Королева вереска: Зов леса (1/1)

Лили всегда видела во сне только лес. С самого детства. Сколько себя помнила. Она засыпала под перезвон серебристых сосновых иголок на мюфрейских холмах и просыпалась, смутно вспоминая запах прелой листвы, окутавший узкие и извилистые бульвары снарфолкских городов. Леса манили её. В их таинственной прохладной тени пряталась настоящая магия?— такая, какую не встретишь в сыром и скучном Восточном Уитлише, примостившемся на самом краю Туманных Земель, на побережье Западного моря. Куда ни глянь, всюду расстилались бесконечные поля с прозрачными озёрами?— с одной стороны?— и беспокойное тёмное море и песчаные дюны?— с другой. Тоскливое местечко. Лили родилась и выросла здесь, но так и не смогла полюбить своё графство, как его любили родители.Она видела лес во сне, он мерещился ей наяву, она рисовала странных лесных жителей с горящими глазами и тонкими длинными руками, и эти рисунки заставляли мать и отца тревожно переглядываться. Весь город За-Дюнами считал, что с дочерью Кэрролов что-то не так. До двенадцати лет думали, что она волшебница, но когда магия не проявила себя к положенному сроку, поползли слухи, что она просто-напросто одержимая, что на неё навели порчу феи, что её подменили в колыбельке эльфы, и несчастные Джиллиан и Томаш воспитывают эльфийского подкидыша. Родители пресекали подобные сплетни на корню, но о чём молчали взрослые, о том во всё горло кричали дети Лили в спину. Ей оставалось лишь крепче обнимать себя, прятать взгляд и думать, что если бы она и вправду была волшебницей, никто не посмел бы так с ней обращаться. Её Величество благоволила магам, одарённых детей отправляли обучаться в особые школы (а если повезёт, то в ту самую древнюю школу на Мальгафаре, зачарованном острове, о которых пелось в балладах и сказаниях), и ссориться с волшебниками было невыгодно?— никогда нельзя сказать наверняка, в какой момент тебе понадобится их помощь. Волшебников уважали и побаивались, а порченных эльфами детей… ненавидели.Лили иногда жалела, что эльфы не забрали её к себе насовсем. В их лесном царстве не было ни горести, ни смерти, ни бед, и жить там, должно быть, не так уж плохо… получше, чем в родном городке За-Дюнами. Потом она вспоминала о родителях и стыдилась подобных трусливых мыслей. У неё прекрасные мама и папа, как она может даже думать о том, чтобы их оставить?Джиллиан и Томаш Кэрролы содержали небольшое, но прибыльное торговое предприятие: они закупали в Туманных Землях всяких безделушек и отправлялись в Бесконечные Равнины к кентаврам или в Крылатый Город к юстианам, или к далёким племенам нимф и обменивали там мыло, ножницы и шоколад на самодельные украшения из самоцветов или экзотические фрукты, которые перепродавали на родине. Семья Кэрролов не бедствовала. Лили носила тонкие туники, изготовленные воздушными нимфами, кольца из вулканического агата, сделанные наездниками драконов, и дорогие гребни для волос, привезённые из Белых Земель. Она надеялась, что рано или поздно родители позволят ей присоединиться к ним в их поездках, но Томаш и Джиллиан неизменно отвечали, что ей ещё рано. А Лили было уже почти пятнадцать?— через год ей собирались подыскать жениха.Лили часто уходила из города в поля, к многочисленным мелким озёрам, и зарисовывала там пришедшие к ней во снах видения. Ближе к вечеру за ней приходила няня и звала её домой; Лили нехотя поднималась, поправляла выбившиеся из причёски мягкие светлые волосы и шагала за Элинор. По дороге к дому неизменно приходилось проходить через городскую площадь, и даже присутствие няни не спасало от колких насмешек.?