Глава 8. Тацита и Меркурий (2/2)

– Другой.

– Другой? – перебил бригадефюрер. – Позвольте узнать, на чем базируются столь неожиданные, оскорбляющие меня выводы? Из того, что я вас подкармливаю? Этак мы далеко зайдём!

– Нет. Я не обеляю вас, не бойтесь. Фюрер ещё наградит вас за успехи в борьбе с мирным населением. – Между его бровей пролегла глубокая складка. – Вы первый немец, который не хочет меня убить. Это все, что я хотела сказать.

– Я воюю с солдатами, а не с медсёстрами.

– Гитлер одобряет?

Анна почувствовала, как в своих попытках докопаться до истины или хотя бы немного понять этого человека, переходит грань дозволенного.– Я знаю, чего бы точно не одобрил, – ответил Райхенбах, и по губам скользнула улыбка.

– Вы не расскажете, где были? – решила Анна сменить тему.

– Мы не супружеская пара, я не обязан ничем делиться.

– Я бы за вас и не вышла.

– Благодарю, отлегло от сердца.

– Будь вы даже последним мужчиной.

– Мне стало ещё чуточку легче.

– Так и знайте.

– Для того, чтобы получить отказ, нужно сперва предложить. Разочарую вас, Анна Викторовна, вы познакомились с закоренелым холостяком. – Немец прислушался к звукам снаружи и добавил: – Слава богу, подъезжаем.

Он поправил фуражку, глянул Анне в глаза и усмехнулся.

– Вы уходили не в штаб дивизии, – уверенно начала она, с самодовольством заметив, как он приподнял бровь, явно заинтригованный. – Если бы поехали на передовую, то вернулись бы поздно, да и вы все осмотрели ещё вчера. Вы ездили в город?

Он внимательно смотрел на неё, и секунды показались минутами. Она почувствовала, как начала краснеть, но не отвела взгляд. Лишь когда ганомаг остановился, Райхенбах сказал:

– Я был на совещании командиров.

Он открыл дверь и вышел, встав спиной. Анна спрыгнула на землю следом.

– Не такой уж вы и бобыль.

– Что?

– Вы мне рассказали, – она довольно хмыкнула.

– Это ничего не меняет.

– Как знать, как знать. Мне туда, – Анна кивнула в сторону палаток. – Не будь мы по разные стороны баррикад, я бы сказала спасибо.

– Как знать, – ответил он и развернулся, прежде, чем она нашлась с ответом.

Анна из любопытства постояла несколько минут вдалеке, разглядывая, как Райхенбах в окружении офицеров и врачей двинулся осматривать санчасть. Увы, она так и не узнала о недовольстве бригадефюрера отсутствием лекарств и его брошенной сквозь зубы реплике, что врачи только и умеют, как терять медикаменты. Осматривая больных, он пришёл к заключению, что многих пора давно отправить в окопы, а то, глядишь, заработают пролежни.

Она шла к раненым, когда её нагнала Катрина. На ломаном английском немка спросила, где пропадала Анна, и когда та объяснила, сочувственно кивнула, истолковав: ?Я ночевала у Райхенбаха?, по-другому. Катрина также рассказала про Нину, её забрал к себе днём штурмбаннфюрер. Этот немец положил глаз на Нежинскую в первые дни плена и при любой возможности не терял шанса увидеться.

В палатке Анна нашла свой фартук, оставленный вчерашним утром, и повязала. Ополоснула руки и приступила к работе. Две медсестры рядом негромко переговаривались.Нина, наверное, не сомкнула прошлой ночью глаз в ожидании её возвращения, теперь настала очередь Анны волноваться. Она меняла повязку, а в голове вставали чудовищные образы. Господи, только бы вернулась! Остальное не важно.

Незаметно прогремел отбой. Медсестры покидали палатки. Анна не торопилась возвращаться в землянку. Постепенно становилось тихо, царящая вокруг тишина угнетающе действовала на нервы. Казалось, если начнётся бой, раскаты долетят и до них.

