27. Музыка (Music) (1/1)

— Итак, друзья, на первом этаже мы не нашли ничего интересного, кроме странного рисунка мелом на доске, — Билл на несколько секунд замолчал, мысленно представляя, что вот тут он непременно вставит кадры нужной записи. — Теперь я собираюсь осмотреть второй этаж, и, если получится, чердак. После вернусь в тот класс и проведу сеанс ЭГФ. Билл привычно выждал еще несколько секунд, чтобы удобнее было монтировать запись, и выключил камеру. Теперь получалось на удивление легко помнить о подобных многочисленных мелочах: представлять себе, что именно он собирается показать и в каком ракурсе, что повторить, а что вырезать, где следует наложить звуковую дорожку, а потому необходимо двигаться плавно и без резких движений, а где наоборот, лучше пошевеливаться. Правда, пока Матурин долго и упорно вдалбливала ему эти азы в голову, терпение едва ей не отказало. Но результат того определенно стоил. Его канал существовал вот уже девять лет, и Билл был твердо намерен отметить десятилетний юбилей и ни в коем случае не останавливаться на достигнутом. Количество его подписчиков приближалось уже к трем сотням тысяч и продолжало медленно, но верно расти, появились постоянные спонсоры, не говоря уже о большом количестве полезных знакомств.Стараясь не обращать внимания за застывшего в углу и картинно приложившего ладонь к лицу Роберта, Билл развернулся к лестнице, снова включил камеру и двинулся по ступенькам.Да-да, он прекрасно знал, что нет такого понятия, как ?сеанс ЭГФ?, лекции про этот феномен, а также про слуховую парейдалию, когда человеческий мозг в наборе звуков слышит именно то, что хочет услышать, Матурин и Роб читали ему по очереди с завидным постоянством. Вот только, как стало понятно, зрителям нравились в его видео ровно две вещи: качественная съемка, передающая жуткую атмосферу заброшенных зданий с подстерегающей за любым углом потусторонней опасностью, и сеансы ЭГФ, когда на его заданные в пространство вопросы микрофон начинал ловить вполне конкретные слова. От приобретения специального спирит-бокса Билла останавливало только осознание, что тогда его видео точно будут смотреться словно дешевая постановка. И Роб непременно эту самую коробку разберет и ему в задницу затолкает по частям. Откуда-то сверху раздался резкий хлопок. Настолько неожиданно он прозвучал в полной тишине, что Билл невольно шарахнулся к перилам... которые тут же сломались под его весом. — Твою мать! — Билл неуклюже взмахнул руками, но только сделал хуже, окончательно теряя равновесие. Если бы не Роберт, тут же мертвой хваткой вцепившийся в его плечо, не миновать ему разбитого лица, а то и вовсе свернутой шеи. Странно, делать в школе и такие крутые ступени, и хрупкие перила — это вообще законно? Впрочем, если учитывать крайне скверное состояние здания в целом, неудивительно, отчего его забросили и попросту перебрались в новое, вместо того, чтобы ремонтировать эту развалюху. И никакие духи и проклятья в случавшихся здесь в прошлом несчастных случаях не виновны. — Интересно, когда в следующий раз сквозняк хлопнет дверью, ты таки свернешь себе шею или нет? И если да, я тоже смогу с тобой вот так запросто поговорить? — Роб ехидно покосился на большой микрофон в руке Билла. — Или в качестве особого гостя я смогу даже тебе звонить? Номерок не дашь? — Роб, ну хватит! — Билл закатил глаза, поспешил вывернуться из хватки и выключить камеру. — Я не виноват, что людям такое нравится. — Люди тупые. — Ты тоже человек! — Ага, да, конечно, — беззлобно отмахнулся Роберт и шагнул назад, чтобы не оказаться в кадре. — Только это не отменяет моих слов. Твоим зрителям просто хочется, чтобы ты задавал вопросы и получал прямые ответы. Это им нравится, да. Почему? А потому что, когда есть прямой ответ на четкий вопрос, не надо думать и анализировать — можно продолжать пить колу и жевать пиццу. И верить, о да. Чтобы их напугать, даже стараться особо не надо — достаточно перестать показывать понятные вещи и продемонстрировать что-то затененное, добавить зловещей музыки и... Бах! Их разум тут же начинает рисовать такие картины, что ни с каким реальным тонким миром не сравнятся. Да вы сами себя пугаете так, что