4. Договор между рабом и господином (1/1)

—?Признаться, я удивлен,?— сказал Сиэль Фантомхайв на встрече, которая случилась за завтраком. Завтракать сели на веранде, где было пока мало народа. Принесли омлет с ветчиной и овощами, тосты с медовым сиропом и кофе с лимоном. От запаха еды у Себастьяна внутри началось особенное раздражение, но оно было благостным, от какого-то радостного возбуждения. У него вдруг проявился безудержный аппетит и в то же время хотелось слушать, что скажет мистер Фантомхайв.Себастьяну казалось, что, начиная с середины ночи, посреди которой он единожды просыпался с тем, чтобы снова крепко заснуть (что случалось редко, ведь он забыл, когда хорошо спал), вместо крови в его жилах текло электричество или некая субстанция, по консистенции напоминающая зелье дьявола?— нечто из лавы и щелочи, ядовитой кислоты, и она заставляла его тело гореть изнутри, пульсировать и жадно, как никогда вдыхать воздух.Лицо юноши, сидящего напротив, казалось особенно светлым, окутанным ореолом, если не мистики, то какой-то… как бы это выразил Михаэлис?— фатальности, рока. Как будто они уже встречались где-то, и обязаны были встретиться вновь.Мужчина испытывал непреодолимую симпатию, и в иной раз она бы испугала своей внезапностью, нелогичностью, если бы не одно?— но…Когда он прибыл в пансионат, он уже точно знал, что не уедет просто так. Если уедет вообще.Жизнь его настолько измучила, что он готов был выползти из ее пасти, пусть даже изжеванным комком: каким тугим комкообразным эмбрионом он явился, таким нелепым мясным, возросшим сгустком и уйдет.Одним словом,?— безразличие. Оно на грани лезвия ножа, повисло на веревочной петле. Нечто бесконечно темное, изможденное.?Я как будто все еще во сне?,?— подумал Себастьян про себя, только вот этот сон сменил направление.Себастьян не мог не любоваться красотой и юностью своего нового знакомого?— загадочного, как призрак. Из всех красивых людей, что встречал Себастьян, Сиэль был красив по-особенному, но самое главное, что эта красота что-то значила.?— Мы решили этот вопрос так скоро, при том, что знаем друг друга ровно один день,?— сообщил Сиэль и усмехнулся одними глазами, и они были невозможно хороши: редкого, синего оттенка, смышленые и глубокие. —?Кто-то из нас безумец, мистер Михаэлис.—?Полагаю, что это я,?— ответил Себастьян. И правда, в глазах Сиэля он должно быть либо дурак, либо отчаянный малый. Что-то его вело. Вряд ли его поступки и решения возможно логически обосновать: все они так или иначе значились под одним знаменателем?— белые колени власти, ситуация с ножом и безумцем, тайная мысль ?а вдруг я умру?? или ?так мне и надо?. —?Постойте,?— заметил мужчина,?— но я ведь не озвучивал своего решения.Верно: он встал ранним утром, привел себя в порядок и спустился вниз, где его уже ждал?— нет, скорее просто завтракал?— мистер Фантомхайв. Они поболтали о пустяках?— соседка мистера Фантомхайва привезла с собой ручную мартышку, та пробралась в чью-то комнату по балконной балке и натворила пакостей, оттого утро выдалось шумным, Себастьян когда спускался слышал диалог прислуги:?— Я чуть не пришиб ее шваброй! —?Это стало бы фатальной ошибкой, Георг. Дама чрезвычайно любит свою любимицу. Но я понимаю твое желание: эта обезьянка приезжает каждый год, и каждый год ее кто-нибудь случайно не пришибает шваброй. Отнеси это ведро наверх, нужно замыть ковер, и передай Янгу, что мартышка съела тренчик, нужен ветврач. —?А что такое ?тренчик?? —?Не имею понятия, передаю дословно.Сиэль заметил, что его балконная дверь была открыта и мартышка могла выбрать его номер для площадки своих проказ, но ей повезло, потому что: ?