Давно стемнело. Работы не осталось, солдаты спали. Изредка встречались санитары. Удивительно, сколько прошло времени с отбоя. Есть не хотелось. Спать тоже. Может, присесть? Ноги гудели. Они привыкли засыпать вместе, согреваясь теплом друг друга. Невозможно вообразить, как бы им удалось выжить поодиночке. Ни у Анны, ни у Нины не осталось ничего, кроме этой дружбы. Значит, есть ещё ради чего жить. Ради чего бороться.Холодный ветер хлестнул по щекам. Звезды скрылись за темными тучами. Безумие сидеть и ждать на морозе, но идти в землянку совершенно не хотелось. Без Нины делать там нечего. Анна была уверена, что вчера Нежинская ждала её точно также. Со страхом и надеждой, затаив дыхание, вглядывалась в ночную мглу, прислушивалась к шагам. Не едет ли машина?

На въезде притормозил грузовик, кто-то вышел. Анна встала. Раненые? Нет, навряд ли. Мужские голоса сливались в один, кто-то рассмеялся, за ним следующий. Фигуры приближались и Анна, ведомая предчувствуем, пошла навстречу. Она щурилась, желая разглядеть лица. Двое солдат вели девушку. В походке, в комплекции, хотя бы в том, как в карманы были спрятаны руки, она узнала Нину.

Нежинская вскинула голову на звук шагов и замерла на долю секунды. Её тут же толкнули в спину. Анна подбежала. Немцы довольно кивнули, что-то сказали и зашагали обратно.

– Слава богу!– Где ты была? – Нина отняла руки от лица. – Я думала, убили! – Она обняла до хруста костей. – Ненормальная.

– Меня забыли, уехали, пока я осматривала... – Анна резко смолкла, стала озираться, и Нина понимающе кивнула.

– И что потом? Ну?

– Я ночевала у...него...– У этого ?него? есть имя? – От пристального взгляда щеки Анны стали пунцовыми. – Генерал? Воистину, мужчины повсюду! Где штаб дивизии, а где передовая!

– Он пригласил на ужин и...Нина остановилась.

– Теперь это так называется? О, впрочем, тот ублюдок меня тоже покормил.

– Ничего не было!

– Он импотент?

– Нина!

Они прошли немного в молчании.

– Кто-то из твоих предков заключил сделку с Богом или Дьяволом, по-другому объяснить везение не приходится.

– Моего везения хватит нам обеим, – Анна приобняла за плечи.

– Штольман, – устало начала Нина, – не из болтливых. Принципиальный тип. Сильно бранился, когда меняла ему повязку.

– Тебе удалось? Как? Я было уж решила, что он умрет голодной смертью.

– Не спрашивай.

– Он и тебя обвинил в пособничестве.

– А ты ожидала, он в ноги падет за спасение? Думает, мы хотим выведать через него планы.

– Что ты ему ответила?

– Пригрозила его же портянками, обещала использовать их вместо бинтов и опробовать на нем.

– А он?! – прыснула Анна.

– Угомонился, – буркнула Нина. – Легко быть моралистом, когда тебе приносят еду и залечивают раны! Из всех мужчин на поле, Анна, ты выбрала его.

– На нем не висела табличка.

– Это тебя не остановит. Ты сумела поладить с немецким генералом. При расстреле на его шее тоже будет красоваться табличка.

– Я с ним не ладила!

– Я по-доброму, ты понимаешь. – Нежинская остановилась и повернулась. – Если выживешь, отрицай связь.

– У меня ничего с ним нет.

– Да, но знаем только мы. Поделись с майором, увидишь реакцию.

– Но что мне было делать? Остаться с солдатами?

– Ты предпочла генерала солдату. Правильный выбор. Он хотя бы тебя не трогает.

– Мы разговаривали.

– Избавь мои уши от романтической чуши.

Они остановились возле землянки и присели. Нина достала помятую сигарету, повертела и чиркнула спичкой.

– Угостил, – объяснила с усмешкой Нина.

Нина сделала затяжку и выпустила сигаретный дым. В последние дни на неё навалилась непроходимая усталость. Утром появилась слабость, ломило тело, словно она сутки без продыху тащила на себе солдата. Она с трудом встала и привела себя в порядок. Аппетита тоже не было.

Анна под боком вдруг протяжно, тихо затянула песню. По позвоночнику пошли мурашки, и Нина снова затянулась, чувствуя, как набегают горячие слёзы.