Part 20 (2/2)

Чонгук сжимает руку чуть крепче, а Тэхён мысленно благодарит его, одновременно с тем мечтая убрать руку от инструмента и никогда к нему больше не прикасаться.

А пальцы решают за него. Левая рука (правая в заложниках Чонгука) небрежно играет обычный аккорд. Ничего особенного, но Тэхёну кажется, что от этого чувства, разрастающегося у него внутри, уже никуда не деться. Назад дороги нет. И он прекрасно это ощущает.

Все звуки выстрелов, которые когда-либо слышал Тэхён от своего же оружия, просто меркнут. Гаснут, как звёзды, свет которых долетает к нам через миллионы лет, когда этих звёзд уже не существует вовсе.

Вся прошлая жизнь кажется сном. Грязным, жалким, неправильным сном.

А сейчас он будто проснулся. Только это пробуждение нельзя сравнить с тёплым майским утром, когда на дворе поют птицы и солнечные лучи щекочут твоё лицо. Это сравнимо с тем пробуждением, когда с тебя стянули одеяло, заставив замерзать, и вылили ведро с водой, чтобы ты окончательно осознал, что проснулся.

Тэхён не хочет просыпаться. Он не знает, что ему делать в реальности. Во сне всё было привычно. Сейчас — неизвестность. И она до чёртиков пугает. Так сильно, что от истошного крика о помощи спасает только крепкая рука Чонгука, сжимающая его собственную. Это и есть спасение.

Сыграв череду разных аккордов, Тэхён наигрывает мелодию, придуманную только что. Чонгук кладёт голову ему на плечо, вслушиваясь в каждую ноту, и внимательно следит за каждым движением его подрагивающей руки. Звучит что-то печальное и тоскливое. Тэхёну становится тошно.

С грохотом закрыв крышку рояля, от чего Чонгук вздрагивает и поднимает голову с тэхёнового плеча, он резко встаёт, высвобождая руку из хватки Чонгука, и подходит к окну, складывая руки на груди. Взгляд устремлён куда-то в неизвестность, а грудь от противоречивых чувств часто вздымается. Дрожь Тэхёна не нужно ощущать — её видно.

Чонгук подходит, подавляя вздох, и становится прямо напротив Кима, загораживая ему осмотр улиц, вынуждая посмотреть в глаза. Тот упрямится, и Чонгук берёт его лицо в ладони, заставляя всё же взглянуть.

Тэхён закрывает глаза и морщит лоб.

— Всё в порядке, — успокаивает Чонгук.

— Нет, не в порядке. Ты не должен был… — Тэхён открывает глаза, умоляюще смотря на Чона. Во взгляде — боль. Её так много, что Чонгук невольно тонет в чувстве вины.

— Прости, — он и правда расстроен. Никогда не знаешь, как твой совет повлияет на другого человека. Расстраиваться из-за неудачной попытки поддержать — довольно глупо. Попытка, в крайнем случае, лучше, чем ничего, когда человек утопает в боли.

— Прости, — вторит за ним Тэхён, — это я виноват. Ты не при чём, Чонгук. Я понимаю, ты хотел, как лучше, просто… — он вздыхает, закрывая глаза, и ластиться к руке Чона, — просто я не готов. Никогда не буду готов, Чонгук, я не сильный человек. Я чертовски слабый. Я живу в мире, мной придуманном. Потому что так проще, понимаешь? — Тэхён открывает глаза. — Я привык ко всему, в чём сейчас живу. И слишком слаб, чтобы принять другую реальность. Для меня существует только эта. Другую я не вынесу, Чонгук. Я не смогу.

— Чего ты боишься? — шёпотом спрашивает Чон, сделав шаг вперёд. Теперь они почти касаются носами. — Что в твоей реальности такого, что ты боишься потерять?

— Работа. Друзья, — перечисляет Тэхён, как что-то само собой разумеющееся. — Тебя, — заканчивает одними губами.

— Я никуда не денусь, — сразу возражает Гук. — Менять работу нормально.

