Кровь на песке: Пленник (1/1)

Аристомаха выдохнула, распушила тёмные кудрявые волосы и отбросила накидку с плеча. Вдох-выдох. Всё получится. Всё должно получиться. Над задремавшей пустыней раскинула крылья серебристая удушливая ночь, освещённая косым, фосфорическим, точно призрачным светом голубой и сиреневой лун. Звёзды мерцающе подмигивали. Шевелились холодные пески. Полуразрушенная стена форта возвышалась сзади, Аристомаха чувствовала её спиной; она зябко перевела плечами, едва заметно вздрогнув, и закатала рукава белой рубашки. Она точно готова. В конце концов, это не так уж сложно: она же волшебница, она магией зарабатывает себе на хлеб, и какой-то древний смертельно опасный обряд ей, без сомнения, по плечу. К тому же, выбора у неё всё равно нет.Аристомаха внутренне сосчитала до десяти и, крепче стиснув палочку, взмахнула ею: пески с недовольным шорохом отползли, откатились грязно-жёлтой волной, обнажая сухую красную землю. Не мешкая, Аристомаха заткнула палочку за пояс и, нервно облизывая губы, развязала принесённый с собой мешочек и вытащила из него огрызок белого мела. Его она одолжила у Патрика. Аристомаха опустилась на колени и, заправив выбившуюся волнистую прядь за ухо, принялась ползать, вычерчивая идеально ровный круг, пересечённый восемью линиями. Её руки слегка дрожали, когда она закончила; Аристомаха вернула мел в мешочек и, забывшись, провела запачканными белым ладонями по взмокшему лбу. Носового платка у неё не водилось, а зря?— пора бы уже завести, не такой щегольской, как у Честера, но всё же… Она заметила, что её мысли сбились, и тряхнула головой. Соберись.Она вынула из того же мешочка тетрадь с конспектами и чародейный маятник, дешёвый и простой: нитка, к которой крепился медный шарик. Аристомаха купила его в магической лавчонке на главном рынке и теперь горячо жалела об этом. Лучше уж бы сделала его сама, так хоть знала бы, что он изготовлен добросовестно. А нынешним торговцам совсем веры нет. Она раскрыла тетрадь и торопливо пролистала до нужного места; ладонь, сжимающая маятник, вспотела, сердце гулко колотилось в грудной клетке, и кровь набатом стучала в ушах. Аристомаха немного… слегка волновалась. Или не немного и совсем не слегка. Сегодня ночью она собиралась пробудить древнюю магию этого места, дающую жизнь и отнимающую её, таящую одновременно благословение и проклятье; игры с могущественными силами такого масштаба редко заканчивались чем-то хорошим, и потому к их помощи старались не обращаться, если была возможность. Но Аристомахе пришлось.Она облизнула пересохшие губы и отпустила маятник; медный шарик неохотно и тяжело закачался туда-сюда, постепенно набирая скорость. Аристомаха вгляделась в почерк Честера?— эту и без того нелёгкую задачу усложнял ещё и неровный двойной свет лун, заливавший страницы тетради щербатым сиянием; заклинание она помнила почти наизусть?— долго репетировала дома?— но тем не менее очень боялась забыть. Маятник раскачивался всё сильнее. Аристомаха втянула прохладный воздух через рот и начала говорить чётко и тихо, нараспев, то и дело поглядывая в тетрадь.—?Знаю тебя, вижу тебя, зову тебя?— через землю и огонь, приди, приди, приди. Хочу тебя, прошу тебя, жду тебя?— ветер, дай мне волю, солнце, дай мне жизнь, луна, дай мне терпение, приди, приди, приди. Сердце моё?— в тебе, доля твоя?— во мне. Приди, приди, приди.