Глава XI. Apocalypsing (1/1)

Знаете это лицо, когда не в силах сдержать улыбку и приходится прятаться под ладонью, нервно перебирать пряди волос, смеяться, шагая дураком? Лицо идиота. Когда от тебя так и прет заразительным счастьем – нет, скорее одержимостью быть и ощущать себя счастливым! Не крик – писк! Не томление в груди, но назойливое желание вертеться, кружиться, бросаться руками, пуститься в пляс. Апокалиптически невменяемый настрой. Втрескавшийся по уши ты. Потерявший голову, обретший сердце.– Да? – и голос уже не слишком ровный, но это еще ничего.Поправить спавшую лямку рюкзака, подпрыгнуть как-то машинально, огибая люки на асфальте. Дорога в школу через лес – недели три назад Мэттью жаловался на это. Теперь каждый листочек, каждая хвойная иголочка казались ему приветливыми, даже какими-то милыми. Беллами сорвал дубовый лист, раскрошил его одной рукой и пустил по ветру.Мама. Мэрилин. Неужели: спустя столько дней она вдруг решила – соизволила! – позвонить своему сыну. Не то чтобы мальчишка до чертиков скучал – даже не успел заскучать, – но… Материнский долг? Не попахивает ли безответственностью?– Я в школу бегу, ага, – отвечал Мэттью, довольно звонко и бодро кидая слова в трубку. Обыкновенно он послал бы маму куда подальше, найдя тысячу обходительных способов и красноречивых синонимов. Но нет же. Он был вполне рад звонку, даже несмотря на то, что тормозил и обеспечивал себе опоздание на добрых пять-десять минут.– Здесь совсем не было связи, срочная командировка, я не успела тебе сказать, – врала Мэрилин. – Знаешь, так боялась… Ты там один… Прости, прости, что так…Девять утра – не лучшее время для оправданий. Для посредственных оправданий – особенно.– Ты, наверное, в Кросби живешь, у папы? Ну… В общем-то, все ли у тебя хорошо?– Все отлично, мамуль, – и Мэтт почти выскулил это, но сделал так искренне, что осознал сказанное лишь пару секунд после. – Я… Ну-у… К школе подбегаю, знаешь?– Знаю, – кивала та в трубку. Она улыбнулась телефону, надеясь, что настроение долетит до Беллами; хотя тому хватало собственной энергии. Женщина представила, где примерно мог находиться мальчишка в эту секунду: она любила провожать Мэтта в школу, когда тот только пошел в шестой класс, перейдя в среднее звено и перебравшись из южного кампуса в лесной северный. – Я вернусь завтра вечером. Столько всего… Работа. Мы так и не рассказали, что случилось у нас с папой, хотя ты взрослый, ну… И Мириам беременна.Мэттью застопорился. Пришлось повертеться, взглядом поймать парочку таких же опаздывающих одноклассников, сорвать очередной лист – на этот раз березовый. Вшивенький, дохлый, как мог заметить мальчишка. Интересно, каким по счету сегодня будет биология? Учительница – та новая дама, лет тридцати пяти, может, сорока, слишком перекаченная силиконом и деньгами, – ему совсем не понравилась.– Ага, – буркнул Беллами, не обратив внимания. – Буду ждать.– Удачи в школе. До завтра, – Мэрилин поцеловала трубку. – И прости меня.– Ничего.И Мэтт сбросил, на этот раз окончательно останавливаясь посреди леса. Голова закружилась, было не до танцев. Он убрал телефон в карман; больше и уронил, выбросил.– Блять, – выдохнул он глубоко в небо, запрокинув голову. Вокруг никого не нашлось. – Блять.Он прогулялся взглядом по деревьям, перебирая смену дубов и берез. Где-то вдали колыхалась верхушка граба, а чуть дальше начнется сосновая полоса, уходящая далеко через Кросби, вплоть до центра Лэйк-дистрикта. Мэттью знал это наверняка. Чертова биология. В его голове уместилась не одна энциклопедия, он был ходячим справочником и за то себя ненавидел – столько мыслей и так постоянно.– Блять, – выругался он еще раз.Мэрилин вернется завтра. Она считает нужным объяснить ситуацию, возникшую в их сложной семье. Мириам беременна. А Мэттью? А Мэттью втрескался в Доминика.