— Но не с наёмника на пианиста, Чонгук, — Тэхён пытается выдавить усмешку, но получается слабо.

— Кто тебе об этом сказал? — младший серьёзнеет. Тэхён молчит. — Вот именно. Дальше — друзья. С чего ты взял, что они отвернуться от тебя, выбери ты другую деятельность?

— Потому что.

— Потому что что? Это ты тоже сам придумал.

— Я не прикоснусь больше, — Тэхён отходит на шаг назад, подходя к столу и беря свой телефон. — Завтра же его увезут отсюда, — и набирает какой-то номер.

Чонгук подходит и выхватывает телефон, сбрасывая вызов.

— Ты не отдашь его.

— Не указывай, что мне делать, Чонгук, — теперь серьёзнеет Тэхён, всем видом показывая, что разговор окончен и решение принято.

Вот только у Чона явно своё мнение на этот счёт.

— Нет. Оставь его мне.

— Хорошо, — пожав плечами. — Завтра же его увезут к тебе домой.

— Мне некуда его ставить. Пусть он будет мой, но стоять будет у тебя.

— Он занимает много места, — не унимается Ким.

— Всё это время тебя это не слишком беспокоило.

— Я не хочу его видеть, — огрызается Ким.

Повисает тишина.

Тэхён устало вздыхает и трёт переносицу. Сон от всплеска разных эмоций накатывает волной, отдавая тяжестью и ломотой во всём теле. Тэхёну хочется упасть на землю и превратиться в горстку мусора — смёл, выкинул и забыл.

— Тэхён, — тихо говорит Чонгук, снова сокращая между ними расстояние. — Зачем ты с собой борешься?

— Я не борюсь. Я просто не хочу принимать то, что…

Чонгук молчит, ожидая продолжения.

— …что я жить без этого не могу, — заканчивает одними губами.

Наверное, повисшее молчание, от последних слов Тэхёна, можно сравнить с тем, как об стеклянный пол разбивается фарфоровая ваза. Резкий звон, тысячи мелких осколков и… тишина.

— Я понимаю, — всё, что говорит Чонгук прежде, чем сгрести Тэхёна в крепкие объятья.

— Спасибо, — шепчет Ким, прижимаясь своим виском к виску Гука.

— За что?

— За понимание, — голос от перевозбуждения чуть сорвался, вынуждая младшего прижать того к себе ещё сильнее. — В понимании, иногда, нуждаешься больше, чем в поддержке. Люди, которые пытаются тебя поддержать, но искренне не понимающие твоей проблемы, — их поддержка не стоит и гроша. Фальшь, только и всего. Пустословие.

Чонгук молча слушает, равномерно дыша ему в плечо, уткнувшись замёрзшим носом.

* * * * *</p>

— Чонгук, выходи, — Тэхён сидит на полу перед дверью в ванную, облокотив голову на стену и поджав колени к груди. Чонгук не входит оттуда уже минут двадцать, а у Тэхёна от ожидания уже дёргается глаз.

— Я не выйду.

— С какой стати? — вздохнув, Ким пытается звучать равнодушно, а на деле — готов проломить эту чёртову дверь и накинуться на Чонгука с претензией «какого ты треплешь мне нервы?».

— Я не выйду в этом никуда.

— Покажись, — не сдаётся старший.

За дверью слышится копошение, затем показывается сам Чонгук. На нём чёрная рубашка, с галстуком такого же цвета, и чёрный классический костюм. Волосы по бокам зачёсаны и уложены назад, являя миру выбритые виски. Тэхён ликует.

— Ты выглядишь потрясающе, — отлипнув от стены, Ким встаёт на ноги, подходя к Чону и поправляя галстук на его шее, завязывая чуть потуже.

— Ужасно.

— Верно, — улыбаясь. — Ужасно потрясающе.

— Я не выйду в костюме в свет.

— Мы идём в ресторан вечером. Будет уже темно, — Тэхён похлопывает Чонгука по груди, отходя на шаг назад и оценивающе наклоняет голову в бок. — Возражения не принимаются. Ты не можешь пойти туда в спортивках и футболке. Это ресторан.

