Глава 29 (1/2)

23 декабря 1996 год, Астрономическая Башня

Возвышаясь темным силуэтом, Драко оглянул ее дрожащую фигуру, вынимая палочку и направляя вверх.

Оросив мутными волнами, он опустил нагретый купол на промозглое пространство.

Слыша глухой стук своих зубов, Гермиона продолжала молча всматриваться в тихий образ, который появился на усталой Башне.

Соприкасаясь взглядами и медленно ступая к ней, Малфой оказался у ее лица практически вплотную, заставляя поднять голову наверх, чтобы остаться в поле зрения его дымящихся зрачков.

Молча стоя перед все еще дрожащей Гермионой, Драко неспешно убрал палочку в задний карман и так же не спеша начал снимать пиджак, не разрывая серебра с затянутой от споров помутневшего огня искрящейся и темной радужкой.

Укутывая Гермиону в ворох ткани с его ароматом, Малфой все еще держал свой взгляд на ней.

— Почему ты не уехала на Рождество к семье? — тихо спросил он, не отнимая рук с накинутого пиджака.

— Не захотела, — твердым голосом сказала она, делая шаг назад и вынуждая его расцепить ладони.

Опираясь на знакомый камень, она вновь вернула голову на тяжелеющую пустоту, открывшуюся за пределами высокого пространства.

— Почему не захотела?

— Считаешь, что я не могу просто не захотеть? — не смотря на него, бросила Гермиона.

— Не можешь, — отрезал он, заставив ее обратить лицо к его такой же прислонившейся фигуре.

Как будто не было всех этих дней.

Как будто они снова в ноябре пытались в этот миг не дать давно разорванным частям смешаться в вое стужи.

Как будто не цвела сирень.

Как будто на его руках не было крови умерших соцветий.

— А ты? — разнося слова по тихой Башне, спросила Гермиона. — Почему не уехал ты?

— Мне больше некуда уехать, — глухим басом Малфой выстрелил в висок.

Ощущая металлический привкус во рту, Гермиона ухватилась за пиджак.

— Проводить Рождество в компании Темного Лорда не так весело, как кажется, — грустно усмехнулся Драко, заставляя горькую мелодию в очередной раз зазвучать в разбитой голове. — Почему ты осталась, Грейнджер?

— Я уже ответила, — негромко отозвалась она.

— Нет, не ответила.

— Малфой… — вымученно выдохнув, она столкнула свой затылок со стеной.

Мерным стуком его каблука о пол хищник нашел свою добычу.

Останавливаясь перед мутным профилем, что вглядывался в тьму, Драко запустил в карманы брюк свои ладони и наклонился ближе.

— Грейнджер, почему ты не уехала?

Хвойные ароматы тысячей лесов открыли свои звуки.

Струящийся искрящим блеском омут гор, летящий за зелено-синим каменным утесом.

— Почему ты осталась, Грейнджер? — все сильнее разделяя нить, продолжал давить он сухим басом.

Волны, не бьющиеся о песчаный пляж.

Ледник, опущенный на берег.

— Грейнджер, почему?

— Потому что я задохнусь от зависти! — закричав и саданув по его выпертой груди, разразилась Гермиона. — Я завидую им, ясно? Я завидую!

Ударив его сжатыми руками еще раз, она зарычала, ощутив прилив невероятной злости.

— Я не смогу сидеть там, как они, и радоваться жизни, — выплюнула она, глядя на неподвижный облик. — Я не смогу почувствовать это всеобщее веселье. Для меня не существует праздников больше, — продолжая грубо на него шипеть, не останавливалась Гермиона. — А они еще способны ощутить все это.

Медленно растягивая уголки губ, Малфой нежно улыбнулся, всматриваясь в пышущую гневом Гермиону.

— И что собираешься делать на каникулах? — расслабленно спросил он, оросив ее лицо едва заметными парами эвкалипта.

Хмыкнув, Гермиона пожала плечами, опуская янтари.

— Продолжать пытаться сделать хоть что-нибудь со своими силами.

— В одиночестве?

Пройдясь зрачками снизу вверх по черной и возвышенной фигуре, Гермиона распылила их привычный яд.

— Мне не у кого просить помощи.

Наблюдая, как подпрыгивает его выпирающий кадык, она сглотнула воздух так же.

