Часть 3. Глава 5. (2/2)

Благо не разбилось ничего, но я бросился все поднимать не за тем, чтобы она увидела меня со шприцами в руках. Да, хорошая отсылка к героину, сказал бы я, потягивая косяк марихуаны, но когда я начал все расставлять по местам, звук разрезал раздражающий свист уже вскипевшего чайника: мама любила старомодные вещицы, такие как старый чайник для плиты её устраивал, сколько бы я ей ни покупал электрических.

Вот бы заткнуть все музыкой. Взять лежащие в моем кармане наушники, включить их на полную и тихо подпевать…

~Hard times

gonna make you wonder why you even try~

Чайник. Свист. Вода и свет.

Все снова посыпалось из рук, - и зачем я собирал - когда я увидел летящий в меня чайник. Тело среагировало быстрее, по инерции, по отточенным рефлексам, как будто в меня летел тяжелый кулак, но не настолько обжигающий. Я защитил лицо и руки - самое важное; я могу калечить себя как угодно, но Диди всегда повторял, что самое во мне ценное это моя правая рука и лицо; даже на мгновение стало противно, что в такой момент включились его установки; не то чтобы я дорожил своим лицом, но бизнеса без милой улыбки не построить - подставив спину. Сильный удар, горячий пар, жжение, боль.

~Hard times

gonna take you down and laugh when you cry~

Я даже не могу представить, что было ощутимее: боль, потеря сознания, боль или её крики. Да и до сих пор не представляю, как она своими тонкими, ни разу не подготовленными таскать тяжести, аккуратно каждый день собирающими букеты из нежных цветов руками смогла поднять громоздкий чайник, как ей хватило сил его кинуть и все же…почему именно я стал этой целью.

~These lives

and I still don't know how I even survive~

Именно я должен был, и так наполненный страхом, смятением и болью от их непонимания, почему я сейчас лежал на полу, сворачиваясь всем телом от боли и ощущая то жжение, что не раз будет меня впредь преследовать?

~Hard times~

Как я все уронил из рук, так и мысли не мог собрать вместе с валяющимися склянками, чтобы помочь моей маме. Именно ей, не себе, ей. Она явно была не в себе, столько дней без лекарств, без которых раньше не пропускала ни дня, услышавшая столько грязи и лжи про своего единственного сына - явно это Ей нужна была помощь, не мне.

Я не мог. Я без сил. Я бесполезен. Я здесь ничто.

Пока не услышал и её борьбу с сознанием: она осела на пол в чьих-то объятиях, не сильно сопротивляясь. Руки этого человека потом перекочевали и ко мне. Как он снимал - пытался - с меня одежду, куда-то метнулся за мокрым полотенцем и многое ещё, что я не замечал - был занят, крича от боли. Спина ныла, шипела, вздувалась, опухала, ссадила, краснела, выгибалась дугой от той боли, что ей причинили - и если бы не хватающиеся за края раны пальцы, что вонзались все глубже и глубже, пытаясь вырвать причиняющую боль плоть от плоти, мне бы даже не пришлось скрывать ощутимые шрамы под чернилами.

~Hard times~

На полу рядом у разбитой от удара сверху плитки все также лежал чайник, пролетевший пару метров и полетавший как космонавт. Вода, давно разлитая по полу, уже остывала: моя одежда ей быстро пропиталась. Будь моя воля, я предпочёл бы не видеть и забыть обо всем случившемся и даже Господь был ко мне благосклонен: я большую часть лежал, зажмурившись, но то, что мне не посчастливилось увидеть, я не забуду никогда: её обмякшее, неестественно упавшее тело, закатанные наверх глаза и приоткрытый рот, повторяющий только одно: моё имя.

Моё имя, что стало для неё проклятием.