Глава X. Phosphorous & Electricity (1/1)

Первый день в школе ощущался на Мэтте настоящим адом: ему казалось, будто на него смотрели все. Как это часто бывает, заблуждаясь, мальчишка вскоре погряз в собственных мыслях и к концу учебного дня накрутил себя до дичайшей лихорадки. Его щеки горели, голова шла кругом. Еще на третьем уроке он дрожащей рукой вырвал тетрадный листок и сосчитал, диктуя самому себе: до лета осталось двести сорок два дня, до момента окончания школы – на тридцать дней больше. – Чем ты занимаешься??– пихнул его Томас. – Господи, что за…– Лучше не спрашивай, – Мэттью пожал плечами, смутившись. Он тут же скомкал листок, выкидывая его в рюкзак. Пальцы машинально впились в браслет – Беллами весь день думал только об этом. – Ты… Чисто со стороны, как думаешь, все заметно?– Ты преувеличиваешь. Никто на тебя даже не смотрит.– Но учителя…– Мэтт, – прекратил Кирк. – Они даже не знают.– Если бы не знали, Пасса бы не уволили, – голос Мэттью звучал доказательно и уверенно. – Как минимум, директор…– Она конченая маразматичка, – выругался тот, умоляя остановиться. – А Пасс был…– Заткнись, – шикнул Беллами. – Ты ни черта не знаешь, каким был Пасс.Они замолчали – и так Мэтт провел остаток школьного дня, больше не пересекаясь с Томасом, даже решив отсесть на последнюю парту. Дважды ему пришлось столкнуться с Флоренцией, когда предметы гуманитарного и технического потоков совпали. Было неприятно, но девчонка даже не попыталась подойти к Беллами. Беллами, в свою очередь, толком не обратил внимание на бедняжку Дэйл.– Что делаешь вечером? – спрашивал Томас, когда они собирались расходиться у реки.– Ничего, – мальчишка пожал плечами. Он вдруг подумал о Доминике и осознал, что эта мысль посетила его сегодня впервые. Успех. – Зачем спрашиваешь?– Вроде как, ребята собираются.– Не думаю, что наши ребята будут мне рады… Так себе идея звать меня ко всем, – усмехнулся Мэттью не без грусти. Сколько бы раз он ни пытался навязываться и лезть в компанию, имея достаточно настойчивости и вздорный характер, его не принимали, оставляя крутиться где-то под ногами.– Там будут девчонки из Эвенригга, – подмигнул Кирк, будто намекая.– Им всем по четырнадцать, – тот закатил глаза, заранее отказываясь от любого безумия.– Кажется, тебя не должна смущать разница в возрасте…– Я тебе, блять, сейчас тресну!Беллами замахнулся, но вовремя остановил порыв. Сдержавшись, весь покрасневший, Мэтт тяжело выдохнул, а сразу после подумал о четырнадцатилетних девочках. Его всего скривило, но он знал, каким неблагополучным был Эвенригг – тот самый, где единственная клиника, а сразу напротив две школы: католическая и средняя районная. Скука. Но местные школьницы уже многое повидали к своим четырнадцати-пятнадцати.– Там будет Флоренция? – спросил Мэттью.– Не переживай. Она не участвует в таких ?грязных попойках? – слишком дешево для ее беленьких ручек, – Том рассмеялся, подбадривая.– Тогда я подумаю, – и мальчишка улыбнулся, рванув в свою сторону.Его ждала Норт-стрит и Мэрилин – и первая, должно быть, даже больше последней, – так считал Беллами. Он заткнулся наушникам и пинал камни под ногами; пары кварталов хватит на целую одну песню, дослушает ее Мэтт уже дома. И он по выработанной привычке влетел в коридор, громко приветствуя пустоту:– Мам! Я дома! – сообщил он.Но Мэрилин не оказалось. Напрасно Беллами впопыхах прятал отцовский джин, протирал себя салфетками и трижды чистил зубы, вымывая запах перегара. Напрасно Беллами грустил по дороге домой, преждевременно решив, что его веселье заканчивалось до вечера. Снова пустота, снова одиночество. И ни записки на столе, ни еды в холодильнике – не состоялось даже предупредительного звонка. Не состоялось звонков и от Джорджа. На секунду у Мэтта закружилась голова, когда он задался вопросом: действительно ли все это было реальностью, не сном?Вернуться к синтезатору, послать к черту школьный рюкзак. Развалиться в постели, заскучать, вздремнуть минут двадцать, а сразу после подскочить – приснился какой-то дико кислотный сон. В седьмом часу позвонил Томас и сообщил адрес: собирались в Нетертоне, через реку от их городской школы. Мэттью даже толком не знал, что за парень позвал их, но будто чувствовал: ему туда было нужно. Особенно, если не будет Флоренции. А там, кто знает, где окажется Беллами под утро. Вариантов будет уйма, даже если на учебу к девяти.