Глава 13 (1/1)

Медлить больше не стали.Бильбо только залил остатки углей, чтобы не коптили зря, и завернул в тряпочный узелок несколько печёных яблок. ?А червячка заморить? Кто знает, сколько мы там провозимся?? Торин проворчал что-то о не в меру избалованных домашней жизнью хоббитах, но в глазах прыгали смешливые искорки.Пока отправились налегке. Сперва разведают, что к чему, на глаз прикинут величину предстоящих раскопок. Потом нужно будет сходить за лопатами и плотницким инструментом. Торин объяснил: если слой монет под лёжкой окажется толстым, придётся сколачивать доски, сооружать из них ступеньки-запруды. А иначе отброшенные монеты осыплются обратно на дно ямы и помешают пробиваться глубже. В прошлой, до-приключенческой жизни Бильбо не случалось вскапывать ничего труднее рыхлой, многажды удобренной земли под помидорную рассаду. У него загодя начинало ныть между рёбрами, стоило представить, как он станет потеть от натуги, вгрызаясь в слежавшееся под неподъёмной тушей золото.Торин посоветовал ему захватить несколько бинтов – перед тем, как браться за лопату, обмотать непривычные к таким упражнениям руки, чтобы не стесать до крови тонкую кожу. Его-то собственным ладоням, упрятанным в шершавый панцирь многолетних мозолей, никакая работа была не страшна.Но Бильбо знал, какими бережными умеют быть руки, закалённые в невзгодах, огрубевшие от меча и молота.Они шли, по щиколотку увязая в монетах, словно в сухом песке. Прежде чем заплыть и сгладиться, их следы некоторое время ещё держались позади. Избегая карабкаться на холмы, петляли по извилистым овражкам между ними. Лучи исчеркали неохватное взору пространство прямыми, как стрелы, штрихами света. Бильбо заметил, что они слегка потускнели – то ли солнце заволокло тучами, то ли просто оттого, что оно сместилось по небосводу и проникало внутрь под другим углом. Там, где лучи ложились на склоны, горели яркие пятна.Свежевымытые волосы пушисто кудрявились, отросшая чёлка падала на глаза. Раздобыть бы где-нибудь ножницы, подровнять хотя бы надо лбом. Остальное можно и оставить – да, не по его родному обычаю, но ведь гномам по нраву длинные волосы. И косы. Бильбо улыбнулся, вспомнив, как разматывал опостылевшую повязку, грел воду, намыливал каляные от пыли и засохшей крови, кое-где слипшиеся сосульками прядки, и как внутри всё дрожало от радостного предвкушения. Наконец-то Торин увидит умытого, расчёсанного хоббита вместо чумазого замарашки, собравшего на себя всю грязь с поля сражения! Вот бы ещё приодеться во что-нибудь. Это было новое и необычайно приятное чувство – желание выглядеть пригожим не просто так, чтобы щегольнуть обновкой или пофрантить, а для кого-то.Он запустил руку под ворот, задумчиво потрогал плотно пригнанные гладкие звенья. Серебряная кольчужка пришлась ему точно впору. Она была такой лёгкой, как будто её сплели не из металла, а из невесомого сверкающего кружева, и больше походила на изящную драгоценность, чем на доспех. Подарок Торина. Бильбо замечал, как меняется его взгляд, когда он скидывает обтёрханный кафтанчик – делается настойчивым, жарким, словно бы обласкивающим. Ему мнилась здесь некая тайна. Ещё один ревниво оберегаемый от чужих гномий обряд, о котором никто не позаботился ему рассказать.Он спросит Торина об этом. Обязательно спросит – потом, когда они его расколдуют.Уже скоро.Показались колонны, рядом с которыми Смауг устроил себе лежбище: две близко друг к другу, третья поодаль. Треугольный мраморный утёс, торчащий в ложбине между ними, напоминал задранный нос застрявшего на мели корабля. Но он пока скрывался за высоким гребнем, выглядывала только самая верхушка. От холмов поднималось слабое мерцание. Дым от костра плавал над головами, прихотью неведомых воздушных течений отнесённый от их площадки в середину чертога.Торин шёл молча, с отсутствующим выражением, будто прислушиваясь к чему-то далёкому, внятному ему одному. А иногда вскидывался, очнувшись, оглядывался по сторонам и с каким-то острым удивлением смотрел на Бильбо.Это начинало бередить затихшую было тревогу.Они взобрались на гребень и стали спускаться. Опережая их, вниз проворно зашуршали золотые ручейки. Под ногу попалось что-то мягкое, мохнатое. Бильбо наклонился, подобрал серо-бурый кусочек меха. Чуть дальше валялся ещё один такой же, потом – сразу несколько россыпью. Нарисовалась несуразная картинка: два драчливых кота самозабвенно катались, вцепившись друг другу в загривки, а выдранная шерсть летела во все стороны. В Шире таким любителям выяснять отношения обычно доставался ушат холодной воды от хозяек, бдящих за сохранностью своих грядок и цветников.Торин вдруг обогнал его, съехал на дно лощины, как по раскатанной ледяной горке. И застыл. У его ног лежало что-то тёмное. Издалека в первый миг почудилось – чьи-то растерзанные останки.Бильбо заспешил, оступился, проскользил на заду последние несколько саженей.