Глава 15 (2/2)

Но его пышущие все еще не отказавшейся надеждой в невозможное зрачки, что видели лишь чужой образ, не принадлежащий Браун, не доставляли им возможности попробовать и попытаться это испытать.

— Рон, — мягко обратилась к нему Гермиона, выбираясь из сцепляющих ее предплечье пальцев, — как я уже сказала, со мной все в порядке.

— Видишь, с ней все нормально. Пойдем? — вмешалась Лаванда, обхватывая хмурое лицо, что все еще было обращено не на нее.

Гермиона видела, как Гарри, уходя вслед медленно снующих по холодным коридорам мантиям, завернул в проход, ведущий к выходу во двор.

Отходя от пары около себя, она проследовала по следам, оставшимся едва парящим запахом ее растрепанного друга.

Оказавшись на улице, она тут же наложила согревающие чары, решив не допускать имеющих не полностью приятные последствия оплошностей.

В ее голове мгновенно возник образ слизеринца, который снова выбил все ее сознание из колеи.

Гермиона почти погрузилась в глубину неясных и размытых размышлений, но веки зацепились за того, кто стал ее причиной появления в морозном облаке и стуже, витавшей в декабре.

Гарри сидел на одной из лавочек, что была почти полностью прикрыта ветками, усыпанными едва проступающим на зелени пушистым снегом.

Гермиона тихо подошла к нему и опустилась рядом.

— Ты в порядке? — спросил он, оглянув ее.

— Если ты спросишь, не обижал ли меня Малфой, я ударю тебя, Гарри, — улыбнувшись, она развернулась.

Он едва заметно поднял уголки и усмехнулся.

— Я знаю, что ты способна дать ему отпор, — поправляя на себе очки, проговорил он. — Но будь осторожна, хорошо? Лучше держись от него подальше, — вновь принимая груз, что надвигался свыше, медленно сказал ей Гарри.

Знал бы ты, Гарри, как далеко я от него держусь.

Она тихо выдохнула, вновь смотря в потухшие под светом солнца изумруды и не зная, что ему сказать.

— Гарри, я…

Раньше, когда они вели подобные разговоры, она могла сказать ему, что это не могло быть правдой.

Она была убеждена.

Теперь же она обладала правдой.

И она знала, что он был прав.

К списку ее грехов добавилось сокрытие той тайны, что могла конкурировать за место первенства в ее листе.

Если она вновь станет отрицать возможность его домыслов и мыслей, это автоматически преобразуется в намеренную ложь.

Предательница?

Лгунья?

Та, кто увидела намного больше, чем была должна?

— Джинни теперь встречается с Дином, — тихо выдохнул сидящий рядом Гарри, сняв груз с ее плеч, в попытке подыскать слова, что не прожгли бы кислотой оставшиеся раны.

Гермиона слышала смиренную тоску в его озвученных и тихих буквах.

— Она делает это только для тебя, — сказала она, вглядываясь в первокурсников, разносящих хохотом свое дыхание по ледяному ветру.

— Он, кажется, хороший парень, — пожав плечами, сказал Гарри.

— Почему ты отказываешься от этого? — спросила она. — Ты мог бы… Вы могли бы взять от этого все, пока у вас есть время. Почему ты предпочел лишиться, даже не начав?

Он шумно затянулся воздухом, откидывая голову наверх и вглядываясь в небо.

Ей казалось, что он снова не ответит на ее вопрос, но Гарри выдохнул, оставив облако из пара над лицом, и опустился взглядом на сидящую с ним рядом Гермиону.

— Я не хочу ей делать больно, Гермиона, — сцепляя челюсть, глухо выдавил Гарри. — Еще больнее. Лучше мы расстанемся сейчас, чем когда станет слишком поздно. Она заслуживает жизни с тем, кто из нее не пропадет; с тем, кто не ходит каждый день с проклятым шрамом у себя на лбу, кричащим лишь о том, что он не должен был вообще здесь появиться.

— Гарри!

