Интерлюдия. Лагерь Моррис. Глава 1. Ник. (2/2)

Я закрыл глаза и простонал: «Вот дерьмо».

***

«Холодную?»

Звук голоса Аарона вывел меня из кратковременной задумчивости. Не то чтобы я был погружен в размышления или о чем-то действительно задумался. Я так чертовски устал, что в течение нескольких мгновений моему мозгу не хватало энергии даже думать.

Медленно моргая, мои глаза снова сфокусировались, когда я посмотрел на своего соседа по комнате. Он стоял надо мной, остатки пота все еще выступали на его лбу после долгого рабочего дня. А в его правой руке был высокий стакан с темной жидкостью, покрытый аппетитно толстым слоем пены.

В моей предыдущей жизни я пережил бесчисленное количество подобных сцен. В то время это был один бар в центре города с роскошными кожаными диванами и со вкусом оформленным освещением. Сегодня я оказался в гостиной для персонала лагеря, сижу на потрепанном виниловом кресле с несколькими разрывами на покрытии, открывающими под ним дешевую желтую пену. Тогда в высоком стакане было разливное пиво за 7 долларов или коктейль за 10 долларов. Сегодня «холодным» Аарона наверняка была диетическая кока-кола.

Но одно оказалось таким же, как и раньше. В ту секунду, когда я протянул руку, чтобы с благодарностью принять прохладный безалкогольный напиток от моего ближайшего приятеля, мимо прошла горячая блондинка, и внезапно мой «лучший друг» пересек комнату с кривой улыбкой на губах.

«Привет, Диди…» любезным тоном приветствовал Аарон. «Холодненького?»

«Привет, спасибо», — ответила великолепная блондинка с большой грудью, щеголяя мегаваттной улыбкой, которая осветила бы комнату, если бы она не была залита естественным солнечным светом на бледно-пожелтевших стенах. Одно бедро выдвинулось, чтобы принять ее левую руку, в то время как ее правая взяла стакан у моего соседа по комнате, и их пальцы соприкоснулись лишь на короткое время, отчего улыбка Аарона стала еще шире.

Это было понятно. Диди считалась самой горячей девушкой в ​​лагере, и это мнение подтвердилось особенно тогда, когда она впервые вышла из озера в купальнике стилизованном под американский флаг, ее соски были твердыми от холода Сьерра. Трое парней тут же встали и торжественно произнесли Клятву верности, положив руки на сердце. Но, несмотря на то, что ее имя соответствовало ее кажущемуся размеру чашки, больше чем через неделю никому не удалось ее уложить. Она прямо сказала каждому потенциальному поклоннику, что ее не интересует парень, и она приехала сюда работать и наслаждаться поездкой в ​​рай, но это не мешало парням пытаться, включая моего соседа по комнате.

«Что случилось с «братаны важнее девок»?» Зои вздрогнула, когда она упала на сиденье рядом со мной, а затем запрокинула голову, чтобы сделать глоток из своего стакана.

«Это миф», — прокомментировал Эдвин с барного стула слева от меня. «Это вымышленный закон, на который ссылаются парни, которые НЕ ТРАХАЮТСЯ, чтобы жаловаться на своих друзей, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО трахаются».

«И вы задаетесь вопросом, почему женщины так неохотно верят хоть единому слову, исходящему из уст парня?» — протянула Мари, садясь на подлокотник Зои и прихлебывая газировку.

Я обнаружил, что мой взгляд был привлечен к капле влаги, стекающей по всей длине стакана Мари, собирающейся вместе с другими каплями у основания, прежде чем сформировать каплю, достаточно большую, чтобы упасть и разлететься об голую кожу ее колена.

Я рефлекторно облизнул губы от жажды, а затем глубоко вздохнул, готовясь к предстоящему напряжению.

Мари поймала мой взгляд и сообразила, что я смотрю на ее стакан, а не на нее. «Хочешь пить? Почему ты не взял стакан перед тем, как сесть?»

Зои протянула руку и похлопала меня по руке. «У Ники было достаточно энергии только для того, чтобы добраться до стула, но не до автомата с газировкой и обратно».

Улыбка расплылась по лицу Мари, и, не раздумывая, она соскользнула с подлокотника и подошла к автомату с газировкой, чтобы налить мне выпить.