И ведь придется ждать целый учебный день, чтобы встретиться вновь. Пульс подскочил уже к четвертому уроку. Доминик обещал забрать из колледжа.– Блять, – выдохнул мальчика слишком громко – так, что разлетелось по всему классу и заставило половину засмеяться.Мэттью только что осознал, что ему придется ломануться в Харрингтон. Последняя дневная электричка отходила через восемь минут, как кончались уроки.– Мистер Беллами? Проблемы?К нему обращались от стола и довольно грубо. Кажется, в учебном журнале напротив его имени уже скопилась парочка пометок. Пятерка ему не светит, это очевидно. Да и не нужны ему эти пятерки, поставленные рукой, натертой купюрами и антисептиками из салона пластической хирургии.– А Беллами любит проблемы с учителями биологии, – раздалось из глубины класса.Ударило. Стало паршиво. Чувство легкости, подаренное влюбленностью, тут же рухнуло, свинцовой тягой потянуло вниз – это вернулась ответственность за свои поступки и решения. Вроде как приземленность, но что-то не так. Стало хуже. Захотелось вывернуть из себя все внутренности – так плохо.Мэттью даже не уточнил, кто конкретно осмелился так высказаться в его адрес, но машинально схватился за браслет, подаренный мистером Пассом. Его лихорадочный взгляд, остаточно вздернутый яркими чувствами к Доминику, никоим образом не забытыми, нашел Томаса. Друг успокоил, но ненадолго. Потребовался перекур и громкие слова. Пришлось снова рассказывать про весеннюю ситуацию с учителем. Пришлось распространяться о грязных вещах.Но все лучше, когда есть чего ждать. И Беллами думал о предстоящей встрече с Домиником. Даже когда задыхался, но успел запрыгнуть в последний вагон, цепляясь за электричку в Харрингтон как за последнюю надежду сохранить тайну. Во имя чего? Скоро это закончится, ведь режим идиота был активирован за пару мгновений до поцелуя в океанариуме.***Ховард никогда не опаздывал: припарковав автомобиль на территории колледжа аккурат в заявленное время, он послушно ждал, высматривая мальчишку в числе студентов. Забавно, что поток оказался не слишком большим для конца пар, но это едва ли смутило; Доминик знал, что все это было не далее чем спектаклем. По-прежнему заинтересованный в Мэттью, удивляющийся его смекалке и быстроте реакции, Ховард был заворожен. Ему хотелось наблюдать подольше.– Задержался? – улыбнулся он мальчишке, когда тот на последнем издыхании подошел к БМВ.– Тяжелый день, – ответил тот, махнув рукой. Эти эмоции на лице были ни с чем не сравнимы: столько лучиков впивались в Доминика, что становилось жарко. – Лучше и не спрашивай.Беллами держался, пытаясь отдышаться. Бегать в неизвестных направлениях не было его увлечением.– Куда хочешь съездить? – спросил Ховард уже в салоне, дав мальчишке несколько минут молчания. Он любезно предложил бутылку прохладной воды и почти ужаснулся, когда Мэттью влил ее в себя, жадничая, едва успевая глотать.– Варианты? – улыбался мальчишка, готовый кинуться во все что предложат.Доминик перевел на него взгляд, стараясь быть серьезным, и сконцентрировался на проблеме, оказавшейся между ними двумя – если ее можно было охарактеризовать так возвышенно.– Нам нужно поговорить, – предупредил Ховард.Беллами лишь вздохнул. Он понимал. И схватился за браслет, а сразу после подумал о сестре, о матери, об отце, о другой сестре…– Мириам беременна, – выдал Мэттью, не найдя сил молчать.– Мы будем говорить не об этом, – посмеялся Доминик.– Знаю, просто… Помнишь, я сказал тогда? ?Спорим, она залетела? или вроде того…– Помню, – кивнули мальчишке, заверяя вниманием.?– Я запомнил гораздо больше, чем ты можешь себе представить.Подаренный взгляд – очередной, с которым Ховард обратился, увесисто оставшись на Мэттью и его губах дольше положенного, – был своеобразной точкой. Здесь происходило деление на бессознательные поступки, скрашенные эмоциональным взрывом, и наложение ответственности за все то, что звалось последствиями, вытекавшими из прошлого вечера.