— Никогда не буду отмечать день рождения в ресторане.

— Я запомню. Пойдём, уже пора, — Тэхён сгибает локоть, подставляя руку младшему. Тот закатывает глаза, но под руку Кима всё-таки берёт.

На самом Тэхёне — нежно-розовые брюки и рубашка в цвет. Сверху — пиджак на тон темнее, но по-прежнему розовый, с атласными вставками разных узоров. В ухе небольшая серьга, а кончики волос немного завиты.

— Мы выглядим, как женатики, — лыбится Ким, толкая Чонгука локтем в бок.

Чон снова закатывает глаза.

— Ни за что не женишься на мне?

— Ни за что не приду в костюме на свою свадьбу, — равнодушно произносит Гук.

Тэхён улыбается.

— По рукам.

Чонгук закатывает глаза.

* * * * *</p>

Сумерки давно отдали честь и уступили приближающемуся вечеру свою власть. Снег, валявшийся то тут, то там, весь растаял ещё днём — температура поднялась почти к пяти градусам тепла, поэтому Чонгуку так и не удалось заставить Тэхёна надеть на голову хоть что-нибудь.

— Ты себе все мозги отморозишь.

— Не отморожу.

— Да, действительно. Там отмораживать нечего.

— Иди уже, мистер-я-всегда-ношу-капюшон.

Подъехав на гелике Тэхёна к ресторану, Чонгук исподлобья смотрел через лобовое стекло на парковку, наблюдая за множеством машин и ещё бо́льшим множеством людей, тусующихся около своих автомобилей.

Парковка ограждена живой изгородью; по всему периметру стоят фонари, ярко освещая всё пространство, не давая никому спрятаться в тени. Окна здания подсвечены светом из залов — тёплым, ненавязчивым, приятным.

Люди ведут себя неторопливо и вальяжно, так, будто каждому из них принадлежит, как минимум, весь мир, а как максимум — целая Вселенная. Их разговоры не долетают до ушей. Тишина, царящая в салоне автомобиля, обволакивает.

Чонгук жмёт голову к плечам, заламывая пальцы. Тэхён глушит двигатель и, собираясь выйти, тянется к ручке, кинув на Чона беглый взгляд.

— Порядок? — спрашивает Ким.

Младший молчит, сверля нечитаемым взглядом стекло.

— Чонгук?

— Нам обязательно нужно там быть?

— Да, — Тэхён расслабляется в кресле, достаёт пачку сигарет и, открыв окно, вынимает одну губами.

Гук поворачивается на звук чиркающей зажигалки и подставляет ладонь. Тэхён вопросительно на неё смотрит.

— Дай одну.

— Нет, — отвернувшись.

— Тэхён, дай мне одну, — требовательно просит Чон, напрягаясь всем телом.

— Твоё в бардачке, — безразлично изрекает Ким, делая первую затяжку.

Чонгук недоумённо хмурится и лезет туда, куда велено. Открыв бардачок, доверху наполненный маленькими пачками морковного сока, он раздражённо фыркает, громко захлопывая его обратно. Тэхён тихо смеётся.

— Очень смешно и остроумно.

— Согласись, — улыбается Ким, — ты от меня в восторге, — не глядя толкая локтем того в бок.

— Придурок, — безрадостно.

Тэхён отрицательно качает головой, продолжая посмеиваться, и делает ещё одну затяжку.

— Почему мы сидим? — раздражённо спрашивает Чонгук.

— Я курю, а ты настраиваешься.

— На что?

— На то, что ближайшие часа четыре мы будем наблюдать за разжиревшими от роскоши морды неприятных богачей. И при всём этом — улыбаться и делать вид, будто нам очень сильно нравится, — равнодушно изрекает старший.

— Зачем это всё?

Ким пожимает плечами, глубоко затягиваясь и выдыхая дым через нос, и поворачивается к Чонгуку. У младшего в глазах пляшет огонёк страха и мольбы. Тэхён поджимает губы, тушит сигарету и, глубоко вздохнув, берёт Чонгука за руку.

