Глава 4 (1/1)

Внутренности скрутило узлом. К горлу поднялась желчь, горечь расплылась во рту. Крик рвался наружу, остатков гордости едва хватало, чтобы его удерживать. Одна рука всё ещё сжимала разодранную пополам рубаху. Торин запихнул в рот пропахший по?том комок, стиснул зубы. Судорога потрясла от макушки до пяток. Он упал на колено, сгорбился, коснувшись лбом монет.Кожа на спине лопнула. Он не то услышал, не то всем существом ощутил тошнотворный звук, с которым его плоть расползалась вдоль хребта, сверху вниз.Поздно. Даже если бы он передумал и прямо сейчас бросился за помощью – уже не успеть. Он умрёт в одиночестве, здесь, в сокровищнице деда, и последним ложем его скрюченному почерневшему телу станет золото. Странным образом, эта мысль была ему… отрадна. Она умиротворяла, примиряла с неизбежным.Торин закрыл глаза. В рыжеватой темноте под веками впечатавшиеся в память контуры чешуй пылали бледно-синим огнём. Он даже не сразу понял, что зуд, который только что грозил свести с ума, почти утих. Прохладный воздух приятно обдувал спину.Он разогнулся, осторожно повёл лопатками. Боли не было. До предела вывернул шею, скосил глаза. Нет, не разглядеть.?Зеркало. Нужно зеркало?.Он осмотрелся кругом. Холмы и изгибы без конца и края. Самоцветы, драгоценные изделия усеивают их, выглядывают, как спинки рыб из золотых волн. Кинжал в украшенных рубинами сафьяновых ножнах. Снизанные на цепочку, чтобы не раскатились, несколько створчатых браслетов-наручей. Широкий пояс в фигурных бляхах, на каждой – чеканное изображение бараньей головы. Округлый бок огромного опала, молочно-белого с голубоватыми переливами. Как найти одну вещь среди сотен других?Ищи не глазами, шепнул голос.Торин сосредоточился.Чутьё пробудилось где-то в таинственной части его – тела? – сознания? – сущности? Оно не походило ни на одно из прочих чувств, и было чем-то бо?льшим и совсем иным, нежели их простая сумма. Ему не было названия ни во Всеобщем наречии, ни в языке народа Махала. Им он обнимал всё своё огромное богатство, и одновременно – каждую его частичку, чувствовал её, как продолжение самого себя.Он взошёл на пологий холм, присел, принялся раскапывать монеты. Глубоко, почти на локоть. Чутьё привело верно. Он достал большое плоское блюдо полированного светлого серебра с вызолоченной каймой. Поднял его сбоку над правым плечом, наклонил, ловя нужный угол.Чернота занимала всю середину спины. Ошмётки лопнувшей кожи болтались по сторонам, готовые отпасть. А по хребту… Торин с хрипом вдохнул. По хребту шли какие-то треугольные выросты. Они начинались от шеи, насколько можно было видеть, спускались, постепенно увеличиваясь, а к поясу снова сходили на нет. Поверхность блюда искажала, от движений держащей его руки они то опадали, то вытягивались зубастыми пиками.Медленно, словно сопротивляясь наваждению, Торин завёл другую руку за спину. Ощупал один нарост, твёрдый и гладкий, будто литой, уколол ладонь об острие. По сторонам – там, где от прикосновения ладони отшелушивалась прежняя кожа, – не нужно было видеть, чтобы узнать бороздки и выпуклые ромбы чешуй.Ко рту поднималась уже не желчь, что-то другое – едкое, скребущее как угольная крошка, что-то, чему не положено находиться внутри живого тела.Торин взял блюдо в обе руки, поднял перед собой и посмотрел страху в глаза. Тот уставился на него в ответ, двумя синими светящимися шарами на бледном пятне лица. По правой скуле расползалась чёрная проказа чешуй.Нечто чужое, непередаваемо жуткое родилось в нём и теперь лезло наружу. Оно прогрызало себе путь, и его, Торина, тело служило ему пищей.