Глава 18 (1/1)

- Ну что, королёк, - сказал дракон. – Наконец-то мы снова встретились лицом к лицу.Змеиные глаза сощурились, углы рта оттянулись назад в глумливом приветствии. Выражение, в которое сложились его собственные черты, было таким… чужеродным, что Торина пробрала жуть.В памяти ещё кружились, путались, опадали страницами разрубленной книги обрывки видения. Выцветающие шорохи, мазки звука – серый и золотой, кровь и пепел на мёрзлом камне, ледяной звон расколотого зеркала, отчаянный угасающий зов сквозь вихрь огня. Но в картине, что предстала глазам сейчас, не было зыбкости, неопределённости, присущей снам – когда в один миг всё непредсказуемо изменяется, увлекая за собой не умеющий сопротивляться разум, как бумажную лодочку в бурных струях реки. Тронный зал поражал вещественностью, неотличимостью от яви. Что это? Ещё один морок, насланный живущим в нём чудовищем? Или, выдернутый из тела какой-то непредставимой силой, он и в самом деле стоит на мостике перед троном и видит самого себя со стороны? Торин хотел оглядеться – и обнаружил, что не может повернуть голову. Словно незримые мягкие лапы крепко держали за шею, заставляя смотреть только вперёд.А дракон на троне откровенно забавлялся его замешательством.- Поговорим начистоту? Что-то утомился я от околичностей и загадок. Многовато на мой вкус их было в последнее время. Надеюсь, не возражаешь? Нет? Вот и ладно. Твой план с расплавленной статуей – более смехотворной глупости я на своём веку и не припомню. Выходит, вы, гномы, ещё скуднее умишком, чем я привык думать. Ты и вправду рассчитывал, что золото способно мне повредить? Впрочем, я не в обиде. Всегда хорошо, если противник тебя недооценивает. Из этого легко извлечь пользу. Да и повеселил ты меня изрядно, за это спасибо.Он опустил голову, не спеша, как бы с ленцой, оглядел себя. Снова оголил дёсны в усмешке:- А вот моя месть тебе удалась. Не находишь?Торин увидел, что все зубы у него – одинаковые, заострённые, как обточенные напильником, ярко-белые в тёмной яме рта. Дракон клацнул ими, оборвав ухмылку, но дёсны не опустил. Нарочно давал Торину насмотреться. Нижние зубы без зазора вошли в треугольные промежутки между верхними.- Смауг, - процедил Торин.- Да. – Дракон кивнул, издевательски подражая вежливому поклону. – И нет. У меня было много имён. Уже и не перечесть, сколько обличий я поменял. Не все ра?вно мне полюбились. Но это, пожалуй, придётся по нраву. Неплохо бы задержаться в нём подольше.Торин смотрел на него, с больным, мучительным любопытством вбирая каждую подробность. Тело в сплошной чёрной коросте, лысый, блестящий чешуями череп. Вытянутая вперёд шея, крутым горбом согнутая спина. От шипов на плечах – омерзительного вида дряблые перепонки, повисшие морщинистыми складками. Зародыши крыльев. На лбу и вокруг головы – какие-то бугристые наросты, изнутри вспучившие чешуистый покров. Злосчастное, непоправимо изуродованное существо, полугном-получудовище. Оно не должно осквернять собой Гору. Скорее, скорее покончить с ним!..Где же Бильбо?Почему медлит с милосердным ударом? Никак не прервёт невыносимый сон, не подарит желанное избавление.- Имя – что? Пустой звук. Бесполезная шелуха. Хотя и приятно, когда оно одно повергает в трепет всё живое. Хочешь – развлечёмся, попробуем угадать, как нас с тобой назовут теперь твои бывшие родичи?Торин молчал. Незачем разговаривать с врагом, которого собираешься убить. Даже если этот враг тебе всего лишь снится.Или это всё же не сон?