— Всего несколько часов. Обещаю, Чонгук, мы не задержимся там, но не появиться будет, как минимум, не красиво по отношению к имениннику.

— Вы близки?

— Что? — хмурится Тэхён, сжимая ладонь Гука крепче.

— Вы с Сокджином. Или были близки?

— Что? Нет, — хмурясь. — Мы с ним за всю жизнь виделись столько раз, что на пальцах рук пересчитать можно. Нет, Чонгук, мы никогда не были близки, — Тэхён тянет уголки губ вверх, опуская голову. — Ревнуешь?

— Что?

— Ты расслышал. Или мне повторить?

— Не надо, — отворачиваясь к окну, Чонгук вздыхает. — Если только чуть-чуть.

— И давно это у тебя?

— А у тебя? — Чон поворачивает голову, устремляя в Тэхёна выпытывающий взгляд.

— С рождения, — улыбаясь.

— Очень смешно.

— А я не шучу.

Взгляд глаза в глаза Чонгук выдерживает недолго.

— Намджун приехал, — говорит младший, отворачиваясь и забирая свою руку из руки Тэхёна.

Ким хмыкает, следя за взглядом младшего.

Намджун выходит из машины, чуть нервно оглядываясь по сторонам. Волнуется, думает про себя Тэхён и мысленно улыбается. На старшем чёрный классический костюм и белоснежная рубашка.

— Пойдём, — кивает на выход Тэхён и открывает дверь.

Чонгук несколько секунд сидит неподвижно, следя за Кимом взглядом — тот подходит к Джуну, пожимает руку и широко улыбается. Ким-старший что-то говорит, улыбаясь в ответ, затем устремляет взгляд в лобовое стекло тэхёнового гелика, прямо на Чонгука. Видеть его он не может из-за тонированных стёкол, но Чонгук всё равно напрягается и всё-таки решает выйти следом.

— Здравствуй, Чонгук, — приветливо здоровается старший, идя навстречу. — Рад видеть.

— Взаимно, Намджун-хён. Как здоровье?

— Как видишь, — раскинув руки в стороны. — Я живее всех живых.

— Живее, но не здоровее, — встревает Тэхён, сложив руки на груди.

Возмущение прерывает звук мотора подъехавшей машины. Все трое оборачиваются на звук, недоумённо хмуря брови. На парковку въезжает чёрный Lamborgini Avendator, привлекая рыкающим звуком навострившиеся ушки Тэхёна.

— Это чья малышка? — спрашивает тот, поворачиваясь к Намджуну. Старший пожимает плечами.

Ламборгини плавно въезжает на свободное парковочное место, а через несколько долгих (для Тэхёна) секунд из неё выходят Юнги и Чимин. Брови Тэхёна ползут вверх.

— Ну привет, Юнги-хён, — ошарашено. — Я поражён наповал.

Мин довольно улыбается, протягивая в приветствии руку Намджуну, затем Тэхёну и Чонгуку.

— И вам всем не хворать.

— Откуда она у тебя? — всё не унимается Тэхён. — Разве ты не разъезжал на мерсе?

— Продал. Надоело. Она чудесна, согласись, — Юнги толкает Тэхёна в бок и складывает руки на груди.

— Да тут грех не согласиться. Просто удивлён. Не думал, что ты променяешь ту тачку на какую-либо другую. Я думал, это твоя первая и единственная любовь.

— Да, так и есть. Но жизнь слишком коротка.

— Спасибо, что напомнил, — бурчит Тэхён, поворачиваясь к сверкающему новизной автомобилю.

Чимин всё копошиться, наполовину зависнув в салоне. Через секунду Пак высовывается, доставая огромный букет белых лилий. На нём чёрное пальто, а под ним виднеется красная рубашка и чёрные брюки. Просто и со вкусом. Букет загораживает половину Чимина и явно перевешивает того в сторону. Тэхён цокает языком и идёт к нему.

— Дай помогу, — Ким протягивает руки, а Чимин только разворачивается, не давая взять букет. — В чём дело?

— Мне не тяжело. Сам справлюсь.