– Мы можем попить кофе где-нибудь на набережной, – Мэтт пожал плечами, вспоминая, что однажды вычитал, будто чашка кофе располагает к разговорами и принятию соглашений.– Можем, – кивнули ему в ответ, не слишком разбрасываясь.– Отвези в свое любимое место?БМВ тронулся, нелепо покидая парковку колледжа. Про себя Беллами тысячу раз подумал, что никогда не поступит в Харрингтон, и за окном уже мелькали знакомые пейзажи. Это был подъезд к ненавистному Мэрипорту. О нем Мэттью хотел вспоминать еще меньше, чем об окрестностях Лэйк-дистрикта и местном образовании.***Центральная пекарня на речной набережной, совсем недалеко от океанариума, показалась Ховарду местом символичным – и довольно непроходимым, чтобы выдалась возможность упасть на летней террасе, по счастливому случаю еще не убранной в октябре. Оставшиеся в одиночестве за дальним столиком, Доминик и Мэттью были отданы слову – не могли решить, кто начнет первым. Ожидания падали на старшего, импульсивность младшего считалась неплохим топливом.– Я… – выдохнул Беллами.– Мне начать? – спросил Ховард.– Ощущение, будто ты меня принимаешь на очень важную должность, – рассмеялся тот, хватаясь за чашку кофе. – Я… Хочу пройти это ебаное собеседование.– Я не буду строить из себя ебаное начальство, – подхватил Доминик, ссылаясь на ругательства.– Но ты будешь главным.– В чем? – удивился тот, поведя бровью. Ему хватало закаленности, чтобы не дернуться к кофе и остаться спокойным.– В наших отношениях, – неловко утвердил Беллами.Ховард выдохнул шумно, но с оттенком удовлетворения, и даже позволил себе колкую улыбку. На его лице – обветренном, щетинистом, что Мэттью мог не только заметить, но и прочувствовать накануне, – улыбка образовывалась довольно редко, если речь шла о радостной искренности без грамма притворства. Это было почти наградой теперь, при пасмурном дне, в этот таинственный момент.– Ты сказал это за меня, – подловил Доминик.– Что?– Об отношениях.Беллами смутился, но даже не думал краснеть.– Это довольно странно, – мальчишка пожал плечами, еще не привыкший к реальности.– Не в двадцать первом веке, – напомнили сверху.– Не в двадцать первом году, – кивнул Мэттью, улыбаясь. Он внимательно посмотрел на Ховарда, решительно продолжая: – Мне действительно наплевать на общество и мнение людей вокруг. Случилось то, что случилось, и… Мне интересно.– Что конкретно? – уточнил Доминик, довольный наплевательским отношением, пока оно колебалось в рамках адекватного мировосприятия.– Что будет.Да и не оказалось ли интересно Ховарду?– У тебя были отношения с мужчиной? – спросил Доминик довольно резко, но весь диалог подразумевал необходимость.Мэтт потупился, сжав чашку кофе сильнее, но не смог сделать глоток. Он метал взгляд от салфеток к собственным рукам, не зная, что стоило предпринимать.– Были, – признался он честно. Понадобился вздох, пара секунд молчания. Жизнь оказалась штукой сложной. – Но я пока не готов с тобой об этом говорить.– Хорошо. Мне достаточно односложного ответа, – приняли тут же. – И у меня были, – поддержали вдогонку. – Значит, никаких неловкостей?Мэттью посмеялся, относительно довольный. Не успев окунуться в воспоминания и раздражительно метнуться к школьной ситуации парой часов ранее, мальчишка улыбался. Он посмотрел на Доминика, как на спасителя, и на мгновение дернулся, осознав, что не стоило делать из Ховарда кумира. Его роль здесь была совершенно иной. Предусматривалось, что двое будут на равных, пользуясь схожими привилегиями.– Обычно все происходит спонтанно, но, думаю, не в нашем случае, – продолжал Доминик. – Лучше кое-что обсудить уже сейчас, чем наткнуться потом и тратить время на бессмысленные ссоры.– Тебе, что, сорок? – мальчишка рассмеялся, едва не выронив чашку кофе из рук. – Или это и есть взрослые отношения, где нормально все… Так обговаривать?