Глава 12 (1/2)

— Чего скажешь?

Алукард сидел на брошенном у стене тюфяке, по обыкновению скрестив ноги. Безразличие, которое он пытался вложить в небрежный вопрос, прозвучало фальшиво.

— Насчёт утра, — спокойно заговорил Александр. — Я договорился с палачом. Перед тем как поджигать дрова, он удавит тебя. Так будет легче.

Губы Алукарда дёрнулись в нервной усмешке.

— Говоришь, как по личному опыту.

— Не личному, но опыту.

— Верно, — он рассмеялся. — Так всё-таки меня придушат. Вальтер оценил бы иронию. Шутник ты всё-таки, Господи! — привычно звякнули цепи, когда Алукард запустил в шевелюру руки. — Завтра-то рано хоть, инквизитор?

— Рано. На рассвете.

— Хорошо.

Успокоившись, Алукард уставился в стену напротив, беззвучно шевеля губами, то ли предаваясь воспоминаниям, то ли разговаривая с кем-то невидимым. Александр стоял в дверях, прислонившись к косяку. Стоять здесь ему, собственно говоря, было нечего, вот только словно какая неведомая сила притиснула, сжала обручем, велела не двигаться с места, пялиться на словно забывшего о нём приговорённого и мучительно ждать неизвестно чего.

— Что идёт после «да будет воля Твоя»?

— Что?

Алукард повернулся и раздражённо посмотрел на Александра, как на идиота.

— После «да будет воля Твоя». В «Отче наш». Что следует?

Проглотив машинальное «а тебе-то зачем», Александр послушно ответил:

— ...и на земле...

— ...как и на небе, — Алукард зажмурился. — Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и...

Открыв глаза, он опять уставился на стену напротив, будто высматривая вот-вот должные появиться письмена.

— И прости нам долги наши...

— ...как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

«Аминь», — прозвучали в унисон последние слова — и умолкли, снова сменившись изводящей тишиной, предоставляющей слишком много свободы для лишних или злых слов, и слишком мало времени, чтобы втиснуть действительно важное, оставшееся невысказанным.

Александр прикрыл дверь, снял с пояса чётки и, подобрав чёрно-белые одежды, преклонил колени на плотный тюфяк. Алукард недоумённо уставился на него.