***Пропитый дом, прокуренная ванная, залитый дешевым виски холл – стандартная ситуация для всех школьных вечеринок, когда ни одному не набиралось восемнадцати лет. Доминик говорил, чтобы Мэттью прекратил считать – ведь оно и правда утомляет, – но мальчишка никак не мог выкинуть из головы цифры. Они роились в его сознании, складываясь в бессмыслицу, после растворялись, но накатывали в самый ненужный момент. Двести сорок два дня до лета, до совершеннолетия – двести пятьдесят один (двести пятьдесят с половиной!). Семнадцать лет, девять вечера, двенадцатый класс, первая школа, пятый дом по Норт-стрит…– Лучше бы я сюда не приходил, – выкинул Беллами подогретому Томасу. Он стоял, сливаясь со стеной, и хмурился, не слишком разделяя атмосферу. Бутылка пива ничего не исправила, найденный коктейль не добавил румянец.– Ты даже не пытаешься подцепить девчонку, – упрекал его друг, потряхивая ногой как-то машинально, уже давно сбившись с ритма отвратительной песни.– Может, мне это не нужно?– Тебе нужно отвлечься и расслабиться, – уверяли тут же.Кирк ухмыльнулся, навалившись к щеке Мэттью, пальцем беспардонно указывая на одну милашку, скучающую на диване. Пухленькая, темноволосая, разодевшаяся вульгарно. Кажется, это была одна из гадких подружек Дорис Уард, не оказавшейся на вечеринке. Последняя была совсем не заинтересована в подобном – зачем пить в мерзкой компании и отмахиваться от приставаний со стороны одноклассников, когда драгоценное время можно было потратить на Тессу?– Том, я буду очень рад за тебя, если ты выебешь какую-нибудь потаскуху из Эвернигга, – строго заявил Беллами, интонацией показывая: ему эта затея не нравилась. Он посмотрел на друга и состроил недовольство: – Но я лучше буду таскать тебе апельсины в венеричку, пока ты будешь лечиться от хламидиоза, чем возьму на себя все это дерьмо.Это развеселило Томаса и лишь капельку заставило улыбнуться самого Мэттью.– Позвони ему, – резко выкинул Кирк, так и не убравшись от лица Беллами.– Что?– Позвони ему, – вторили пьяным языком.– Кому? – Мэтт уже начинал краснеть, стена за спиной казалась мягкой – мальчишка вот-вот провалится сквозь перегородку.– Доминику, – довольно громко уточнил Томас.Мэттью всего пробрало.– Нет, – категорически отказался он.– Да.– Нет!– Да, – жестко надавил Кирк. Он настойчиво вручил другу свой стакан отвратительного пойла: – Залпом. И звони. Ага.Беллами рассмеялся, не стесняясь красного лица. Все это было похоже на одну нелепую шутку, какой-то дикий бред. Но мальчишка проглотил все, что ему предложили, – это оказалась водка с дешевым энергетиком, – и покачал головой. Мол, что я делаю? Ноги были на шаг впереди, они уже несли мальчишку к тишине, пальцы выудили мобильный телефон. Очередной ночной звонок. Может, Мэтта запрограммировали являться Ховарду в позднее время? Слишком символично.– Мэттью?Его окликнул знакомый, но еще не распознанный голос. Мобильнику придется подождать – мальчишка плотно сжал карман ветровки, останавливаясь на полпути. Доминик так и не покинул его голову, когда Беллами развернулся:– Герда?Он ее не узнал. Девчонка совсем не походила на ту малышку, с которой Беллами познакомился в Кросби. Яркий макияж, откровенное декольте, открывающее еще не сформировавшуюся грудь, что не мешало Герде выглядеть так, будто она выиграла эту чертову жизнь. Улыбка, наполненная пьяным блеском. Сигареты в руках. Ей точно было пятнадцать?– Нетерхолл отрывается с Эвенриггом? – спросила она шутливо.– Нетерхолл не настолько хорошая школа, – ухмыльнулся Мэттью, не найдя ответа лучше. Он приблизился к девочке, подумав, что звонок мог быть отложен. – Мы же не католики.Герда посмеялась – ей это понравилось. Она на секунду погасла, думая, стоило ли продолжать диалог. Интересно, какое сумасшествие творилось у нее внутри?– Не думала, что ты любишь подобные вещи, – засмущалась она. Разговор заходил дальше, но было ли ей комфортно?– Взаимно.– Не хочешь покурить? – спросила та совсем регулярно.Хотел. Но рассчитывал ли встретить дочь новой женщины своего отца на этой тухлой вечеринке, где все, включая и Герду, были одержимы желанием напиться вдребезги?– Мне… – Мэттью запнулся, начав мельтешить. Его руки вздернулись вверх, пытаясь указать в сторону дверей. – Нужно идти.– Моя мама может забрать нас в Кросби, – предложила девочка, совсем не слушая Беллами.– Я… Нет, я… – мальчишка серьезно замешался, покраснение вернулось к щекам. – Не нужно. Я пойду.Он повернулся, едва не зацепившись за дверной косяк, и в конечный раз протянул руку к коридору – чтобы Герда точно поняла, что Мэтт собирался уходить. Девочка осталась растерянной, нервно сжимая пачку сигарет вспотевшими руками. Улыбка перетекла в слабую грусть, но не провалилась ниже – алкоголь в крови не позволит окончательно забыть веселье.