— А ты что будешь делать? — наклонив голову, поинтересовалась Гермиона.

— У меня небольшой выбор, — тонким свистом оседая на прохладный кислород, ответил он. — Если Темный Лорд даст мне очередное задание, я буду его выполнять.

— Тебя поэтому не было в эти дни? — улавливая вспышку света в серебре, спросила она глухо. — Ты выполнял для него задание?

— Да.

Поджимая губы, Гермиона вперилась глазами в скрытое тканью предплечье.

Заметив, как дрогнула его рука, она вернула голову обратно.

— Завтра будет рождественский ужин, — пробормотала она. — Ты придешь?

— Не самый мой любимый праздник, — бросил он, шагнув к перилам и опустив пальцы на металл.

— А у тебя есть любимый? — недоверчиво спросила Гермиона.

— Был когда-то, — отрезал Драко, продолжая вглядываться в тьму.

— Что за праздник?

Малфой тихо усмехнулся, обернувшись к ней.

— День рождения.

— Я должна была догадаться, — цокнув, Гермиона закатила глаза.

Опускаясь тихим паром на пространство, их зрачки в очередной давно предписанный исход нашли друг друга.

Завывая грозной бурей, капли снега начали кружить за его замершей спиной.

— В детстве я недолгое время ходила в кружок по шитью, — разглядывая мелкие крупицы, что блестели кисточками света на пушистой мгле, начала Гермиона. — Я как раз провела там период осени и зимы, и перед Рождеством мы делали поделки и новогодние игрушки, — ощутив горячий вкус детских воспоминаний, она проглотила ледяной порыв. — Еще мы вырезали снежинки из бумаги и украшали ими окна, — вернув запекшиеся в глине янтари на Драко, улыбнулась Гермиона. — Мне нравилось это.

— Почему ушла?

— Без бумажных снежинок мне нравилось там не так сильно.

Сухим свистом отдаваясь по ушам, все замерзшие кристаллы расслоились в пыль.

Чувствуя удушливые взрывы в сжавшейся груди, она оттолкнулась от пригретого ей камня.

— Надеюсь, твои каникулы пройдут спокойно, — выдавив сквозь режущие боли в животе, оставила на его облике шагнувшая назад Гермиона.

— Взаимно, Грейнджер.

До последнего двигаясь к пропасти спиной, она все дальше удалялась.

— Увидимся, — разворачиваясь к лестнице, Гермиона сделала последний шаг.

Крепче сжав его пиджак, она устало побрела к себе обратно.

Засыпая в эту ночь, Гермиона перекрыла свой последний вдох неотданной петлей, имеющей запах сандала с кедром.

***</p>

Утро перед Рождеством всегда ощущалось иначе — если верить в чудо. Оно на вкус было почти такое же — почти, — как утро Рождества.

Предвкушение и подготовка; ожидание заветного желания, что отдано в письме своему Санте, и шипящий зуд незнания — действительно ли Санта его принесет; спешащие в последний день купить подарки привереды; щекотка в ребрах перед сном, когда наступит тот момент под загоревшейся вдали от глаз ребенка елкой; запахи смолы и веток; вкус конфет, которые ты втайне уже съел.

В какой момент все это резко пропадало?

В какой момент звук саней в небе и волшебных искр, что летят кометой вниз, не поднимали больше детских глаз, перехватив дыхание?

В какой момент это переставало быть тайной?

Когда седой волшебник не принес заветного подарка?

Когда в искрящуюся ночь ты плакал, скрыв это от всех?

Когда пузырьки золота отныне не казались детством?

Когда сменившийся за окном год не значил больше ничего?

Закрыв насильно веки, Гермиона пролежала в смявшейся постели еще два часа, пытаясь задремать и отойти еще на миг от края бездны.

Зато у нее будет время поспать.

Целая куча времени.

Она сможет спать столько, сколько захочет, и ей не нужно будет заставлять себя вставать, чтобы успеть на лекцию. А потом она будет заниматься. Она будет много заниматься и сможет наконец продвинуться в висящем над ней лезвием вопросе.

И она будет делать это одна.

Она будет делать это одна, потому что ей никто и не нужен.

Гермиона всегда справлялась со всем одна, почему она не сможет сделать этого сейчас?

Почему бы ей не встать и не пойти в открывшуюся ей большую комнату?