Пальцы дрогнули, раздался визгливый металлический скрежет – такой же, как когда он срывал кольчугу, и железные звенья сыпались, разрубленные пополам. Блюдо упало, перевернулось кверху дном. На позолоте краёв белели царапины.Два раза по четыре.Вот что за надрезы он мельком заметил, стягивая носки, вот почему крошился камень парапета. Торин поднёс руки к лицу. Подогнутые пальцы подёргивались, отблески пробегали по начаткам когтей. Заострённые, хищно загнутые, они выглядели отлитыми из воронёной стали, исчерна-синеватой в свете его глаз.Колени подломились. Торин упал, ударился плечом и щекой. В груди распирало, жгло изнутри, как будто он проглотил горячих угольев. От сотрясения правое предплечье лопнуло, как перед этим спина, по всей длине от локтя до запястья. Это уже не имело значения. Жгучий клубок поднялся в глотку, перекрыл воздух. Он начал задыхаться.Вот и всё. Конец.И это было благом.Тело боролось, уже не подчиняясь рассудку. Торин бился в монетах, хрипел, царапал когтями горло. И вдруг клубок проткнул какую-то преграду и вывалился наружу. Рот обдало жаром, слюна зашипела. По золоту побежали низкие язычки пламени. На их пути монеты плавились и текли. Своим новым всеобъемлющим чутьём он ощущал каждую из них – как она размягчается, теряет форму, и вновь застывает крошечным слипшимся сгустком. Вот попался перстень с большим изумрудом, пламя объяло его, а когда схлынуло – камень исчез, похороненный под расплавленной золотой коркой, но Торин чувствовал его там, в глубине.Только миг спустя копьём прошило понимание.Огонь. Он изрыгает огонь.Воздух свистел, врываясь в лёгкие. За бешеным гулом крови в ушах рос ещё один звук. Торин не осознавал, что это кричит он сам. Ужас поглотил его, животный нутряной ужас тела, раздираемого заживо.Гора кричала эхом вместе с ним.***Лестница вела в бесконечность.Бильбо взбирался на ступеньку, слишком высокую для хоббичьего шага, отдыхивался. Поднимал за лямки мешок с провизией, напрягая руки, взгромождал его на следующую ступеньку. Следом взбирался сам. Потом всё повторялось. Сколько раз – он давно сбился со счёта.Можно было повесить мешок на спину, для этого он и предназначался, но Бильбо не был уверен, что под его тяжестью не завалится навзничь и не скатится кубарем обратно к подножию статуи. Края некоторых ступенек, дочиста обметённые ветром от снега, щербатились неровными сколами. Приходилось внимательно выбирать, куда поставить ногу, чтобы не ушибить её об обломанный каменный зуб.В боку кололо, кожу на носу и скулах саднило от морозного ветра. В шишку на затылке изнутри черепа то и дело ударяло болью – хотя перед выходом Оин снова напоил его обезболивающим травяным взваром и ещё снабдил запасом на последующие дни, объяснив, сколько щепоток разбавлять в кружке воды.Двумя ступеньками выше подметало камень долгополое одеяние Гэндальфа. Волшебник упирался посохом, второй мешок висел у него на плече. Подол одеяния был неописуемо грязен, прожжён до дыр в нескольких местах, обтрёпанная ткань лохматилась нитками. Заскорузлые бурые пятна подозрительно напоминали засохшую кровь.?А вот интересно, он так в одной хламиде и ходит, с тех пор как приплыл из-за Моря??, задумался Бильбо. ?Это же сколько столетий с тех пор прошло? Ни одна ткань столько не выдержит?.Мешок тяжелел, словно какой-то злокозненный невидимка подкладывал в него по булыжнику за каждую преодолённую ступеньку. Руки уже готовы были вывернуться из плеч.?Может, эльфы в Ривенделе ему новые шьют??