Герду подхватила та самая подружка Дорис, активно зазывая на второй этаж. Кажется, там собирались пробовать травку, взятую в местах и похуже Эвенригга. Но девчонка заулыбалась, уже не думая о Мэттью, и лишь проводила его взглядом, кокетливо развернувшись на лестницах. Беллами поймал, что к нему обращались, но оказалось все равно. Голова была занята другим.На улице холодало, пришлось обнять себя – куртка уже не спасала от поднявшегося ветра. Мэтт отошел от дома не несколько смелых шагов, посмотрев на яркие огни через плечо. Его не тянуло обратно, где-то внутри этих треснувших от музыки стен вертелся Томас, заколотившись в ванной с эвенриггской девчонкой, в соседней комнате ловила кайф Герда. Но что было нужно Беллами?– Привет, – и этим словом обозначились все его смешные прихоти.– Привет.В трубке улыбались – это было слышно. Голос звучал сонным, но еще не спящим, Мэттью не ворвался в чужое пространство, сбивая все на своем пути. Этих сигналов как будто бы ждали. Несколько дней живого молчания и вялой переписки – и вот Беллами, раскрепостившись водкой, стоял в ночи, жаждущий общения. – Угадай, зачем звоню, – язык уже начинал заплетаться, но Мэтт осознавал себя и все вокруг.– Ты, что, пьяный?– Это не имеет значения.И оно не имело значения, когда излюбленный БМВ подъехал по названному адресу и поманил Мэттью внутрь. Не имело значения, когда Доминик выкрутил музыку погромче и с ухмылкой наблюдал, как мальчишка покачивал головой, прикрыв глаза, сбиваясь через раз. Курить через окно оказалось удивительно удобно, разговоры полушепотом вышли приятными. Знакомый диван в гостиной, никакого чая, но стакан холодной воды, заботливо обновленный на утро – чтобы избавиться от сухости во рту в первую же секунду. Беллами кутался в одеяло, довольно смелый, гораздо менее скованный в сравнении с предыдущим разом. Он все не переставал улыбаться, слова Ховарда казались ему песней, под которую хотелось продолжать движения, начатые в салоне автомобиля. Пассажирское сидение представлялось танцплощадкой всю дорогу от Нетертона до юга Мэрипорта.– Если бы не мой друг, я бы тебе не позвонил, – признался Мэттью, не осознавая, что говорил. – Я… Даже не думал об этом.– И причем здесь твой друг? – Доминик скрестил руки на груди, продолжительно ухмыляясь – эмоция не покидала его лицо. Он уже видел Беллами нетрезвым, но тогда градус был раз в семь ниже принятого сегодняшней ночью.– Он… Почти заставил.– Интересно, почему?Здесь до Мэтта дошло – он облажался. Румянец заплясал по щекам, пальцы стали теребить краешек одеяла. Беллами не нашел ничего лучше, чем спрятаться на диване, закрываясь от Ховарда.Пара секунд неловкости, холодок по телу – и мальчишка показался из-под одеяла, приоткрыв один глаз. Доминик смеялся, отворачиваясь; кажется, и его щеки начинали краснеть! Хорошо, что Беллами временно утратил свой проницательный дар ловить чувства других и не мог прочитать Ховарда.– Интересно, – повторил за Домиником Мэттью, появляясь полностью. Его глаза мечтательно пробежались по потолку и остановились на лестнице. – Интересно, почему ты прячешь второй этаж?– Не прячу, – тот спокойно пожал плечами, но руки с груди не убрал. – А ты хочешь подняться?– Допустим…– Ты, что, заигрываешь со мной? – засмеялся тот.Беллами проделал уже известный трюк с исчезновением под одеялом. Он облажался! Дважды!Ховард оторвался от диванного подлокотника, на котором сидел, и с бесконечной ухмылкой шагнул в сторону лестниц.– Поднимайся, покажу, – пригласил он, не надеясь, что Мэттью окажется настолько любознательным и пьяным.И мальчишка не был. В нем резко проснулась забытая трезвость, когда вновь пришлось вынырнуть и показаться комнате. Доминик стоял прямо возле перил, но взгляд не отражал ожидание. Реакция Беллами была замедленной, он ловил все на секунду позже, но вовремя домыслил, что ему стоило оставаться на своем месте. Он укололся воспоминанием об отцовском звонке. ?Можешь шляться и проводить ночь где угодно, но не у других взрослых мальчиков.? В чем-то Джордж был неуклонно прав.– Я боюсь, это будет неправильно, – выскользнуло с губ Мэтта.– А ты не бойся, – подначивали его, довольно агрессивно зазывая наверх. Это была проверка, хитрое испытание. – Что неправильного может быть в том, что я покажу тебе дополнительные комнаты и кабинет?Краска поднималась теперь и от плеч, сковывала шею, пятнами ложилась на щеках, даже уродовала уши. Беллами совсем потерялся в своих чувствах и уже не был уверен, что хоть когда-либо находил в себе смелость и стойкость. Ему не хватало самообладания, что считалось нормальным в известном возрасте.– Я… Не это хотел сказать, – поспешил Мэттью, надеясь исправить свои ошибки.– Знаю, – кивнули ему с пониманием и улыбнулись без претензий и обвинений. – Спокойной ночи.Слова разбились об красное лицо и застыли в воздухе прямо над мальчишкой. Очередная одинокая ночь, которая обрывалась вот так.