Маятник закачался быстрее, и Аристомаха сжала во влажной, трясущейся от страха и напряжения руке скользкую нить. С запада подул жёсткий ветер, принёсший песчинки и предчувствие грозы. Пески угрожающе зашуршали, и Аристомаха увидела, как они подползают ближе, беря её в кольцо. Начерченный мелом круг слабо вспыхнул синим. Цвет её магии. Всё в порядке.—?Верую в тебя, моя душа?— твоя, твоя сила?— моя. Приди, приди, приди. Верой очищаюсь, надеждой укрепляюсь, я жду тебя, я готова, я здесь?— приди, дай мне силу, дай мне знание! Приди, приди, приди!Ветер взметнул полы её накидки, забрался под рубашку и расплескал по плечам тёмные локоны. Пески окружили пылающий синим круг; по нарисованным мелом линиям побежали тонкие полоски огня. Аристомаха стиснула зубы. По спине прокрались липкие мурашки, и страх оцепенением сковал жилы; древнее, как эта земля, колдовство пробуждалось, ища того храбреца, который осмелился потревожить его покой. Она ощущала бешеную пульсацию магии каждой клеточкой тела. Маятник сходил с ума, и Аристомаха, торопясь и сбиваясь, говорила всё сумбурнее и громче.—?Приди ко мне, ожидаю тебя?— явись! —?жажду тебя?— помоги! —?зову тебя?— откликнись! —?ищу тебя?— покажись! Сила твоя?— во мне, воля моя?— в тебе, дай мне ответ, дай мне тебя, я хочу знать! Открой мне истину! Приди, приди, приди!Песок завихрился столбом, в нахмурившемся небе просияла белозубой улыбкой молния, и следом раздался оглушающий раскат грома, точно кто-то ударил в тимпаны прямо над ухом. Недра земля затряслись. Аристомаха едва устояла на ногах, пошатнувшись, и чуть не выронила маятник, который качался, точно бешеный, с немыслимой скоростью. Меловой круг пылал синим пламенем, к которому отчего-то стало примешиваться зелёное. Из песка начали вырисовываться фигуры волков; они подходили всё ближе, скаля пасти и сверкая горящими жёлтым глазами?— Аристомаха смотрела на них и читала и читала заклинание дальше, с трудом шевеля обескровленными губами. Её голос тонул в свисте ветра.Не бойся. Не смей бояться, ты выше и сильнее страха, не позволь ему взять над тобой верх!Зелёный огонь полностью поглотил синий, и молния полыхнула ярче. Силуэты волков рассыпались пригоршней песка, и земля заколебалась, заходила ходуном; магия ревела, будоражила кровь, выедала лёгкие. Что-то пошло не так?— Аристомаха поняла это шестым чувством. Проклятье. Что-то пошло очень не так. Она захлопнула тетрадь и отбросила её вместе с маятником на землю: кого она обманывает, эта затея была провальной с самого начала, но она всё равно надеялась, что справится, вытянет!.. Как же. Аристомаха обнажила палочку, но опоздала: зелёное пламя вырвалось за пределы круга и взметнулось до небес, подбираясь к ней. Опять. Снова её эльфийское колдовство выбралось наружу в самый неподходящий момент.Она взмахнула палочкой, но синие искры волшебства бессильно погасли в густом тёмном воздухе. Огонь танцевал перед ней, дразнил, красовался, и Аристомаха ощутила, как горло сжал леденящий ужас беспомощности?— и обжигающая злость. Она должна снять проклятье. Она должна помочь жителям Канта. Они ведь верят в неё, все они?— от мальчишки-газетчика до старушки, продающей зелень на базаре,?— все верят в неё! Она не подведёт их. От неё не так-то просто избавиться. Аристомаха сжала стучащие зубы, сглотнула и, вскинув подбородок, шагнула в огонь.На секунду ей показалось, что это конец. Но пламя мягко обволокло её, аккуратно ласкаясь и грея, прильнуло к мыскам сапог и кончикам пальцев, и Аристомаха замерла, слушая шёпот огня. Тихий жаркий голос, неощутимый, почти невесомый, опалил ей ухо. Это её сила. Её магия. Её пламя. Она облизнула губы и вскинула руки?