Он представил величавого Владыку Элронда с мерной ленточкой и портновскими ножницами в руках, отрезающим кусок от толстого рулона серой ткани, и тихонько фыркнул. Напряжение и держащий в тисках страх искали выхода в дурном веселье.- Крок! Крок!Над статуей с настойчивым карканьем кружили во?роны. В лучах солнца чёрное оперение отливало зеленью. То один, то другой из них круто ложился на крыло, чтобы снизиться и пронестись над головами. Не поймёшь – то ли бранились на чужаков, посмевших попирать священные камни гномьей твердыни, то ли тоже тревожились за Короля, поторапливали медлительных двуногих. Когда Бильбо карабкался сюда в первый раз вместе с Отрядом, он не заметил ни холода, ни усталости, ни тяжести мешка с поклажей. Теплее скудных лучей зимнего солнца грело предвкушение близкой цели. Следом за ним взбирался Торин, Бильбо оглядывался, видел его лицо, озарённое нетерпеливой радостью. ?У вас зоркий глаз, мастер Бэггинс!?Тогда он ещё верил, что худшее позади.- Крок!Крыло просвистело в каком-то вершке ото лба. Бильбо отшатнулся. Не рассчитал высоты шага, ударился большим пальцем о каменное ребро ступеньки. Взмахнул руками, успел представить, как кувыркается вниз до самого подножия. Взрыхлил подбородком неглубокий снег и обнаружил, что ничком лежит на площадке перед дверью.Бесконечность всё-таки кончилась.Гэндальф уже спустил наземь свой мешок, стоял, сложив руки в замок на навершии посоха. Бильбо поднялся, отряхнул одежду. Мелкие колючие снежинки почти не липли к ладоням. С площадки, слегка заглублённой в тело Горы, снег не выдувало ветром так сильно, как с лестницы. Первозданно-белую целину затейливыми узорами разрисовали следы птичьих лапок. Толстенная, больше напоминающая выдвинутую из скалы глыбу дверь так и стояла открытой, как они оставили её в День Дурина. Устье потайного хода за ней было зевом, ведущим в утробу чудовища.Последние минуты перед шагом в неизвестность. Бильбо плюхнулся на свой мешок, хоть немного дать отдых гудящим от усталости ногам. Сиделось мягко – сверху были положены два свёрнутых шерстяных одеяла. Гэндальф достал трубку, повертел в пальцах, но разжигать не стал. Оба молчали. Всё было уже обговорено, что толку мусолить одно и то же? Гэндальф не пойдёт с ним в Гору. Его присутствие необходимо в лагере и в Дейле, остужать охочие до драки горячие головы.?Пойми, Бильбо?, - объяснял он по пути до статуи, пока они вели в поводу навьюченную двумя мешками лошадь. – ?Как ни жестоко это для тебя прозвучит, я не могу рисковать миром на всём Севере ради жизни одного гнома. Если мы спасём Торина, а эти два бойцовых петуха тем временем снова примутся выдёргивать друг у друга перья – нашей победе над Азогом грош цена. И ещё. Я предпочитаю не болтать об этом на каждом углу, но тебе скажу?. – Гэндальф тяжело вздохнул, плечи ссутулились. Бильбо поразился, каким измождённым и постаревшим он выглядел, и впервые заподозрил, что дело вовсе не в усталости после битвы. – ?Помнишь мою отлучку? Я угодил в очень скверную переделку. Чудом остался жив, но силы я почти лишился. Так что пока, кроме разговоров, я мало на что способен. Мне нужно время, хотя бы ещё несколько дней. Но даю тебе слово, Бильбо: как только почувствую, что сила возвращается – я приду?. Бильбо понуро кивнул, а про себя совсем не удивился. Почему он самого начала знал, что выручать Торина отправится в одиночку?- Кррок?Ворон сел на камень. Наклонил голову, смотрел на них круглым блестящим глазом. Ветер ерошил короткие пёрышки у него на шее. По этому же камню в серебряном лунном свете стучал зажатой в клюве улиткой дрозд. Бильбо не мог отделаться от мысли, что и ворон был тот самый, которого Торин отправил с вестью к Даину в Железные Холмы, и который в утро битвы растерянно прыгал по пустому парапету.?