Глава 11 (2/2)
Напрягшись, Александр отшвырнул алхимика в конец подвала, остановил ворвавшегося Джузеппе. Алукард продолжал выкрикивать проклятия.
— Замолчи!
Он притих, неровно и лихорадочно дыша сквозь оскаленные зубы.
— Время не терпит, поэтому допрос я планирую устроить сегодня же вечером. Ты знаешь, что от тебя хотят услышать. И не надо этого, — добавил Александр, когда Алукард, исступлённо мотнув головой, ударился о стену. — Джузеппе, приглядывай, чтобы он не раскроил себе череп.
«Ты знаешь, что от тебя хотят услышать», — повторил Александр про себя, поднимаясь наверх. «Если твоя тайна и впрямь так страшна, отправишься на костёр, как миленький. А если ты просто дуришь мне голову, то сам прекрасно понимаешь или поймёшь, когда успокоишься: время не терпит. У меня есть один-единственный шанс, стоит тебе заупрямиться, изобразить невинную овечку, затянуть следствие — полноценного допроса я провести не успею. Но тогда, клянусь Пречистой Девой, я прорвусь с тобой во Францию во что бы то ни стало, пускай мне придётся бросить всех позади и добираться верхом, перекинув тебя через седло, как куль!»
Александр рассчитал верно: появление решительно настроенного инквизитора из самого Рима переполошило местный муниципалитет как курятник. Спешка в делах подобного рода здесь была не вновь, в готовых оказать услугу высокому гостю братьях по ордену недостатка не было. Двое судей и секретарь — больше не требовалось — больше, чем достаточно, как выяснилось по возвращении в монастырь, потому что встретивший их во дворе Юлий решительно объявил, что желает принимать участие в процессе. Александр освободил брата, что вызвался вести протокол и поручил обязанности секретаря своему спутнику. Окинув взглядом из окна выделенного им читального зала монастырский двор, Андерсон мысленно извинился перед добрым настоятелем, потерявшим последнюю надежду на справедливость в этом мире, и велел привести обвиняемого.
Вечер на допрос, день на суд — и уже следующим утром на рыночной площади Санкт-Ингберта воспылает костёр. Если Алукард готов на это. Если он не намерен отпираться и тянуть время.
Что Алукард был готов, Александр понял до того, как тот успел проронить хоть слово, по уверенной походке, расправленным плечам, знакомой ухмылке и недоброму, воистину дьявольскому блеску в глазах.
Его толчком заставили встать на колени, но рост всё равно позволил ему окинуть притихших судей взглядом, не задирая особо головы.
— Падре Александр! — радостно объявил Алукард. — Где вы только набрали таких деревенщин? Они же будут смотреть вам в рот и внимать каждому вашему слову, даже если я буду зачитывать отрывки из Священного Писания, а вы — объявлять это ложью и ересью!
— Это тоже потом занести в протокол, — бросил Александр Юлию, велел обвиняемому хранить молчание, пока к нему не обратятся, и открыл заседание традиционной процессуальной формулой.