«Не забудь взять диетическую!» крикнула Зои ей вслед.

Я на мгновение нахмурился. С первого дня мое отсутствие физической подготовки стало предметом многих шуток на ранчо. И к настоящему времени мое эго было настолько подавлено, что мне уже было все равно. «Конечно», — простонал я, похлопывая свой слишком большой живот.

Так и продолжался ритуал дня: просыпаться в какой-то нечестивый утренний час. Убирайся до полудня. Сыграть в «тень новичка» с одним из опытных сотрудников, которые все лето были в лагере, впитывая как можно больше информации натощак, наблюдая, как гости едят первыми. А затем утрамбовать столько калорий, сколько смогу, менее чем за 30 минут, прежде чем отправиться в поле, чтобы трудиться весь день.

Этот период времени, с 16 до 17, был моей единственной передышкой. Это было время, когда работники ранчо за всю дневную смену могли сесть и часок расслабиться здесь, в неприглядном лаундже для персонала, потягивая холодные газированные напитки, перекусывая и болтая, прежде чем готовить ужин для гостей. Конечно, у нас было свободное время по вечерам после собственного ужина. Но это было для людей, которые не были настолько истощены, чтобы залезть на свою койку и сразу же заснуть (то есть для всех, кроме меня).

Это была дерьмовая повседневная жизнь. И я ненавидел это. Конечно, была положительная сторона: я уже похудел на 5 фунтов. Но работа меня не закалила, а только измотала. И я определенно не думал, что формирую какой-либо характер.

Я хотел домой.

***

«Объясни мне еще раз, почему в таком захолустном убежище хиппи нет травы?» Я застонал, протянул руки к вискам и круговыми движениями потёр голову по бокам.

«Это семейный лагерь, тупица», — в который раз напомнила мне Зои, пока мы вчетвером шли по пешеходной тропе, которая вела к северо-западу от лагеря.

«Хозяева серьезно относятся к своей репутации. Абсолютная нетерпимость к наркотикам», — сказал Аарон. «В прошлом году я был здесь в качестве гостя, и семью в соседней каюте забанили на всю жизнь за то, что они напились».

«В любом случае тебе следует держаться подальше от этих вещей», — вмешалась Мари. «Это не приводит ни к чему, кроме плохих решений и действий, о которых ты будешь сожалеть до конца своей жизни».

«Из опыта?» — спросил Аарон, приподняв брови.

Мари только нахмурилась и даже не посмотрела на него.

Это успокоило всех на минуту, давая мне достаточно времени, чтобы взглянуть на приближающуюся гору и заметить, как далеко мы удаляемся от лагеря. Оглянувшись вслед за нами долгим, долгим взглядом, я пришел к выводу, что каждый шаг, который мы делали вперед, был еще одним шагом, который нам нужно будет сделать, чтобы вернуться домой. И голосом, который даже я признал раздражительным, я заскулил: «Мы уже на месте?»

Зои вздрогнула. «Вау, ты отказался от ВСЕХ претензий на то, чтобы быть мужчиной, не так ли?»

«Я устал. Все мое тело болит. Влажно. Я потный. Я несчастный. И у меня пиздецки болит голова, хорошо?»

«Эй! Следи за речью, тупица», — рявкнула мне Зои.

Мне было все равно. Я снова потирал виски с закрытыми глазами и хныкал, когда мой палец ноги зацепился о тропу. Потеряв равновесие, я споткнулся, отчаянно взмахивая руками, прежде чем буквально упасть лицом в грязь.

Пока я лежал и фыркал порошкообразной грязью, которая забралась мне в ноздри, мои так называемые «друзья» выли надо мной от смеха. В тот самый момент я решил оставаться на месте и не вставать. Навсегда. Эта дыра была таким же хорошим местом для смерти, как и любое другое.

Нога толкнула меня в бок. «Давай, чувак. Вставай. Отряхни это», — проворчал Аарон. Я не двинулся с места, только взглянул на него. Он тяжело вздохнул, а затем пробормотал: «Ладно. Уходи. Серьезно. Не все созданы для этого места. Иди домой, по-настоящему домой, чтобы всем остальным больше не приходилось слушать, как ты скулишь».

«Эй, будь вежливым», — увещевал его Зои, сопровождая речь затрещиной по затылку.