Зеленоглазая!?Лили прикусывала губу и втягивала голову в плечи. Да, эльфы наградили её ещё и самым отвратительным цветом глаз?— зелёным, колдовским, редким даже среди волшебников. Зеленоглазые люди в Туманных землях считались проклятыми, отмеченными феями, а зеленоглазый ребёнок в семье?— явным вестником несчастья. Ещё полтысячелетия назад таких младенцев топили или сжигали, а теперь… теперь просто травят на улицах.Порой Лили ненавидела себя за то, что она?— это она. Ей казалось, что её жизнь не может стать хуже.Оказалось?— может.Две недели назад родители уехали в очередную торговую поездку, и Лили осталась в доме одна, если не считать няни Элинор и немногочисленной прислуги. Утром они собрались за завтраком, как обычно; мальчишка-почтальон принёс корреспонденцию и свежего ?Ясновидца??— Элинор всегда читала газеты перед утренним чаем. Лили неторопливо намазывала масло на хлеб, пока няня, нацепив очки, читала первую полосу. Внезапно Элинор пронзительно вскрикнула и подскочила, неловко смахнув на пол фарфоровую чашку; Лили побледнела и встала, сверху сбежала перепуганная горничная, а в распахнутое окно заглянул старик-кучер. Сердце забилось быстрее. Лили тяжело сглотнула.—?В чём дело, Элинор?Вместо ответа дрожащая няня ткнула пальцем в заголовок. Предчувствуя недоброе, Лили выхватила у плачущей Элинор газету и прочла: ?Гибель ?Атланты?.?Атланта?. Так назывался корабль, на котором отплыли её родители. Гибель ?Атланты?. Её родители. Они были там. На ?Атланте?. ?Атланта? затонула. Её родители…Впервые в жизни Лили упала в обморок. Лес надвинулся на неё, зашелестел листвой, всосался сосновыми иглами под кожу и опутал корнями сердце?— горящие глаза преследовали её в темноте, и Лили бежала от них, отбивалась как могла и звала на помощь, но никто не откликался. Некому было. Больше?— некому. Когда испуганная до смерти няня привела её в себя спустя полчаса, Лили безразлично ответила на расспросы о своём самочувствии и попросила оставить её одну.Лили проводили в спальню, где она и заперлась. Она не могла позволить себе сорваться ещё больше на глазах у прислуги. Мама всегда учила её, что… Лили вцепилась в волосы и зарыдала, сползая затылком по стене. Какая теперь разница, чему её учила мама, если мамы больше нет? И папы! Никого из них! Она спрятала лицо в колени и заплакала, крупно вздрагивая всем телом и давясь всхлипываниями. Она теперь одна. Одна на свете. Никто и никогда не поцелует её в лоб перед сном, не обнимет на прощание, не погладит по голове… родители мертвы.Она точно проклята.Через несколько дней состоялись официальные похороны?— в землю опустили пустые гробы. Съехалось множество знакомых, и Лили приходилось выслушивать соболезнования, заботиться о размещении гостей и отвечать на письма, идущие со всех Земель, в которых побывали её родители. У Джиллиан и Томаша оказалось полно добрых друзей, спешивших поделиться своей скорбью с Лили.Днями Лили стойко играла роль гостеприимной хозяйки и находила в себе силы улыбаться гостям, а ночами, скинув тесный траурный наряд, плакала от усталости, тоски и бессилия на своей кровати. Ей до безумия хотелось проснуться и понять, что всё произошедшее было лишь дурным сном, но… но Лили знала: этому не бывать.Ведь ей всю жизнь снился только лес.Потом началась суматоха с опекунством и наследством. Лили как несовершеннолетняя не могла распоряжаться имуществом, и оно отходило государству до того времени, пока ей не исполнится двадцать один. Кроме того, необходим был опекун.И тут Лили узнала, что у неё есть дядя.