— Что такое? — Тэхён загораживает дорогу, не давая уйти без объяснений такого поведения.

— Тебя ебёт?

Неожиданно. Неприятно. Грубо.

— Какая муха тебя укусила? — хмурясь.

— Мне повторить вопрос?

Тэхён молчит, смотря старшему в глаза. Не в состоянии ничего по ним прочесть, он молча отступает на шаг в сторону и пропускает Чимина, оставаясь на месте.

Тот подходит к остальным, отдаёт букет Юнги, обнимает Намджуна и пожимает руку Чонгуку, не смотря ему в глаза, прикрываясь тем, что поправляет спавшую на глаза чёлку.

Тэхён наблюдает за ним и не может понять причину такого поведения.

Тряхнув головой, он подходит к ним, становясь чуть позади Чонгука.

— Уже ровно восемь. Пора, — говорит Намджун, кивая в сторону входа.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает Тэхён у Чонгука, когда все прошли вперёд. Тот согласно кивает. — Не волнуйся, мы не задержимся. И тебе не нужно будет говорить тост, — улыбаясь, Тэхён подставляет локоть. Чонгук молча берёт того под руку.

Идя позади, в нескольких метрах от Чимина, Тэхён то и дело проматывает в голове их последний разговор.

В чём дело?

И при чём тут Чонгук?

* * * * *</p>

В ресторане совсем тихо играла классическая музыка; тёмный длинный зал освещён лишь подвесными блестящими люстрами; вдоль всего зала размещён длинный стол, устеленный белоснежной скатертью и уставлен белой посудой, а рядом приставлен ещё один такой же — видимо, гостей будет больше, чем планировалось.

Тэхён проходит в зал со всеми, подходя к столу и рассматривая всё, что на нём находится.

— Тарелки что, расписаны вручную? — удивлённо спрашивает Ким Чонгука, который всё так же держит его под руку, будто бы он сможет оценить посуду и дать ответ на этот вопрос. — Здесь славно.

От Чонгука слышится только согласное мычание.

— Сокджин! — Тэхён резко поворачивается в сторону, вынуждая Чона отцепиться от своей руки. — С днём рождения! — он крепко обнимает Кима-старшего, похлопывая рукой по спине.

Сокджин одет в белоснежный костюм, идеально подчёркивающий его стройную фигуру, а под пиджаком — чёрная сеточка. В таком наряде он выглядит потрясно.

— Минуточку, — когда они отстраняются друг от друга, Ким лезет во внутренний карман своего пиджака и достаёт чёрный глянцевый конверт с золотыми буквами. — Вот. Это от нас с Чонгуком.

— Тэ, это правда очень мило с вашей стороны, — говорит Сокджин, смотря то на одного, то на другого, — но деньги мне не нужны.

— Я что, совсем дурак, чтобы дарить деньги Ким Сокджину? — улыбаясь. — Нет, там не деньги, хён. Открой, посмотри. Ты, мне помнится, как-то раз обсуждал это с кое-кем, — загадочно ухмыляясь, Тэхён поворачивает голову к Намджуну, стоящему поодаль, и заговорщически прикрывает рот рукой. — Вот я и подумал — если не сейчас, то когда?

— Заинтриговали, — Сокджин театрально поджимает губу, распечатывая конверт, и вынимает картонную бумажку. Взгляд быстро пробегает по красиво напечатанным буквам и задерживается где-то посередине. Брови старшего быстро ползут вверх, а сам он перемещает взгляд на Тэхёна, затем на Чонгука, и отрывает рот, как выброшенная на берег рыба. — Вы это серьёзно?

— Вполне, — Ким складывает руки на груди и гордо смотрит на Чонгука.

— Он серьёзно? — переспрашивает Джин у Чона. — Ты серьёзно?

— Я пытался его разубедить. Но ничего не вышло, хён. Мне осталось только согласиться. Я знал, что это…

— Это прекрасно! — почти вскрикивает Сокджин, не давая младшему закончить. — Набить тату — моя давняя мечта с пятнадцати лет. Да ещё и тату-мастер — ты, — Джин тыкает пальцем в грудь Чонгука. Его глаза по-детски вспыхивают яркими звёздами. — Я поражён. Но вот только я не думал над этим серьёзно. В плане — я не знаю что бить.