мне завидно становится. — Ты не стал отрицать существование тонкого мира, — мстительно ухмыльнулся Билл. — Я это запомню. — Мой Билли цепляется к словам. — Дай-ка подумать, и у кого я мог этому научиться? Злобный взгляд Роба ему понравился. Даже очень. Крайне довольный собой Билл снова включил камеры и продолжил подъем. Сверху снова что-то ритмично застучало. Становилось холоднее, снаружи начал накрапывать дождь. Вот тут обязательно надо будет сначала дать зрителям послушать естественные звуки: скрип, стук и шелест дождя. А затем наложить тихую, угрожающую музыку. Постепенно Билл все больше погружался в эту непередаваемую атмосферу жуткой неизвестности, предвкушения открытия некоей тайны и поискового азарта. Да, ему не так давно перевалило за тридцать, и он прекрасно понимал, что многие вещи, которые раньше казались ему непонятными и едва ли не волшебными, имеют вполне рациональное объяснение. И зачастую сквозняк — это просто сквозняк. Вера в сверхъестественное таяла, но совсем все-таки не пропала в его душе, как и острое желание заснять нечто необычное, поделиться этим со всем миром. И это самое желание — показать людям загадочные и зловещие места, передать собственные чувства и эмоции, свои надежды и страхи — было куда сильнее, чем просто стремление заработать денег. Потому-то Билл даже не пытался разнообразить свой материал, добавив туда, к примеру, летающие стулья или надписи, оставленные невидимой рукой на муке. Подобное было ниже его достоинства. Но вот касаемо ЭГФ пришлось пойти на сделку со своими принципами, в противном случае его канал рисковал просто-напросто загнуться. Билл продолжил съемку, медленно продвигаясь по второму этажу. Роберт тенью следовал за ним, как и всегда. Он умел порой бывать очень незаметным, но, тем не менее, его присутствие всегда ощущалось рядом. Такое надежное. Невольно Билл ухмыльнулся. Да уж, много воды утекло за эти несколько лет, но вот их с Робом отношения остались неизменными. Они часто виделись вне поездок, проводили много времени в доме Матурин, в основном в кровати, само собой, изредка выбирались куда-нибудь. Именно Роберт помогал подбирать к видео самую подходящую музыку и всегда точно угадывал, что наведет на подписчиков наибольшую жуть даже при не таком уж и страшном видеоряде. Дела Билла на писательском поприще также шли в гору, его романы пользовались популярностью, и один из них собрались даже экранизировать. Правда, от приглашения в Голливуд в качестве консультанта, а возможно, в будущем и сценариста, он решительно отказался. Пусть и не по себе было вверять свое детище без должного контроля этим ушлым режиссерам и продюсерам, но личная свобода стоила куда дороже гонораров. Слишком уж хорошо он себе представлял, как легко махина под названием Голливуд может поглотить его, перемолоть и уже никогда не выпустить обратно прежним. Придется закрыть канал, отказаться от поездок... И фактически перестать видеться с Робертом, который совершенно четко дал понять, что не желает даже слышать о переезде в другой город. Последнее, пожалуй, оказалось самым весомым аргументом из всех. Несмотря на довольно длительные и прочные отношения, Роберт, тем не менее, все так же отказывался жить в одном доме с Биллом. Его более чем устраивала роль друга, напарника по поездкам и любовника — и иного он не желал. В первое время, особенно после того, как Билл смог позволить себе приобрести собственный небольшой дом недалеко от домика Матурин, такое поведение частенько вызывало недоумение. Билл злился, обижался, они пару раз оказывались в полушаге от серьезной ссоры... Но потом он внезапно понял, что так даже лучше. У них обоих было свободное пространство и личное время, которое они могли посвятить только себе. Никто из них не лез без приглашения в дела другого вне их встреч. Роберт не ревновал, не занимался слежкой, не пытался ограничить его свободу, позволяя делать все, что только душа пожелает. И совершенно спокойно относился к его так называемым ?