– Спокойной ночи, – вымолил из себя Мэттью, поджимая губу.Трезвость окончательно ударила по мозгам, и мальчишке даже захотелось плакать. В ту же секунду Ховард погасил свет в гостиной, оставляя Мэтта в темноте, и неслышными шагами пропал на втором этаже, где совсем растворился после аналогичного щелчка. Дом погрузился во мрак и назойливую тишину.Лучше бы я ему не звонил, – отправил Беллами Томасу, тем самым продолжая череду своих ?лучше бы?. В ответ ничего не пришло – Кирк веселился на полную катушку, вновь и вновь целуясь с первой попавшейся.Живая? – адресовал Мэттью Герде, выразив искренние переживания так коротко и сжато. Та среагировала быстро – уже через полминуты на телефон Беллами пришло: ?Еду домой. Мама забрала?. На этом Мэтт успокоился, проигнорировав следующее сообщение от девочки:А где ты? Что-нибудь передать твоему папе?– Передай, что я чертов идиот, – прошептал Мэттью сам себе, укрываясь плотнее. Оскорбление вылетело в спинку дивана и погасло перед лицом мальчишки, и он зажмурился, сдерживая отравленные алкоголем слезы. – Идиот, который… Ведет себя вот так. По-дурацки.Потребовалось полторы минуты, чтобы сон забрал все мрачные мысли. Доминику потребовался час с лишним, чтобы привести в порядок голову и настроиться на спокойствие. Красные щеки ему не показались, а ведь помимо этого было столько проблем. Столько всего еще не разрешенного, с чем придется разбираться. Ховард несколько лет откладывал свои собственные чувства в долгий ящик. Столкновение с ними теперь произойдет неожиданно, ведь они хлынут и не поддадутся контролю. Они ударят, как электрошокер. Детектор все выявит, не оставляя Доминику выбора.*** Колледж в Харрингтоне – совсем не то место, куда требовалось явиться Мэтту ранним утром, но разве при Ховарде у него был выбор? Вранье ограничивалось отсутствием выгоды – это было теперь попросту неудобным. Беллами так хорошо сочинил, что ему было двадцать, и даже считал, будто выстроил все далее, систематизировал. Он не учел погрешность. Все же мальчишка более разбирался в биологии, чем в математически точных вещах.Кто бы мог подумать, что ближайший наиболее приличный колледж Лэйк-дистрикта, где могли бы преподавать что-то приблизительно похожее на биохимию, нашелся аккурат в пригороде, где жила мама Доминика? Попадание на десять из десяти – так точно, что сводило коленки.– Как ты планировал добираться? На электричке? – спрашивал Ховард, надеясь хоть как-то расшевелить Мэттью.Тот сидел неподвижно, будто провалился сквозь парочку реальностей и нашел мир поприятнее. Воображение было отключено, дорога за окном навеивала скуку – и эта октябрьская серость все портила, сильнее посыпая меланхолией.– Возможно, – не сразу понял Беллами. Он успел забыть, куда и зачем его везли, и эта безызвестность даже не пугала его. – Автобус. Или попросил бы отца.Отца – исключительно редко, что не ?папу?. Давно ли они созванивались с Джорджем? Давно ли виделись, хотя прежде проводили вместе каждый вечер?– Не проще было бы уехать в кампус? – придумывал Ховард.– Я потерял свое место, – нашлось довольно быстро. – Слетел.– Напоминаешь меня в студенчестве.– На кого ты учился? – спросил мальчишка, откровенно равнодушный. Ему даже не было любопытно – удивительно.– Технологии и проектирование текстильных изделий, – посмеялись с самоиронией. – Звучит совершенно пафосно. На деле – полный отстой.Беллами молчал, не реагируя. Мелькающие леса быстро заманивали его, несменяемая зелень успокаивала, хотя Мэттью и так был предельно ровен. Со стороны казалось, будто он не дышал. Так, статуя, потерявшаяся между испытываемыми чувствами и подростковым похмельем, где последнее считалось феноменом.– Так ты из Харрингтона? – спросил Мэтт, утомленный бездействием.– Из Мэрипорта, – с долей непонимания поправил Доминик, удивленный, будто могло быть иначе. Он нес свой крест, ответственный за происхождение. – Моя мама живет в Харрингтоне последние лет пятнадцать.– Другая семья? – мальчишка все так же пялился в окно, совершенно не обдумывая выкидываемые слова.– По состоянию здоровья.Ховард едва не поперхнулся. Пришлось сдавленно прокашляться, но ведь он, вроде как, привык и давно смирился с жизненными трудностями? Что отец умер, когда ему было двенадцать, а мать мучилась и ненавидела себя с того самого момента, медленно умирая изнутри? А старшая сестра, губящая себя на глазах младшего брата? А страдающие от несчастья в семье племянники? А Бен? А обвинения, связанные с Анной? Неудачи с учебой, а после с работой, отказ от мечты всей жизни, необходимость запереть творческое начало, никому не показывая истину? Бояться правды, бежать в океан лжи? Доминик думал, что принял все до последнего, проработал с самим собой, даже испытал на себе, чем была психотерапия. Сказывается, что нет.