Я найду его?, мысленно пообещал ворону Бильбо.Хватит рассиживаться. Он решительно встал, не слушая жалобы натруженных ног. Проверил, хорошо ли выходит из ножен Жало, поправил перевязь. В лагере перед выходом Нори тщательно наточил и смазал его маленький меч. ?Открывашку для конвертов?, как шутили гномы. Хотя с кем ему тут сражаться? Украдкой, повернувшись к Гэндальфу другим боком, Бильбо нащупал в кармане своё волшебное кольцо, на миг стиснул в кулаке. Невероятно, как он умудрился не потерять его в битве! Дракона больше нет, прятаться теперь тоже ни к чему и не от кого, но прикосновение необъяснимо придавало уверенности. Ему даже почудилось, что, несмотря на мороз, гладкий ободок был чуть тёплым, как будто полежал на солнце.- Ну, мне пора, Гэндальф. Спасибо, что проводил.Гэндальф приблизился, опустил обе руки ему на плечи. Пронзительно заглянул в глаза:- Да пребудут с тобой светлые Силы, Бильбо!***Фонарь поскрипывал, качаясь в вытянутой руке. Язычок огня за железной сеточкой клонился и приседал. Тьма неохотно расползалась в стороны, обтекала дрожащее пятно света. Высеченные в мраморе узоры и строчки рун, волнистые прожилки, похожие на извивы рек на карте, появлялись и уплывали назад. Стены, которые приветствовал Торин, по которым так любовно вёл ладонью, узнавая чертоги своего детства.Один мешок висел у Бильбо за спиной, второй, держа за лямки, он волок за собой по полу. Внутри Горы камень под ногами был выглаженным и ровным – в отличие от врезанных в статую ступеней, над которыми за десятилетия бесхозного запустения всласть потрудилась непогода. Плотная кожа мешка скользила без усилий, как маслом намазанная. ?Без сучка, без задоринки?, говорил в таких случаях народ Бильбо, веками строивший из дерева. У гномов, детей камня, конечно, бытовали какие-то свои поговорки. ?Надо будет спросить, как к слову придётся. Вряд ли это настолько страшная тайна, что её нельзя раскрывать чужакам?.Такие пустячные мысли помогали гнать прочь потустороннюю жуть, затаившуюся за слабеньким огненным кругом. Тьма наблюдала за ним. Бильбо чувствовал этот взгляд, неподвижный, внимательный и жадный, от которого поднимались дыбом волоски на загривке. И ещё холод. Совсем особенный холод, такого не бывает на открытых пространствах – он не кусал, как зимний ветер снаружи, а пробирался внутрь незаметно, исподволь, по капельке высасывал силы и жизненное тепло.Тишина давила на уши. Бильбо вспомнил летучих мышей, чей беспрестанный омерзительный писк донимал в пещерах под Мглистыми Горами. Пожалуй, он бы и им сейчас обрадовался. Всё живые создания. Не только глухой мёртвый камень, и этот взгляд со всех сторон. Бесплотные тени убитых драконом гномов? Сама Гора, готовая покарать за вторжение ничтожную козявку, упрямо ползущую всё глубже в её недра?Начавшись от площадки высоко на склоне, ход неуклонно стремился вниз. Коридоры сменялись лестницами, те выводили в новые коридоры. Где искать Торина? В сокровищнице? В тронном зале? Где-нибудь в бывших жилых покоях? Слишком мало времени Бильбо провёл здесь вместе с гномами. Гора огромна, как обойти её всю? Он плашмя положил ладонь на грудь. Прижал торчащие уголки, услышал похрустывание залубеневшей старой бумаги. Под кафтаном, мифрильной кольчугой и рубахой, у самого тела, лежала карта Торина. Он не расставался с ней с тех пор, как Торин отдал её ему на пороге запертой двери в сумерках Дня Дурина. У вещей тоже есть память. Утопающий хватается за соломинку – Бильбо тешился глупой ребячьей надеждой, что карта, проделавшая с Торином путь в сотни лиг, ещё хранящая его запах, подскажет путь к нему.