Глава XV: Лебедев - Цитадель забытого орнитолога (Часть третья) (1/2)
– Как же они рады мне! – радовался Лебедев. – Знают воробушки, любят! Я вообще считаю, они вот так должны по периметру отстаивать, вдруг кто нападет?!
Впереди профессор приметил маленькую дверку с такой же прибитой табличкой, что и на входе в кабинет актёра. Подойдя ближе, профессор прочёл: «Главный инженер цитадели». Имя отсутствовало, а за место него были изображены знакомые отпечатки лап и цифры «28–06».
– А как его звать? – Сергей Глебович приложился ухом и попытался что–то расслышать.
– А я откуда знаю, у них имён нет и быть не может! Только порядковый номер! Вон, читай: двадцать восемь – ноль, шесть.
Лебедеву пришлось согнуться в три четверти, чтобы преодолеть низкую преграду. Он кряхтел, словно старуха, что потянулась с больной спиной в магазине к полке у самого пола. Профессору пришлось повторить трюк – другого входа в каморку инженера попросту не нашлось.
– Здравствуй, раб птичий, двадцать восемь – ноль, шесть! – бодро произнёс актёр.
На железном винтовом стуле к ним повернулся ничем не отличающийся от всех обитателей нижних этажей воробей. Такой же запачканный фартук, серая фуражка с причудливым козырьком и пыльные, протёртые перчатки. Он подлетел к Лебедеву и сел к нему на палец, приготовившись слушать.
– Вот, познакомься, мой друг и враг по совместительству, Льдинский С.Г.! Эксплуатируй его по полной программе, он у меня тут надолго, я бы сказал...
Не успел Лебедев договорить, как на столе инженера зазвонил дисковой телефон. Актёр резво взял трубку:
– Да–да? А, Михаил Альбертович, рад вас слышать! Всё идёт строго в соответствии с вашим указанием. – его гримаса приобрела печальный вид. – Нет, Михаил Альбертович... Я в курсе дальнейших распоряжений, но... Вас понял. Не беспокойтесь, доставим к ней целого и невредимого. Что делать с матерью? Хорошо, будет сделано. До встречи.
Лебедева вывел из себя звонок главаря. Тот явно перестроил задуманные планы пернатого и отдал новый приказ, ознакомиться с которым предстояло профессору прямо сейчас.
– Я тебя поздравляю, Глебыч! – воскликнул он. – Думал, поработаешь у меня, поживёшь немного, а начальство распорядилось иначе! Носухоротов велел отпустить тебя, чтобы подготовился ко встречи с Перовой на днях.
– Хорошо, – отвечал Сергей Глебович, – только дай мне с инженером поговорить.
– Раз квадратных метров выделить тебе не удастся, тогда, так уж и быть, выделю минут десять... с барского плеча. Жду тебя в холле.
Актёр покинул каморку, оставив их наедине. Воробей перелетел обратно на стул и возобновил работу над небольшим чертежом очередного агрегата.
– Двадцать восемь – ноль, шесть, – Сергей Глебович тяжело вздохнул, – если бы ты понимал меня, знаешь, как выручил? Я же вижу, ты совсем не тот, за кого себя выдаёшь...
Пернатый странно обернулся. Хоть он и был воробьем, но его движения и пластика очень походили на человеческую. Равномерный, совершенно не резкий поворот головы и размеренный взгляд, таящий в себе хорошо маскируемый облик, выдали инженера.
– Пожалуйста, не называйте меня так. – попросил он, – Я понимаю ваш язык.
Профессор не верил происходящему. Пушистый комок, прирожденный щебетать и перелетать с ветки на ветку, говорил по–русски и вымерял циркулем диаметр пятигранного приспособления.
– А почему же ты... молчал? – Сергей Глебович все ещё не понимал, с каким везением ему довелось повстречаться.
– Нельзя. Начальник если поймёт, что я другой, не как все, то сразу расправу найдёт. А я, если вам интересно, очень много знаю, поэтому на вилку не хочу.
– Ты меня не бойся, я не расскажу, – почти шептал профессор, – только вот в чём дело: у вас здесь есть выход на крышу цитадели?
– Эта информация строго конфиденциальна, – смутился пернатый, – по подписанному мной протоколу два, точка, семь, я не в праве делиться с вами принципом работы машин, а также планом здания.
– Нельзя, значит... а если, скажем, я тебе пачку пшена и литр воды дам, тогда можно будет?
Глаза двадцать восьмого – ноль, шестого предательски забегали. Ему только что предложили месячный рацион питания – желание поведать секреты цитадели превзошло соблюдение бюрократических устоев:
– Две... да, две пачки пшена!
– О! – профессор потёр ладони. – Я догадывался, что во всём живом в этом мире есть гнилая жилка! Давай, вещай.
– Сначала еду.
Беседа человека с воробьем зашла в очевидный для обоих тупик. Разногласие в требованиях не позволит продолжить беседу, пока кто–нибудь из них не пойдёт на компромисс. Профессор чувствовал власть лучше Лебедева, в его руках сейчас томилась судьба типичного для здешних мест раба, обречённого на выполнение обязательств перед главарём. Перекроить сознание птахе – долгое дело, гораздо проще надавить на оппонента и пригрозить ему физической расправой. Сергей Глебович подумал: «Зачем мне грозить пальцем, если передо мной раб? Он должен повиноваться, а если отказывается – сразу же должен быть убит. Но так поступает Лебедев... а чем... я от него отличаюсь?».
– Так что? – в мысли встрял инженер. – Договор в силе?
– Где я тебе сейчас пшено найду?! – нервничал профессор.
– Хорошо, – Двадцать восемь – ноль, шесть оторвал клювом кусок чистой бумаги и подтолкнул лапой чернильницу, – тогда напишите расписку. Пшено обязательно укажите в килограммах, а воду, соответственно, в литрах. Тоже, две бутылки.
– И кусочек сахара...