Аарон зарычал, потер голову и бросил на Зои раздраженный взгляд. Она показала ему язык, и он широко улыбнулся.

Чья-то рука внезапно коснулась моего плеча. Я вывернул лицо из грязи и увидел, что Мари подошла ко мне, присев на колени, ободряюще потирая меня рукой. Она была на самом деле очень хорошенькой, как только избавлялась от отсутствия макияжа и постоянных хмурых взглядов, а сейчас она не хмурилась. Вместо этого выражение ее лица было теплым и озабоченным, и она ободряюще улыбнулась мне. «Да ладно, это уже не очень далеко; мы почти у цели. В самом деле. Поскольку ты никогда там не был, это то, что ты действительно не должен пропустить, и у нас заканчивается время».

Она снова потерла мое плечо, и на этот раз я позволил ей подтолкнуть меня, чтобы перевернуться на бок. Аарон шагнул вперед и протянул мне руку. И, сделав глубокий вдох, я встал на одно колено и позволил ему помочь мне подняться до конца.

Сделав еще один глубокий вдох, я начал отряхиваться, а затем криво пожал плечами своим друзьям. «Хорошо. Почти готово».

Аарон хлопнул меня по спине. «Подумай об этом так, чувак. Я думаю, ты в значительной степени достиг дна с помощью этого небольшого погружения в грязь. Твоей жизни некуда идти отсюда, кроме как вверх».

Я вздохнул и покачал головой. «Хочешь поспорить?»

***

Как оказалось, слова Аарона были пророческими, но не в хорошем для меня смысле. Наш путь в буквальном смысле пошёл наверх, когда мы свернули с главной тропы и начали подниматься в гору по череде поворотов. Мой ИМТ был около 30, что означало, что я страдаю ожирением. И, учитывая, что с самого начала я был горячим, усталым и вспотевшим, необходимость тащить мои лишние сорок пять фунтов вверх по склону горы не улучшила моего настроения.

Тем не менее, я упорно тащился. За последнюю неделю мое эго сильно пострадало, и, как сказала Зои, я давно отказался от любых претензий на мужское достоинство. Но я не был лентяем.

Я не бросил бейсбол в Малой лиге, когда мой тренер сказал мне, что у меня просто нет спортивных способностей, чтобы когда-либо стать игроком основного состава.

Я не бросил экономическую специальность, когда профессор Фельдман оказалась жесткой стервой с намерением выкинуть меня из программы.

Я никогда не бросал домашнее задание или учебу, даже когда мои друзья хотели пропустить урок или забить на задания, чтобы вместо этого пойти выпить.

И я не собирался бросать лагерь Моррис.

Прежде всего, у меня была вполне реальная перспектива тюремного заключения, нависшего над моей головой, если я не завершу программу. Но даже если отбросить этот маленький факт, не в моём характере было отказываться от вызова. Мама называла меня упрямым. Папа сказал, что я упорный. Мне нравилось думать, что как только я что-то делал, я делал это.

Скажите это дряблому, сидящему на велотренажере и смотрящему SportsCenter.

Заткнись.

Ладно, может, я не был самым трудолюбивым и мог быть ленивым, как и все остальные. Но я НЕ был лодырем.

«Давай, чувак. Еще немного. Еще немного. И… хэй! Ты сделал это!» Аарон начал хлопать, и вскоре к нему присоединилась Зои. Шум привлек внимание нескольких других людей, которые уже находились здесь, на этом естественном выступе, врезанном высоко в линию хребта. И, взглянув на мое вспотевшее розовое лицо, они присоединились к бурным аплодисментам.

Да, мое достоинство давно исчезло.

Мари взяла меня за руку и повела к незанятому валуну, на который я немедленно сел, хватая ртом воздух. Мы прибыли одними из последних, и все скамейки были заняты. Но у этого валуна была относительно плоская вершина и едва хватало места для двоих — факт, который я узнал, когда, к моему удивлению, Мари втиснулась в пространство рядом со мной, ее бедро прижалось к моему.