Клод, в отличие от прислуги, не церемонился бы и, увы, скорее всего, пришиб бедолагу, как крысу. Насколько он любит пауков, настолько и терпеть не может мелких млекопитающих?.В первой части рассказа, где Сиэль держал балкон открытым, Себастьян невольно представил юношу мирно спящим и не подозревающем о проказливом воре, и это было приятно, а вот в части про Клода, швабру и мартышку, пришлось ощутить внезапную неприязнь. Едва не спросилось: ?Клод, должно быть, хороший сосед, если на малейший шум прибежит к вам??, но стало понятно, что приемлемый вопрос в этом ключе невозможен.Таким образом, Себастьян ни словом ни обмолвился ни о вчерашнем разговоре, ни о своем решении по его поводу, которое он сделал уже до того, как заснул.—?А у вас на лице написано,?— Сиэль налил на тост меда и откусил. Сладкое он ел наперед и запивал горьким кофе.В этот момент Себастьяну вновь показалось, что они знают друг друга достаточно давно, что все должно быть хорошо; предчувствие гладило по голове.У него разыгрался аппетит, и он принялся за еду. Давно он не ел с такой живостью.Ветчина была свежайшая, яйца нежные, разбавленные молоком. Вкус был ярким, как и ароматы.Где-то наверху, обезьяна, проглотившая тренчик, ждала ветеринара, в номере Сиэля притаился в ожидании жертвы зеленых монах, а Себастьян уминал омлет.Сиэль наблюдал за трапезой и чему-то улыбался. Как будто насквозь видел все, что творилось внутри его знакомого.—?Так расскажите, что вы думаете,?— сказал юноша. Себастьян отметил, что сегодня на нем светло-серый костюм, с бриджами?— цвет удачно подчеркивал цвет глаз.—?Я расскажу, как понимаю ситуацию,?— ответил Себастьян. Он закончил с омлетом и, отерев рот салфеткой, приставил к себе чашечку дымящегося кофе. —?Я расскажу вам все со своей стороны, потому что вижу, нет… испытываю потребность не только высказаться, но и нуждаюсь в искренности, которую я, смею полагать, нашел в вас. И смею заверить, что по натуре я человек скрытный и не склонен доверять первому встречному.Что-то точно всколыхнулось в синих озерцах глаз, затем оно опустилось ниже, к своенравному изгибу верхней губы, и повело ее в тихой и таинственной улыбке.—?Я и моя искренность во внимании.Себастьян начал:—?Я не наивен и, возможно, где-то тяжел. Еще месяц назад мне предстояло жениться на женщине немногим старше меня, но я вынужден был отказаться, так как не находил в себе не только достаточно душевных сил, но и желания провести остаток жизни в браке. Этим поступком я вызвал бурю негодования со стороны своих родственников и родственников невесты. Оказалось, что невеста моя,?— с которой мы не настолько были и близки?— любила меня намногим больше, чем я мог рассчитывать. Чему я, признаться, крайне удивлен. Получив мой крайне вежливый отказ, в котором всю вину я брал исключительно на себя (ведь так оно и есть), она все же… покончила с собой. Ее больше нет.Я приехал в пансионат не для отдыха, мистер Фантомхайв, а для последнего внутреннего рывка. Пусть этим рывком окажется работа над собой или же нечто иное, справедливо уготованное человеку, толкнувшего другого к смерти.Я устал.Но затем внезапно появились вы. Вернее, сначала ваши колени: когда я присел на скамью, они были первым, что я увидел. Я тогда подумал, о… молодости и ее возможностях. Вы, возможно, не поймете, вы еще молоды. А затем… появились и сами вы, и ваш странный питомец… Увлекли меня в свою историю по своим правилам.История вышла щепетильной и двусмысленной, неявной и неординарной, вы согласны, Сиэль? —?