Глава 3 (1/2)

21 октября 1996 год, Большой зал

Двери Большого зала оставались открытыми на протяжении всего завтрака, и Малфой каждый раз пытался не поднять глаза, когда в этот проем входили люди.

Он невольно бегал взглядом по столу, где было слишком много тошнотворного скопления уродливых цветов, и каждый раз, не находя там своей цели, все сильнее напрягался.

Спустя выматывающую ночь, в которой было сделано немало ужасающих и неподвластных объяснению для Драко действий, исходящих преимущественно от него, он перестал пытаться отыскать какой-то смысл всех своих поступков и решил забыть все это точно так, как и хозяйка данного кошмара.

Он скользнул рукой во внутренний карман надетой мантии и сомкнул свою ладонь на палочке.

Обливиэйт, и ее жизнь продолжится без изменений.

Экскуро, и она не сможет этого определить.

Эпискеи, она даже не заметит.

Тергео, никто не сможет ее в этом обвинить.

Как бы он ни пытался не задумываться о своих бессмысленных и псевдоблагодетельных порывах, что звучат в его сознании абсурдно и смешно, Драко не смог уйти от этой дуры, когда она была на грани пропасти и падала в обрыв.

«Как я буду жить с этим, Малфой?»

Никак, Грейнджер. Ты вряд ли бы смогла.

Драко видел это, чувствовал и понимал, пока смотрел ее воспоминание. Она бы никогда не примирилась с этим; она бы не смогла с подобным звуком греха жить.

Он знал об этом чувстве слишком хорошо.

Все то, что он имел, рассыпалось и раскрошилось.

Он знал, как чувствуется жизнь, в которой ты ни капли не владеешь жизнью.

Он знал, как выглядит потухший свет в той комнате, где шансов нет.

Тогда неважно было, что они враги, по общему определению; что ненавидят и не переносят общества друг друга; что он не тот, кто поступает благородно; что она та, кто не должна была перед таким предстать.

Он дал свободу той, которой смог.

Он дал выход тому, кого спасти было возможно.

В отличие от него самого.

Он запятнался в том, что не очистить никогда, и жить с подобным сможет.

А Грейнджер — пусть сияет до конца.

— Ты слышишь меня? — заставив его вынырнуть из своих мыслей, произнесла брюнетка слева от него.

Пэнси положила руку ему на плечо и изобразила всевозможную обеспокоенность в глазах.

— Драко, дорогой, ты какой-то рассеянный в последнее время. Все время грустный и замкнутый, — она погладила его своими длинными и ледяными пальцами. — Что случилось?

Он спихнул ее ладонь с себя и начал подниматься.

— Ешь свой завтрак, Пэнси, и отвали от меня.

Она обиженно пролепетала что-то о его характере и развернулась к тем, кто находился рядом.

Драко направился на выход, но вновь почувствовал на плече крепкую ладонь, что останавливала его своей хваткой.

— Блять, да что с тобой не так? — сверкнув глазами и придвинувшись вплотную, прошипел Блейз.

— Отъебись, Забини.

Его плечо сегодня местный талисман?

— Что с тобой происходит, Малфой? Переборщил с дозировкой уебанства, что принимаешь по утрам?

Драко вырвался из его хватки и перешагнул порог Большого зала.

— Я сказал — отъебись.

— У тебя что-то происходит, и ты не можешь рассказать. Я понял, — нагнав и крикнув в спину, Блейз заставил Драко развернуть свой профиль на него, — но не надо отталкивать тех, кто готов тебе помочь хотя бы тем, что будет рядом. Ты не одинок, Малфой. Ты не видишь.

Драко замер.

По его телу пробежала дрожь, и он непроизвольно стиснул зубы.

— Да пошел ты, — произнес он, сдавливая горло и шагая прочь.

Он должен был сейчас так сделать. Он должен был. Он должен.

Драко не мог рисковать еще хоть кем-то.

Поставить их на линию мишени только потому, что они будут рядом с ним.

Он был не в силах защитить свою семью.

Он был не в силах защитить даже себя.

Чем меньше у него людей, что будут рядом, тем больше вероятности того, что они будут жить.

Он не затащит в преисподнюю того, кто был готов остаться, даже несмотря на то, как Драко себя вел.

Его самым большим подарком будет жизнь.

А с одиночеством он справится.

Осталось не так много.

Драко был уверен, что Волан-де-Морт убьет его, как только он исполнит все, что тот попросит.

Убьет, но для начала он устроит Драко грандиозную, публичную и ужасающую пытку.

Он будет убивать ее у него на глазах, пытая так, как делал перед ним уже не раз.

Он будет наслаждаться тем, что Драко не сможет не смотреть, ведь Том его заставит.

А потом убьет ее у него на глазах.

А может быть, прикажет ему сделать это самому.

И только после этого, на виду у остальных, Реддл может снизойти и дать ему свободу.

Но даже если он не станет, после этого Драко не согласен жить.

Если его не убьет Темный Лорд, он сделает все сам.

Драко был наивен, когда полагал, что выжженная Метка на предплечье сможет что-то изменить.

