Глава 2. Медсестра (2/2)

Там была Нина. Бледная, она, не церемонясь, зашивала рану на плече. На их приход она подняла голову и бросилась к Анне.

– Слава Богу!

Они готовы были друг друга расцеловать. Одно дело, когда ты совершенно один противостоишь всем вокруг, другое – когда вас двое.

Немка начала объяснять чуть ли не на пальцах, медленно показывая, что нужно делать. Она смотрела на неё с недоверием, сомневаясь, сможет ли та осилить хотя бы перевязывание.

Водянистые глаза проследили, как Анна сполоснула руки и взяла бинты. Принявшись рядом за другого солдата, немка искоса поглядывала за работой. Все это время девушки молчали, изредка перебрасываясь взглядами. Анна сменила повязку на руке и с короткого согласия наложила новые швы.

– Как ты? – аккуратно поинтересовалась Анна, когда медсестру позвали и та, хмуро глянув, поспешила.

Нина поморщилась, припоминая события этой ночи. Живот болел, запястья ныли, на шее имелись кровоподтёки. Она глянула на Анну и тихо прошипела:

– Ненавижу их! Ненавижу!

Анна присела рядом, сосредоточенно перебирая чистые бинты. Боже...неужели её?... они...?– А что ты?

– Ничего.

Нежинская недоверчиво посмотрела и пододвинулась.

– Ничего? – Она кивнула. – Совсем?– Нина!Та пожала плечами, взяла иголку с ниткой и продолжила сшивать.– Так что всё-таки было?

– Ничего.

– Он к тебе даже не прикоснулся? – Анна мотнула головой. – Жаль, что я не сберегла себя, растратилась зазря. Может, мне бы повезло также.

Анну всегда поражала беспринципность и открытость боевой подруги, назвать её вульгарной не поворачивался язык. Столько раз она слышала откровенные разговоры о мужчинах в перекуры с санитарками и другими медсёстрами. В такие минуты вяли уши и, смутившись, Анна уходила раньше.

– С прошлого утра во рту маковой росинки не было.

– Тебя не кормили?Нежинская скользнула взглядом.

– А тебя?Анна сунула руку в карман и достала хлеб.

– Убери! – прошипела Нина. – Заметят – отнимут. – Хлеб спрятался обратно. – Откуда у тебя?Анна промочила тряпку и положила на лоб раненому.

– Взяла на завтраке.

– На завтраке? Он покормил тебя?Анна не сказала бы, что покормил, скорее, снизошёл. Ответом служило уклончивое пожатие плечами. Нежинская изогнула тонкую бровь и приподняла уголок губы. Старше на четыре года, она была красивой женщиной и весьма...общительной. Мужчины сворачивали шеи ей вслед и восхищённо перешёптывались.

– Узнала к кому тебя отправили?– Его зовут Райхенбах.

Нина оторвалась от перевязки и закусила губу, устремляя взгляд вдаль.

– Говорят, он подонок.

Анна нагнулась к солдату и промокнула рваную рану на ноге от осколка снаряда. Парнишка вздрогнул, с губ сорвался болезненный стон. Совсем мальчишка...– Кто говорит?

– Наши.

– Откуда ты знаешь?Пара карих глаза выразительно посмотрела. Нина имела связь с подполковником и часто была в курсе событий, знала, куда их скоро перебросят, помнила поименно высший командный состав немцев и имела некоторые поблажки.

– Ты знала, что Гитлер отправил его сюда из Италии в июле?

– Из Италии? Чем он там занимался?– Этого мне не докладывали. – Она помолчала. – Слышала, он способный военачальник.

– Но ведь мы прорываем фронт...– Они отступают, да. Заметила, как складываются. Нам нужно бежать. – Нежинская пронзительно посмотрела.

– Сейчас?– Либо они нас убьют, либо возьмут с собой. Отсюда нам не сбежать, попытаемся в дороге. Видела, как утром вернулась разведка. Лица не очень счастливые.– Ты давно здесь?

– Часа полтора.

– Как далеко мы от своих?

Нина пожала плечами.

– Не знаю, даже не помню сколько мы ехали.

– Около двух часов?