— Что, Гермиона? — прервал ее склонивший голову под нависающей борьбой и отказавшийся от грез и тихих мечт смиренный образ. — Я нужен ему, ты сама об этом знаешь. И рано или поздно нам придется встретиться лицом к лицу, и я не в силах утверждать, что одолею темнейшего волшебника без чертовой удачи, которая обычно со мной рядом не стоит. Ей не нужно все это. Ее жизнь не должна быть такой, — задыхаясь, отрезал он.

— Ты решил это за нее.

— Да. И я не дам ей это изменить, — решительно дополнил Гарри. — Пусть лучше она ненавидит, чем погибает на моих глазах из-за меня.

— Гарри…

— Мы тоже были такими? — указывая головой на безмятежных первокурсников, что продолжали беззаботно бегать по двору, спросил у нее Гарри.

Нехотя отведя свой взор, она взглянула на смеющихся детей.

— В перерывах между смертоносными приключениями, думаю, да.

— Я надеюсь, что у них будет будущее, — едва слышно выдохнул сидящий рядом Гарри.

Она снова обратилась янтарями на того, кто был обложен обжигающей и удушающей все тело цепью, что тяжелела с каждым днем.

— Я верю, что оно будет и у нас.

***</p>

Вернувшись в свою Башню после ужина и приняв душ, Гермиона стала нервно осматривать свои вещи, выбирая, что надеть.

Ей было все равно, как она будет выглядеть, но мысли о предстоящем и пугающем аттракционе личного катания по закоулкам разума, который будет предоставлен Малфою, заставляли Гермиону переключить внимание на что-то, что дало бы ей хоть каплю отвлечения от настигающего ужаса.

Малфой увидит всю ее жизнь.

Вернее, он увидит все моменты, что она будет жаждать скрыть.

Конечно, ее разум сразу же захочет запереть все самое позорное и личное, и именно с него он будет вынужден начать, ведь это встанет в первый ряд, когда она будет пытаться.

Отчаянно застонав от надвигающегося позора, она взглянула на пергамент, начавший вырисовывать слова.

Гермиона подошла к своей кровати, на которой и лежал оставленный листок рядом с еще двумя немного больше, один из которых она планировала предоставить Малфою, в эту секунду оставляющему ей послание.

Грейнджер, чтобы прояснить пару моментов, хочу напомнить, что я не записывался в твои няньки. Поэтому, если ты снова будешь падать в обмороки, я уйду. Так что надеюсь, ты поела.

Гермиона закатила глаза, потянувшись за своим пером.

Придурок.

Ты такой джентльмен, я польщена. И да, я поела, Малфой. А где ты был на ужине?

Уже успела соскучиться? — ответил он практически мгновенно, неспешно нанося чернила на пергамент.

Гермиона могла поклясться, что перед ее глазами отчетливо встал образ усмехающегося в самодовольстве Малфоя.

Придурок.

Твое тело в голодном обмороке я точно не донесу, — вывела она, заметив, что ее лицо внезапно исказилось в небольшой улыбке.

Ты такая заботливая.

Почему тебя не было?

Вообще-то ей действительно было интересно, где он пропадал, когда не появлялся на завтраках, на ужинах и в классе.

Она надеялась, ответ, который он ей предоставит, окажется не тем, что рисовал ей разум, оглушенный спорами, что исходили от чернил на сжавшейся руке.

Если ты забыла, то нам предстоят весьма интересные занятия. Мне нужно было подготовиться.

Гермиона не заметила, как не дышала все секунды, что он молчал.

Шумно выдохнув, она решила снова отложить подальше эти мысли.

Мне называть тебя профессор Малфой?

Мысли о том, почему она продолжала так себя вести, — тоже остались на потом.

Грейнджер, ты доиграешься. Жду тебя в Выручай Комнате через час, — оставил он, практически вплотную доходя до края их материала, что служил им связью все те дни с тех пор, как она отдала ему его на Башне.

Аккуратно положив новые зачарованные листы в карман мантии, которую она будет надевать, Гермиона прошла к своему шкафу и выбрала первую попавшуюся вещь.

Откинув ее обратно, она решила все-таки надеть свой старый джемпер и темные брюки.