— огонь поднялся трепещущей зелёной стеной, закружился ураганом, оседая искрами на волосах; накидка вздулась за спиной, локоны разметались, и сапоги врезались подошвами в землю. Аристомаха тихо зарычала. Кожа плавилась от жара. Она схватила горячий воздух и дёрнула его на себя, едва не упав. Из горла вырвался глухой вскрик; магия вскипела, колотясь внутри, в глазах потемнело, и земля ушла из-под ног. Огонь угас и тут же истаял тонкими искрами. Меловой круг потух. Аристомаха опустила руки; её мелко колотило, опалённые пальцы отказывались разжиматься, и дымящаяся рубашка пропиталась потом. В волосах осел запах гари.Аристомаха смотрела потерянным взглядом в пустоту и не моргала: её хватало лишь на то, чтобы медленно и глубоко дышать. Она едва ли понимала в полной мере, что только что произошло. Одно можно было сказать наверняка: проклятье она не сняла, а значит, форт всё ещё в опасности. Аристомаха прижала белую обожжённую руку ко рту, не чувствуя боли, и сипло вздохнула. Осознание холодило мозг?— события последних трёх минут с болезненной ясностью вставали в воображении. Это она вызвала зелёное пламя. О магия. О магия, что за колдовство кроется внутри неё? Что она за монстр такой?—?Я не хочу этого,?— прошептала она и прикрыла усталые глаза. На ресницах повисли слёзы. —?Пожалуйста. Я не хочу.Она всхлипнула, выпрямилась, сглатывая вязкую слюну, подобрала мешочек с земли и направилась обратно в форт.Жизнь в Канте, взбудораженная поимкой оборотня, понемногу возвращалась в норму. О драконе слышно не было; раз или два он пролетал над городом, но не воровал ни скот, ни людей, из чего сделали вывод, что он находит себе пищу в пустыне. В генеральском замке, между тем, разыгрался целый скандал: Тиберий Красс отчитал дочь?— но, как водится, за закрытыми дверьми?— и запер её дома, запретив прогулки даже в пределах города. Новости о произошедшем расползлись по Канту, как зараза. Известия о состоянии Фелиции Аристомахе приносил Патрик, который заметно побледнел и похудел, отчего голубые добрые глаза казались ещё добрее и голубее. Его почти ежедневно вызывали в замок, потому что на нервной почве у Фелиции обострился недуг, который, как выяснилось, мучил её с детства,?— Гирсонова болезнь, поражающая одновременно лёгкие и сердце. Генерал Красс скупал всевозможные лекарства и искал лучших докторов, но болезнь была неизлечима?— и оставалось лишь медленно ждать неминуемого угасания Фелиции.Аристомаха было ошеломлена новостью о том, что дочь Тиберия смертельно больна. Фелиция казалась ей такой жизнерадостной и здоровой девушкой, и сама мысль о том, что ей отмерено не больше десяти лет, была необычайно дикой. В глазах Патрика, когда он говорил о диагнозе Фелиции, плескалась глубокая печаль. Аристомахе было жаль их обоих до невозможности.Был и ещё кое-кто, чья судьба беспокоила Аристомаху не меньше. Пойманный оборотень. После жестокой пытки огнём и железом (Аристомаха наотрез отказалась на ней присутствовать, но отчаянные вопли были слышны на весь город) его всё же заставили обратиться и, не добившись от него ни слова, бросили в подземелья замка. Генерал надеялся взять его измором. Голод, по его словам, развязывал любые языки. Аристомаху очень покоробила такая позиция, но она смолчала?— и молча поступила так, как велели ей сердце, совесть и профессиональный долг. В свои планы она посвятила только Патрика, которому доверяла и на чьё милосердие и умение хранить секреты могла положиться. Он согласился помочь.