творческим запоям?, когда Билл загорался идеей очередного романа и мог месяц, а то и все два не общаться и вовсе не выходить из дома, изливая ее на бумагу. Но и равнодушным Роберт не был — прошло то время, когда Билл ошибочно принимал его сдержанность в проявлении собственных эмоций за безразличие. Роб не любил лишних пафосных слов и сопливых признаний, предпочитая делать, а не говорить. И вскоре Билл понял, что и сам не нуждается в чем-то подобном. Они доверяли друг другу, были друг в друге уверены, и это больше не требовало постоянных подтверждений и доказательств. И, наоборот, крайне правильным оказалось со стороны Роберта не отравлять их отношения повседневной рутиной и совместным бытом, благодаря чему они оставалась все такими же прочными и яркими, как и пять лет назад. Словно бесконечная и прекрасная симфония, которая никогда не надоест. Билл легонько тряхнул головой и покосился на застывшего у окна Роберта. Идея остановиться в ближайшем более-менее крупном городе, завалиться в относительно приличную гостиницу на пару-тройку дней и устроить себе секс-марафон казалась все более заманчивой. Судя по блеску в глазах Роба и его многообещающей ухмылке, тот уже догадывался о крутящихся в голове Билла мыслях и был вовсе не против. На втором этаже не оказалось ничего примечательного: стучала оконная рама, а хлопала дверь — и все это, без сомнения, вызвал сквозняк. На чердаке тоже не нашлось ничего необычного, за исключением здоровенного осиного гнезда, к которому даже на пару метров приближаться было жутковато, пусть сейчас, глухой ночью, все его обитатели спали. — Ну что ж, охотник за привидениями в этот раз из тебя не вышел, демонолог — тоже, быть может, хоть энтомолог получится что надо, — Роб настороженно покосился на тщательно закрытый им полминуты назад чердачный люк. Несмотря на уверенный и несколько ехидный тон, Билл явственно ощутил, что ему не по себе. За время их многочисленных путешествий Роберт часто жаловался на различных насекомых, особенно на комаров и мошек, которые его постоянно кусали (хотя на его коже Билл ни разу не замечал ни единого следа от укуса), но по-настоящему опасался именно ос. Конечно, о подобном он не распространялся, но всегда замирал и настороженно следил глазами, стоило жужжащему полосатому тельцу подлететь к нему достаточно близко. Прямо как сейчас. Билл чуть притормозил, давая Робу поравняться с собой, и мягко взял его за руку. Тот лишь пожал плечами и тут же с прищуром покосился на Билла. ?Надеюсь, тебе в голову не пришло, что я испугался?? — буквально говорил его взгляд. Руку он, впрочем, не вырвал, лишь перехватился удобнее. Билл только ободряюще улыбнулся и чуть качнул головой: ?И в мыслях такого не было?.Он знал, что все обстоит с точностью до наоборот, как и Роб не сомневался, что все-то его Билли понимает. Но оба делали вид, словно ничего не происходит. Однажды, довольно давно, Билл совершенно случайно разрушил, к счастью, небольшое гнездо этих тварей: неудачно запнулся в фермерском сарае о кучу хлама, к которой то крепилось, и повалил ее на пол. Гнездо, конечно же, разлетелось на куски, а рой разозленных ос набросился на них с Робертом. Роб успел оперативно вытащить Билла из сарая прежде, чем тот осознал масштабы случившегося и возможные последствия, и затолкать в машину. И пусть все произошло быстро, но оба они все же получили с десяток укусов в разные части тела. Так как насекомые не собирались успокаиваться, было решено отправиться в ближайший мотель, а на следующий день вернуться за аппаратурой. Лишь оказавшись в номере, Билл заметил странное поведение Роберта: тот постоянно нервно оглядывался, то и дело судорожно тер места укусов и словно был полностью погружен в себя — на вопросы отвечал невпопад и практически не реагировал на все происходящее вокруг. В тот раз именно Биллу пришлось брать ситуацию под контроль. Он проводил Роба до кровати, обработал свои и его укусы, убедился, что ни у одного из них не начинается аллергическая реакция, но все равно заставил Роберта выпить приличную дозу антигистаминного. Заодно скормил и парочку успокоительных, всерьез опасаясь, что еще немного — и у того случится натуральная паническая атака. Роб не спорил, не сопротивлялся, покладисто делал все, что хотел от него Билл — еще один тревожный звоночек — и довольно быстро забылся беспокойным сном. Наутро он уже вел себя как ни в чем не