Это был, безусловно, самый физический контакт, который у меня был с женщиной за короткое время, проведенное здесь в лагере (за исключением драматического спасения Зои на озере), и я обнаружил, что смотрю на Мари с удивлением. Она не обращала на меня никакого внимания, ее взгляд устремился к горизонту. Безусловно, это была великолепная перспектива, которую публикуют в туристических журналах. Мы могли ясно видеть долину, полную вечнозеленых растений, и извилистую реку. А вдалеке можно было почти поверить, что само солнце засыпает в самой воде за горизонтом.

Но когда Мари была отвлечена видом, я обнаружил, что у меня есть несколько украденных моментов, чтобы взглянуть на нее.

Я заметил ее в самый первый день, брюнетка, которая, казалось, имела красивое тело под невзрачной одеждой, бросая «отвалите, ублюдки» взгляды на каждого мужчину, хотя бы взглянувшего на нее. С течением времени она немного смягчилась, и все познакомились друг с другом. Но она по-прежнему воздерживалась от флирта и держала всех парней в лагере на расстоянии вытянутой руки.

За квадратными, но не стильными очками скрывались голубые глаза: острые и настороженные, когда она смотрела на парня, но теплые и дружелюбные, когда она была с девушкой. На вторую ночь после нашего прибытия мы с Аароном смотрели список предметов для стирки каждой женщины, работающей на ранчо, и комментировали их привлекательность и потенциальную доступность. Аарон с самого начала называл Мари ожесточенной лесбиянкой, с чем я не мог не согласиться, тем более что ее соседка по комнате и лучшая подруга Зои, казалось, соответствовала стереотипной лесбиянке.

И все же она была здесь, бедро к бедру со мной на валуне, глядя на закат. Один только вид мог превратить тихий момент здесь в романтический, и именно таких ситуаций Мари старалась избегать. Можно было почти поверить, что это был ее способ проявить ко мне интерес как к романтическому партнеру.

Но я понимал лучше. Этот момент был последним кинжалом в моем достоинстве. Физическая близость Мари ко мне не была показателем моей желательности. Скорее, это означало, что из каждого мужчины в радиусе пятидесяти миль я был ЕДИНСТВЕННЫМ, настолько жалким, что даже не рассматривался в качестве потенциального романтического партнера.

СЕЙЧАС я достиг дна.

Вздохнув, я оторвал взгляд от Мари и внимательно осмотрел гальку у своих ног. К настоящему времени у меня восстановилось дыхание, и мне больше не нужно было свешивать голову от полного истощения. Но я все равно обнаружил, что повесил его, чувствуя себя подавленным грузом своих неудач и невзгодами ситуации, в которой я оказался.

«Эй, подними голову». Мари толкнула меня локтем под ребра. «Хороший вечер. Наслаждайся видом».

«Это просто куча деревьев».

Она повернулась и посмотрела на меня одним из тех «ублюдочных» взглядов, которые теперь она оставила для парней, у которых, по ее мнению, действительно была пара яиц. Подняв очки на переносицу, она величественно махнула рукой. «Это больше, чем просто группа деревьев. Это особое, особенное место. Я выросла в этом лагере всю свою жизнь, и здесь есть волшебство, о котором ты еще не подозреваешь. Это место преображает».

«Пффф. Оно меня полностью изменило. Неделю назад я был уверенным в себе, счастливым, здоровым молодым человеком. А теперь посмотри на меня».

Она нахмурилась, наморщив лоб. «Зачем ты пришел сюда? Ясно, что ты недоволен. Аарон прав, может тебе лучше пойти домой. Здесь нет заключенных».

« -Я- был бы, если бы я попытался вернуться домой».

«Что это должно значить?»

Я глубоко вздохнул, поднял голову и увидел, что нижний изгиб солнца исчезает из поля зрения. Люди по ту сторону хребта замолчали, но этот последний валун был в стороне, так что, если мы будем приглушать голоса, никто не услышит. «Это долгая история».

«У меня есть время».

Я взглянул на нее. «Тебе действительно интересно?»

Она пожала плечами. «Любопытно. Я пыталась понять тебя пару дней. Ты действительно не подходишь для работы на ранчо».

«А ты? Ты знаешь свой путь вокруг лагеря, это точно, но большинство остальных — социальные существа. Ты много наблюдаешь, зависаешь на заднем плане и не особенно разговорчивая. Я заметил это».

Еще одно пожатие плечами. «Мне нравится пытаться понять, что движет людьми: почему они делают то, что делают, какова их мотивация и как эти вещи формируют их личность».