Сначала она не поверила: родители ни разу и словом не обмолвились о таинственном брате мамы, который, к тому же, работал в Магическом ведомстве. Раньше работал, по крайней мере. Пять лет назад его по загадочным причинам уволили, и определить его нынешнее местопребывание представлялось трудным делом. Лили молчала, когда представители опеки обсуждали с прислугой этого неведомого ей доселе Честера Уитфорда. Он был волшебником… настоящим волшебником, с палочкой, серёжкой в ухе?— отличительным знаком работников Ведомства?— в колдовском сером пальто… ей было ужасно жаль, что она не встретилась с ним раньше. Почему мама никогда не говорила о нём? Если бы дядя жил рядом, никто бы не обзывал её ?эльфийским выкормышем?. Пусть бы только попробовали… она пожаловалась бы дяде Честеру, и он превратил бы их в жаб или крыс.Но дядю Честера нигде не могли найти. Время шло, рана на сердце болела по-прежнему остро, но всё реже и реже, и Лили пыталась смириться с мыслью, что проведёт следующие шесть лет в приюте, а потом вернётся и в одиночку продолжит родительское дело. Неотступные сны о лесе и существах, скрывающихся в его глубинах, не оставляли Лили в покое, и чем дальше, тем сложнее было отличить сон от реальности, тем труднее было проснуться поутру.Лес звал Лили за собой, и она шла против воли.Как-то после завтрака, когда она разбирала старые вещи в своей спальне, в дверь постучалась горничная и сообщила, что прибыл некто Ч. У. Форд, представляющийся давним другом её дяди, и просит о встрече. Лили насторожилась. Друг дяди… дяди, которого она ни разу в жизни не видела… В сердце закралось сомнение. Но ещё настойчивее и громче гудело в голове любопытство: а если друг приведёт её к Честеру? Или сообщит, что дядя скоро приедет? Ведь если брат мамы станет её опекуном, ей не придётся отправляться в приют через неделю! Лили колебалась с минуту, затем кивнула горничной:—?Я спущусь к нему.Она остановилась на миг у зеркала, поправила плотную белую тунику, уложила растрепавшиеся светлые волосы и недовольно поджала губы: глаза. Всё портят треклятые зелёные глаза.Ч. У. Форд ожидал её в столовой: высокий, крепко сбитый человек в мохнатой красной шубе, такой же шапке, с изумительно длинными чёрными усами, свисающими до плеч, и густыми бровями. Лили он не понравился. Было что-то неправильное и неестественное в его северном грубом акценте, в нарочито неуклюжих движениях и томных взглядах, которыми он обменивался с Элинор. Форд похлопал Лили по спине.—?Здравствуй, крошка,?— пробасил он. —?Рад встрече. Ты очень выросла с тех пор, как я видел тебя в последний раз.—?А когда это было? —?подозрительно спросила Лили. Форд пожал плечами.—?Да никогда. Потому и говорю: выросла. Надеюсь, ты не откажешь мне в удовольствии осмотреть ваш город? За-Дюнами славится своей живописной архитектурой.Ничем подобным За-Дюнами не славился, это Лили помнила точно, но привитая мамой вежливость не позволила отказаться.—?Разумеется, господин Форд.—?И, крошка… —?Он удержал её за предплечья, заглянул в лицо, и Лили внезапно поразилась тому, какие у него глаза: умные, внимательные и совершенно неопределённого цвета, игравшего то карим, то голубым, то зелёным в зависимости от освещения. —?Возьми с собой все деньги, которые найдёшь… и накинь что-нибудь тёплое.Лили не успела ответить: Форд вышел во двор. Она проводила его взглядом, помедлила и начала подниматься по лестнице, размышляя о том, не волшебник ли дядюшкин друг. Иначе отчего ей захотелось повиноваться ему, отчего показалось, что так будет правильно? Говорят, волшебники могут влиять на разум людей и не прикасаясь к палочке. Лили обругала себя, пересыпала в походную сумку все деньги, припасённые на чёрный день, запихала туда запасные рубашки, брюки, купленные мамой в Древесном городе, надела пальто и спустилась к Форду.