Будь Мэттью в порядке, он кинулся бы к извинениям, как на пожар. Но он нашел себя сверх меры безразличным к ситуациям Доминика и даже не стал продолжать – гиблое дело. ?Лучше бы я не звонил ему? отдавало эхом. Но что было бы, останься Беллами на вечеринке? Секс, в котором он не был заинтересован? Пьяные поцелуи, наркотики?Ховард плавно прибавил громкость – играл его любимый диск. Он не хотел думать обо всем, что всплыло в его голове, но даже эта композиция напоминала об отрочестве, смерти отца и зачинавшихся тогда проблемах. Музыка покатилась по салону автомобиля, призванная заполнить молчание. Тихие шумы и басовые ноты щекотали локоть Беллами, упиравшийся в пассажирскую дверь. Он даже не дернулся. Даже не засмеялся.– Вчера тебе очень понравилась эта песня, – вспомнил Доминик, уходя от упоминания своей матери, вместе с тем от погребальных мыслей. – Такую музыку ты слушаешь?– Вроде того, – мальчишка пожал плечами. Было неловко, неудобно.Ховард заметил это замешательство и решил не продолжать, отстраняясь от идеи поговорить о вчерашнем. Ему даже не было известно, многое ли помнил Мэттью. Черт знает, что творилось у него в голове, почему он сидел так тихо, зациклившись на серости улиц. Почему, в конце концов, Беллами дико нервничал, когда Доминик заговорил о колледже, Харрингтоне и предложении подбросить на учебу?– Тут на выходных намечается выезд в Салткоутс, – Ховард сменил тему, стараясь разбавить обстановку. – В этот раз на три или четыре дня. Хочешь с нами?– Мириам меня не звала, – без интереса объявил Мэтт.– Зато я зову, – попросил Доминик. – Сестра Тессы получила подтверждение, что у нее ремиссия, и возвращается в город. Праздник, вроде как, – он пожал плечами, очевидно, не считая выздоровление Анны за стоящее событие.– Можно будет подумать, я… – мальчишка мялся, остаточно сонный. Он не до конца проснулся, но уже умело подбирал отговорки. – Не хочу пропускать занятия, знаешь, все только началось…– У тебя еще есть время до четверга.Мэттью послушно кивнул, запомнив. Автомобиль плавно заехал на парковку перед колледжем, и теперь к Беллами постучался страх – здесь он был впервые, хотя от него требовалось применить все актерское мастерство, изображая, будто местность мальчишка знал, как свои пять пальцев. Они просидели в молчании еще несколько секунд, когда Мэттью уловил уже возникавшее недопонимание со стороны водителя.– Беги, – подбодрил его Ховард. Ему было занятно, как поступит Беллами: расколется уже сейчас или еще поиграет. – Опоздаешь.И Мэтт натянул беспроигрышную улыбку – первую за утро! – вываливаясь в пустоту. Ни толпы студентов, никаких признаков жизни вокруг. Занятия здесь начались еще час назад, но Беллами не был в курсе событий. Благо, об этом не знал и Доминик, иначе были бы вопросы посерьезнее.Со все той же улыбкой Мэттью помахал Ховарду рукой: уезжай, мол, бога ради, да побыстрее! БМВ, будто покорно читая мысли Беллами, тут же завели и направили к выезду с территории. Доминик наблюдал в зеркала заднего вида, как Мэтта трясло. Не просто же так мальчишка крутил в руках сотовый телефон.– Пап, – сказал Беллами в трубку, как только автомобиль Ховарда скрылся из виду и погасли гудки. – Нет времени объяснять, но… Я в Харрингтоне, – виновато произнес он, осматриваясь по сторонам и обнимая себя за пояс. – Мне нужно в школу.***Весь день Мэттью играл в призрака: он отлынивал от активности на уроках, едва ли поздоровался с Томасом и совершенно не волновался, что о нем могли подумать. Телефон умирал – о Беллами никто не вспомнил. Где была мама, куда пропал отец? Как на самом деле закончился вечер Герды, насколько масштабные проблемы скрыл Доминик? Мальчишка не нашел в себе силы на эти вопросы. Они не возникали в его голове. И потолок перед глазами был идеальным полотном, чтобы нарисовать сгущающуюся пустоту.Мэрилин так и не приехала домой, в которую ночь Мэттью остался за главного. Странно, но его не съедало одиночество, не мешало беспокойство – и даже Мириам, которая завела традицию наведываться на Норт-стрит каждый свой выходной, давненько не давала о себе знать. Может, тоже случилось неладное? Может, у всех в этом городе образовались проблемы, о которых было не принято говорить?Опускались сумерки, синтезатор пылился, домашняя работа не делалась. В холодильнике по-прежнему было пусто, Мэттью не умел готовить, денег у него хватило только на банку газировки и шоколадку по акции – скудный ужин. Тоскливо, и даже отцовский джин не сможет развеять упадочное настроение.