— О-о, с этим Гук-и тебе поможет, — тянет гласные Тэхён, толкая Чона локтем под бок. Чонгук закатывает глаза.

— Я и не знал, что ты бьёшь тату, Чонгук-а, — всё не унимается Сокджин, перечитывая содержимое картонки. — Я поражён дважды.

— Я бил их себе, — тихо замечает Чонгук.

— Это не страшно. Себе сложнее, чем кому-то, — подбадривает его Сокджин. — Да я и не против побыть твоей моделью. Даже если облажаешься — не страшно. Моё тело вряд ли можно чем-то испортить, — он смеётся, пряча сертификат обратно в конверт, и, кивнув в качестве извинений, уходит к другим принимать поздравления.

— Вот видишь, — довольным тоном говорит Ким, когда Сокджин совсем отходит в сторону. — А ты боялся.

— Тэхён, эта идея всё равно вообще не супер.

— За то имениннику как понравилось. Это главное. Я знал, что его впечатлит.

— Да уж, — недовольно фыркает Гук, — ты мастер впечатлений.

Тэхён, игнорируя, подставляет ему локоть. Чонгк привычно берёт его под руку.

* * * * *</p>

Тэхён следит за тем, как дым от сигареты, зажатой меж его пальцев, рассеивается в воздухе и мысленно усмехается тому, как минуту назад Чонгук возмущался, что старший не дал закурить и ему тоже. Обиделся, надув губы, и ушёл.

Холод мурашками заползает под пальто и окутывает морозным туманом. Свет фонарей рассеивается в нём, не давая тому коснуться земли. За всё время по дороге не проехало ни одной машины, а из ресторана не вышло ни одного человека. Должно быть, вечер и правда очень интересный. Для всех, но не для Тэхёна и Чонгука. И если второй пытался присоединиться к уничтожению своих лёгких, но был прямо послан обратно, то Ким же остался на растерзание едкому дыму и недавно пришедшей зиме.

— Не будет закурить?

Из головокружительного водоворота мыслей Тэхёна вырывает хриплый голос кого-то справа.

— М? — он медленно поворачивает голову, едва касаясь стоящего рядом взглядом.

— Закурить, — парень кивает на сигарету в руке Кима и вставляет меж губ свою.

Тэхён смотрит вдаль, лениво доставая из кармана зажигалку и, протягивая руку, чиркает ею. Парень чуть наклоняется вперёд, подставляя сигарету огню, а отстранившись, зажимает пальцами и запрокидывает голову, выдыхая густой дым с запахом ментола.

— Чудный вечер, — говорит тот, будто сам себе. Тэхён игнорирует. — Ты, как-всегда, не слишком разговорчив.

Ким чуть хмурит брови, поворачивая голову. Чёрные отросшие волосы, уложенный в пробор; на тонких пальцах много массивных колец; серьги в ушах и бесчисленные татуировки. Такой типаж сложно не запомнить и не узнать в дальнейшем.

— Простите, мы встречались? — спрашивает Ким, заведомо зная ответ.

— Да, — пожимая плечами, отвечает татуированный. — Как-то раз в баре. Тогда ты тоже курил и был излишне молчалив.

Тэхён хмурится, напрягая извилины.

— Не пытайся вспомнить. Это ни к чему, — парень выдыхает дым, вновь запрокидывая голову к небу.

Татуировок у этого парня и правда много. Очень. Они буквально разбросаны по всему его телу. Даже над бровью. Они не создают общего рисунка — каждая сама по себе. Он явно не пытался создать какую-то условную картину. На нём это и правда выглядит гармонично, но их, татуировки, не хочется разглядывать. Они не влекут за собой какой-то загадки, будто сделаны от чистой скуки, без всякого замысла. Смотря на его руки, тебе не хочется узнать, что кроется там, дальше, за тканью длинных рукавов.