Одежда Торина. Вернее, то, во что он её превратил, когда в исступлении срывал с себя.Вкривь и вкось откромсанные полосы ткани. Чёрный бархат мантии, кольчужные звенья, меховой воротник клочьями. Сбитая в ком нательная рубаха. Располовиненный пояс с мечом.А поверх – серо-прозрачные ломкие лоскуты, обугленные по краям.Ошмётки сожжённой чешуями кожи.- Это лёжка Смауга? – как-то странно, замедленно, будто по слогам выговорил Торин. В голове всё громче бил тревожный колокол.- Ты… тоже здесь лежал??Это плохо. Очень, очень плохо?.Торин повернулся к нему. Здоровая кожа на груди и животе лоснилась, по лицу крупными каплями лил пот.- Здесь душно, как в бане.Бильбо упорно лезло на ум сравнение похуже – смрад разложения над гниющим болотом. До дна лощины не достигал солнечный свет. В полусумраке от золота исходило – нет, уже не мерцание, что-то осязаемо плотное, вещественное. Оно наполняло воздух, с каждым вдохом проникало в тело, пропитывая отравой.- Вот что. Пойдём отсюда.Надо увести Торина. На площадке безопасно. Сколько бы он ни ерепенился, цепляясь за дурацкую королевскую гордость, надо убедить его остаться там и ждать. А сам он вернётся сюда. Один. Сточит ладони до костей, но выкопает эту проклятущую штуковину. Не будь он Бильбо Бэггинс из Бэг-Энда. Потому что иначе…Торин сделал к нему шаг. Ещё шаг, пробиваясь сквозь вязкий золотой туман. Остановился.?Плохо. Очень плохо?.Мысль бежала по кругу, кусала себя за хвост.Голос вкрался незаметно, выплелся из звенящей в ушах тишины. Повёл завораживающую, сладостно-печальную песню. Бильбо знал её, уже однажды замирал, как по зову охотничьего манка, следя нескончаемые перевивы узора на тёмном полотне сомкнутых век.- Ты тоже слышишь? – спросил Торин. Язык ворочался с трудом. Его пошатывало, глаза слипались.- Торин. Надо уходить.Веретено кружилось, золотая нить вилась, наматывалась кольцами.- Подожди. Оно здесь. Я его чувствую.А может, голос и не замолкал? Он пел ему всегда, но только здесь его косный слух вновь сумел его распознать.Пальцы пробралась за пазуху, затеребили прорезь потайного кармана.- Что чувствуешь? Это… то, что мы ищем? Ты чуешь его? Это оно поёт?Торин вытянул руку.- Ты. Это ты.Мутный сумеречный свет загустевшими каплями повис на гнутых остриях когтей.- Я? – Бильбо безотчётно отступил назад.- Ты принёс его с собой. Оно спало. Долго, очень долго спало. А теперь проснулось.Торин говорил нараспев, с закрытыми глазами, раскачиваясь, будто в полузабытьи. Пальцы скрючивались, разжимались, шарили в пустоте. Тянулись к Бильбо.- Оно… дороже всего. Оно прекрасно. Ничто не сравнится с его совершенством. С его невообразимой… прелестью.Глаза распахнулись. Вспыхнули два ослепительно-синих огня.- Оно хочет к своему хозяину.Зрачки вдруг мигнули, съёжились в почти невидимую точку. И тут же расправились – но не кружком, а узкой щелью, повёрнутой стоймя, как у змеи. Два пылающих колеса с единственной спицей.Кольцо в намертво стиснутом кулаке билось, точно живое.Торин – нет! не Торин! – хищная тварь, присвоившая его обличье! – сделала молниеносный выпад. Бильбо луком изогнулся назад, почти достал затылком монеты. Когти, метившие разорвать горло, клацнули вхолостую. Тварь зашипела. Бильбо отпрыгнул, не удержал равновесия, неловко свалился, придавив руку с кольцом. Узелок с яблоками выпорхнул из другой руки, упал, лопнул с влажным шлепком, напоровшись на что-то острое. Тварь рывком повернула голову, раздула ноздри.Одного мига оказалось достаточно. Горячий золотой обод скользнул на палец.Мир канул в мельтешащую вьюгу теней.Тварь взревела, закрутилась на месте. Бильбо прыжком развернулся и кинулся прочь.Над лёжкой дракона полыхало бледное зарево, мертвенные пламена взвивались и опадали, трепеща от порывов нездешнего ветра.Бильбо мчался сквозь призрачную метельную круговерть. Пластался животом по гребням, скатывался в овраги. Вскакивал, ещё быстрее мчался дальше. Тени рвались и метались. Чёрная, как само сердце тьмы, тварь с горящими глазами гналась по пятам. Она двигалась пружинистыми звериными полупрыжками, ступая по зыбучему золоту, как по ровному полу. Вот-вот настигнет, и… Из пяток выросли крылья. Дикое, нутряное стремление выжить, помноженное на ужас, творило невозможное. Преследование шло на равных. Тварь не отставала, но и не приближалась.Долго это длиться не могло. Бильбо стал выдыхаться. В правый бок вгоняли острый нож, воздух сгорал в горле, не достигая лёгких. Монеты подскакивали, осыпа?лись, предательски отмечая его след.Нужно выбраться на гладкий пол. Здесь ему не уйти.Впереди завиднелась лестница с площадкой наверху. Поравнявшись с ней, Бильбо нагнулся, набрал пригоршни монет, швырнул далеко в сторону. Обманутая звуком, тварь пробежала мимо. Зажав ладонью рот, чтобы не выдать себя дыханием, Бильбо взлетел по ступенькам. От площадки начинался длинный мостик, выводящий к одному из коридоров. Бильбо единым духом пронёсся по нему и нырнул в тёмное жерло.Его проводил разочарованный вой.