Себастьяну очень хотелось произнести имя вслух, что он и сделал и, как ему казалось, с особой интонацией. Синие глаза усмехнулись.—?Для кого-то это жизнь, вы этого не учли.—?И она меня отвлекла, и я был рад. Позвольте, я вижу молодого человека, который предлагает мне свои особые услуги… С такого рода историей, которая изрядно отвлечет и позволит… —?Тут Себастьян запнулся. —?Также полагаю, что ваша исключительная красота, разрешает вам подходить к любому мужчине, который до этого никогда даже и не смотрел в сторону других мужчин. Я хочу сказать, что вы все делаете иначе, чем можно предположить, но, чтобы вы ни предлагали,?— я имею в виду историю?— я согласен.Себастьян замолчал. Ему казалось, что он все сказал не так и что все испортил. Слишком сумбурно. Он волновался, хотя считал, это естественным пустяком, не стоящим внимания.Сиэль сделал еще глоток кофе, затем опустил чашечку, отодвинул от себя, а сам опрокинулся на спинку стула.—?Ключевая фраза в вашей речи ?история по правилам?. Вы не просто так сказали ее. У вас прямо-таки тяга к чужим правилам, это верно, собственно, поэтому я вас и выбрал. Но, ради бога, какая же здесь двусмысленность? Если только вы двусмысленны в своих пожеланиях, но с этим я быстро разбираюсь. У меня все кристально чисто. Прозрачно. Лишнее отсекаю сразу. В моих сюжетах не будет ?жили-были долго и счастливо?, в них нет места предательству, глупости или сентиментальности. Мои сюжеты для нуждающихся и знающим цену действительно стоящим вещам. Я ясно изъясняюсь? Пролог истории вам ясен?—?Полагаю, что да.—?Я встретил вас, захотел и предложил войти в мою историю, как вы и сказали. Вы согласились,?— а вы это сделали?— ну, а после я уже ввожу вас в курс дела своего сюжета по своим правилам. Вы отныне?— мой персонаж. История продолжается. Но что будет дальше? Догадываюсь только я. Одно условие: вы исключительно послушны и преданы. Ваш голос здесь ничего не значит. Вы ведете себя тихо и делаете, что вам говорят. В этом ваша роль, и вы одним этим счастливы.—?Значит, я верно все понял,?— произнес Себастьян. Внутри него росло возбуждение. —?У меня был эпизод в прошлом, когда я находил для себя очень приятным… играть по правилам. Слушаться.Сиэль проигнорировал эти слова:—?Значит, вы не женаты. Одиноки,?— отчеканил он. —?А еще?— стремительно шагаете к унынию и бесполезному самобичеванию.—?Вы это так видите? Вы строги, хотя, возможно, справедливо. Но мое ?уныние?, как вы назвали, берет начало задолго до истории с невестой. Врачам не удается с ним справиться, а сам я испробовал уже многое.—?Замечу, что я не нахожу причин в вашем случае желать себе наказания такого рода да и причин к ?унынию?. Про угрызения чувством вины я даже не говорю, она здесь бессмысленна. Вы здоровый, не лишенный привлекательности и ума мужчина, и у меня вы не будете прозябать без дела, это точно. Я считаю, что депрессия?— бич людей, которым нечем заняться, а так же?— крайне слабых и любящих потакать себе во всем.—?Вот как?.. Довольно жестоко,?— Себастьян тихо усмехнулся.—?Мне некогда сожалеть о чем-либо, и я не имею привычки оглядываться назад, если это не повод сделать вывод над ошибками, ну, а все мое внимание устремлено только вперед. Я беру от жизни все и получаю, что хочу. Например,?— вас. И вы согласны, что это лучший вариант в вашем случае: принадлежать кому-то, кто лучше вас разберется с вашей жизнью.Обычно я имею за правило лучше и дольше общаться с человеком прежде, чем пойти на встречу и протянуть руку помощи. Но у всего бывают исключения. В этом сезоне довольно тоскливо, барон провинился, а тут вы в паре к экспонату. —?