—?Я всё же беспокоюсь за вас, как человек и, смею, надеяться, ваш друг,?— сказал он, провожая её по замку в подземелье. —?И за ваше здоровье?— как врач. Вы систематически недоедаете и недосыпаете. Это плохо кончится.—?Вы преувеличиваете,?— отмахнулась Аристомаха, спустившись по лестнице. Патрик покачал головой и придержал ей дверь.—?Я знаю, о чём говорю. В казармах, где вы столуетесь, кормят отвратно, у госпожи Полетти вы не обедаете, я спрашивал, а сейчас ещё и половину своего завтрака намерены отдать тому, кого не сегодня-завтра казнят. Вы слишком добросердечны.Аристомаха возмущённо фыркнула.—?Вот ещё! Ничего подобного! Я всего лишь… всего лишь… —?Она остановилась возле клетки и всмотрелась в фигуру, сжавшуюся в комок в тёмном углу. —?Вы должны меня понять. Это наш долг?— помогать тем, кто нуждается сильнее нас. Ему нужна помощь. И он голоднее меня.Патрик ничего не ответил и остановился на пороге, взъерошив светлые волосы. Официально они проведывали заключённого, чтобы разузнать, не водится ли у него обыкновенных или магических заболеваний, неофициально?— Аристомаха решила покормить оборотня и попросила Патрика её прикрыть. Она вынула из накидки завёрнутые в ткань остатки своего скудного завтрака и, опустившись на холодный каменный пол, протолкнула их сквозь прутья решётки.—?Возьми, приятель. Ты, должно быть, голоден.Оборотень выполз на свет. Он оказался мускулистым и загорелым мужчиной лет тридцати, с волосами тёмными и спутанными, почти закрывающими покрытое шрамами честное благородное лицо с прямым носом, упрямым ртом и чёрными блестящими глазами с длинными ресницами. Зубы были белые, с заострёнными клыками. Одежда казалась простой и дешёвой: рубашка и холщовые штаны в разводах крови. Он хмуро взглянул на Аристомаху с вызовом и недоверием; она просунула руку через решётку и подтолкнула к нему свёрток.—?Бери и ешь. Я не собираюсь травить тебя, я… —?Она запнулась и сглотнула. —?Я не такая, как они, и не желаю тебе зла. Ты помог мне. Волшебники умеют платить добром за добро.Оборотень взглянул на неё, потом на свёрток и не двинулся с места. Аристомаха вздохнула и уселась по ту сторону прутьев, прислонившись затылком к влажной стене. Патрик вышел за дверь.—?Так и собираешься молчать?Ответа не последовало.—?Очевидно, да. —?Она поёрзала, устраиваясь поудобнее. —?Я не виню тебя за то, что ты мне не доверяешь. И всё же… я честно хочу тебя выручить.Аристомаха понизила голос и добавила:—?Я знаю о вас с Фелицией. И я не проболталась.Оборотень стиснул кулаки и напрягся; Аристомаха увидела, как перекатываются мускулы под смуглой кожей, и, сощурившись, поднялась.—?Позавтракать я тебе настоятельно советую. И не волнуйся?— я уважаю чужие секреты.Уходя, она чувствовала внимательный взгляд между своих лопаток. Патрик ждал её наверху лестницы; Аристомаха слабо улыбнулась ему и, оперевшись на его руку, вышла из замка. Он наблюдал за ней с беспокойством.—?Вы довольны?—?Относительно. Но, Патрик, мы должны что-то сделать для него.—?Я могу похлопотать, чтобы он был не казнён, а продан в рабство,?— помолчав, произнёс доктор. —?Но, как вы понимаете, эта участь тоже незавидна, да и вряд ли генерал или офицеры прислушаются ко мне.Аристомаха стиснула зубы и тихо зашипела.—?Уверена, это всё Малкольм. Несносный тип.—?И лёгок на помине, к тому же,?