бывало, отшучиваясь на все вопросы Билла, и усиленно делал вид, что ничего не произошло. Впрочем, по возвращению на ферму, из машины он так и не вышел. Что ж, страхи есть у всех, и если Роберту неприятно о них говорить, то и не стоило этого делать. — Энтомология — это не мое, не люблю всех этих тварей, — Билл чуть сильнее сжал холодную ладонь. — За исключением, разве что, пауков. — Да ладно, — в голосе Роба явственно прозвучало сомнение, — люди обычно их не любят особенно сильно. — Чушь. Они же милашки. Такие большие и пушистые. Я бы с радостью завел одного или нескольких, но не хочу, чтобы бедняги погибли мучительной голодной смертью, пока мы тут разъезжаем, — Билл вдохновенно взмахнул рукой, пытаясь показать, насколько сильно он хотел бы обзавестись членистоногим другом. — А лапки ты их видел? Такие красивые, разноцветные волоски. А эти коготки... прямо как у котиков. Жаль, что они не могут мурлыкать или мяукать. — Да, жаль, арахнофобы бы шарахались тогда от любой шуршащей в кустах кошки, — несмотря на явную насмешку, в голосе Роба Билл с удивлением уловил едва различимые нотки смятения и... смущения? Жаль, что они как раз подошли к лестнице, и Роберт отвернулся, сосредоточившись на не самом безопасном спуске, а потому в полумраке выражение его лица было почти невозможно разобрать. В итоге, когда они оказались на первом этаже, Билл все же решил, что ему только показалось. Кабинет химии был таким же неопрятным, как и все остальные помещения этой заброшенной школы. Большую часть мебели вынесли, оставшаяся неаккуратной горой громоздилась в дальнем углу. Школьная доска давным-давно сорвалась с креплений и теперь стояла кем-то заботливо прислоненная к стене около двери. Должно быть, тем же, кто разноцветными мелками нарисовал на ней большую витиеватую пентаграмму, чересчур вычурную, на взгляд Билла, и с огромным количеством деталей и символов. — Ну что ж, мы снова здесь, друзья. Сейчас заменю аккумуляторы, расставлю аппаратуру, и мы начнем, — Билл еще раз заснял пентаграмму, затем выключил камеру и тяжело вздохнул. — Этот рисунок смотрится максимально неестественно. Может, стоит его стереть и нарисовать правдоподобнее? — Не думаю, что стоит это делать, — Роб сбросил с плеча рюкзак, извлек штатив и принялся деловито устанавливать камеру, выбирая удачный ракурс. — Все решат, что я сам ее нарисовал. Специально. Меня и так в последнее время постоянно обвиняют в постановках. Не хочу давать им еще больше пищи для разборок. — И тем самым ты лишишь нашу рептилию возможности доказывать всем вокруг свою правоту. А меня — удовольствия читать ругань на сотни комментариев с ее участием, — Роб прокашлялся и очень похоже изобразил голос Матурин: — Ой, в интернете опять кто-то не прав, как же я могу пройти мимо и не донести до заблудшей души истину! Билл рассмеялся, уж больно красочно представил возмущенное лицо Матурин в этот момент. Даже Роберт так не выводил ее из себя, как огромное количество людей, которые не были согласны с ее точкой зрения несмотря на все приведенные факты. Сам Роб наотрез отказывался становиться модератором на канале Билла, отшучиваясь, что если начнет принимать всерьез всех этих людей, то скорее примется удалять не нежелательные комментарии, а нежелательных комментаторов, а столько жрать для фигуры вредно. — Ладно, но только ради тебя, — Билл поправил наушники и встал около доски. — Да и опасно пугать их всерьез, — неожиданно задумчиво произнес Роб, проверяя камеру. — Если люди будут бояться слишком сильно, то они перестанут тебя смотреть. Не нужно позволять им верить, что все это на самом деле реально. Они хотят пощекотать себе нервы, а не обзавестись сединой и ночными кошмарами. Все они в глубине души уверены, что это только спектакль, и как только осознают иное — от былого восторга не останется и следа. — Ты что же — предлагаешь мне заняться постановками? — Билл ощутил, как его брови поползли вверх. — Ну, не совсем... Просто добавь что-нибудь бутафорское, как вот это художество на доске. Что-нибудь явно рукотворное. И все, этого будет достаточно. Люди легко убедят себя, что раз что-то одно ты делаешь специально, значит и все остальное тоже. Балансируй на грани