Он попытался опустить глаза, разглядеть себя. Взгляд наталкивался на плотный, как бы пружинящий клубок мглы – и не мог продавить его, отскакивал обратно.- Не хочешь, так не хочешь. Я не настаиваю. Узнаем в своё время.Торин осматривался – насколько удавалось это сделать, не вертя головой, – внимательно подмечал всё, способное направить к разгадке.Дневной свет косыми полосами лился справа, из-за голов изваяний – судя по его нерезкости, приглушённости, солнце снаружи пряталось за тучами. От трона вбок протянулась долгая тень. Совершенно по-настоящему, как он много раз видел наяву. Пол и ступеньки усеивали осколки и мелкая битая крошка. Пыли почти не было, её всю истоптали следы сапог – он сам, Балин, Двалин поднимались сюда в первые дни по возвращении в Гору. Только в одном месте проступал полустёртый отпечаток широкой босой ступни.На второй сверху ступеньке, задвинутая поглубже, словно бы стыдливо притулилась мисочка, в которую Бильбо кидал яблочные огрызки. Два и сейчас лежали в ней, высохшие и порыжевшие. Бильбо обиженно шмыгал носом, когда не получалось метко добросить огрызок, нехотя шёл подбирать, стараясь не показывать, как его донимает боль в пояснице. Воспоминание толкнулось маленьким тёплым комочком откуда-то изнутри. Дракон скривил рот, словно раскусил что-то горькое. Недосуг было задумываться, почему.Внизу, у подножия лестницы, валялось одеяло – Бильбо закутывался им, спасаясь от холода. Почему-то перекрученное жгутом, растянутое, как будто его волокли, ухватив за угол. Край свисал с мостика. Торин не помнил, как оно там очутилось. А значит, дракон тоже этого не знал. Не мог вплести эту мелочь в узор сотканного им наваждения – нитки для которого выдёргивал из его памяти, перевивая и раскрашивая по своей прихоти. Стало быть…Нет. Не сон.И вот тут наконец накрыло страхом.Бильбо.- О, ты всё-таки сам догадался. Не пришлось тыкать носом, как щенка в лужицу. Рукоплещу твоей сообразительности.Дракон распрямил ладони, похлопал ими по подлокотникам. Звонкий стук когтей по мрамору разлетелся в пустоте чертога. Пальцы уже мало напоминали гномьи. Указательный и средний несоразмерно выросли, и, кажется, не только суставы, но и сами кости в них искривились. Безымянный и мизинец, наоборот, усохли, съёжились, готовясь прирасти кожистыми перепонками к шипу на запястье.- Отрадно убедиться, что ты не так уж безнадёжен. Тугодум, конечно, зато есть к чему стремиться.Он подмигнул. Вместе с движением века зрачок в другом глазу раздулся и опять схлопнулся в струнку.- Не переживай. Ты в умелых руках. Такой незамутнённый ум, как у тебя – превосходное сырьё для работы. Дай мне хотя бы сотню-другую лет… Впрочем, не будем забегать так далеко. Так о чём я? Ах, да. Ты удивляешься, почему можешь видеть меня? Просто захотелось насладиться душевной беседой, глаза-в-глаза, как двум старым приятелям. А это самый лучший способ. И фокус совсем несложный.Торин с беспощадной ясностью сознавал одно: всё пропало.Если Бильбо вернётся сейчас – окажется добычей проснувшегося чудовища.Может быть, он уже подходит к тронному залу. Вот-вот их с драконом обострённый слух уловит тихие хоббичьи шаги. Во сне время течёт иначе. Пока он сражался с метелью на серой башне и тонул в золоте – что успело произойти наяву? Как давно Бильбо ушёл?- Над твоим телом я тоже славно поработал. Правда, королёк? Теперь уже, кхе-кхе… не помилуешься со своим недомерком.