30. Зловещий, грозный (Ominous) (1/1)

Стены пещеры излучали желто-зеленый, зловещий свет. Он ощущался почти материальным, омывал кожу, стремился впитаться в каждую клеточку тела. Неестественный, неземной, отвратительный. Витающий в воздухе смрад забивал легкие, душил, заставлял желудок болезненно сжиматься. Сзади сдавленно вскрикнула Беверли, что-то невнятно простонал Бен, грязно выругался Ричи, закашлялся в попытке справится с тошнотой Эдди. Билл не обратил на них внимания. Он стоял неподвижно, молча глядя, как Оно спускается со своего места под потолком пещеры, скользит по паутине, перебирает длинными, покрытыми блестящими темными волосками лапами. Плавно и грациозно, будто в танце. Завораживающе. Совсем не так, как было в прошлый раз. Дает рассмотреть себя со всех сторон. Красуется. В тот миг, когда Билл оказался в логове, и зловещий свет окутал его — все оставшиеся воспоминания вернулись, встали на свои места. Прошлое соединилось с настоящим в одну ужасающую картину. От такого недолго и рехнуться, что верно, то верно. Да только сейчас попросту не было времени на подобные мелочи. Нужно закончить дело, начатое еще двадцать семь лет назад. В этот раз закончить раз и навсегда. Его друзья сзади сгрудились, как перепуганные детишки и, без сомнения, именно таковыми они себя сейчас и ощущали. Но сам Билл не боялся. Все чувства его словно атрофировались. Внутри будто сжалась огромная пружина, готовая вот-вот стремительно развернуться, выстрелить. Билл решительно двинулся к Оно, понимая, что никто кроме него не сумеет поставить в этом противостоянии точку. Все должно завершиться сегодня, здесь и сейчас. Больше ни один ребенок не сгинет в Дерри. Дин должен стать последним. Оно спустилось на пол и терпеливо ждало. Совершенно неподвижное, подобное величественной и ужасающей статуе. Даже жвала — и те лишь слегка подрагивали. С конца внушительного жала медленно капал яд. Свет переливался на черной шкуре причудливыми узорами. Никаких масок, никакого притворства. Лишь тонкий, подобно стенке мыльного пузыря, морок, созданный примитивным, ограниченным в восприятии человеческим разумом, заключающий это непостижимое существо в облик гигантской Паучихи.Билл подошел почти вплотную, игнорируя предупреждающие и полные страха окрики друзей. Он различил следы старых, зарубцевавшихся ран, оставленных прошлым ритуалом, и неожиданно ощутил, как его решимость начинает таять, подобно снегу под теплыми солнечными лучами. С кристальной ясностью он понял, что сейчас больше всего хочет протянуть руку, коснуться твердого хитина, провести ладонью вдоль этих шрамов, ощущая кожей жар и жесткие волоски. Он не хотел наносить новых ран. Их взгляды встретились, а затем в разуме Билла пророкотал гулкий голос, не имеющий ничего общего ни с голосом Роберта, ни с голосом Пеннивайза. [Кто ты и зачем пришел ко мне?] Билл тяжело сглотнул. Интересно, хоть кто-нибудь из его друзей заметил, что под брюшком Паучихи больше нет яйцевой камеры? Должно быть, нет. Он, к собственному удивлению, на это очень сильно надеялся. — Я все еще Билл Денбро. Ты убила моего брата. И я здесь, чтобы остановить тебя. [В прошлый раз тебе просто повезло. Уж не думаешь ли ты, что можешь быть сильнее Вечности, а, мелюзга?] Билл почувствовал, как мелко задрожали руки. Он знал, что должен ответить, вступить в перепалку, задавить словами и собственной верой. Вцепиться зубами в чужой язык и не отпускать. Думать об убитых Джорджи и Дине, о покончившем с собой из-за Оно Стэнли, о едва живом Майке, о своих друзьях... Да только в голову настойчиво лезли совсем иные воспоминания: Роберт сидит на подоконнике в лучах лунного света и протягивает ему шоколадный батончик, загадочно улыбаясь; они нестройным хором подпевают Дэвиду Боуи, пока едут к очередной заброшенной ферме и заливаются смехом, когда Билл случайно срывается на фальцет; Роб плавно и завораживающе танцует перед камерой, медленно стягивая с себя одну деталь одежды за другой, совершенно точно зная, что его Билли будет много-много вечеров дрочить на это видео; они сидят на крыше дома рождественским вечером, любуются на фейерверк, пьют вино, а Роберт то и дело поправляет постоянно