— едва слышно сказал Патрик. Аристомаха обернулась и действительно заметила Малкольма и нескольких других офицеров?— они стояли у фонтана и отпускали шуточки, над которыми до упада хохотали окружившие их девушки. Веко Аристомахи дёрнулось, и она прикусила язык. Патрик потянул её в сторону.—?Давайте уйдём отсюда.—?Да… да, давайте.Они уже развернулись и направились прочь с площади, как вдруг услышали детский визг, причитания, аханья и гневные восклицания. Аристомаха оглянулась: Малкольм держал за руку оборванного мальчишку лет восьми, который плакал и вырывался; девушки кругом ошеломлённо и возмущённо шушукались; один из офицеров достал саблю, сверкнувшую в лучах жаркого солнца. Патрик сжал локоть Аристомахи и побледнел от волнения. В горле пересохло.—?Ах ты, ворьё! —?драл глотку Малкольм. —?Мелкий оборванец! Шваль! Я тебе покажу, как шариться по карманам!Мальчик хныкал и утирал глаза свободной рукой.—?Отпустите! Я больше не буду, честно-честно! Я есть хочу!—?Перехочешь, голодранец! —?Малкольм с размаху приложил его руку к плитам фонтана и кликнул другого офицера:—?Давай по-старинке! Ворам отрубают руки!Внутри Аристомахи всё похолодело, и она стиснула кулаки. Патрик рядом с ней топтался на месте, но ничего не говорил. Площадь замерла. Да как же так? Даже если закон предписал подобное наказание, то… то в пекло такой закон! Она не допустит этого! Аристомаха огляделась по сторонам; сердце колотилось больно и надсадно, ноги дрожали, и гнев опалял горло горькой волной. Нет. Нет, никогда. От волнения у неё все мысли вылетели из головы, и она бездумно бросилась вперёд, под удар?— схватила замахнувшегося солдата за руку и оттащила его от рыдающего мальчика.—?Не смейте! —?выкрикнула она, задыхаясь и ощущая на себя десяток удивлённых взглядов. —?Это же… это же ребёнок!—?Не влезайте в дела судопроиводства, госпожа волшебница! —?вскинулся Малкольм. Аристомаха клацнула зубами и огрызнулась:—?Какой же это суд!—?Он вор и должен быть наказан!—?Но он совсем ребёнок! —?не унималась Аристомаха. —?И он голоден!Малкольм подошёл к ней вплотную и насмешливо выдвинул подбородок, взглянув на Аристомаху сверху вниз. Она задрала голову, яростно впившись ногтями в ладони.—?Но ни первое, ни второе не отменяет вины. А закон есть закон, даже если он суров.Аристомаха прикусила губу, размышляя. Нельзя позволить злости затуманить ей мозг. Она обязана найти выход и спасти этого несчастного мальчика, спасти… или хотя бы попытаться смягчить наказание. Она опустила голову, облизнула горящие губы, выдохнула и посмотрела Малкольму в лицо?— прямо и холодно.—?Я на правах городского волшебника хочу изменить приговор,?— отчеканила она. Малкольм изогнул бровь.—?Каким же образом, позвольте спросить?—?Вместо целой руки на отсечение даётся… —?Она осеклась, но тут же овладела собой. —?Два пальца.По толпе прокатился рокот; Малкольм ухмыльнулся.—?Пусть будет так. —?Он махнул держащему саблю офицеру. —?Руби!Мальчик, поняв, что спасения не будет, задёргался ещё отчаяннее. ?Пожалуйста, не надо! Не надо!? Аристомаха не позволила себе отвернуться, но и смотреть не смогла?— и потому, когда сверкнула, рассекая душный воздух, бесстрастная сталь, она закрыла глаза. Жаль, что не закрыла ещё и уши?— чтобы не слышать детский пронзительный вопль и мерзкий чавкающий хруст ломаемых костей. В горле зашевелилась тошнота. Она слаба. Слаба. Она не в силах никого защитить?— и этот наглый капрал победил её, даже не особенно стараясь. На их стороне закон. А кто будет на её стороне?