– Я много раз напарывался на одно и то же.– И часто ты вступал в отношения с мальчишками?Ховард решил опустить этот момент: знал, что в семнадцать лет дети – дети, черт возьми, ведь Мэтт был ребенком! – будут ревновать даже к призрачному прошлому. Ему совершенно не хотелось портить настроение Беллами, тем более лишать самого же себя возможности любоваться этой безобразной улыбкой. По-прежнему строя из себя студента колледжа, Мэттью играл отточено, даже метил на награду. Доминик будет готов удостоить мальчишку победным поцелуем, если такова была цена выигрыша.– Прости, – вдруг извинился Беллами, резко меняясь в лице, бросая свою импульсивность. Кажется, молчание Ховарда все же стало однозначным ответом, и Мэттью не удержался от машинальной ревности. – У меня были отношения с девушкой, из параллельного… Параллельной группы. И это был ад. Настоящий кошмар. Дурацкая вообще была затея встречаться с кем-то вроде такой…– Дочка Дэйла?– Ты слышал? – угадал тот.– Мириам рассказывала, в компании. Я не то чтобы вслушивался, но и она не распространялась. Упомянула, я схватил.– В общем, ни о каких серьезных разговорах не было и речи, ты понимаешь, – кивнул Мэтт, продолжая свое откровение, смахивающее на жалобу. – На меня все время давил тот факт, насколько мы были из разных слоев общества: она буквально наследница всего чертового Мэрипорта, а я – так, сын механика на местной верфи, а мать… Да кем вообще работает моя мама, я, если честно, не ебу в душе.Беллами рассмеялся, но это задело Доминика. Отсюда были травмы и проблемы – мальчишку недолюбили. Отцовская забота отпечаталась на нем сполна, но вот материнское тепло – им Мэттью был обделен. С того самого момента, как его биологическая мать погибла. Почти что восемнадцать лет назад.– Странные связи со школьницами я за отношения не считаю, а что-то кроме Флоренции в моей жизни… Упирается в то, о чем я подробно говорить не готов, – Беллами пожал плечами, смущаясь. – У меня был мужчина. Гораздо старше меня. И здесь на меня снова давило расстояние, эти социальные лифты… Он был человек не моего уровня. Но почему-то и на чем-то мы сошлись.Мэттью машинально вцепился в своей браслет. Для себя Ховард отметил эту тему болезненной – возможно, даже сам Беллами еще не до конца прощупал, как сильно его задела ситуация с учителем. Доминик, конечно же, не смог догадаться, что браслет был подарком человека, о котором шла речь. Он и вовсе не обратил внимание на бижутерию, так, задержался взглядом на долю секунды. Но Мэтт встрепенулся и тут же решительно забыл о браслете, переживая, что так он оскорбит Ховарда. В том-то и было ребячество.– Ты, я надеюсь, не какой-нибудь школьный учитель? Труда, искусства, я не знаю… – мальчишка смеялся, окольно выдавая Доминику, какого уровня был мистер Пасс. – Кем ты там стал? Специалист по тряпкам? Ценитель волокна?– Не дай бог, – отвертелся Ховард, закрывшись ладонью. – Школа была в моей жизни адом, студенчество прошло не лучше.– Отношения ведь должны быть без тайн? – лукаво присмотрелся Мэттью. – Мне так папа говорил.– А ты готов раскрыть свои? – надавили ответно.Беллами задумался. Из секретов и утаенной информации у мальчишки нашлась лишь история с учителем, возраст совсем скоро вскроется – ничего криминального. Он кивнул с привкусом страха, боязни.– Я работаю в частном аэропорту. На юге, в Барроу, – признался Доминик, и он резко ощутил облегчение, словно этого ему и не доставало. – Оформляю богатых дядечек в плотных костюмах и их жен, улыбаюсь их детям дважды вежливо. Ставлю штампы на их талонах, подтверждая, что они отправляются частным рейсом. Так скучно, что и не люблю говорить об этом. Все так просто.