Глава XV: Лебедев - Цитадель забытого орнитолога (Часть третья) (2/2)
Хриплый, ещё не прорезавшийся голос донёсся из–за шторы в углу каморки. Воробей наблюдал за реакцией профессора и точно не хотел, чтобы тот изучил источник звука. Вопреки его желанию, Сергей Глебович подошёл к плотной ткани и медленно отодвинул её в сторону.
– ... пожалуйста. – осторожно произнёс крошечный птенец. Он сидел в деревянном ящике под тёплым одеялом. Рядом с ним лежали две железные миски с провиантом цитадели – пшеном и водой.
– Сынок! – подлетел к нему инженер. – Я же просил тебя, во что бы то ни стало, не выдавать себя!
Двадцать восемь – ноль, шесть нахохлился, показывая всем видом свою готовность защищаться от сомнительного гостя, который стоял в полном недоумении от увиденного. Профессор стал свидетелем невероятно крепкой связи, известной в учебниках биологии, как «материнский инстинкт». Багаж знаний никогда его не подводил – это есть живой пример сплочённости и готовности пожертвовать собой ради потомства. Птенец спрятался за спину отца, готового напасть в любой момент и впиться когтями в лицо.
– Я не намерен причинить зло твоему ребёнку! – предупредил Сергей Глебович. – Мне эти фокусы знакомы, ты, главное, тихо, успокойся. Любая животина хочет показаться больше, когда опасность грозит. Кошки на дыбы встают, медведи на задние лапы, птицы нахохливаются, знаю я это, много книжек читал! На кой мне причинять тебе вред, если мы оба хотим причинить его другому!
Высказывание показалось воробью правдивым: он опустил крылья и отпрыгнул от сына в сторону.
– Допустим, но ты же должен понимать, что корм – это не единственное, за что я соглашусь с твоими просьбами. У моего сына сломана лапка, не буду говорить, как так вышло, но и от помощи не откажусь.
Сергей Глебович наклонился к ящику и приветливо улыбнулся птенцу:
– Как тебя по батюшке? Ноль, семь?
– Восьмой он, – вздохнул инженер, – седьмого бочкой вместе с матерью придавило… один у меня и остался.
– Извини, – поморщился профессор, – не знал. Соболезную.
– Я сказал начальству, что его тоже придавило. Не хочу, чтобы сынок тратил все силы на этот адский труд и получал крохи. Ты прав, мы оба желаем причинить вред одной и той же персоне, и ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
Месть – та самая связь, которая способна свести человека и воробья для воплощения в реальность их общей, вынашиваемой годами в сознаниях идеи. Профессор чувствовал настрой двадцать восьмого – ноль, шестого, он давно хотел избавиться от невидимых оков во благо всех, кто думает также.
– С меня еда и помощь сыну, с тебя – орудие. Ох и ё … – Сергей Глебович вспомнил о присутствии ребёнка, – … ударим мы по нему!
Инженер вцепился лапами в штору и спрятал за ней птенца, пригласив профессора к столу для разговора тет-а-тет:
– Рано ему такое, ещё наслушается за всю жизнь. Хотя, если мы поспособствуем истреблению того самого, ты понял, то, может, никто и браниться не будет, потому что жизнь прекрасной станет!
– Арбалет на крыше построить сможешь? Такая махина, господи, как тебе объяснить то? Стрелами стреляет ещё, только вот что! Нужно будет что-то вроде кресла придумать, чтобы я сел и сам стрелял… в того самого. И основание должно на все триста шестьдесят градусов крутиться!
– Я тебе что-угодно сделаю, только чертёж нужен. Без него я не смогу построить этот, как его…
– Арбалет, – напомнил профессор. – Я последний раз в школе на инженерной графике чертежи рисовал. Гайки всякие, детальки. А эскизом можно?
– Важно размеры отобразить, и основу желательно, сами стрелы.
– Так, ладно. А как мне передать пшено и воду с чертежом, если меня сейчас выпроводят?
Почистив перья, пернатый ответил:
– Я могу своих воробьёв к тебе подослать, у меня связи с внешним миром имеются. Ты же в квартире живёшь? На каком этаже?
– На четвёртом.
– Хорошо, скажу, чтобы подлетели к окну четвертого этажа. Только всё в пакет с крепкими ручками сложи и через форточку передай. Да и потом, мне так кажется, ты точно у нас не в последний раз.
– Давай расписку всё таки напишу…
– Не стоит. – твёрдо сказал инженер. – Верю я тебе. С душой ты, а значит, не предашь. Ступай, наш общий враг тебя заждался.
Сергей Глебович пожал лапу двадцать восьмого – ноль, шестого и вышел из каморки. Он вернулся по коридору из раскалённых машин к лифту и показал лифтёру на пальцах нужный первый этаж, как это делал Лебедев. Прибыв в холл, профессор увидел его сидящего у фонтана и совершенно по–детски болтающего ногами.
– А! – воскликнул актёр. – Долго, Глебыч, долго! О чём хоть беседовали?
– Издеваешься, да? Он всё чирикает, ничего не понятно!
– Есть такое! Я когда ему формулы и ракету показывал, всё на пальцах объяснял. Всем так тут объясняю, да видимо не до каждого доходит. – Лебедев указал на выход. – Можешь идти на все четыре стороны. Ко мне, к Перовой, к Фирсову и домой к себе. Больше путей у тебя нет. И вот ещё что: обещаю, тебе придётся поработать у меня, я поговорю на счёт трудоустройства с Михаилом Альбертовичем.
За дверью цитадели не оказалось пустыни. Профессор видел свою прихожую, проход в зал и спальню. Перешагнув порог, Сергей Глебович посмотрел назад – холл превратился в привычное подъездное крыльцо с побеленными и покрашенными наполовину синей краской стенами. Он вернулся домой.