Дракон осклабился:- Это напоминает мне… с чем бы сравнить, чтобы вышло по-гномьи?.. о, нашёл! Как мастер ваяет из мрамора. Размечает заготовку, а потом – чик!.. –Похожая на клешню кисть резанула по подлокотнику, острия когтей сняли стружку.- …и отсекает всё ненужное. Лишнего мне не надо. Уж не взыщи.Чёрную тварь на троне заволакивало пеленой, из углов наползала тьма.Бильбо.Ничего не подозревающий Бильбо спешит к нему. Идёт прямиком в ловушку. Зверь приготовился и ждёт.Верёвки? Что верёвки… Один раз руку напрячь вполсилы. Торин чувствовал лихую, нерастраченную, игривую мощь, бурлящую в мышцах у зверя. На каждой клешне – пять гнутых отточенных лезвий. И раскалённая топка внутри. Что он сделает? С порога встретит струёй пламени? Или притворится спящим, подпустит к себе и…Он должен предостеречь Бильбо. Остановить.- Но по?лно об этом. Скоро ты о своём прежнем теле и не вспомнишь. К чему печалиться о лохмотьях отслужившей одёжки? Дар Владыки облекает нас с тобой новой плотью, подлинно подобающей тому, кто создан повелевать. А похоть и прочие мерзости – удел низших отродий, наших слуг и добычи.Дракон с шипением выдохнул, повёл по сторонам гибкой шеей. Напоказ, с удовольствием облизнулся – словно губы были обмазаны лакомым вареньем, и он хотел слизнуть всё до капли. Торина передёрнуло. Длинный, бледно-синюшный в тёмных язвинах язык раздваивался на конце. Обе заострённые половинки шевелились по-отдельности, ощупывая губы в гнусном изображении сладострастия.- Покорись. У тебя нет выбора. Его не было с того мгновения, как ты ступил сюда, дерзая посягнуть на принадлежащее мне. Пусти меня в своё сердце. У нас впереди великие свершения!Перепонки вдоль плеч затрепыхались, тщась расправиться – и не смогли, снова немощно и жалко обвисли.- Я, Смауг Золотокрылый, был истинным Королём-под-Горой. И я им пребуду, под иным именем и обличьем. Но стоит ли довольствоваться уже достигнутым? Скромность не красит завоевателя. Только вообрази – всё золото мира может стать нашим!Голос тёк, струился, гремел. Обвивал кольцами, скользил золотыми чешуями по мрамору.- Столько земель и царств ждут нашего владычества! Сначала мы…Торин перестал слушать. Пусть самовлюблённая гадина словоблудит, упиваясь собственной неотразимостью.Как предупредить Бильбо? Что он может, будучи – кем? Бестелесным духом? Парящим в безвещественной пустоте голым сгустком сознания?Он вообразил себя невесомо плывущим над полом, одевшись мглистым саваном и хищно вытянув руки в поисках зазевавшейся жертвы. Так боязливое суеверие рудокопов рисует призраки задавленных обвалом и унесённых подземными водами, населяя ими ходы заброшенных шахт.Перехватить Бильбо. Пусть даже напугать, снова заставить спасаться, искать укрытия в потайных закоулках Горы.Выгадать время.Из сокровищницы в тронный зал можно было добраться по-разному. Один путь вёл прямо, в главную дверь, через комнату ожидания для посланников и важных гостей. Второй – сбоку, по лестнице с галереи над сокровищницей. По которому из них Бильбо ушёл отсюда? Который выберет, чтобы вернуться?В воздухе витал почти неразличимый след – редкие, остывающие частички, ещё не успевшие осесть на пол вместе с пылью. Дымок от костра, брызги подсолнечного масла на рукавах, нагретый у тела металл кольчуги. Крупинки мыла в волосах, кислое яблоко, толика трубочного зелья. Сверхъестественно чуткий нюх вбирал их – по отдельности и все вместе, – пытался распознать направление. Торин увидел, как у привязанного на троне расширились ноздри. Шевельнулись его, Торина, волей.