сползающий с Билла шарф. Почему он вспомнил все эти мелочи только сейчас? Забота, о которой он никогда не просил и даже не помышлял, но которую все равно получал от Роберта все эти годы. И если Роб просто притворялся, был именно таким, каким Билл хотел его видеть, то зачем делал вещи, которых от него не ждали? — Я не могу быть сильнее Вечности, — наконец выдавил Билл, вновь ощущая разгорающийся внутри костер ненависти. Да только теперь он не ощущал его частью себя самого. — Но я же не один, да? Вместо ответа он почувствовал сильный толчок, который подбросил его вверх, запустил в полет вдоль логова Оно и вышвырнул за его пределы. Билл летел, глядя, как стремительно несется под ним древний тоннель, чтобы через несколько мгновений смениться непроглядной чернотой. Он уже знал, что будет дальше: долгий полет, гигантский черепаший панцирь ближе к концу пути и Мертвые Огни, где все для него закончится раз и навсегда. Билл попытался замедлиться, как только тьма окружила его со всех сторон, но сопротивление его длилось всего несколько секунд. Возможно, лучше и вовсе не сопротивляться. Воспоминания бурлили в нем: ужасные, теплые, грустные, счастливые — и все они были связаны с Оно. Билл ощущал себя странно и двойственно, словно состоял из воды и масла. Часть его была обижена на Роберта, потрясена, но тем не менее все еще любила его и дорожила временем, проведенным с ним вместе. Она хотела надавать засранцу по роже за все хорошее, а потом обнять и никуда больше уже не отпускать. Вредить ему, убить? Нет-нет-нет, только не это! Другая же часть желала отомстить за погибшего брата, корчилась от отвращения при воспоминаниях о близости с нечеловеческой мерзостью, ненавидела Пеннивайза и страстно желала уничтожить даже само воспоминание о нем. И Билл не знал, какое стремление — уничтожить Оно или позаботиться об Оно — в нем сейчас сильнее. И, главное, которое из них его собственное. Быть может, сгинуть в Мертвых Огнях — это единственный верный выход. Он станет их частью, слившись с тем, кого не может отпустить из своего сердца, и в то же время будет вечно страдать — отличное наказание тому, кто предал память собственного брата. [Нет-нет-нет, так не пойдет, Билли! Мы вовсе не для этого тут все собрались! Ты же хочешь отомстить, верно?] Полет внезапно замедлился, а после — прекратился вовсе. Билл не видел этого — он до сих пор не видел ничего, лишь кромешную тьму — но ощутил кожей. — Хочу. Но не только этого. [Все еще хочешь поговорить, глупый Билли? Вы, люди, порой бываете такими упрямыми...] — голос Оно окружал Билла со всех сторон, оплетал сознание словно кокон. — [Что ж, давай поговорим, раз ты так хочешь. Почему нет? Только ты да я, с глазу на глаз. Сейчас самое время: ведущий объявил рекламную паузу, свет в студии погас, а зрители столпились в очередь до уборной.] — Ты нервничаешь не меньше моего, да? — Билл вдруг улыбнулся и отчего-то был уверен — Оно видит его улыбку. [И с чего это ты взял?] — в этот момент в голосе Оно ярость отчетливо смешалась с досадой. —[Стреляешь в небо, надеясь случайно подстрелить журавля, чтобы он свалился тебе прямиком в руки? Ну так я открою тебе секрет: пока ты целился, твоя синица расправила смятые крылышки и упорхнула. Обидно, да?] — Роберт всегда начинал говорить много и не по делу, когда волновался. Молол всякую чушь. Я думал, это игра, особенность твоего облика. Но нет. Это ты. Настоящая ты. [Билли...] — Кто ты? [Я — Вечная. Я — Пожирательница Миров. Помнится, в прошлый раз мы представились друг другу как полагается. Я — воплощение хаоса и ужаса, и ты ненавидишь меня.]