Когда образ ее удовлетворил, Гермиона снова встретилась глазами в зеркале с собой, оценивая вид, что ей открылся.

Ее взгляд вновь зацепился за подаренный на день рождения парфюм, который она нанесла лишь раз.

Нет.

Она не станет этого делать.

Схватив расческу, Гермиона начала распутывать свои смешавшиеся кудри.

Когда она собрала их в хвост, ее глаза опять остановились на коробке.

Она сделала это просто потому, что ей сегодня захотелось вкусно пахнуть.

У нее было такое настроение.

Нанести духи, которые никогда до этого не открывала.

Она просто захотела сделать это для себя.

Исключительно для себя.

Кто мог ей запретить?

Никто.

Отлично.

Выйдя из облака приторно сладкого скопления клубничных запахов, Гермиона чихнула и, взяв свою оставленную мантию, накинула ее, идя на выход.

По мере приближения к нужной стене Гермиона смутно уловила чьи-то голоса, отдавшиеся едва слышным шепотом, разнесшимся по камню.

Она замедлила шаги, нахмурившись и попытавшись уловить обрывки слов, что вдалеке были оставлены внезапными гостями.

— Я говорю тебе, что нужно просто захотеть! Так делают многие здесь, я знаю.

Ей показалось, что она услышала знакомый женский голос, но не смогла его определить, когда внезапно тело Гермионы опоясала рука, что появилась сзади, и чья-то крепкая ладонь накрыла ее губы, прижимая спину девушки к себе.

Она была в секунде от того, чтобы начать кричать, но в ее нос ударил запах, что моментально остудил весь пыл.

— Тише, не бойся, это я, — прошептал ей в ухо Малфой, отнимая руку от лица.

Она мгновенно развернулась к парню, что взял ее за руку и, показав ей жестом, чтобы она ничего не говорила, потянул ее обратно от заветной комнаты.

Она старалась успевать за его длинными шагами, наступая тише и не опуская свой каблук, пока его ладонь, все еще сжатая с ее, тянула ее дальше.

Гермиона поняла, что он решил вести ее на Башню, и просто следовала тихими шагами за его ведущим телом.

Малфой отпустил ее ладонь, когда они стояли около подножия той лестницы, что вела наверх, и жестом указал ей подниматься, пропуская вперед.

Когда он так же, как она, стоял на возвышавшейся в холодной ночи высоте, Гермиона отошла к стене, которая уже так много раз держала ее тело в те все минуты, что она была здесь с ним, и прислонилась, медленно и громко выдыхая.

— Кто это был?

— Браун с Уизли, — отрезал Малфой, разворачиваясь к ней, как будто хотел оценить реакцию.

Так вот почему голос показался ей знакомым.

— Ты расстроена? — спросил он внезапно.

Гермиона нахмурилась, взглянув на Малфоя.

— Почему я могу быть расстроена?

Он пожал плечами, окидывая ее взглядом с ног до головы.

— Разве ты не бегала за Уизли?

— Я никогда не бегала за ним! — возмутилась Гермиона, отталкиваясь от стены.

Малфой усмехнулся, глядя на нее.

— Твои щенячьи глаза на Святочном балу говорили об обратном.

Она подошла вплотную, вздергивая подбородок и впиваясь в грозовые тучи, загоревшиеся в полутьме.

— Откуда ты знаешь, как выглядели мои глаза на том балу? Смотрел в них? — самодовольно улыбаясь на его манер, спросила Гермиона.

Малфой медленно поднес ладонь к ее лицу и обхватил за подбородок, заставляя еще выше приподнять лицо.

Он наклонился к ней, оставаясь в миллиметре своим носом от ее и вынуждая снова ощутить тот вкус на языке, что выходил дыханием из приоткрытых губ, что нависали.