между правдой и спектаклем, как ты обычно делаешь. Но эти твои сеансы ЭГФ — явный перебор. Билл лишь задумчиво кивнул, Роб как никто умел подкинуть пищу для размышлений совершенно в любой момент. Камера заработала, и Билл приосанился. Ну вот, теперь осталось только поговорить, задать вопросы, выдержать нужные паузы — и можно будет уезжать из этой несчастной школы. — Здесь есть кто-нибудь из мира духов? — на ответ он не надеялся, как правило микрофон не ловил ничего, кроме обрывков радиопередач. — Со мной может кто-нибудь выйти на связь? Как и ожидалось, ответом была тишина. Билл повторил свое обращение трижды, стараясь при этом не смотреть на Роберта, чтобы не сбиваться с настроя и сохранять серьезное выражение лица. Затем начал задавать вопросы, которые подготовил и выучил заранее, точно так же выдерживая пазу, чтобы позже наложить звуковую дорожку с ответами. Из динамиков раздавалось шипение, треск и свист, изредка какие-то короткие даже не слова, а словно куски слов, в те моменты, когда удавалось поймать радиоволну. И вдруг через этот шум явственно донеслось пение. Билл замер, не веря ушам. Но нет, он не ослышался: сквозь помехи отчетливо пробивался хор нежных детских голосов. Они старательно выводили какую-то возвышенную песню, слова которой никак не удавалось разобрать. — Да что за... что это? — Билл сглотнул, ощущая, как пересохло в горле, и спешно поводил микрофоном из стороны в сторону. — Билли? — Роберт, вероятно, заметив, как тот побледнел, подошел ближе. — Ничего не понимаю... — Билл растерянно протянул наушники Робу. Пение не прекращалось, все также непрерывно лилось из динамиков, приглушенное помехами. Роб даже не стал надевать их на голову, только поднес чуть ближе к уху. — Моего Билли напугал церковный хор? — Церковный? — Нет, это ангелы с небес поют, — Роб ехидно фыркнул, и отчего-то лишь от одной его реакции на душе Билла стало легче. Что ж, по крайней мере у него не галлюцинации. — Как говорится, только сейчас и только для нас концерт без заявок прямиком из райских кущ. — Но почему тогда не замолкает? — Билл снова поводил микрофоном, даже прошелся из стороны в сторону по классу. — Обычно он перестает ловить радио, если сойти с места. — Я не радиотехник, без понятия, как это работает, — Роб пожал плечами, а затем решительно забрал у Билла наушники и микрофон. — Но это точно самый обычный церковный хор. Радиопередача для верующих. — В такой час? — Они поют не на нашем языке. Скорее всего, это из какой-то другой страны. Может, радиоволна отразилась от поля Земли и прилетела в твой микрофон. — Это звучит хуже, чем липовые объяснения из фильма ?Люди в черном?, — пение тем временем стихло, и Билл невольно выдохнул. — Я о чем-то таком читал, — Роб вновь пожал плечами и принялся складывать аппаратуру в рюкзак, без слов уловив желание Билла закончить съемки. — Но лучше спроси у рептилии, она тебе точно все по полочкам разложит. — Все, включая мой мозг, — Билл криво улыбнулся, уже предвкушая многочасовую лекцию от Матурин, потому что, несмотря ни на что, разобраться в произошедшем он хотел. — Тогда стоит хорошенько отдохнуть перед этим. И морально, и физически, — Роб закинул рюкзак на плечо, словно он ничего не весил, и вдруг приобнял Билла, горячо шепнув ему на ухо. — Особенно физически. И тут же как ни в чем ни бывало направился к выходу. Лишь спустя несколько секунд Билл сумел шумно выдохнуть, чувствуя, как горят щеки и бешено колотится сердце. Да уж, заставлять забывать обо всем, кроме себя любимого Роберт Грей тоже умел как никто. Еще один из его многочисленных талантов. Билл улыбнулся и в который раз подумал, что их отношения похожи на прекрасную музыку, полную гармонии и никогда не надоедающую. Вот уже много лет, как она аккомпанирует его жизни, делая ее ярче, насыщеннее и счастливее. Наполняя ее смыслом. Билл Денбро счастливо улыбнулся и направился вслед за Робертом. Сейчас он особенно остро ощущал себя на своем месте и казалось, так будет продолжаться всегда. В тот момент он не подозревал, что спустя десять лет эта, казалось бы, незыблемая мелодия, завершится пронзительной трелью телефонного звонка. И ведь его привычный мир разлетится на мелкие осколки.