Неожиданно Билл осознал с кристальной ясностью, что та первая, светлая его часть — это он настоящий, то, каким он стал благодаря дружбе с Робом, тогда как вторая — его прошлое, задыхающийся от тоски, боли и чувства вины подросток, только что по своей же вине потерявший брата. Эти чувства, равно как и воспоминания, должны были уже угаснуть в нем, перестать быть такими сильными и яркими. Но нечто стороннее питало их, нечто извне. То же, что собрало их семерых вместе, что защитило в нужный момент от Пеннивайза, что дало силы сражаться тогда, двадцать семь лет назад, и продолжало давать теперь, толкая их всех вперед. Толкая вне зависимости от их собственного желания. — Мне есть за что тебя ненавидеть. Я не смогу тебя простить. Но я понимаю тебя, и это понимание позволит принять тебя и отпустить ненависть. Но... мне ведь не дадут? — Билл буквально физически ощутил раскаленную от нетерпения нить силы, которая касалась его и тянулась куда-то вдаль, прочную и пульсирующую злобой. — Мной управляют, да? Мной и моими друзьями. Так же, как ты управляла Генри. [Да], — в этот раз ответ Оно был краток. — Кто? [Тот, кто хочет убить меня, разумеется.] — Но... зачем? [Он не может явиться лично, а потому использует вас в роли проводников для своей силы. Чтобы дотянуться до меня. Это все, что мне известно.]— Я не смогу с ним бороться, верно? — Билл ощутил, как руки сами собой сжались в кулаки. Ощущать себя просто чьим-то безвольным инструментом было невыносимо. — Поэтому ты... [Да. Если ты не сделаешь все по доброй воле — тебя заставят. Даже если придется стереть твою личность подчистую.]— А тебе есть дело до моей личности? — вопрос тяжело повис в воздухе. Оно молчало, казалось, целую вечность, но Билл не осмелился повторить вопрос. [Ты кретин, Билли], — наконец раздраженно прошипело Оно. — [Если бы не было дела, то какой смысл был бы вообще напрягаться? Это так трудно понять?] — Значит — не все было ложью? То, что делал Роберт... [Роберт лишь одна из частей меня. Но он тебе не лгал. Чувства, будь они прокляты, оказались настоящими], — от злости, прозвучавшей в голосе Оно, Билл ощутил почти физическую боль. — [И знал бы ты, как они меня бесят. Как бесишь ты сам!] — А я ведь действительно полюбил тебя, — Билл закрыл глаза, чувствуя, как предательски начинает жечь под веками. — Сильнее, чем своих друзей. Сильнее, чем любил Джорджи. [Мне плевать!] — Нет, тебе не плевать. Как не было плевать на меня все эти годы. Как не плевать сейчас. [Замолкни!] — вот теперь наравне с бешенством, в голосе Оно зазвучало отчаянье. — [Хватит! Я не хочу это слушать!] — Я понимаю, что вначале все было иначе, более наиграно. Просто обязательства, наложенные ритуалом, — Билл упрямо продолжил, все также не открывая глаз. — Я не могу сказать, когда именно твои чувства из притворных обратились в настоящие. Но я знаю, что в какой-то момент это произошло. Теперь я понимаю. [И что с того, жалкий человечишка?!] — яростно взревело Оно, и Билл ощутил, как чужие эмоции ударили по нему, впились в разум, заставляя голову разрываться от боли. — [Это не должно иметь значения. Не должно! Ты — просто человек. Вы все — моя пища! Мне невыносимо осознавать, что такой как ты оказался сильнее меня. И что такой как ты сумел заставить меня ощущать то, что мне начало нравится. Уж лучше бы вражда осталась враждой.] — Мы оба оказались заложниками наших чувств, да? — Билл горько улыбнулся, чувствуя, как головная боль ослабевает. — И ненавидим друг друга — и тянемся в то же время. Мне жаль, что из-за меня тебе пришлось через это пройти. Но я рад, что теперь между нами нет недомолвок.[Доволен теперь?] — неожиданно тихо и устало произнесло Оно, словно шторм вдруг сменился едва заметным бризом. — [И если тебе хватило моего унижения, может быть, закончим начатое?] Билл хотел было возразить, что в эмоциях нет ничего унизительного, но вовремя прикусил язык. Это для него они — нечто само собой разумеющееся, но он-то простой человек. — Да, — Билл, наконец, открыл глаза, пусть это ни на что не повлияло, и вокруг все так же была одна лишь тьма. — Закончи все. Я готов. [Билли, уж не хочешь ли ты сказать, что собрался сейчас благородно пожертвовать собой? Ты же знаешь, что в Мертвых Огнях участь тебя ждет куда хуже, чем смерть?] — Оно тяжело вздохнуло. — [Хотя, о чем это я... В этом весь ты.] — Зато ты будешь жить. Ты — Вечность, а я просто инструмент чьей-то злой воли. Меня все устраивает. [А меня нет!] — вдруг зарычало Оно, от чего Билл невольно вздрогнул. — [Не смей играть со мной в поддавки. Хватит! Впусти в себя чужую ненависть и сражайся, не жалея сил.] — Но я не хочу! [А я не хочу жить с осознанием, что проиграла такому, как ты! Что мне пришлось тебе подчиниться. Что мои чувства, все мои чувства, вызванные