Ребёнок выл и рыдал, прижимая к груди покалеченную руку. Аристомаха, чувствуя себя виноватой, вручила ему одну-две монеты и тут ощутила себя виноватой в два раза больше, словно откупалась от него. Как низко. Она никчёмная, ни на что не способная волшебница и вдобавок лживый человек. О магия, ей так паршиво и стыдно, что впору застрелиться, благо пистолет под рукой. Аристомаха не ответила пытающемуся утешить её Патрику и торопливо ушла с площади, чувствуя, как взгляды людей жгут её даже через накидку. Это было бегство. А сбегают проигравшие.Она проиграла закону, но если справедливость выглядит так?— хочет ли она быть её частью? Нужна ли ей такая справедливость?Аристомаха почувствовала, что запуталась. Но она знала, к кому прийти за ответом.***—?Милая!Она расслабила плечи, входя в палатку,?— Честер захлопнул книгу, жизнерадостно улыбнулся и поднялся ей навстречу, на ходу снимая разноцветные колдовские очки. Впрочем, его улыбка быстро угасла, стоило ему увидеть затаённое страдание и отчаяние во взгляде Аристомахи; он остановился, напряжённо свёл брови и осторожно и ласково взял её лицо в ладони.—?Дорогая?.. Что случилось?..Она пыталась держаться, она честно пыталась: мяла в кулаках синюю накидку, всхлипывала, хлюпая носом, краснела, опускала взгляд и кусала губы, но когда Честер нежно коснулся её щёк большими пальцами, не выдержала и зарыдала беззвучно, уткнувшись ему в плечо:—?Всё плохо, Уитфорд!Она не могла остановиться и плакала, плакала, плакала, а дурацкие слёзы всё не кончались, и Аристомаха злилась на себя за это; ей было неловко своей постыдной слабости, но последние недели слишком вымотали её. Она чересчур долго сдерживалась, и теперь чувства хлынули из неё фонтаном. Носить маску бесстрастной, никогда не ошибающейся волшебницы оказалось гораздо сложнее, чем ей думалось. Наверно, она не готова. Наверно, никогда не будет готова. Честер аккуратно обнял её и опустился на пол; у Аристомахи подкосились ноги, и она рухнула в его объятия, принявшись бессвязно, то и дело захлёбываясь слезами, рассказывать обо всём, что с ней произошло. О том, какая она неудачница. У неё не получился ни один обряд, она ничему не может научить солдат, никто в форте её не уважает, она не смогла защитить мальчика от расправы… Она бесполезна. Просто бесполезна.—?Я д-думаю, м-может, мне вовсе отказаться от эт-той должност-ти,?— бормотала она, цепляясь за полу его пальто, пропитавшуюся слезами. Честер гладил её по волосам. —?Я ведь ни с чем не сп-правляюсь.—?Не стоит принимать поспешных решений, милая,?— произнёс Честер и, мимолётно поцеловав её в висок?— Аристомаха вздрогнула?— достал из кармана батистовый носовой платок. —?Вот, воспользуйся этим. Тебе уже лучше?—?Да,?— сконфуженно ответила она, чувствуя, что заливается румянцем. —?Намного.—?Вот и славно. Дорогая, я знаю тебя и потому верю в тебя, а они пока не знают?— но им же хуже. Моя Аристомаха доводит дело до конца и не сдаётся на полпути. Ты справишься. Даже не сомневайся.Честер отвёл пряди с её лица, и Аристомаха невольно потянулась за его прикосновениями. Его отрешённо-мягкий взгляд прочертил линию по её щеке и шее, пылающим жарким румянцем; рука ласково стиснула плечо и скользнула на талию.—?В том, что случилось с мальчиком, нет твоей вины, напротив?— ты поступила по совести.—?Но я не сумела…—?Никто бы не сумел,?— сказал он тихо. —?Ты молодец, милая. Ты очень большая молодец. Я горжусь тобой.