– Я думал, ты скрываешь что-то серьезнее, – хмыкнул Мэтт, благодарный за доверие. – Торговлю наркотиками, убийства, шантаж…– Шантаж я скрываю от Мэрипорта, – Ховард дернул уголком губ, чтобы Беллами не сразу догадался, правду говорил тот или нет. Доминик не был готов раскрывать все свои карты вот так сразу, однако Мэттью уже знал больше остальных. – А торговлю наркотиками, убийства и прочее скрывает сам Мэрипорт. И его жители. Так что мне не было нужды заниматься такой безвкусицей.– Ты когда-нибудь летал на самолете? – спросил Беллами, не заостряя внимание на подробностях городских низов.– Пару раз. Странно, учитывая мою работу, но это так.– Я никогда не летал, – признался мальчишка, почувствовав укол обиды. Он загрустил, пряча взгляд в чашке. – Это моя мечта.Доминик посмотрел на него, в одну секунду резко воодушевившись. У него мгновенно появилась цель – исполнить мечту этого очаровательного мальчишки, что по-прежнему стеснялся своих мелких тайн и не мог довериться Ховарду. Для себя Доминик решил в тот же момент, не отрываясь от безупречно печального лица Мэттью: как только добьется доверия Беллами, он подарит ему путешествие.– Мне обещали ее; мечту, – продолжал Мэтт, по-прежнему прячась от Доминика где-то на столе. Глазки въедались в керамику, пространство вокруг темнело. – Но было слишком поздно исполнять, когда все совпало.– Это связано с тем мужчиной? Если не хочешь говорить, то просто промолчи.– Он был моим учителем, – и Беллами поднял на Ховарда свои большие глаза, разбитые вдребезги подростковой болью. – Из-за меня его уволили. Из-за меня он был вынужден уехать в другой город. Хорошо для него… Но я остался наедине с этой отвратительной ситуацией, должен разбираться с ней сам. И моя мечта не сбылась. Хотя мне обещали…Протяжный вздох был знаком – Мэтт нуждался в поддержке. Доминик не думая перевалился через весь стол, протягивая мальчишке свои теплые руки, и сжал его похолодевшие пальцы.– Спасибо, что сказал, – поблагодарил Ховард, хотя информация была выдана лишь на пару процентов. Большего Доминик требовать не мог. – И, если позволишь, я возьму на себя ответственность за это обещание.Разбитые глаза вмиг стали ярче, будто душу залечили.– Тебе придется взять не только эту ответственность, – оповестил Беллами, виновато прячась, теперь гипнотизируя взглядом их руки.– Я к любому готов, – Доминик растерялся, но виду не подал, лишь дрогнул; знал, что стоило ожидать чего угодно.Но Мэттью рассмеялся, так и не решившись выпалить Ховарду о своих реальных семнадцати годах.– Нужно будет как-то объяснить все моему отцу, – Беллами улыбнулся, награждая Доминика искрой во взгляде и полнотой хитрых эмоций. – Он все понял еще на свадьбе, но разговора не избежать.Ховард шумно выдохнул, рассмеявшись. Он крепче сжал мальчишеские пальцы, опустив голову, и вздрогнул, расслабляясь.– Тебе очень повезло с отцом, – в очередной раз напомнил Доминик, хотя Мэттью и без того не сомневался в Джордже. – И я с радостью обсужу с ним все, что требуется.Они улыбнулись друг другу еще раз, оставшись касаниями напоследок. На улице было пасмурно, холодало, и Ховард предложил мальчишке короткую прогулку на ветру, а после долго грел его руки в машине, остановив БМВ на Норт-стрит за пару участков от дома Беллами. Утром вернется Мэрилин, но это ничего не значило. Зато сколько всего нес в себе поцелуй, которым Доминик все же наградил Мэттью, прощаясь до следующего дня!Наблюдая, как мальчишка кокетливо закрывал дверь, Ховард выдыхал напряжение, мысленно уже набирая важный номер. Пропали гудки, когда в комнате Мэтта загорелся свет – Доминик увидел это с приличного расстояния. Низкий голос, не ожидавший звонка, согласился на вызов.– Мистер Беллами, – поздоровался Ховард, довольно смелый и уверенный в своих действиях. – Доброго вечера. Не отвлекаю?– Доминик, – слабо разгадали на другом конце.