Часть 3. Глава 2. (1/2)

Яркий восход. То самое мгновение начала дня, когда яркий первый свет режет глаза, а вокруг тишина…

Я любил такие моменты. Облокотившись на деревянные ограждения нашего небольшого крыльца, я вдыхал чистый для здешних мест воздух, наполненный ароматом той мертвой хвои, к которой я прислонен щекой, дождя, что прошёл ночью, и дыма, что я вдыхал в себя, смотря, как горит ярко-красный фитиль наперевес с изумительно ярким солнцем.

Признаюсь вам честно, эти моменты для меня по-своему волшебны. Как абсолютную тьму, наполненную созвездиями и светом давно мёртвых и далёких звёзд, сменяет жаркий день, наползая на канву небосвода медленными и жирными пятнами.

Как перед домом - передо мной - останавливается машина, ровно в 5:40 утра. Сонный и уставший, из неё выползает Паркер и первым машет мне, журя взглядом за сигареты. Но мы оба уже к этому привыкли. Можно сказать, эволюция одного и того же действия вместе с нашим взросление. Сначала это были приветствия и прощания внутри дома, когда я смотрел на него со ступенек на втором этаже, сейчас же это стало встречами с раннего утра, когда он возвращался со смены, а я, вместе с ним, уходил ко сну после ночи безмолвного и мнимого противостояния.

Я поправляю сползший с плеч плед и отодвигаюсь ближе к краю, давая ему пройти. Закуриваю последнюю сигарету, понимаю, что ещё один день мною выигран, когда он без слов поднимается, скрываясь в теплой тишине дома.

Моя победа заключается в его молчании и настолько искреннем недоумении.

Когда каждый раз сокрушаясь на провал, он разбирает именно со мной свои неудачи. Со мной… с самой причиной его новой головной боли. Обсуждать с самим снайпером того тайного убийцу, что следователи уже поговаривают прозвать неуловимым, ну разве это не… волнующие? И с каким упованием, мне остаётся только подыгрывать и строить из себя заинтересованного этим человека. Играть жажду справедливости, ну не в этом ли… моя роль?

Роль, что досталась мне по року судьбы!

Как бы прямо сейчас не умереть от того, насколько дух захватывает.

Но мне хватило в тот момент закашляться, подавившись дымом, что уже выедал горло и все ещё не привыкшие к количеству глаза.

- Бросил бы ты, - часто раздавалось за моей спиной, а в тот момент прозвучало резко и неожиданно, но… я был уже не дома, и слова принадлежали отнюдь не только что приехавшему Паркеру. Николай, развалившись в кресле, стругал из деревяшки какую-то фигурку, пока я, сидя на чем-то холодном - железном - закуривал очередную сигарету. Считая себя… кем? Кем может считать себя подросток, что курит никотин как паровоз? Взрослым? Извольте. Какой взрослый человек будет намеренно убивать себя и свои лёгкие, просто… потому что? Чтобы вы понимали, я пал жертвой социального фактора. И даже не школой, не СМИ, тем более не от друзей, все шло от семьи - от тех, кто ею официально не являлся. Все же, это было чисто моей прихотью: Ди предпочитал сигары. Я помню… как-то раз, когда все только начиналось, мне словно претензия было озвучено, чтобы я никогда не пробовал сигареты. Его привычно спокойный тон голоса надломился одновременно с бровями, я это уловил, а прислушавшись, чуть ли не засмеялся от придирчивого ”Сотри ухмылку с лица”. Те слова были сказаны не с обычным безразличным советом от Ди, нет. Как всегда, он мог бросить фразу и даже не придать ей значения, но на ”сейчас”. Услышит или нет - волновало его не меньше - это так будоражило. Это был скорее приказ, что первым и был нарушен - чего он ещё ожидал? Его прихоти породили настоящего монстра… Жаждущего испытать себя, забирающего свое, готового идти вопреки и ломать по пути. Жнец, как я говорил себе, Идеальное творение, как убеждал Он.

Он считал сигареты неестественными, пережитком человеческого потребления, испорченными примесями и новой чёрной смертью.

Сигары не вредят лёгким, сигареты - в первую очередь. Его косвенно забота о моем здоровье могла показаться милой, если бы об этих же лёгких он не думал, как о работающей машине на кровавых миссиях во имя Его целей.

Но… что же поделать, если мне до этого нет дела.

Ах… Снова полоснуло холодом. Это был мой мотоцикл. Я тогда отмахнулся от чужих слов, намереваясь уехать, пока сам не закашлялся на его глазах от дыма вокруг.

Постепенно я привык: и к горькому вкусу, и к резкому аромату, и к обжигающим ощущениям - привыкание к плохому работает словно наркотик. К своему стыду, сейчас я уже и жить не могу без настолько ядовитого никотина, чтобы ныли горло и легкие. Это многое смолой склеивало в моей памяти. В почти каждый сложный момент жизни, я был окружён смогом, проникающим в мои лёгкие - и это повторялось с совсем незавидной периодичностью. Каждый раз это давало хотя бы небольшое, но ощущение тепла, а все остальное сминалось на фоне происходящего. Заволакивалось, уходило в туманность заднего плана до момента, как моя секундная эйфория закончится.

Два раза я был на похоронах. Ни разу на своих. На обоих я не хотел ни видеть, ни чувствовать ничего кроме дыма. Это успокаивало. Немного, медленно, разливаясь по венам словно наркотик. И когда тебя накрывает, ты уже готов выносить то, что тебя окружает. Что рыдания близких, что мёртвое тело перед тобой, - иногда мёртвое по твоей вине.

Я уже мог хотя бы закурить без кашля. Когда медленно сжимаешь сигарету, подносишь зажигалку и резко вдыхаешь в себя первую порцию. У меня даже получалось. Получалось искусно, начинало переходить на творческий и эстетический уровень моей собственной удовлетворённости внешней стороной действия, как вдруг…

- Что ты тут забыл? - пепел выпавшей из рук сигареты обжег мысок моих тканевых кед.

От внезапности вопроса и знакомого - именно того - голоса, я был вынужден почти перестать дышать, смотря прямо в глаза Дэниелу.