Они побрели по сырым улицам города. С побережья, скрытого песчаными волнами унылых дюн, тянуло влажным тяжёлым ветром, прогорклой солью и водорослями. Лили куталась в пальто и едва поспевала за Фордом, который шагал быстро и чётко, словно позабыв, что это она должна вести его, а не наоборот. Но Лили уже ничему не удивлялась. Что-то подсказывало ей, что сегодня её жизнь снова изменится, и она ничего не может поделать. Силы магии вертят человеческими судьбами, как заблагорассудится.Внезапно Форд толкнул её в какой-то переулок. Лили от неожиданности даже не успела закричать, лишь вжалась в стену, затравленно наблюдая за действиями дядюшкиного друга: тот огляделся, вынул из-за пояса волшебную палочку, перебинтованную скотчем,?— Лили моргнула?— взмахнул ею и успокоенно выдохнул.—?Пронесло,?— сказал Форд уже совсем другим голосом?— мягким, слегка хрипящим баритоном?— и отодрал от себя усы. —?Я бы дольше не выдержал.Не в силах сдвинуться с места, Лили во все глаза глядела на преображения Форда: он проворно избавился от бороды, шапки и шубы, оставшись в одних брюках, высоких дорожных сапогах, рубашке и потёртом жилете, из кармана которого он вытащил серое пальто мага. Лили моргнула снова: ей не почудилось. Пальто. Из кармана жилета. Пальто.Ради всевидящего волшебства…Ненужные предметы одежды?— и не совсем одежды?— Форд засунул в карман пальто и оттуда же выудил помятый цилиндр и трость.—?Теперь можно двигаться дальше,?— довольно пробормотал он.Лили с трудом отлепилась от стены и осмелилась подать голос.—?Вы… вы кто?Он обернулся, и она наконец увидела его настоящее лицо?— покрытое неровным загаром, подвижное, весёлое. Руки в пыли, покрыты ссадинами и царапинами, левая бровь рассечена, в правом ухе болтается серебряная серьга волшебника, на щеках лёгкая щетина, выбивающиеся из-под цилиндра волосы?— кудрявые с редкой проседью, и глаза… глаза остались те же, неопределённого цвета.—?Я твой дядя, Лили, Честер Уитфорд. Прости, что не сказал сразу, были причины… Я не хотел врать, крошка.Она недоумённо свела светлые брови.—?Какие причины? К чему весь этот маскарад, почему бы просто не сказать правду?Честер опустился перед ней на корточки и взял за руки. В глазах, отливавших сейчас малахитовым, светилась тревога.—?Я скажу, Лили, я… я скажу, но сначала нам надо уйти отсюда. И чем быстрее, тем лучше. Тебя настигает твоё проклятье, Лили, и я знаю, как тебе помочь, но если об этом прознают люди королевы… они помогать не станут, крошка. Поверь мне.—?С чего мне вам верить? —?спросила Лили, нахмурившись. —?Вы обманывали меня.—?Потому что я обещал твоей маме. Джилл… я обещал ей позаботиться о тебе.Честер встал, снял с головы цилиндр и опустил его на землю, очертив палочкой над ним полукруг. Воздух рассыпался сиреневыми искрами, и цилиндр слабо засветился изнутри.—?А сейчас пора уходить. В любую минуту могут прийти за мной или за тобой.—?Но…—?На это нет времени.Лили не сдавалась.—?Но…—?На это времени тоже нет. Прости, крошка.Он схватил её за руку и подтолкнул к цилиндру; Лили упиралась, но Честер оказался сильнее. Она нечаянно угодила ногой в светящееся нутро шляпы, и мир вспыхнул ослепительно-сиреневыми разводами, тело стало невесомым и будто бы чужим, перед глазами всё поплыло, и Лили провалилась в сладкое небытие, разлившееся томной негой по мышцам.