– Я бы хотел поговорить с вами, если вы не будете против, – он шумно сглотнул, руками цепляясь за свое сидение. Нервничал. – Я взял на себя ответственность.В трубке молчали. Доминик держался.– Ответственность за вашего сына и его душевное спокойствие, – довольно высоко подобрал Ховард. – И его ближайшее будущее, смею полагать…– Я знаю, – ответил Джордж мягко, даже с улыбкой, но сохранил подобающую отцу несовершеннолетнего юноши строгость. – И это многое о тебе говорит, раз ты сам предлагаешь этот непростой диалог.– Когда вам будет удобно?Пять минут спустя БМВ рванул с Норт-стрит на юг. У Мэрипорта выдастся тяжелая ночь. Мэттью будет ждать неродную мать с мыслями о Доминике, Доминик будет готовиться к разговору с Джорджем, а Джордж будет успокаивать Валентину, объясняя, что в пятнадцать лет подростки уже становятся самостоятельными, и Герда не будет исключением. А Герда все ждала, когда же ей ответит Мэттью, и ее щеки краснели. Так же сильно, как и горело лицо Флоренции, когда пару часов назад из окон Чайки она увидела безобразного Беллами, вверившего свои ладони в руки Ховарда. ***Следующий день принес успокоение. Он вместил в себя не только переживания, но и состоявшийся между Джорджем Беллами и Домиником Ховардом диалог – все произошло в Мэрипорте, на чересчур нейтральной территории, известной обоим.Вечером Джордж забрал Мэттью с Норт-стрит в Кросби, предварительно не сообщив, откуда приехал. Разговор с Домиником пока будет оставаться в тайне – это было чем-то сугубо личным, мужским, в то время как мальчишка оставался мальчишкой. Его светлая голова не была способна воспринять все в точности так, как оно закладывалось.Беллами первым же делом поинтересовался, где была Герда. Оказалось, что она приболела (или попросту стеснялась Мэтта?) и не выразила желания видеть гостей. Валентина отдыхала в своей спальне, и на кухне затаилась особенная тишина – семейная. Здесь нельзя было оставлять тайн и недосказанностей.Вскипел чайник, Мэттью ерзал на стуле. Пара незначительных фраз о школе как-то плавно перетекла к сути дела. Разговоры ни о чем продолжались ещё около десяти минут, когда чай кончился в обеих кружках, но необходимые вопросы по-прежнему не были заданы. К тому моменту Джордж вздохнул, как будто принимая все, что могло произойти дальше:– Хорошо, – произнёс он сумрачно, увесисто положив руки на стол. – А теперь давай по-честному. Что ты будешь делать, когда тебя снова ранят? Ты все лето пропадал в себе, в депрессии, когда твои друзья веселились. Я не хочу, чтобы ты снова был в этом состоянии. Мне больно смотреть, как мой сын страдает.Глаза Джорджа просили о невозможном. Они врезались в глубину сознания семнадцатилетнего подростка, в мыслях которого еще не было четкого понимания жизни. Мэттью еще не совершил достаточное количество ошибок, в отличие от своего отца, но упорно клялся:– Папа… Доминик особенный, понимаешь?– Я понимаю, – и Джордж говорил правду. – Но это все равно слишком тяжело для моего восприятия. И я по-прежнему не могу избавиться от переживаний за тебя. И после прошлого года… Ты, наверное, никогда не сможешь говорить со мной об этом.– Смогу однажды, – пообещал тот. – Но сейчас в моей жизни есть Доминик. Прошлое остаётся прошлым.– Ты взрослеешь.– Спасибо, – Мэттью благодарно посмотрел отцу в глаза, оказавшись самой честной улыбкой, какую только смог найти в глубине своей души.Подумав с пару секунд, Джордж решительно взглянул на своего любимого сына и закончил диалог трезвым:– Доминик знает, что тебе семнадцать.Впереди была ночь, наполненная переживаниями и навязчивыми мыслями, где каждый думал о своем. Но назревало нечто светлое, и это стоило предвкушать – ждать с особенным трепетом. И после долгих бессмысленных оправданий, провисев на трубке больше получаса, вместо обыкновенного ?добрых снов? Мэттью получил такое важное:?Есть планы на следующие выходные? Я хочу взять тебя на берег Шотландии?