Глава XXVI (Лиза): Маленький большой секрет (2/2)
– Дальше? – переспросил он. – Ты надеялась на «дальше», когда резала себя? Или после пары капельниц тебе вдруг пришло осознание и желание жить? Знаешь, что я ощущал, когда забежал в спальню и увидел кровавое болото, в котором лежало твоё побледневшее тело? Я чувствовал ужас, но не за тебя. Скорее, за себя. Кто полюбит пропитого алкаша с таким «клеймом»? А ведь ты меня полюбила, когда я даже не думал о выпивке.
– Какая же ты мразь! – Лиза сдерживала в себе бурлящий гнев, ответив совершенно холодно и спокойно. – Можешь забрать свой вонючий пакет и проваливать отсюда на все четыре стороны.
– Я никуда не уйду, пока не выясню, кто из нас бо́льшая мразь, – он подтянул к себе пакет и раскрыл его за ручки, чем–то зашуршав внутри, – а пока, мы можем попить чай с твоими любимыми сладостями.
Павел достал из пакета упаковку овсяного печенья. Лиза больше не могла сдерживать эмоций, она в ярости выхватила у него пачку из рук и швырнула её в стену со всей силой, что была в ней в тот момент. Из прорвавшейся упаковки по полу разлетелись крошки и маленькие кусочки печенья, без которого не происходило чаепития дождливыми вечерами. Пряная выпечка стала омерзительной за пару секунд, как и сидящий рядом человек.
– Уходи! – кричала Лиза. – Уходи из моей жизни! Уходи! Ненавижу!
– Тише, тише! – от испуга он навалился на неё и закрыл рот ладонью, бахилы едва коснулись босых ног Лизы. – Что ты истеришь, как припадочная?! Я к тебе со всей душой после всего, а ты… просто забыла такое… дурёха, я всё ещё люблю тебя, а как ты себя ведёшь?!
Павел продолжал удерживать Лизу, свободной рукой расстегнул ширинку и потянулся к бляшке ремня, резким движением стянув с бёдер джинсы. Он приподнял больничную сорочку Лизы и впился губами в шею, пытаясь не реагировать на тщетные попытки сопротивления.
– Давай же, впусти меня, ты же веришь, что я мразь! Способна ли мразь так любить?!
Его покрытый венами член вошел в Лизу быстро, она плакала не от боли, понимание присутствия в себе нелюбимого человека скатывалось слезами на белую простыню. Пылкое дыхание, вперемешку с запахом кофе, осталось на шее влажными следами. Павла заводила её беспомощность, безумный взгляд и сумасшедший темп отпечатались в сознании жертвы, что пыталась представить от безвыходности обычную ночь с мужем, и почувствовать долю наслаждения только для того, чтобы затмить видения сумасшествия. Она пыталась вытеснить из себя ту заразу, которая была готова плюнуть смертельным ядом. Павел начал втягивать воздух сквозь зубы и наращивать темп, даже не думая остановиться. Металлическая, старая койка скрипела не достаточно громко, чтобы затмить за закрытой дверью смех душевнобольных и привести на помощь кого–либо из персонала. Все процедуры на сегодня были закончены, помочь уже никто не мог. Лиза попыталась убрать ото рта руку, как получила ей по щеке. Все накопленные силы сопротивляться ушли на мощный бросок овсяного печенья в стену, ей оставалось покорно лежать под гнетом вспотевшего тела. Она не думала ни о чём, мысли о подмене или настоящем муже ушли вглубь разума и облачили потаённые сомнения.
– Какая же ты красивая, – он наклонился над её волосами с особым вожделением, – как же я хочу владеть тобой! Ты моя, только моя…
Лиза скользила по матрасу, перестав проявлять какое–либо сопротивление. Он жадно впивался в подбородок, затем ненадолго отдалялся и с охотой смотрел на неё, возбуждаясь ещё сильнее. Павел закатил глаза и вздохнул, последствия бурного оргазма ударили струёй и растеклись внутри Лизы.
– Вот так я тебя люблю, дурёха! – он снова упал на неё и провёл языком вдоль груди. – Знаю, что всё бесполезно, зато ты будешь знать, насколько крепки мои чувства к тебе.
Лиза бессильно плакала, она не могла закричать, лишь неподвижно смотрела за Павлом, как он надевал джинсы и звенел бляшкой ремня.
– Мне пошли на уступки, что я сам врач, и пропустили к тебе на пять минут. Доктор сказал, ты тут максимум недели на две, таких отважных самоубийц тьма, но тебя на ноги поставят быстро. Там в пакете пару книг тебе положил, блокнот с карандашами, может покалякаешь на досуге что–нибудь. Ты, главное, не скучай. Скоро домой, ко мне!
Павел поднял разорванную упаковку с пола и положил её обратно в пакет. Он присел перед Лизой и облокотился на кровать, заботливо вытирая слёзы пальцем:
– Ну чего ты плачешь? Тебе же всегда нравились мои габариты. Я старался быть нежным, разве ты не заметила?
– Паша, – шептала она в ответ, смотря на побеленный потолок. В плохо промазанных местах она видела лицо зовущего к себе двойника. – Я вернусь домой, к тебе, только к тебе. Я больше не пойду к профессору, я его ненавижу, я люблю только тебя. Только тебя…
– Пусть встреча останется маленьким секретом для нас двоих, – мило улыбнулся Павел, – Ты ведь таила от меня секреты и побольше… я приду к тебе на этой неделе, не скучай по мне...
Дверь закрылась, последним звуком был скрежет повидавшей время защёлки. Превозмогая боль, Лиза осторожно потянулась в пакет рукой и нащупала там отломленную половинку печенья. Она странно смотрела на неё под разными углами, вращая ладонью и пытаясь найти на ней хоть малейший смысл существования. Лиза надломила овсянку и оставила от неё острую и твёрдую четвертинку, которой она попыталась порезать здоровую руку. Слабый взмах оставил на коже едва заметную царапину, крошки посыпались по запястью на одеяло.
– Доченька… – голоса родителей прозвучали в голове в унисон.
Она разжала кисть и выронила осколок печенья на пол. Сон настиг её быстрее смерти, она сомкнула веки с мыслью о том, что обязательно проснётся на следующее утро. Лиза заснула.