Эбедилик (PG-13, флафф, hurt/comfort, fix-it, намёками соулмейтизм) (1/1)

Сулейман ступает по темноте. Он не слышит ни шагов, ни собственного дыхания, словно окружающая его темнота скрадывает, прячет звуки, но идёт вперёд. Он несколько раз открывает и закрывает глаза, жмурится, останавливается, но ничего не помогает?— и поэтому он снова идёт вперёд, пока не сталкивается с кем-то. Кто-то влетает ему прямо в руки, замирает, и Сулейман пальцами, кожей, душой ощущает, как у этого кого-то бьётся сердце, как оно заходится?— а потом слышит дыхание.Не своё, чужое, прерывистое, словно человек, находящийся у него в руках, долго-долго бежал, захлёбываясь воздухом, и теперь счастлив вот так стоять, и через дыхание у него пробивается смех. Сулейману не нужен ни второй вдох, ни второй смешок, чтобы понять, кто у него в руках, кто бежал к нему через темноту и через тишину, и Сулейман прижимает его к себе и говорит, едва сдерживая себя, потому что ему тоже хочется рассмеяться:—?Ибрагим.И тогда возвращается свет, и этот свет ослепляет и Сулеймана, и Ибрагима, и Сулейман крепче вжимает его в себя, чтобы не потерять Ибрагима, а Ибрагим вцепляется в него?— и они смеются, хохочут так громко и так заразительно, что воздух вокруг них дрожит, и Сулейман, щурясь и едва видя Ибрагима в этом свете, всё пытается, пытается его рассмотреть, а Ибрагим улыбается ему через слёзы. И Сулейману кажется, что этот свет?— от Ибрагима, что Ибрагим светится, как самая яркая звезда, как десять солнц, и для Сулеймана нет ничего прекраснее в этом новом странном мире.Он тянет к себе Ибрагима, стирает с его щёк слёзы, сцеловывает их, но они текут и текут, и Сулейман держит лицо Ибрагима в своих ладонях, смотрит на него, смотрит на того, кого не видел тридцать лет. Ибрагим сжимает его плечи, и Сулейман заново узнаёт каждую его черту лица, каждый дюйм кожи, стремится, старается врасти в него, стать единым целым, потому что если Сулейман потеряет сейчас Ибрагима, если Ибрагим исчезнет?— то Сулейман потеряет себя. Ибрагим целует его пальцы, тянется к лицу, к губам, обхватывает затылок?— и Сулейман целует, целует его в губы, целует нежно, ласково, целует со всей любовью, на которую только способен, потому что Ибрагима нужно целовать только так.Ибрагим сталкивается с ним зубами, языком, всё время пытается что-то сказать между поцелуями, и Сулейман застывает, вжавшись лбом в лоб, дышит так же тяжело, как и Ибрагим, и улыбается так широко, что болят щёки, болят губы, болит сердце, но болит хорошо, радостно, болит от нахлынувших чувств, болит от встречи с Ибрагимом.—?Повелитель,?— выдыхает Ибрагим мягко, так мягко, что у Сулеймана дёргается лицо и перехватывает горло, потому что этого голоса он не слышал давно, не слышал так давно, что почти забыл, каким он может быть, как может Ибрагим выговаривать слова, как может, выговаривая, смотреть: смотреть так, словно Сулейман?— самое важное, что у него есть, словно Сулейман бесценен, и Сулейман как будто снова читает его дневник, снова останавливается взглядом на строчке про солнце, виноградники в ладонях, снова проговаривает их про себя, терзаясь совестью и чувствуя, как жжёт грудь, глаза, как от этих строчек он не находит себе места, как горит в аду. —?Повелитель,?— повторяет Ибрагим ещё раз, и Сулейман неожиданно понимает, что щёки у него такие же мокрые, как и у Ибрагима, что он плачет?— и что не в силах остановить эти слёзы. —?Я так рад вас видеть. Я вас так ждал.—?Паргали,?— хрипит Сулейман, потому что от слов Ибрагима, от тона Ибрагима, от его взгляда у Сулеймана даже сердце не бьётся, чтобы не пропустить ни одного звука. —?Ты здесь.—?Я здесь,?— Ибрагим улыбается ещё ярче, ещё светлее, как улыбался, когда Сулейман читал ему тот проклятый, тот любимый обоими стих?— и Сулейман рушится на колени.Ибрагим перестаёт улыбаться моментально, словно улыбка падает вместе с Сулейманом, вцепляется в его плечи, пытаясь поднять, а Сулейман ловит его руки, сжимает, подносит к своим губам?— и Ибрагим пугается ещё сильнее.—?Встаньте, пожалуйста, повелитель,?— Ибрагим хватает его за руки, тянет. —?Что же вы, пожалуйста, встаньте,?— Ибрагим тянет снова, но Сулейман не встаёт, не поддаётся?— и тогда Ибрагим падает рядом с ним, словно не может стоять прямо, когда Сулейман перед ним на коленях, словно сама мысль ему претит и не вписывается в его картину мира.