«Ты психиатр?»

Она смеялась. «Нет, ничего подобного. Просто любопытно».

Я задумался на мгновение, размышляя, говорить ли ей правду. Я, вероятно, мог бы создать удобоваримую историю, использовать ту же, что я дал Аарону и всем остальным, когда они задали мне вопрос «Почему ты пришел сюда?». Это была отмазка вроде «родители хотели, чтобы я развил характер», и никто не проявил интереса к копанию глубже.

Но по какой-то причине мне показалось, что Мари не собирается останавливаться на столь простом объяснении. И, сжав губы и сделав еще один глубокий вдох, я наконец сказал: «Короче говоря: я сделал что-то очень плохое дома и был отправлен сюда в качестве наказания».

Это заставило ее приподнять бровь, и она снова подняла очки на переносицу указательным пальцем. «Наказание?»

«Это мои общественные работы. Мой отец разработал эту милую сделку, и моей альтернативой было тюремное заключение. У них на один рот меньше, чем тюремной системе пришлось бы кормить, и моя зарплата идет на возмещение ущерба, так что это положительный финансовый результат. для правительства. Итог: если бы я все-таки решил всё бросить и пойти домой, я бы не пошел домой; меня бы посадили в тюрьму».

«Хм». Мари определенно не ожидала такого объяснения и повернулась лицом вперед.

В этот момент я замолчал. Нет необходимости добавлять дополнительные детали, если они не нужны. Сама по себе эта информация заставила меня выглядеть довольно плохо, и это было не из тех вещей, которые я бы хотел, чтобы стать частью лагерной мельницы слухов. Как будто мое время здесь итак было недостаточно жалким. Если бы все вокруг меня знали, что я был так близок к тому, чтобы стать осужденным преступником, несомненно, это сделало бы мою ситуацию еще менее терпимой. И я даже не был уверен, почему я сказал ей.

Может быть, потому, что я отказался от Мари так же сильно, как она отказалась от меня. Я был так жалок в ее глазах, что знал, что чисто технически не могу потерять ещё хоть каплю её уважения. Тот бесконечно малый шанс, что я когда-либо с ней познакомился бы, уже был уничтожен. Так в чем был вред? Мне больше не приходилось беспокоиться о том, чтобы произвести на нее впечатление.

И на самом деле, я почувствовал себя лучше после своего признания. По крайней мере, ОДИН человек в этом месте теперь точно знал, каким дебилом я стал. Это больше не было секретом, который я должен был держать при себе. И теперь один очень маленький камешек упал с моих плеч.

По крайней мере, я чувствовал себя лучше, пока Мари не повернулась ко мне. На ее лице было выражение глубокого, стойкого разочарования. Такой же взгляд бросил на меня мой отец в тот день, когда узнал, что я натворил, и я обнаружил, что увядаю пожаром ее неодобрения.

Положив руку мне на плечо, Мари покачала головой, а затем тряхнула за мое плечо. «Ник, тебе нужно проснуться и перестать жалеть себя. Ты всю неделю хандрил по всему лагерю, жалуясь, скуля и ноя обо всем, что тебе пришлось сделать. Но ты не понимаешь, насколько хорошо у тебя это получается. Ты не представляешь, как тебе повезло быть здесь».

«Хм?»

Теперь она криво улыбнулась мне. «Послушай, я никогда не была в тюрьме, но там не может быть так хорошо, как здесь. Ты не на работах. Ты не одет в оранжевый комбинезон, собирая мусор на автострадах. Ты не заперт в шлакоблоке размером восемь на десять с неповоротливым лысым мужчиной по имени Жасмин, который только и ждет, когда ты наклонишься в групповом душе. Ты находишься в одном из самых красивых и естественных мест в мире, с чистым воздухом и по-настоящему приятными люди, которые не хотят изнасиловать тебя. Очнись! Просыпайся. Вставай. И поймите, что твоё время здесь не наказание. Это возможность».

Я нахмурился. «Возможность для чего?»

Она перевела взгляд через мое плечо, и глаза ее искрились. В них царила тишина и безмятежность, когда она смотрела куда-то еще… возможно, в когда-то еще. И, глубоко вздохнув, она выдохнула и сказала: «Для того, чтобы начать заново».