Анна сосредоточенно оглядывала торчащий из ноги осколок, думая, как к нему подступиться.

– С чего ты взяла? Бьюсь об заклад, в разы больше. Они неплохо обжились, значит, находятся на приличном от нас расстоянии.

– Он сказал, нас забрал разведывательный батальон.

– А вы нашли с ним общий язык, – процедила Нина.

– Да, английский.

– Он у нас полиглот.

– Я долго думала...– В самом деле? – перебила Нежинская.

Анна промолчала, занятая осколком. Подцепив инструментом, она медленно потянула, и тёмная кровь потекла по ноге. Парень застонал.

– Помоги мне. Я буду тянуть, а ты...– Вот ещё, – огрызнулась та, – всади ему осколок до конца. – Нина оторвалась от пациента и заметила растерянность на лице. – Ну, что смотришь? Или за кусок хлеба продала родину?

Не успела Анна открыть рта, как Нежинская ударила по ноге, и осколок вошёл до кости. Кровь брызнула на руки. Немец вскрикнул, не приходя в себя.

– Не смотри на меня так, будто я совершила преступление. Забыла все их злодеяния? – Анна качнула головой. – Хорошо. Всегда помни.Нежинская откусила нитку и перешла к другому бойцу. Анна смотрела на неровный чёрный шов, топорщившиеся концы и бледное лицо немца, затем перевела взгляд на своего подопечного. Лоб покрылся испариной, из сухих, окровавленных губ вылетало тяжелое дыхание. Скольких он убил? Есть ли кто-то, кто ждет его дома? Быть может, мать с мокрыми глазами, что денно и нощно ожидает письма от сына? Анна закусила губу, смочила тряпку водой и очистила участок кожи от крови.Они чудовища и им неведомо милосердие. Любой из этих солдат убил бы её, но она – не они. Её пальцы с силой сжали пинцет, и голова склонилась над ногой.

Она не ела весь день и к вечеру валилась от усталости. Кусок утреннего хлеба Анна разделила на двоих, отдав большую часть Нине – ей нужнее, та голодала дольше. Из этого и состоял их обед. Когда же на землю опустились сумерки, появились солдаты. Их снова увели в разные стороны, Анну обратно. Её платье было выпачкано в чужой крови, ноги заляпаны в грязи. На первом этаже выдали таз с водой и отвели в одну из комнатушек. Всё для того, чтобы командир остался доволен и этой ночью.

После отвели в кабинет. Гудели ноги, ныла поясница. Минут через двадцать пришёл солдат и зажег свет, не удостоив взглядом.

В одиннадцать вечера появился Райхенбах. Нетерпеливо стаскивая чёрную перчатку и закрывая ногой дверь, он поднял голову и замер.

– Что ты здесь делаешь?Анна смотрела в окно и на его вопрос развернулась всем корпусом. Она стояла босая, оставив туфли у двери и чувствуя сквозняк ледяными ступнями.– Меня сюда привели.

Бригадефюрер закрыл глаза и сжал на мгновение переносицу с таким страдальческим видом, словно его приговорили к уборке улиц. Только сейчас у него в руке Анна заметила папку.

Немец прошёл мимо, швырнул на стол документы и налил воды. Он сделал пару глотков перед тем как обратиться к ней:

– Многих спасла?– Хотите подсчитать сколько вернётся в строй?

Он усмехнулся и налил ещё воды, приблизился.

– Хочу понять, стоит ли тебя кормить, – он протянул воду.

Анна с подозрением приняла стакан, но поняв, что отбирать и насмехаться не собираются, тремя большими глотками осушила. Она не пила весь день.

– Спасибо.

Райхенбах кивнул и повернулся спиной, демонстрируя гордый разворот плеч, взял со стола журнал и начал штудировать. Анна не видела, как он нахмурился, но услышала резкий выдох, хлопок тетради. Плохие вестидля фашистов? Советская армия приближается?

В дверь постучали. Принесли ужин.

Он повернулся и убрал за спину руки, глаза недобро вспыхнули.

– Храбрость часто граничит с безрассудством, – вдруг сказал бригадефюрер и одарил проницательным взором.

– О чем вы?

По губам немца зазмеилась странная улыбка.