.

— Ты ведь знаешь, что это не прекратится, — мерно поглаживая обреченного в рядах оскалившейся стаи, проговорила она, вперившись в него. — Ты не сможешь это прекратить, — твердым голосом отрезала Гермиона. — И я тоже не смогу.

Расколотая ртуть, стекая по лицу, обволокла двух затерявшихся в безликом крае.

— Я уже говорила, что согласна на твои озвученные страхи, — мазнув большим пальцем по соленой капле, прошептала Гермиона. — И я чувствовала тебя, Драко, — смотря, как ходят его желваки, струясь потоком обреченного лавиной в мае, она продолжила уничтожать весь неродившийся мокрыми кистями в алых следах священный род. — Я знаю, что ты не сможешь отказаться, — вынуждая его взгляд застыть во вспышке света, заявила Гермиона. — И я прошу тебя, — вставая на замерзшие от ослабевших чар хрупкие пальцы, она дотянулась вкусом до виска, пройдясь по щеке носом, — пусть это будет твой единственный невоплощенный план, — прижавшись к уху теплым выдохом, она заставила горящее для других пламя обратиться в тихий шелест сада, что оросил ее мягкой травой. — Потому что всех других я помогу тебе достигнуть.

Оторвавшись от лица, Гермиона вновь предстала перед Малфоем с плескающимся черным паром в янтарях, что несколько недель назад в одну секунду догорели.

— Я предлагаю тебе силу, Драко, — протягиваясь облаком из тьмы, сказала она хрипло. — И никогда не предлагала слабость.

— Грейнджер…

Не дав ему спастись от удушающих столбов, она накрыла его губы обескровленной рукой.

— Помнишь, как мы притворялись, что кровать — это весь мир? — прошептала Гермиона. — Давай притворимся, что рождественские каникулы — вся наша жизнь?

Всеми запутанными нитями стрела обвила чью-то плоть, заставив Драко дернуться под гнетом пальцев.

Обхватив ее запястье, он отвел ладонь от своего лица.

— Грейнджер, не надо.

Медная нога с глухими звуками ударившегося о камень силуэта уже ступила на закрытый рот.

— Двенадцать дней.

Двуногий и набойчатый туман прокрался в высушенный воздух.

— Нет, — отрезал Малфой, разрывая сплетение и отходя назад.

Острый укус пришедшего в ночи прекрасного создания уже обосновался на трепещущей прикрытой вене.

— Драко, — одним его шагом назад, она ступала дважды.

— Нет, — выплюнул Малфой, столкнувшись с камнем.

Сладкий металл с приправами эфирных масел протолкнулся в горле, разливаясь для нее.

— Почему? — невинным голосом спросила опустившая сырые плечи.

Играясь с утопающим под тенью влаги, что струилась из нее, обложенная инеем чужих потухших глаз остановилась у открытой клетки.

— Потому что я, блять, не смогу остановиться, — порычал Малфой, разразившись на холодный вздох, которым не дышала Башня.

Я знаю.

Сомкнув пальцы на лопнувшем под пузырьками горле, она почувствовала, как развеянные ткани перекрыли уже забранный ее руками кислород.

— Какая жалость, Малфой, — с наигранным участием пропела Гермиона, вцепившись янтарями в искупившееся зло. — Ведь я не хочу, чтобы ты останавливался.

Приложившись кулаком о стену, Драко с громким рыком вновь сломал себе все пальцы.

— Ты просто придурок! — прокричала Гермиона, схватив занесенную ладонь во второй раз. — Найди себе какой-нибудь другой способ избавления от гнева, кретин, — обхватив двумя руками, она вынуждена была извиваться, пока он вырывал свой раскрошившийся кулак. — Ты и вправду законченный мазохист! — завизжала она, срывая связки. — Прекрати делать себе больно, идиот!

Вырвавшись, Малфой озлобленным дыханием прижал ее к стене.

— Я, блять, боюсь, Грейнджер! — проорал он надломившимся от свиста хрипом, обхватив ее за голову. — Я так, блять, боюсь, — распотрошенным серебром он опустился на нее, прижавшись лбом.

Сквозь его теплое дыхание и ворот рук она ощутила, как воспаленная в забытом детстве мышца сократилась всеми прожитыми спазмами и криками в ночи.

— Я помню, что ты говорила, Грейнджер, — глухой вибрацией выплескиваясь светом на замерзшее лицо, шептал ей Драко. — Тебе не нужна ни блядская защита, ни вообще что-либо из того, что я даже не в силах предложить, — сжав крепче на ней пальцы, судорожно бормотал он. — Но я не могу, Грейнджер…

Скользнув по обхватившим ее образ ладоням, она остановила свои собственные поверх них.

— Мне нечего тебе дать, Грейнджер.

— Какой же ты тупой, Драко, — выдохнула Гермиона на искаженное лицо.

Чувствуя вкус его дыхания на языке, она проехалась пальцами вниз, скользнув на грудь животного, что задыхалось.

Мягко прижавшись к отдающемуся местом битвы сердцу, Гермиона подалась вперед.

— У нас есть двенадцать дней и полупустой замок, — почти соприкоснувшись с его губами, тихо она проговорила. — Притворись вместе со мной, Драко.

Его судорожный вздох изрезал ее кожу.

— Ты не должен меня ни от чего уберегать, потому что в эти двенадцать дней ничего не существует, — нашептывая кислым ядом, продолжала она. — Я — Гермиона, а ты — Драко, — погладив теплой кистью ускоряющий удары шаг, она вновь получила хрипы. — Мы учимся на разных факультетах, которые, между прочим, враждуют, — слегка улыбнувшись, она уткнулась носом в покрасневшую скулу. — И у нас есть двенадцать дней и целый замок, в котором мы могли бы эти дни прожить.

Оставив грудь, одной рукой она прошлась наверх, нырнув в серебряные пряди.

— В эти двенадцать дней нет больше ничего.

Резко отрываясь от нее и вынуждая отнять пальцы, Малфой предстал с пылающим от гнева взглядом.

— Предлагаешь мне попользоваться собой и выбросить, милая? — выплевывая желчь, он похабно усмехнулся.

На том же месте, где и прошлые следы, она в четвертый звонкий раз заставила его замолкнуть.

— Я сделала тебе свое последнее предложение, Драко, — решительно сказала Гермиона, отталкиваясь от стены и проходя к оставленным подаркам.

Присев, она с трепетом взглянула на свою шкатулку и оставшиеся на полу от неожиданности серьги, которые сейчас она вернула на положенное место.

— Что будет, если я его не приму? — глухо спросил Малфой за ее спиной.

Закончив с лентой на коробке, она встала, обхватив обеими руками свою ценность, и развернулась на него.

Полуприкрытой тенью в отголосках тишины стоял забытый в грязном омуте безликий образ, который больше никого не призывал.