У Чонгука не так, думает Тэхён, выдыхая дым и отворачиваясь.

— Не буду томить тебя разговорами. Вижу, ты не настроен. Удачи, — татуированный похлопывает Тэхёна по плечу, кидает окурок на землю, прямо под ноги Кима, притаптывает носком и уходит.

Тэхён бы поразмышлял над ним, но его ждёт более интересная персона. Та, что ушла обратно в ресторан пятнадцать минут назад, милейшим образом возмущаясь.

* * * * *</p>

— Юнги там что, совсем бухой? — Чонгук хмыкает, следя за махинациями Мина, который едет впереди них, «указывая путь». — Надо было сесть Чимину. Он хоть и пил, но не так же, — всё бубнит Гук, смотря за тем, как машина впереди них скачет то влево, то вправо, точно змея.

Тэхён никак не реагирует на его бубнёж. Чонгук вздыхает, тянется к магнитоле и включает музыку. Из колонок тихо доносится какой-то рэп — Гук морщится, вслушиваясь в бессмысленный текст, и выключает.

Пейзаж за окном меняется неспешно — Юнги ведёт отвратительно. Так, будто решил покорить Вселенную и выиграть приз «худший ездец». Чонгук уверен — он возьмёт гран-при.

Повздыхав ещё несколько раз, Чонгук поворачивается к Киму, изучая профиль старшего. Длинные ресницы едва заметно трепещут, губы чуть сухие и бледноватые. Лицо — точно восковая фигура, — с чётко очерченными линиями, будто отлито мастером. Всё бы ничего, но его лицо едино-сероватого цвета. На щеках даже румянца нет. Не смотря на то, что Тэхён всё же пил.

— Тэхён, тебе плохо? — Чонгук трогает старшего за предплечье, всматриваясь в побледневшее лицо. — Ты белый, как лист бумаги.

— Всё нормально.

— Не убедительно. Тэхён, останавливайся, — Ким игнорирует, крепко, до побелевших костяшек, сжимая руль. — Тэхён, остановись, я поведу.

— Нет.

Старший громко сглатывает вязкую слюну. Чонгук устремляет взгляд в лобовое стекло, нервно бегая глазами по дороге. Машина повторяет витиеватые узоры Юнги.

— Тэхён, что с тобой? Ты будто сейчас сознание потеряешь.

В ответ — тишина.

— Тэхён, останови, блять, машину! — Чонгук хватается за руль, а Тэхён обмякает на кресле, стеклянными глазами смотря куда-то в пустоту.

Гелик тормозит на обочине. Чонгук быстро выходит, обходя машину, и открывает водительскую дверь, хватая Тэхёна за грудки и насильно стаскивая с сиденья. Прислонив того к двери, Чонгук, крепко держа ворот тэхёнового пальто, пытается словить его взгляд.

— Тэхён, посмотри на меня. Посмотри, что с тобой? Тебя тошнит? На тебе лица нет, ты…

Чонгук не успевает договорить — Тэхёна сгибает пополам и рвёт.

— Блять, — Чонгук садится на корточки, доставая телефон. Вызвав скорую, Чон помогает тому встать и ведёт до пассажирского места, усаживая на сиденье и пристёгивая. Достав с заднего бутылку воды, он протягивает Тэхёну, помогая пить. — У тебя губы синие, пиздец. Ты вообще слышишь меня?

Ким едва заметно кивает. Руки дрожат, и самого его трусит. Голос Гука еле долетает до его ушей, будто из-под толщи воды. Младший, закрыв дверь, отходит от машины, впутывает пальцы в волосы и начинает ходить из стороны в сторону.

Скорая приезжает через минут пятнадцать. Чонгук, разбудив задремавшего Тэхёна, помогает тому дойти до машины и успокаивает, что поведёт его гелик сам.

Тэхён верит. А Чонгук всю дорогу сжимает руль до скрипа и едет точно позади скорой.

Они ели одинаковую еду, пили одинаковые напитки, так почему же Тэхёну плохо, а Чонгуку нет?