—?Прости меня, Ибрагим,?— просит Сулейман, целуя его руки,?— прости. Я не одну тысячу раз пожалел, что отдал приказ. Прости меня. Прости меня за то, что я тебя убил, что не казнил прилюдно, честно, что не отменил казнь тогда, когда ещё мо…—?Повелитель,?— перебивает его Ибрагим, бледный, с бескровными губами. —?Повелитель, я вас давно простил, вам не за что просить прощения…—?Я мог бы всё предотвратить,?— говорит Сулейман, проводит по его щеке пальцами. —?Я мог бы тебе помочь, мог бы избежать того, что случилось, мог бы заметить раньше?— и тогда ничего бы не было, но я обрёк тебя на страдание, на болезненную смерть. Какой же я тебе повелитель, Ибрагим, если не смог спасти тебя от себя, как и обещал?Ибрагим кладёт свою ладонь на руку Сулеймана, жмётся щекой.—?Всё прошло, повелитель,?— так любяще, так солнечно отвечает он, словно Сулейман его не казнил, а вернул к жизни. —?Я не сержусь. Всё это давным-давно позади. Только и вы простите меня?— за те грехи и за ту непомерную гордыню, что одержала надо мной победу. Всё прошло. Я жалею лишь об одном: что мы так и не дошли до Рима.—?Как же я могу тебя не простить, Ибрагим? —?спрашивает Сулейман, вновь притягивая к себе его руки, вновь целуя. —?Как же я могу на тебя сердиться? Ты не виноват в том, что твои грехи оказались сильнее тебя, ты не виноват в том, что я перестал протягивать тебе руку, ты не виноват.—?Повелитель… —?начинает Ибрагим, но Сулейман качает головой.—?Сулейман,?— исправляет он, и Ибрагим теряется. А потом понимает, и за это понимание, за радость Сулейман готов вернуться в мир живых, упросить Аллаха и принести Ибрагиму Рим и всю Италию, захватить так быстро, как только сможет, и бросить под ноги.—?Сулейман,?— повторяет вслед за ним Ибрагим, и Сулейман от своего имени, от осознания того, что это произносит Ибрагим, Ибрагим, от которого Сулейман слышал своё имя пару раз?— пару случайных, но таких тревожащих душу раз?— не может даже слова сказать, не может вдохнуть. —?Сулейман,?— произносит Ибрагим ещё раз, перекатывая имя на языке, окрашивая его,?— и Сулейман утыкается лбом в его плечо, горбится, не могущий поверить, что только после смерти Ибрагим его так называет. Собственное имя горчит, но Ибрагим делает его лёгким, словно Сулейман безгрешен.—?Без тебя не получилось взять Рим,?— признаётся он, и Ибрагим наклоняет к его голове свою. —?Но так и должно было быть, так правильно, мы ведь должны были сделать это вдвоём.—?Мы обязательно когда-нибудь захватим Рим, Сулейман. —?Ибрагим, как ребёнок, получивший новую вещицу, играется с его именем, и от каждой буквы Сулейман словно заново рождается. —?Обязательно.Ибрагим отстраняется от него, поднимается?— и протягивает руки. И тогда Сулейман встаёт, и вставать ему много легче, и Ибрагим, его звезда, его душа, его жизнь, берёт его за руку?— и Сулейман сжимает его руку в своей. И Ибрагим ведёт его через свет, звук и появляющиеся очертания мира к огромной стене с окнами, башнями, воротами, словно это не стена, а улей. Но Сулейман, ступая теперь уже по траве, смотрит вовсе не на стену. Он смотрит только на Ибрагима, не в силах оторвать глаз, и Ибрагим ведёт его, и Сулейман догадывается спросить только тогда, когда до стены остаётся пара шагов:—?Мы в чистилище?—?В чистилище,?— подтверждает Ибрагим, останавливаясь, и Сулейман усмехается почти так же, как усмехался тогда, когда Ибрагим был жив.—?Я думал, что ты в раю, Паргали.—?Я ждал тебя, Сулейман,?— Ибрагим поворачивается и сжимает руку Сулеймана крепче. —?И дождался. С тобой вернулись и звук, и свет.—?А с тобой вернулся я, Ибрагим,?— Сулейман подаётся вперёд и касается губами его губ. —?Без тебя, без твоих глаз, без твоих слов, без твоей скрипки меня нет.Ибрагим улыбается прямо в поцелуй, и Сулейман улыбается тоже, но отойти друг от друга они не в силах. И оторваться друг от друга?— тоже.—?Я сыграю тебе на скрипке,?— обещает Ибрагим, и Сулейман в благодарность покрывает поцелуями его лицо, пока Ибрагим сияет от счастья.—?С удовольствием послушаю. —?Сулейман касается грудью его груди?— и слышит, как бьётся сердце Ибрагима, и слышит, как бьётся его?— и эти сердца бьются в унисон, словно у них одно на двоих.Словно они с Ибрагимом связаны. Словно они никогда не расстанутся.А если и расстанутся, то вновь найдут друг друга.По биению сердца.