Ты сам-то живой? – висело сообщение от Герды, которая, как мальчишка успел заметить, любила прицепиться к словам и запоминать их, оказываясь дотошной. Живым-то Беллами был, но нравилось ли ему это состояние? В социальных сетях девчонка переживала болезненный момент игнорирования, делая упрямый вид, будто веселилась. Но проводить регулярный вторник в Кросби, где она даже не могла покурить при матери, где приходилось прятаться в собственной комнате, делая замыленные селфи? Кого она собиралась удивить?Завтра биология первым. Пойдешь? – спрашивал Томас, очевидно, решив начать учебный год с прогулов. Про себя Мэттью чертыхался, проклинал биологию и даже знать не хотел, кем окажется новый учитель. История с мистером Пассом до конца не умялась, Беллами даже толком не осознал, что произошло. Кирк стал первым, кому мальчишка практически исповедался, пускай и в грубой форме.Может, у всех в этом городе образовались проблемы, о которых было не принято говорить? И действительно…Бессознательная дрожь по экрану, даже танец пальцами, выжатый номер. Еще немного – Мэтт запомнит его наизусть, сможет набрать с закрытыми глазами. Безумие. И к безумию оно все стремилось, когда шарахались гудки, расступаясь перед Беллами, чтобы мальчишка смог услышать голос.– Нет, меня ни откуда не нужно забирать, – предупредил он первым делом, используя самоиронию вместо приветствия. – Сегодня я дома.Доминик только рассмеялся – ему понравилось, что Мэттью подошел ко всему с юмором.– Извини, вчера все вышло так странно, – Беллами спешил, но еще не запинался. Он вспомнил свои выходки с одеялом и то, как легко пошел на поводу у Томаса – позвонил, даже не сопротивляясь! – Я чувствовал себя идиотом.– Все мы были дикими студентами, – успокоил Ховард. – Не переживай.– Спасибо, что подвез утром… Я все равно опоздал, но это неважно.Его встретили очередной усмешкой. Еще бы, трудно не опоздать, когда тебя подвозят в Харрингтон к десяти, а уроки начинаются в девять и на дюжину миль севернее – в школе вместо профессионального колледжа. Но обо всем будет постепенно, Доминик не торопил.– Можем прогуляться завтра, – предложил он ловким броском, отбирая у Мэттью право предложить адекватную встречу. Сегодняшнее утро, как и канувшая ночь, была ни о чем. – Как раз решишься о Салткоутс.– Уже решил, – бегло заявил мальчишка, чуть не перебивая.– И как?– Скажу завтра, – и он улыбнулся в трубку, уже готовый сбросить вызов.Но что-то не позволило посеять сомнений, установить интригу. Они молчали, держа телефоны так плотно, что запотевали экраны один другого. Налаженные дыхания, спокойный тон. Но что в душе?Первым сказал ожидаемое ?пока? Беллами, после чего резко замер, выкидывая телефон под подушку. В четверг вечером машина тронется в Салткоутс – выбор Мэттью сделал, о чем сообщит уже завтра. Обыкновенный вечер среды мог подарить много нового. Что смогут предложить обстоятельства? Что из всего возьмет Мэтт?Вчерашние полторы минуты теперь казались чудом – бессонница наведалась в гости к Беллами и не отставала до самого утра, подарив мешки под глазами, ватное состояние и мрачное настроение. Мэттью одновременно был до одури взвинчен и сразу после глубоко подавлен – такое случалось, когда спишь пару часов.Забрать тебя из колледжа? – заботливо спрашивал Доминик, договриваясь о встрече.Лучше ближе к вечеру встретимся на набережной. Обещал другу прогулку, – сочинил Беллами, улыбаясь в экран. Знаете, как он выглядел? Идиотом. По-дурацки, если угодно.– Конечно, обещал, – и мальчишка смеялся про себя, как чокнутый, едва сдерживаясь, чтобы не закричать на весь класс, потому что начинал ненавидеть самого себя за весь этот спектакль. Навряд ли Ховард был любителем театральных представлений. – Обещал себе, что мне двадцать и я ебать какой удавшийся биохимик, студент…Его глодало все то же одиночество, хотя среда уже наступила, был учебный день, биология, черт бы ее.– Юноша? – звали его от учительского стола. – Вам так интересно, что вы конспектируете все в телефоне, выходит?Здесь была очередь Кирка смеяться – разместившись рядом, но не мешая переписке, друг наблюдал за здоровой истерикой Мэтта.– Как ваше имя? – спрашивала девушка.– Мэттью Беллами, – почти что гордо заявлял тот.И мальчишке не нравилась новая учительница биологии. Ему, признаться, теперь не нравился никто. Кроме одного модельера, покоящегося в тени, вынужденного работать в аэропорту Барроу, скрывая это даже от собственной матери. Того, кто закончил харрингтонский колледж на проектирование текстильных изделий. Того, кто будет ждать в пять вечера на чертовой набережной.Несколько часов пролетели незаметно – и вот Мэттью стоял прямо перед Домиником, уже сказав свое положенное ?