Гнилостный душок настойчивой струйкой втёк в ноздри, делаясь с каждым шагом всё отчётливее. В груди налилось тоскливой тяжестью. Бильбо уже догадался, что это такое.Коридор повернул, расширился, вывел в небольшую комнату. Её стены сходились так, что образовывали пятиугольник с равными сторонами. Точно посередине возвышалось изваяние: пятеро воинов в доспехах, стоящих в круг спина к спине, вскинув оружие – кто меч, кто боевой молот, кто топор. Из маленьких отверстий высоко в своде проникал свет, держал статую в перекрестье тонких лучей. Тьма пряталась по углам.Бильбо знал, в чью честь этот памятник – Ори рассказал однажды, когда они зашли сюда вместе. В одной давней битве храбрецы-побратимы впятером рубились против вражьих полчищ, сдерживая их, пока шло подкрепление. Они полегли один за другим, но их подвиг запомнили: сказ о геройстве и гибели, из тех, без которых не обходится ни одно торжественное гномье застолье. Ори сказал, их именами и сейчас часто называли детей.Гнилью тянуло из одного из углов. Бильбо подошёл, посветил фонарём. Накрытые холстиной, горкой лежали остатки припасов, принесённые из Озёрного Города. Вяленая и сушёная рыба, масло, сыр, ноздреватый ржаной хлеб. Столько же, сколько и оставалось, когда Бильбо был здесь в свой последний вечер в Горе, брал полголовки сыра и краюху хлеба всем на ужин.За эти дни Торин ни разу к ним не притронулся.Бильбо долго стоял, тупо глядя на кое-как наброшенную холстину. В голове гудел похоронный звон. Потом присел на корточки. Зачем-то откинул холстину, взял из-под неё один тряпичный свёрток. Развернул, вынул чёрствую как копыто горбушку хлеба. Плесень разъела её неровными пятнами, густо-зелёными с белой каймой. Местами пушились заросли длинных нитевидных стебельков. Они слегка отсвечивали и, кажется, даже шевелились в едва уловимых токах воздуха. Бильбо дотронулся кончиком пальца, серая пыльца пристала к коже. Сквозь онемение просочилась мысль: вот же оно – единственное живое существо, кроме него самого, в этой молчаливой Горе-гробнице.И тут могильную тишину разорвал крик. Он звучал откуда-то впереди – страшный, утробный, исторгнутый невыносимой мукой.Захолонуло ужасом.Торин.Крик длился и длился, эхо грохотало лавиной.Бильбо понёсся, не разбирая дороги. Оступился, кубарем скатился с лестницы. Мгновенно вскочил, как на пружине, понёсся дальше. Наверно, его голова просто не вспомнила о том, что после таких кульбитов ей полагается кружиться.- Торин!Мешок подпрыгивал и ударял по спине, будто подстёгивая. Второй так и остался валяться на полу в комнате Пятерых Храбрецов. Ход вильнул в последний раз, мелькнула над головой угловатая арка с родовым узором Королей-потомков Дурина и двумя соединившими клювы во?ронами. Распахнулся необозримый простор сокровищницы. С нависающей площадки лестница ныряла в золото, в котором больше не спал дракон.- Торин!… Торин!***Чужак.Торин замер. Ноздри расширились, вбирая запах.В потаённом сердце его владений, среди принадлежащего ему несметного богатства – чужак.Снизошло убийственное спокойствие. Та его часть, что принюхивалась, не ведала ни смятения, ни ужаса. Торин понял: эта часть была с ним давно, но до сих пор спала – так крепко, что он похоронил память о ней, и вот наконец проснулась. Его неразлучный близнец, его вечный и незаменимый спутник. Сейчас он клокотал холодной яростью.Как он посмел, этот вор?Ноги несли вперёд легко и мощно, со смертоносной уверенностью хищника на охоте. Скоро захрустят сухожилия, забулькает кровь в разорванном горле! Он поводил шеей из стороны в сторону, ноздри шевелились, ловя постепенно густеющую дорожку запаха.