тобой, возможно тоже последствия ритуала — и только!] — Ты хочешь честного боя? — Билла осенило, но тут же внутри все сжалось от нехорошего предчувствия. — Хочешь убедиться, что сильнее меня? Но ведь... если управляют всеми, то на мое место придут мои друзья... [Это меня не волнует. Ты выиграл в прошлый раз. С тобой я хочу честной битвы. Ты сказал, что полюбил меня... И если это так, Билл Денбро, то собери всю свою ненависть и решимость. И сражайся со мной! Из последних сил!] Билл замешкался лишь на одно мгновение, а затем решительно впился зубами с чужой язык. *** Сознание возвращалось рывками. Сначала Билл услышал голоса. Они спорили о чем-то, угрожали, молили... Затем пришла боль, стальным обручем сжав голову. После — медленно отступила тьма, сменившись зеленоватым полумраком. — Большой Билл, ты как? Этот голос... Бен. Да, точно, это Бен. Билл несколько раз моргнул и неуверенно поднес руку к лицу. Под носом ощущалась странная влага. Кровь. Его кровь. — Можешь встать? — а этот голос, без сомнения, принадлежал Ричи. — Эта тварь убила Эдди. Убила его! Нужно догнать и раздавить гадину. Дружище? Произошедшее совсем недавно звено за звеном всплыло в памяти. Он сражался с Оно. Сражался — и проиграл. Билл невольно улыбнулся. Это был честный бой, все, как Оно и хотело. И в тот раз, уже не застигнутая врасплох, Пожирательница Миров легко одолела его. Теперь связывающие их обязательства были разорваны. Но почему он все еще жив? — Бен, он нас не слышит. Похоже, тварь слишком сильно вдарила ему по мозгам! — выкрикнул Ричи с досадой. — Эта сука сейчас уйдет, надо торопиться! Билл попытался сесть, но все, что у него получилось — повернуться на бок. Взгляд упал на бледного Эдди, неподвижно лежащего на руках заплаканной Беверли.Проклятье! Он проиграл, но его друзья, как и предполагалось, вмешались. Они буквально вытащили его из Мертвых Огней... Нет, не так. Билл сдавленно застонал и все же со второй попытки сел. Они только думали, что вытаскивают его. На самом же деле Оно его отпустило. Могло уничтожить, но вместо этого позволило жить, удовлетворившись лишь самим фактом победы. Ох, Роберт... — Билл, побудь с Бев, хорошо? — в поле зрения Билла попало взволнованное лицо Бена. — Ты не в форме, друг. Я понимаю, что это должен быть твой бой. Но сейчас мы с Ричи все сделаем, хорошо?— С… стой... стойте... — Билл подался вперед, но Бен уже отошел и не слышал его слов. Голова дико кружилась, тело сковывала жуткая слабость. Нет, только не это! Один раз его уже не было рядом с тем, кого он любил. Только не снова! Паучиха была серьезно ранена, а теперь Бен и Ричи хотят добить ее. Билл слышал, как та жалобно мяукает где-то в самой глубине логова, и видел, как опадает паутина со стен и меркнет исходящий от них зловещий свет. Оно одержало верх во время Чуди, но противостоять чуждой, направленной против себя силе все же не смогло. И Билл мог поклясться — Оно предвидело такой исход. Бен и Ричи быстрым шагом скрылись в глубине логова. Внутри все сжалось от собственного мучительного бессилия. — Билл, хватит! Отдохни, они все сделают за тебя, — всхлипнула Бев, видя, как он на четвереньках попытался двинуться за ушедшими друзьями. — Билл, пожалуйста! Но он не хотел, не мог позволить себе остановиться. Он должен им помешать! Должен помочь Паучихе. Должен... Руки предательски подломились, и Билл повалился на каменистый пол, чувствуя, как отчаянье сжало горло, мешая дышать. Теперь он был уверен — Оно не убило его, но нарочно вывело из строя, чтобы он не мог последовать за своими друзьями. Чтобы не вставал у них на пути и не подвергал себя опасности. И чтобы управлявшая им сила отпустила ставший бесполезным инструмент. До его ушей донесся приглушенный расстоянием, протяжный, полный боли вопль. Следом за ним еще один. Еще... В одно ужасающее мгновение Билл ощутил, как некая сила сдавила его грудь, сердце пронзило острой, нестерпимой болью, а с губ сорвался короткий вскрик. А затем последняя ниточка былой связи между ним и Оно прервалась, лопнула, словно натянутая струна. Боль отступила, а свет в логове окончательно померк. Именно в этот момент Билл Денбро осознал, что все кончено. И зарыдал.