Аристомаха рвано глотнула воздух и столкнулась с Честером лбами, закрыв глаза и слушая чужое сердцебиение. Ей было тепло и спокойно. Рядом с ним она чувствовала себя дома, несмотря на то, что собственно дома у неё не водилось несколько лет?— быть может, только школа на Мальгафаре, но и там она порой ощущала себя лишней, не к месту. Грязный эльфёныш. Честер был рядом уже восемь лет?— и ни разу не оттолкнул её, потому что она не такая. Он принимал её любой. И Аристомаха была ему безмерно благодарна.Они поднялись, держась за руки, и Честер принялся со свойственной ему кокетливой хвастливостью показывать ей свою отдельную палатку, которую недавно установил, переехав от Элвы и её внуков. Впрочем, они остались жить неподалёку. Аристомаха оглядывала ворох одеял на полу, заваленный бумагами стол, стул с цилиндром и…—?Зеркало? —?выдохнула она, всматриваясь в своё отражение. —?Ты прибыл с важной и опасной задачей и, ради магии, ты привёз с собой зеркало?—?Ну должен же я знать, как выгляжу,?— откликнулся Честер, встав рядом и поправляя шарф. Аристомаха фыркнула.—?Не думаю, что оборотни тебя не тронут за симпатичную мордашку.Он с улыбкой скосил на неё глаза.—?А ты считаешь меня симпатичным?—?Не цепляйся к словам, Уитфорд,?— произнесла она и, кажется, покраснела. —?Ты нашёл стаю?—?Почти. Последние недели я бродил по пустыне, высматривал следы. Тут водится несколько племён. Не все из них агрессивны, но всё равно стоит быть осторожным.—?Уж постарайся, пожалуйста, хотя бы разнообразия ради.К ним заглянула Чарда и пригласила в гости, сказав, что бабушка ждёт их к ужину. В шатре Элвы уютно горел огонь, над которым висел чан, остро пахло травами, и тени метались по узорным коврам. Колдунья, позвякивая браслетами и ожерельями, мешала суп; седые волосы ниспадали на смуглое сморщенное лицо.—?Здравствуй, девочка,?— поздоровалась она, не глядя на Аристомаху. —?Садись. Что тебя тревожит?Аристомаха плюхнулась на подушку с кисточками и раскрыла рот от изумления. Честер присел рядом.—?Но откуда вы…—?Духи нашептали. —?Элва выпрямилась, вперив в Аристомаху проницательный взгляд. —?Я знаю всё, что происходит в моей пустыне, детка. Рассказывай.И Аристомаха послушалась и пересказала всё, о чём уже поведала Честеру. Спорить со старой колдуньей не хотелось. Элва слушала молча, время от времени крякая или кивая, и наконец произнесла:—?Всё ясно.И вновь уткнулась в чан. Аристомаха подождала с минуту и спросила с лёгким нетерпением:—?Что именно ясно?—?Делай то, чего от тебя ждут, детка,?— а лучше то, чего не ждут. —?Элва подбоченилась. —?Они хотят силу?— так покажи им силу. Заставь подчиняться себе, иначе тебя затопчут, затопчут и не заметят.Аристомаха прикусила изнутри щеку.—?Но я… —?она развела руками. —?Я же всего лишь…Элва поняла её без слов и скорчила гримасу.—?Чушь! У тебя может быть тело женщины, но сердце у тебя?— воина. Так докажи это всем, кто осмелится сомневаться.Она наклонилась и шепнула ей на ухо:—?А что касается обрядов?— всё просто. Во-первых, пореже заплетай волосы, в них струится наша магия. А во-вторых… ты всё ещё невинна?Аристомахе почудилось, что она сейчас умрёт от смущения. Она взглянула на Честера, который ничего не услышал или сделал вид, что не услышал, сглотнула и ответила:—?Да.—?Вот в чём дело. Разве ты не знаешь, что твоя истинная сила раскроется, только когда ты станешь женщиной? Чему вас вообще в школе учат? Если хочешь снять проклятье с города, детка, советую поторопиться.Аристомаха закрыла лицо руками и застонала.