Сиэль придвинулся ближе, он поставил локти на столешницу, а подбородок опустил на руки. Так он напоминал мальчишку, предвкушающего веселую игру. Его глаза ярко мерцали, напоминая о бликах в кристально чистой воде?— хоть и на дне глубокого-глубокого колодца. Интересно, как туда проникает свет?..—?Я предлагаю вам не просто сделку, Себастьян,?— сообщил юноша,?— я предлагаю вам иной образ жизни. Это договор, который может стоить дорого.Себастьян шумно сглотнул. Он еще никогда не чувствовал в себе настолько острой тяги прыгнуть вниз. Казалось, на дне действительно сверкали блики света. Даже если это?— иллюзия. Уже все равно.—?И каковы правила?..***Они обговорили нюансы. Например, что Себастьяну следует привыкнуть: обращаться к нему будут как угодно, и что ему самому следует говорить ?господин?. Последнее он выбрал сам, так как мистер Фантомхайв поинтересовался: ?А какие варианты обращения вам приходят на ум?? и это было любезно с его стороны, дать выбор.Себастьян не думал вовсе.—?Господин. —?Где-то он уже это слышал, ?юный господин?.—?Разрешаю,?— кивнул Сиэль. —?Только на людях так не зовите. Смотрите по обстановке.—?Я понял… Господин.—?Пока договор не составлен и не закреплен на бумаге, вы можете высказать свои пожелания. Можете быть смелым: все неприемлемое для себя я отсеку. Говорите сразу, так как никаких корректировок не будет.Себастьяну потребовалось время, и Сиэль снова любезно его предоставил. Он ждал и пил вторую чашку кофе, пока мужчина тщательно все обдумывал. В голове его царил легкий сумбур, он все еще не до конца верил в происходящее.Чего же… чего же он может пожелать от мистера Фантомхайва?Наконец, в голову закралось нечто, похожее на назойливую обезьянку, которая проникает сквозь приоткрытую щель.—?У меня к вам просьба по поводу ваших коленей,?— сообщил Михаэлис. Сиэль едва приподнял брови:—?А что с ними?—?Вы не могли бы почаще их открывать? И не только их,?— ноги. Видите ли… —?Он смутился, пытаясь подобрать нужные слова, Сиэль фыркнул, но без уличающего презрения, а как-то задорно:—?Не объясняйте. Идет, я согласен.Далее они составили договор. Большая его часть уже была записана Сиэлем заранее, и одно это подтверждало его уверенность касательно согласия Себастьяна. Как будто у того не было выбора. Вот, что в нем говорилось:Договор между Сиэлем Фантомхайвом и Себастьяном Михаэлисом?В данном договоре объявляется, что Себастьян Михаэлис?— совершеннейшая собственность Сиэля Фантомхайва. Себастьян Михаэлис обязуется выполнять все требования, просьбы своего хозяина и малейшие его же капризы.Сиэль Фантомхайв имеет право наказывать мистера Михаэлиса по своему усмотрению: морально и физически. Полностью владеет его жизнью. Себастьян Михаэлис добровольно соглашается быть рабом, а Сиэль Фантомхайв?— господином.Если по какой-то причине Михаэлис лишится жизни или получит увечья, он обязуется не ставить это в вину господину Фантомхайву. Если по какой-то причине обе стороны добровольно разорвут данное соглашение, Себастьян Михаэлис не станет распространяться о личной информации относительно господина Фантомхайва или использовать ее ради своей выгоды. Данное правило действует и в обратную сторону.Также С. Михаэлис не будет мстить, обращаться в судебные инстанции и каким-то образом вредить С. Фантомхайву.В свой черед, С. Фантомхайв обязуется вести себя как истинный господин, а также, по возможности, если позволяет погода, носить короткие бриджи?.Себастьян поставил дату и свою подпись: сбитую, высокую, узкую и нервную каракулю, она напоминала скалистый хребет, клыки или ландшафт истерической преисподней, о чем-то с нажимом кричала.