Почему бы ей не встать напротив пустоты и не начать пытаться?

Ведь ей никто не помешает больше; ничьи звенящие частоты не обрушат на нее сжигающий порыв, заставив ту кричать от чьей-то боли; никто не скажет ей, что все прошло; никто не даст ей рассмотреть чужую рану, закрыв ее часами раньше только для нее; никто не сделает к ней шага; никто ее не заберет.

Запрыгнув на морской затихший берег с затонувшей без дыхания на нем, Живоглот мяукнул, подходя к своей хозяйке и утыкаясь мордой ей в лицо.

Обнюхав влажную кожу, облизнув и заставив Гермиону наморщить нос, он привалился на бок, падая в сгиб ее шеи.

Потянув мягкие лапки и опершись на нее, Живоглот заурчал.

— Спасибо, Глотик, — прошептала Гермиона, чувствуя, как слезы капают на его шерсть. — Спасибо.

Беззвучно плача и стараясь не трястись от заглушенных всхлипов, она провела так почти целый день, заставив себя встать лишь ближе к вечеру.

Приняв горячий и неспешный душ, она опустилась перед зеркалом комода, скидывая полотенце с головы и всматриваясь в ледяные окна.

Гермиона сказала Невиллу, что придет на праздничный ужин. Наверное, он расстроится, если она не сдержит обещание.

Пока она расчесывала пальцами влажные кудри, ее глаза остановили свой отсвет на баночке духов, которые для Гермионы стали неотъемлемой частью в начале дня.

Распылив их на ключицы и на волосы, она продолжила сжимать флакон в своей руке, вцепившись взглядом в жидкость.

Услышав странные звуки, Гермиона обернулась в поисках источника и обнаружила жующего обертку Живоглота.

— Глотик, выплюни это немедленно, — вскакивая и подлетая к нему, она обхватила его морду, пытаясь оттащить. — Отдай сейчас же.

Когда кусок плотной материи был вырван, на нее осыпался неудовлетворенный, злобный рык.

— Сейчас я на тебя порычу, — угрожающе ответила Гермиона недовольному книззлу.

Осматривая место происшествия, она удрученно выдохнула, поджимая губы.

— Ну вот, — поднося изувеченную упаковку, грустно пробормотала она. — Посмотри, что ты наделал.

Поднимаясь вместе с испорченной вещью, Гермиона двинулась обратно к комоду, попутно взяв свою лозу.

Направив ее на разорванную часть, она произнесла Репаро.

Несмотря на затянувшийся проем, на бумаге все еще были видны следы зубов и небольшие дырки.

Уловив смотрящие на нее блюдца в ожидании, она еще раз прошлась пальцами по повреждению.

— А знаешь что? — обратившись на затаившегося книззла, выплюнула Гермиона. — Так ему и надо. Ты все правильно сделал.

***</p>

Опускаясь за огромный стол посреди Большого зала, что был украшен разноцветными мерцающими огоньками и парящим снегом, осыпающимся с потолка на ель, Гермиона встретилась глазами с Невиллом, оказавшимся привычно у нее напротив.

— С наступающим Рождеством, Гермиона, — улыбнувшись и протянув небольшой сверток, он пробормотал.

— Спасибо, Невилл, — улыбнувшись в ответ, она приняла предложенную вещь. — У меня тоже есть для тебя подарок, — достав из кармана мантии пакет с леденцами, она подарила его Невиллу. — С наступающим Рождеством.

— Спасибо, — просияв при виде сладостей, он принялся осматривать приобретение.

Как только красная обертка оказалась снята, ей открылась небольшая веточка боярышника, что была укутана в прозрачное стекло, едва сияя.

Непонимающе подняв глаза на Невилла, она столкнулась со смущенными зрачками.

— Когда я увидел его, я подумал о тебе… — неловко заикнувшись, промямлил он. — У боярышника много полезных свойств, но еще он многое символизирует, — мазнув по кистям взглядом, он снова обратился к ней. — Пусть он принесет тебе рождественское чудо.

— Спасибо, Невилл, — с трепетом выдохнула Гермиона. — Это очень красиво.

Улыбнувшись, он запустил одну конфету в рот, тут же ошарашенно ей поперхнувшись и вперившись в растекшуюся хитрым взором Гермиону.