Инанч (PG-13, hurt/comfort, ангст, fix-it напополам с пропущенной сценой) (1/1)

Сулейман опирается на бортики кровати и вглядывается, вглядывается в больное личико Джихангира, успокоившегося совсем недавно. Хюррем лежит рядом с ним?— она уснула, едва Джихангир перестал плакать, уснула моментально, словно с облегчением,?— и её лицо кажется бледнее лица Джихангира. Сулейман не двигается, стоит, сжимая бортики и боясь даже прикоснуться к ним обоим: нельзя. Иначе проснётся Джихангир, только-только забывшийся, проснётся и будет мучиться от боли, проснётся Хюррем, не спавшая несколько дней, и её взгляд, беспомощный, молящий, и крики Джихангира Сулейман просто не перенесёт.Его сердце и так перестаёт его слушать, и так отзывается обжигающей болью на плач сына, а ему сейчас никак нельзя ослабевать, никак нельзя оставлять свою семью. Потому что именно от него зависит жизнь Джихангира, именно от него зависит его судьба. Сулейман разжимает руки, отходит так тихо, как только может, и медленно, стараясь не шуметь, не издать лишних звуков, открывает дверь во внутренний коридор, оборачиваясь с опаской. Но и Хюррем, и Джихангир спят, и Сулейман так же тихо закрывает дверь.Решение, которое ему нужно принять, решение, нависающее над ним, отзывающееся в нём противоречием, несогласием, почти яростью?— это решение обречь сына на невыносимые муки. Обречь сына на ещё большую боль, на пытку?— и эта пытка может оказаться совершенно неоправданной, совершенно бесполезной. Потому что эта пытка?— единственный вариант, единственный способ избавить Джихангира от боли?— только вот способ совсем не точный. Сердце снова начинает болеть, грудь начинает давить изнутри и снаружи, и Сулейман опирается на стену, пережидая приступ и пытаясь вдохнуть. Нельзя. Не сейчас. Нельзя болеть, когда сыну нужна помощь, когда сыну нужен он, Сулейман.А Сулейману нужен Ибрагим. Потому что только он сможет успокоить и сердце, и разум. Сулейман разгибается, делает вдох?— и жалеет, что за этой стеной сейчас нет Ибрагима. До Ибрагима идти несколько коридоров, и покои у него теперь совершенно другие, и Сулейман не уверен, дойдёт ли до них.Но доходит. С остановками, со вторым приступом, оказывающимся сильнее предыдущего?— Сулейман стоит, схватившись за грудь, и молится, чтобы Аллах не забрал его сейчас,?— но доходит, поддерживаемый лишь мыслью об Ибрагиме, о его исцеляющих руках, об успокоении. Успокоение Сулейману необходимо, необходимо как воздух. В покои Ибрагима Сулейман почти вваливается, и Ибрагим, сидящий за столом, роняет бумаги и бросается к нему.Сулейман не падает, держится на ногах, но Ибрагим всё равно вцепляется в него встревоженно, хватает за плечи.—?Повелитель,?— выдыхает он, и его взгляд всё никак не может найти глаза Сулеймана, всё бегает по его лицу. —?Вам…—?Мне не нужен лекарь,?— перебивает его Сулейман, угадывая его слова, и Ибрагим сверкает глазами, хмурится, наверняка вспомнив ранение Сулеймана у Мохача?— и вспомнив, как Сулейман отказывался от врачей. —?Не нужен,?— повторяет Сулейман.Но Ибрагим, упрямец, даже не слушает, тянет его к разобранной постели, усаживает?— и Сулейман ловит его за руку, останавливает в полуобороте.—?Останься со мной,?— просит он.И Ибрагим остаётся. Поджимает губы, но остаётся, и Сулейман под его недоверчивым взглядом ложится, и Ибрагим забирается с другой стороны, садится прямо, не откидываясь на подушки и не расслабляясь: уже готовится искать лекарей, если Сулейману станет хуже. Сулейман усмехается и прижимается щекой к его бедру. Прижимается привычно, и Ибрагим кладёт руку ему на голову, гладит легко, ласково, дарит такое желанное успокоение?— и даже буйное сердце Сулеймана затихает, сдаётся перед такими прикосновениями.Ибрагим смотрит на него, склонив голову, смотрит без укора, и Сулейман, отводя взгляд и прижимаясь ещё сильнее, говорит:—?Я не могу решиться.Признание собственной слабости, собственной нерешительности даётся ему нелегко, не желает соскальзывать с языка?— но всё же соскальзывает. Сулейман не объясняет, но Ибрагим понимает, понимает?— и отстраняется, но отстраняется лишь для того, чтобы лечь рядом. Сулейман сам обнимает его, прячет лицо в изгибе его шеи?— и слова, словно найдя выход, словно наконец-то вырвавшись на свободу, текут и текут из него, освобождая разум, освобождая душу.—?Это единственный выход, иначе Джихангир будет и дальше мучиться. Но ни один из лекарей не может поручиться, что он не будет страдать после операции, Ибрагим,?— Сулейман вдыхает, захлёбывается воздухом?— но Ибрагим проводит ладонью по его спине, и сердце, хотевшее вновь отозваться горячей болью, почему-то этого не делает. —?Я обреку своего сына на пытку. Что если он умрёт от этой боли, Ибрагим? Если не выдержит?Ибрагим обнимает его крепче, и Сулейман тянется к нему, пытается врасти, вжаться.—?Но если вы не разрешите операцию, шехзаде будет всё сложнее,?— тихо отвечает Ибрагим, почти баюкая в своих руках Сулеймана. —?С операцией у него есть шанс на жизнь без боли и мучений.—?Я не смогу, Ибрагим,?— признаётся Сулейман во второй раз, и это признание он выталкивает из себя?— и это признание крошит его изнутри, заставляет распадаться на множество мелких и острых кусочков, и Сулеймана захлёстывает ужасом, страхом за собственного ребёнка, страхом за его жизнь?— и за то, что его жизни может и не быть. Может не быть по вине Сулеймана.—?Вы сможете, повелитель,?— ещё тише продолжает Ибрагим, и Сулейман дёргает головой. —?И шехзаде Джихангир тоже сможет. Он сильный, он пошёл этой силой в вас. Там будут лучшие лекари Османской Империи. Там будете вы. И ваш сын будет не один. Вы будете с ним.Сулейман отодвигается, всматривается в лицо Ибрагима, а Ибрагим смотрит с такой верой в его силы, с такой нежностью и мягкостью, что даже страх, охвативший Сулеймана, страх, заставивший его разум похолодеть, отступает, прячась. Ибрагим обхватывает руками его лицо и целует, утешая, заверяя, и Сулейман жмурится, стискивает зубы?— но слёзы всё равно текут, и Ибрагим сцеловывает их, ничуть не сомневаясь в силах Сулеймана. Ничуть не сомневаясь в нём самом?— и Сулейман находит его губы, касается своими благодарно, и Ибрагим забирает его страх, забирает его мучения, забирает прикосновениями, поцелуями, забирает своим теплом, своим участием. И Сулейман наконец принимает решение.И несмотря на то, что оно даётся Сулейману тяжело, несмотря на то, что оно всё ещё заставляет его сердце содрогаться, Сулейман всё-таки выбирает операцию. Потому что Сулейман действительно будет там, рядом с сыном.А рядом с ним самим будет Ибрагим.И они справятся.