Он передал письменную ручку мистеру Фантомхайву, юноша подписался в правом углу, напротив Себастьяна. Подпись получилась щедрая, изящная, вытянутая, не боящаяся занимать место. В петельках вырисовывались озера, дутые облака или деревянные дупла, в которых могли плодиться насекомые, прятаться богомолы. Улей для всяк уродливых тварей. Сердце Принца.—?И что же теперь? —?поинтересовался Себастьян. Оказалось, что он решительно не воображал новую жизнь. Еще ночью он мог фантазировать, пользуясь обрывками из минувших школьных лет, но теперь все фантазии куда-то пропали, словно спасовали перед благородным анфасом юноши.Он вдруг перестал хотя бы немного быть похожим на старосту: в мистере Фантомхайве притаилось куда больше этого самого ?Правила?. Если в Августине все было незатейливо просто, он доминировал, не размышляя, по инстинкту, пользуясь своим правом получать плоды, жил стихийно, как вела юность и бурлящая сила, то у Сиэля имелись свои глубокие измышления на этот счет. Он обдумывал и лишь затем действовал. Получалось, что все у него не просто так, по наитию. Он был осведомлен о своей силе и возможностях, и этим самым становился еще сильнее. Августин?— это красивая яма, она залита солнцем, поросла нарциссами и розами, и в нее легко можно упасть, не заметив, но также?— и возможно выбраться. Сиэль же похож на колодец: устланный фиалками и покрытый глубокими расщелинами, из которых веет мудростью земли и темным таинством. Это вторая сторона тени. Шепот той части природы, который предпочитают не слышать. Бежать и не оглядываться… Ведь никто не хочет угодить в бездонность.Кроме тех, кому нечего терять.—?А теперь,?— сказал Сиэль Фантомхайв,?— я хочу прогуляться верхом. В часе езды озеро, туда и отправимся.Себастьян кое-что вспомнил:—?Хочу предупредить… господин, что я неважно катаюсь верхом.Сиэль прищурил глаза, вновь его губы тронула усмешка, но на этот раз куда более строгая:—?Говорю первый и последний раз: забудьте в своем лексиконе слова ?неважно?, ?не умею?. Я говорю и вы делаете. Если не умеете?— учитесь. В противном случае, я накажу.—?Да, господин. —?С каждым новым обращением?— точно Михаэлис личный камердинер?— он все больше входил во вкус. Это слово разливалось в нем вельветовой негой и укоренялось внутри. Тихо-тихо, зато с чувством достоинства. Такими словами не разбрасываются, их произносят с расстановкой, выталкивая из недр грудной клетки, каждое?— взращенное. Себастьян это чувствовал и мог поклясться, что чувствовал и мистер Фантомхайв. Господин.Он сказал:—?А теперь сходите на конюшню и найдите мне хорошую лошадь, желательно вороную. Время размяться.Себастьян покинул веранду с легким сердцем и тяжелым желудком. В ногах его точно зарядили пружины: он летел вниз, со ступенек, вышел в озаренный солнцем холл, слетел с парадной лестницы, огибая фигуры тех, кто возвращался или уходил на утренний променад. Некоторым, особенно симпатичным лицам, он кивал и здоровался,?— энергично и приветливо. Даже, если он их не знал,?— самое время знакомиться. Он решил, что такое будет полезно, вдруг это каким-то образом понадобится в дальнейшем?Солнце уже медленно вступало в свои права, трава еще сверкала от росы, воздух был влажен, тепл и свеж. Чудесная погода для прогулки верхом, это правда. Фантомхайву должно понравиться.Себастьян направился к черепичным и плоским крышам конюшен, он уже рисовал в голове образ идеального жеребца?— в меру спокойного, но не флегматичного, статного, и скорее зрелого, чем молодого, обязательно?— вороного. В общем, похожего на самого Михаэлиса.Себастьян испытывал тихое счастье, и оно росло по мере приближения к цели.