про извинения (1/1)
Утро следующего дня началось с извинений. Парфён вскочил рано, и ему пришлось дожидаться князя до самого завтрака. Заботливая кухарка уж накрывала на стол, когда Лев Николаевич, свежий и отдохнувший, наконец вошёл в столовую. — Bonjour, Amélie!* — обратился он к женщине с доброй улыбкой и, заняв место у стола, тепло поприветствовал Рогожина, — Доброго утра и тебе, Парфён! У Рогожина отлегло от сердца — князь всё-таки был на него не в обиде. — С добрым утром, — выдохнул он в ответ, внутренне расслабляясь, — С добрым утром, душа моя. Я тебя ждал. Мне необходимо извиниться перед тобой за всё, что...— О, нет, это мне должно извиняться! — резво перебил его Мышкин, — Я всё осознал, и мне... стыдно теперь пред тобой, и пред детьми стыдно, и пред самим собою тоже. Но... это я был не в себе, и ты прости меня за это, и не думай, пожалуйста, что я тебя к чему-либо принуждать желаю или что я хотел бы тебя как-либо задеть.Парфён, обескураженный, уставился на него в недоумении:— Конечно я так не думаю! Ты, князь, невинен, как и всегда. Нечего тебя извинять! А вот меня ты послушай. Я ведь вчера испугался и повёл себя дурно. Да-да, Лев Николаевич, испугался! — повторил он, замечая пристальный взгляд князя, — Правды испугался. Ты ведь всё про меня знаешь — тебе и угадывать ничего на надо, ты меня насквозь видишь. Вот и увидел, что я хотел бы себе таких друзей, да только... боязно мне. А когда мне боязно, я жестоким становлюсь и зло делаю. Вот и обидел тебя, вот и ругаться начал... Это я дурно сделал, и ты прости меня. Лев Николаевич потянулся к руке Парфёна и нежно дотронулся до его пальцев:— Забудем это! Я зла на тебя не держу, ты же знаешь.Рогожин быстрым движением перехватил ладонь князя и, подняв её к своему лицу, осторожно приложился к ней губами. — Ты мне очень дорог, Лев Николаевич. Я всё для тебя сделаю. Всё! И с детьми твоими сдружусь, обещаю. — Я знаю, Парфён, — ласково улыбнулся князь, — Знаю и бесконечно ценю, только мне жертв от тебя не нужно, понимаешь?.. Пусть всё идёт своим чередом. После завтрака князю нужно было отправляться к Шнейдеру; Парфён вызвался его проводить. Идти было волнительно — вчерашний случай заставил Мышкина переживать о своём прогрессе. Ему казалось, что он опять отступил на несколько шагов назад на пути к выздоровлению, и это его беспокоило. Он очень желал отвлечься.— Парфён? — обернулся он к Рогожину, шедшему рядом, — Могу я узнать, заходил ли ты ко мне в комнату этой ночью?На щеках Парфёна проступил румянец. Он бросил на князя выразительный взгляд, а затем, смутившись, стал смотреть себе под ноги.— А ты не спал, что ли?..— Значит всё-таки заходил!.. — поражённо прошептал князь себе под нос, — Я помню, как я приоткрыл окно, лёг на кровать и долго слушал шум водопада. Мне плохо было, тревожно так. Прям как в старые времена, когда я здесь был совсем один... А потом я, видно, забылся, и сон у меня был всё такой нехороший, или... Может, это и не сон был, я уж не знаю теперь, но... в какой-то момент мне вдруг как будто бы стало легче, и уже не страшно, и не тяжело, и мне показалось, что это ты пришёл и утешил меня. Я тебя не видел, но знал отчего-то, что ты был рядом со мною. Утром-то я думал, что это ты мне только приснился... А ты и впрямь заходил! Рогожин ухмыльнулся и с интересом заглянул князю в глаза. Ему очень удивительно было, что Лев Николаевич даже во сне сумел почувствовать его присутствие. — Я поговорить хотел, а ты уж спал в тот момент, и спал действительно очень неспокойно. Мне пришлось посидеть с тобой немного. — И ты ушёл потом? Ты... не остался? — несколько разочарованно спросил князь, совершенно не замечая того, что вопросы его были почти что неприличны.К тому моменту они уж подошли к дому Шнейдера. Лев Николаевич, позабыв, о чем шёл разговор, уставился на входную дверь и тихо пробормотал:— Боюсь я сегодня туда идти... Не хочу убеждаться в том, что мне становится хуже. Парфён, всё ещё весьма озадаченный вопросами князя, неумело заверил его в том, что всё будет в порядке. Мышкин посмотрел на него отрешённым взглядом, тяжело вздохнул и скрылся за дверью.