привет?. Слова кончились. Что дальше?– Ты же любишь биологию? – спросил Ховард, лишний раз повышая градус между ними.– Обожаю, – саркастично, но без вранья выдавил Беллами, соглашаясь. Было приятно, что Доминик помнил.Тот улыбнулся, явно распаковав идею, которая должна была выстрелить.– Мой старый приятель руководит местным океанариумом, – начал Ховард, раскрывая карты. – Он уже закрыт, но нас могут впустить. Хочешь?Мэттью только и смог что кивнуть, благодарно озарившись. Доминик сделал ненавязчивый звонок и получил приглашение: океанариум заканчивал работу ровно в пять, но для особенных гостей двери откроются ближе к девяти вечера. Смогут ли они подождать? Еще бы, ведь октябрь стоял терпимый, можно было бесконечно гулять на берегу моря и искать теплый кофе, чтобы согреть руки.Можно было бесконечно гулять, разговаривать ни о чем и скрывать внутри себя тысячи свободных мыслей. Будьте уверены, они вот-вот полезут наружу. Им не спрятаться – их не сдержать.День клонился к закату. Но что-то неумолимо разгоралось. Что-то сияло, неудержимое, готовое взорваться и показаться миру, каким оно было на самом деле.***Пришлось вымученно улыбнуться, когда Ховард пожал руку незнакомцу и остался с ним на пару фраз. Мэттью бывал здесь и не раз: школьные экскурсии, учебные будни, вспыхнувший интерес – галерея аквариумов Мэрипорта была обязательна для посещения каждому местному, кто был хоть каплю заинтересован морской природой. О большем просить было нельзя – разве что совсем свихнуться и пойти ловить рыб в Ирландском море.Освещение работало лишь наполовину, некоторые комнаты решили не подключать – кажется, наблюдать за улитками оказалось не слишком интересным. За сегодняшний день Мэттью и Доминик успели забежать за посредственным кофе, прошли с десяток миль по песку взад-вперед, поглазели на уличных музыкантов, но общение не то чтобы состоялось. Промежуточные разговоры, ничего серьезного, а ведь Беллами рвало изнутри. И Ховард помнил про красные щеки. И все эти ночи, поздние звонки, вопросы, оставшиеся без ответов, – не странно?Синий неон представлял океанариум в особенном свете – затемненные углы совсем обратились черными, в них можно было прятаться, скрывая свои самые наглые тайны. Никаких свидетелей, камеры наблюдения давно отключили, охранник был незачем – ведь кто станет проникать в богом забытое место, еще и при условии, что вокруг был Мэрипорт? Все строилось на доверии, которого недоставало между Домиником и Мэттом. Десять лет разницы, но заявленные семь – так себе оправдание. Дружба? Посмотрим.Беллами был увлечен: эта авантюра действительно стала ему удовольствием. Спонтанное посещение аквариума – роскошь, тем более, когда за тебя заплатили. Еще и посчитав за взрослого (не школьник – нет льгот!). Наблюдать за животными Мэттью мог бесконечно – мальчишка приравнивался к числу тех безумцев, что обожают зоопарк и буквально без ума от выставок, посвященных флоре, фауне и прочему подобному.– Эти медузы особенные, – говорил он, завороженный композицией вокруг.Синий неон, особенный свет, затемненные углы клубились, черные…– Фосфорические, будто по ним проходит электрический импульс. Это был последний зал – тот единственный, где Мэттью подал голос и решил заговорить. Он прислонялся к стеклу, наблюдал за рыбами и даже пугал их, намеренно подходя ближе положенного, хотя лучше всего Мэрипорта знал о правилах безопасности и необходимости соблюдать тишину. Паясничал. Вновь и вновь возвращаюсь к состоянию ?идиота?, которым окрестил себя накануне. Но Беллами продолжал:– Они похожи на лампочки: горят сами по себе, поджигая все вокруг.Обозначенное ?все вокруг? мерцало и шло кругом. И синий неон по-настоящему окрашивал атмосферу в особенный оттенок.– Прямо как ты, – неосторожно опустил Доминик, но прежде тысячу раз подумал, стоило ли ему это говорить.– В каком смысле? – мальчишка засмеялся, еще не слишком акцентируя внимание на словах.– В самом особенном, как и эти медузы, – Ховард улыбнулся, когда до него дошло, что Мэтт был далеко не в этом мире. Он шел впереди, уже думая, что вот-вот настанет конец – они покинут выставку просто так. Но?Включилось воображение? Может, и хорошо.– Ты напоминаешь мне лампочку, бесконечный фонарик. Очень многое зажигаешь, столько энергии…Ховарду пришлось оборваться, когда он услышал грохот, с которым Мэттью заторопился на месте. Беллами встал как вкопанный, не желая двигаться далее по галерее. Они застыли между аквариумами, их лица едва просматривались в синем полумраке светодиодов.– Мне показалось? – спросил Мэтт, но будто барахлил. Ему понадобился момент, чтобы прокашляться. Он сделал это беззвучно, но лицо исказилось, съехали брови – недовольство.