Пот. Страх. Уличный мороз. Какой-то щекочущий терпкий дымок. Ещё что-то, чему он не знал имени. Смутное, как почти забытый сон, оно-то и было самым главным.Вор что-то выкрикивал. Какое-то слово. Снова и снова, одно и то же. Ничего не значащий набор звуков отскакивал от сводов, будил эхо.Нет! Единственное главное – то, что ничтожный воришка дерзнул тайком, как трусливая крыса, пробраться в его сокровищницу! Пальцы скрючивались, предвкушая, как погрузятся в мягкое горло, как крики сменятся предсмертными хрипами. Острия когтей царапали ладони. Он спрятался за колонной, слился с камнем.Вор спешил, бежал со всех ног. Монеты взлетали в воздух, переворачивались, ударялись одна о другую. Чутьё осязало каждую. Несмотря на спешку, шаги оставались лёгкими, как будто вор шёл босиком.Босиком?Что-то было с этим связано, оно потянуло струнку внутри.Близкий запах ударил в нос. Вот он, рядом! Неистовая жажда добычи заглушила всё остальное. Прыжок! Испуганный вскрик слился с торжествующим рычанием. Когти впились в плечи вора. Располосовали ткань, но вместо податливой плоти натолкнулись на что-то иное, твёрдое, равное им по прочности. Откуда взялась эта броня, понять времени не хватило. Сразу целый пласт монет осел и поехал вниз по склону. Хищник и жертва покатились, закувыркались в золотом вихре. Затылок с разгона встретился с углом ступеньки. Ослепительно полыхнуло болью, вспышка на миг погасила сознание.Тело вскочило само, готовое довершить охоту. Чужак отползал спиной вперёд. Белые глаза на белом лице, тёмный провал рта.- Ааа… Аааааа…!Узнавание билось под самой поверхностью.Тонкая рука вытянута в попытке защититься. Он переломит эту руку как тростинку!- Аааа?И вдруг словно прорвалась какая-то плёнка.Не чужак. Бильбо. Это Бильбо.Торин сделал шаг. Бильбо сидел в монетах. Он больше не кричал. Мелко тряс головой, открытое горло сжималось. Он испугался… его?- Бильбо, - сказал Торин.Бильбо вздрогнул всем телом.- Т..Торин…?А Торину как будто опять дали заглянуть в серебряное блюдо.Скрученные, отваливающиеся ошмётки кожи. Чёрная гниль чешуй, уродующая лицо и тело. Зубастый гребень по хребту. Мертвенно-синие огни глаз.- Бильбо. Помоги.Бильбо сглотнул. Моргнул раз, другой. И… протянул руку:- Да. Да. Конечно. Для этого я и здесь. Но сперва ты помоги мне подняться. Я, знаешь ли, расшибся по твоей милости.В синеватых отблесках рука казалась прозрачно-белой и хрупкой, словно фарфоровая. Торин не двигался. В памяти звенело: ?Я переломлю её как тростинку!?- Ну же! – Требовательно повторил Бильбо.Торин посмотрел на свои руки. Заострённая как голова гадюки полоса чешуй ползла с предплечья на правую кисть. Левая пока была чистой, если не считать когтей. Осторожно, держа когти как можно дальше, серединой левой ладони он дотронулся до протянутой руки. Медленно сомкнул пальцы. Он зря боялся – узкая маленькая кисть без остатка утонула в его ладони, загнутые острия так и не коснулись беззащитной кожи. Он потянул на себя, ставя Бильбо на ноги.- Спасибо. Так-то лучше.Бильбо оправил сбившийся кафтанчик, морщась, потёр поясницу.- Не за что, - хрипло вытолкнул Торин.Бильбо поднял голову, Торин не успел спохватиться. Они стояли так близко, что вместо лица взгляд упёрся в голую грудь. Бильбо втянул воздух. Двумя поспешными шагами Торин отступил в тень колонны.Бильбо растерянно охнул, собрался было заговорить. Передумал. Помолчал, кивнул каким-то своим мыслям. Решительно пошевелил носом, сказал:- А теперь давай скипятим чаю.