- О!.. – Чёрный чешуйчатый рот округлился, дуги бывших бровей поползли на лоб. – Гляди-ка, как нам не терпится. Куда разлетелся, королёк? Умерь пыл, чай, не жених в первую ночь.Раздвоенный язык потрогал губы, убрался с непристойным чмоканьем.Торина мёртвой жижей затопило отчаяние. Всё бесполезно. Любая мысль, любое движение чувства становились известны дракону, как будто он прошептал их ему на ухо.- И в самом деле. Куда запропастился наш мохнолапый дружок? Что-то не торопится он избавлять тебя от позора и мучений. Спроста ли? Вот о чём тебе стоило бы поразмыслить. Но умственные упражнения, вынужден признать, не твой конёк.Зверь глядел на него, задумчиво и сокрушённо покачивая головой.- Однако не буду слишком скор на упрёки. Мудрецы учат оказывать снисхождение слабостям наших ближних. А есть ли у меня кто-то ближе, чем ты?Он что-то знал.Что-то совсем очевидное. И как будто срамное, скверное.И теперь взвешивал, делиться ли с Торином.Помолчал. Вздохнул с чем-то вроде насмешливого сочувствия.- Уж за сутки с лишком мог бы обернуться до сокровищницы и обратно. Даже с его куцыми лапками. Если только…Продолжение повисло низкой порванного ожерелья, готовые сорваться бисерины закачались на ниточке.Торина прошибла дрожь, стало одновременно жарко и холодно.Сутки с лишним.Догадка была слишком огромной, слишком страшной. Неподъёмной для разума. Он отказывался думать об этом, отказывался понимать.Зверь наблюдал, склонив к плечу лысую шишковатую голову. - Слышишь? Овевая шлемы и топоры стражей, по залу бродили неспокойные токи воздуха. Доносили едва внятные отголосья, трепетания звука. Дыхание, стук шагов тревожили застоялую тишину. Свет факелов жидким огнём лился по золочёным выемкам рун, отражался в гранях сапфиров и изумрудов. Вздрогнули слежавшиеся монеты. Единое тело сокровища всколыхнулось, отвечая вторжению, послало зов его недреманному чутью.- Вот и они.Знакомые голоса. Молодые, нетерпеливые, настойчивые. Сокровищница уже слышала их. Всего несколько дней минуло с тех пор, как они звучали под привыкшим к безмолвию вековым сводом. Звенели ликующей юностью, радуясь возвращению в никогда не виденные, любимые по рассказам чертоги предков.Гнутый, капающий ядом коготь проколупнул броню, добрался до живого. Вдвинулся, повернулся. Уже зарубцевавшаяся рана заново вспухла гнойным нарывом.- Вот так, королёк, - сказал дракон. Покачал головой с притворной грустью. – Чужая душа потёмки. Иные предают, как дышат.По согбенным плечам прошла судорога, гребень скрежетнул по мраморной спинке. Гнилостный нарыв за бледным клочком не сдавшейся чешуям плоти набухал, тукал отвратительной болью.- Всё, довольно прохлаждаться. Идём.Торин почувствовал, как в каждое волоконце его бестелесного существа мягко ударили и тут же присосались упругие клейкие нити. Обездвижили, начали сокращаться, втягивать, словно язык охотящейся лягушки прилипшую мошку. Не желая уступать, он дёрнулся, упёрся, потянул назад. В бесплотном мире ухватиться было не за что. Он как будто пытался замедлить разгон, чертя пятками в пышном облаке мыльной пены.Зверь ощутил сопротивление. Зашипел, ощерил пасть. Нити удвоили силу, потащили к нему.Цельная картинка разлетелась кусочками. Срубленная наискось голова изваяния, россыпь пепла в ногах у ступеней, золотые молнии жил на осеняющей трон скале… Осколки замелькали, пустились по кругу. С самого крупного скалилась торжествующей злобой косая ухмылка дракона.- Сейчас полюбуешься, как твой верный Бильбо держит обещание.