– Смотря… О чем ты, – Доминик пожал плечами. Он был готов ко всему, что произойдет.– Я спрошу еще раз?Сердцебиение вдруг разлетелось, сжатое пространством. Стекла и фосфорические блики пульсировали в такт, будто все становилось единой системой, неуклонно взаимосвязанной.– Я слышу, как участился твой пульс, – предупредил Мэттью, нервно сглатывая.– И почему он участился?Его поразил настрой Ховарда – будто все это было специально! Беллами потупился, но щеки не покраснели, что удивительно, и брови не выпрямились. Замешательство, натуральная дурость. Хотелось съязвить, но все слова оказались бессмысленными.–??Меня не интересуют подружки невесты, пока среди них не появляется ее младший брат?… – прошептал Мэттью, наконец найдя в себе смелость. Надо же – он заговорил! Прошло всего-то четыре недели, чтобы мальчишка смог это выбить!Чаще, чаще, больше, больше! Синий свет, неон, диоды, мрак, темень, тишина…– Может, ты был слишком пьяным и хотел сказать не то, что я услышал, – Беллами смотрел куда-то мимо, но обращался четко к Доминику. Его нельзя было сломить, теперь мальчишка пойдет до конца, обратного пути не существовало! Сказал – заканчивай! – Но спрошу еще раз…?Спроси еще раз? – и так они разошлись на прошлой неделе, будто заранее пообещав, что больше не выйдет улизнуть от разговора. Да и сколько можно было ходить вокруг да около, мучить себя, друг друга?– Я все правильно понял?– Зачем ты спрашиваешь? – удивился Доминик, сокращая бессмыслицу.– Чтобы услышать, что произойдет с твоим сердцебиением.И оно вскочило, готовое танцевать. Еще, еще, еще…– Может, я и заигрывал, – атаковал его Мэттью, предельно честный с самим собой, крайне смелый. Он был как на ладони: бери, хватай, кради! Драгоценность!– Может, я тоже, – Ховард ухмыльнулся, зачем-то скрываясь во тьме.– И на свадьбе?– В первую очередь, – почти перебил тот.– И что это значит?Мэттью посмотрел на него своими большими глазами, умоляющими сделать все первым, чтобы не пришлось по-детски кидаться и взрывать свой мозг. Окруженные темнотой, искусственными вспышками и глубоким светом, двое зашли в тупик. Устойчивую тишину разрушали всплески воды и шум из вентиляции – на мелочах теперь акцентировалось трепетное внимание. То же, что уловило и прочие мелочи, забытые еще в сентябре.– Ты иногда задаешь слишком много вопросов, – поправил мальчишку Доминик, делая шаг вперед. – И слишком много боишься, что заранее знаешь ответ. Но на следующий вопрос, опущенный уже мысленно, без лишних звуков, Мэттью не смог бы ответить еще секунду назад. Хотел бы, сказал бы прямолинейное и красочное ?да!?, но не был уверен: удастся ли, будет ли возможность.Заключительный шаг – и даже некомпетентный Доминик мог прочувствовать, как шалило молодое сердце. Пульс за девяносто, волнение, искра. Бывали моменты, когда вспышка рождала все самое важное, сокровенное. Когда не требовали объяснений. Хотелось забрать все свежим, прочитать по губам. Запечатлеть шепотом. Довериться. Ведь это было необходимо.Прикосновение – и захотелось кричать. Руки стали ближе, пульс сбился окончательно, организм сошел с ума. Но что оставалось, если случилось то, о чем Мэттью мечтал в своих самых откровенных снах, теряя изнуряющие наутро часы по ночам?Электрические вспышки, синий неон, фосфорическая магия. И поцелуй, которого не хватило еще в сентябрьский свадебный день. Смятения не избежать, распухших губ – тем более. Будет тяжело прерваться, но это окажется необходимым, чтобы элементарно заглянуть друг другу в глаза и прочитать истощение, пустоту – в ее самом привлекательном смысле. Улыбка – счастье, события – закономерность. Еще касания, еще несколько секунд горения, чтобы задохнуться.Они не нашли в себе слов, но крепко взялись за руки, выходя из мэрипортского аквариума. Впереди были прибрежные мили – и сколько их будет далее, уму непостижимо!Норт-стрит, секунда молчания, горечь поцелуя, терпкое послевкусие. Одиннадцатый час, но ведь Мэтта никто не ждал – никто не мешал остаться на октябрьской траве еще с полминуты, чтобы обеспечить себе укусы на губах по неловкости, чтобы подтвердить безумие как диагноз.– Я поеду в Салткоутс, – заявил Мэттью.До лета оставалось двести сорок дней, до совершеннолетия Беллами – двести сорок девять. И проблемы вдруг превратились в ничтожество. И любая тяжесть показалась сносной, трудности – преодолимыми.Путь к цели всегда слаще, чем ее достижение. Но когда дело касается мечты и потайных желаний, все заходит куда дальше. Это становится наваждением. Одержимостью, которую хочется подкармливать, чтобы та побеждала вновь и вновь.– И мне наплевать, что будут думать другие.