— На тебя в тот вечер смотрели все, цветочек, — прошептал он в ее губы. — Все, кроме того кретина, у которого не доставало нужных для функционирования извилин, что помогли бы осознать, что он теряет, — оставшись горьким вкусом на устах, продолжал он выдыхать в едва дрожащие от ветра губы. — Кажется, до него смогло дойти спустя года, когда он начал бегать за тобой, используя бедняжку. Что ты чувствуешь теперь, Грейнджер? — Малфой наклонился к ее уху, перемещая кисть на шею и придерживая ее голову, что закружилась около него. — Это приятно, правда? — его низкий голос проникал в нее подобно кислороду, который в данные секунды едва ли поступал. — Меняться местом и оказываться той, кто теперь смотрит на него с вершины.

— Малфой, — выдохнула Гермиона, упирая руки в его грудь.

— Да, кстати, — отстраняясь от нее и опираясь бедрами о парапет, обратился он к оставшейся стоять столбом Гермионе, — не пойми меня неправильно, но… Чем от тебя пахнет?

— Что? — обращая свои веки на него, нахмурившись, она переспросила.

— Я про парфюм.

Она мгновенно опустила взгляд под ноги, краснея и чувствуя себя полнейшей идиоткой.

— Это… — слегка прочищая горло и отходя назад, нервно заикнулась Гермиона. — Это был подарок.

— От незнакомца, я полагаю?

Она нахмурилась в непонимании и подняла дрожащие ресницы.

— Ну, если бы это был любой знающий тебя человек, он бы не подарил тебе подобное, — пояснил ей Малфой.

— Почему?

— Потому что ты пахнешь не так, Грейнджер, — закатив глаза, он заявил ей тоном, объясняющим ребенку очевидный факт. — Такими ароматами могут воспользоваться сестры Патил или та же Браун, но это точно не принадлежит тебе. Мне кажется, любой, имевший счастье с тобой говорить, все это понимает, — он снисходительно ей улыбнулся, выстрелив в глаза.

Гермиона пожала плечами, чувствуя, как тупой нож вонзается ей в ребра.

— Меня устраивает.

— Ложь, — отрезал Малфой, глядя на нее.

— Мы не могли бы просто приступить к тому, ради чего собрались? — решительно спросила она, впершись в серебро, что плавилось под отражавшейся луной. — Что мне нужно сделать?

Он изучал ее лицо еще с минуту, прежде чем, выдохнув, достать из мантии небольшой том и протянуть его с уставшим видом.

Гермиона тупо уставилась на появившуюся у него в руках книгу.

— Я читала книги по окклюменции, Малфой, — обиженно она сказала.

— Ты не читала эту, цветочек, — сузив глаза, он издевательски ей заявил.

Она выдохнула и взяла протянутую вещь в свои ладони.

— Как прочитаешь, можем попробовать на практике что-нибудь из того, что ты найдешь там.

Гермиона кивнула, погладив слегка шершавую обложку.

Вспомнив о пергаменте, который был в ее кармане, она нащупала один сложенный лист и, вынимая, протянула его Малфою.

— Я зачаровала их, — сказала она, пока он принимал ее пергамент. — Теперь, когда место на обеих сторонах закончится, все записи исчезнут и можно будет снова оставлять послания на этом же листе. Но только после того, как собеседник на другом конце увидит то, что написал ему последний.

Он кивнул, убирая его в свой карман.

— Да, еще на них скрывающие чары. Тот, для чьих глаз не предназначено послание, увидит заметки по зельеварению.

— Умно, — сказал ей Малфой.

Она смущенно улыбнулась, заправляя небольшую прядь, что выбилась от ветра.

— На сегодня это все, Грейнджер, — отстраняясь от перил, сказал ей Малфой. — Отправляйся спать.

Бросив взгляд на звезды, что возвышались вдалеке, она кивнула и спустилась с Башни, ощущая тихие шаги у себя позади.

Ступая по коридору, они остановились у развилки.

Оглянув ее своими хмурыми зрачками, Малфой тихо выдохнул.

— Спокойной ночи, Грейнджер.

В последний раз вдыхая его запах, она всмотрелась в серебро.

— Спокойной ночи, Малфой.

Обнимая старый фолиант, она заснула с неизвестным чувством у себя в районе ребер, что, даже будучи эмпатом, была не в силах опознать.