Как бы он ни старался, как бы усердно он уже ни убивал для него, ни пытал того, кого ему сказали, и ни сдавал все то, о чем он только был способен разузнать, — этого не хватало для того, чтобы ее спасти.

Он ненавидел Люциуса, что тот не смог никак этому помешать.

Он ненавидел его, потому что он не знал.

Он должен был хоть как-то догадаться. Он должен был вернуться и забрать ее, не дать больному психу издеваться над своей женой.

Но он не знал и даже не пытался.

Нарцисса умоляла Драко ничего ему не говорить.

Нарцисса умоляла Драко, чтобы он не делал этого и отказался.

Нарцисса умоляла Драко, чтобы он оставил ее и сбежал.

Но он бы ни за что ее не бросил.

Люциус был во Франции, ища приспешников для новой власти, что проповедовал Волан-де-Морт.

Он не ослушивался ни единого приказа после того, как провалился.

Он даже не пытался помешать, когда ему сказали, что его расплатой будет сын.

Для него было честью, что его наследника избрали в такой круг. Возможно, он был счастлив.

Нарцисса каждый раз просила Драко убежать, оставить все и скрыться в мире, что далек от психопатов и войны. Она была готова организовать его побег и укрыть всеми возможными защитными и маскирующими чарами.

Но не успела это совершить.

Том Реддл был искусным манипулятором и прекрасным стратегом. Он точно знал, куда давить, чтобы добиться большей боли.

Драко не успел даже понять, когда ее схватили.

Он подозревал, что она сделала это сама. Он был уверен, что его мать просила у Волан-де-Морта свободы для него.

Он был уверен, она умоляла, чтобы Реддл дал Метку ей, а не ему.

Но Темный Лорд бы ни за что не упустил такого шанса взять свой козырь и пустить в игру.

Он понял, что добьется большего, имея у себя того, кто будет подчиняться, следуя под гнетом страха, а не мнимой преданности.

Он не был глуп; он был опьянен и одурманен властью.

Драко был согласен на все, что ему предложили в тот момент, когда увидел, как ее пытали на полу. Он плакал и кричал о том, что сделает все то, о чем его попросят; он задыхался и бросался, вырываясь из тисков, к ее измученному телу посреди гостиной Мэнора, что стал пристанищем для этого жестокого ублюдка, пытающегося захватить весь мир. Темный Лорд улыбался, направляя палочку в нее, и мерзко рассмеялся, когда добился своего.

Нарцисса была под Силенцио, но он не мог не видеть, как она пыталась докричаться до него, с залитыми солеными дорожками, что были раскаленным пламенем на его сердце и ее лице. Она пыталась помешать, но было слишком поздно.

Та боль, что жгла его предплечье, была ничем, взамен которой он все это совершил.

Он обещал, что вытащит ее, спасет и будет извиняться, пока не рухнет мир, что был вокруг. Он обязательно исправит это. Он сделает все то, что он уже не смог.

Когда Том удовлетворенно усмехнулся и исчез, оставив Драко с матерью наедине, они рыдали оба посреди разрушенной и невозвратной жизни, что оставалась мерзкой Меткой на его руке.

— Прости меня, мама. Прости меня.

— Драко, сынок… Зачем ты это сделал? Зачем ты это сделал?

— Прости меня, мама. Прости.

Через неделю он убил впервые.

Его стошнило, и он еле удержался, чтобы не лечь с застывшим телом юной магглы, что стала его первой жертвой, оставшись на зрачках зеленой вспышкой навсегда.

Все остальные Пожиратели смеялись, склонившись над его лицом, что оказалось белым.

Волан-де-Морт стоял в восторге.

Его участливая собачонка, что бегала и ластилась к нему без остановки, тоже радостно смотрела на племянника, который стал мужчиной на ее глазах.

Он попросил ее о помощи, и она помогла.

Вернувшись в Хогвартс на неделю позже, он был обучен и готов.

Убив с тех пор и изувечив стольких, что он не стал считать, ему было плевать на все, что происходило рядом.

Ему было плевать, пока он не столкнулся с ней.

7 сентября 1996 год, коридор на восьмом этаже

Время после отбоя двигалось к полуночи, когда он медленно ступал по направлению к Выручай Комнате.

Он был уверен, что он не один, кто носит Метку в Хогвартсе. Драко не мог рисковать тем положением, которое имел.

Ему в любом случае было необходимо тихое пространство, чтобы никто не помешал ему обдумывать свой план.

Драко был в шаге от стены, что открывала двери тем, кто в ней отчаянно нуждался, когда оттуда вдруг внезапно появилась та, кого он меньше всего ждал.

Грейнджер.

Она мгновенно замерла, еще не видя никого, кроме кромешной тьмы и тихого пространства, и резко повернулась в сторону, где притаился Малфой.

Ее глаза расширились в секунду до того, как из ее внезапно рухнувшего на пол тела вырвался истошный крик.

Она визжала, прислонив ладони к сердцу, и, свернувшись на полу в клубок, отчаянно дрожала, дергаясь всем телом.

Драко застыл на месте.

— Грейнджер, ты чего?