Глава IX. Ask Me One More Time (1/1)

Зайдя в комнату Мэттью, можно было сразу и довольно четко определить, чем он занимался и чего ждал от жизни. Со спортом у него никак не вязалось – кажется, проблемы со здоровьем преследовали его с самого детства, – и мальчишка оказался довольно хреновым игроком в футбол, но одна золотая медалька (надо сказать, сделанная из отвратительного металла) за школьный матч все же висела. За неимением большего, над книжными полками пылились грамоты: вы будете удивлены, но по биологии – в основном – и химии. На подоконнике грелся старенький синтезатор, рабочий стол был завален книгами – исключительно неожиданно, но по химии и биологии. Где-то в шкафу валялся пленочный фотоаппарат – пожалуй, единственное увлечение Мэтта, не связанное с учебой, которым он загорелся, причем до крайности и перебора; правда, бросил уже спустя пару месяцев и так и не доснимал даже вторую пленку. Частично творческий, довольно умный, любопытно вгрызающийся в мир. Будущий биохимик. В настоящем какой-то слишком одинокий мальчишка.Он лениво потянулся в постели, сощурившись. Это утро он встречал без каких-либо мыслей, голова была относительно пустой – Мэттью сладко выспался, был расслаблен; может, вчерашние объятия так повлияли? На удивление, Беллами даже не думал о случившемся. Еще не вспомнил.Оторвавшись от одеяла, мальчишка сделал пару ватных шагов по комнате. Отчего-то обратил внимание на грамоты и пыльную медаль, а после прокружился в поисках кофты – его глаза остановились на синтезаторе. Несколько скованных движений, дотянуться до кнопки включения. Звуки исторглись грубо, резко, окончательно отрезвляя от сна. Беллами дернулся, но сыграл половину партии правой рукой. Что-то из классики, может, даже его собственное сочинение. Но мысли были такими воздушными, что не получилось задуматься.Взгляд в окно – теперь вернулись субботние идеи. И уже в следующую секунду Мэттью вспомнил о Доминике. Покраснели щеки. Захотелось представить, как выглядела спальня Ховарда, кажется, спрятанная на втором этаже – туда Беллами даже не набрался смелости попроситься.В действительности, разгадать Доминика было предельно просто: требовался лишь чуть более настойчивый и внимательный взгляд, придирчивый к деталям. Кубков и медалей в его доме не затерялось, но все остались у матери, в Уэстфилде – несколькими десятками миль южнее Мэрипорта. Не нашлось и висящей под потолком гитары, ведь Ховард так и не осилил струнные, ругаясь на свои пальцы за отсутствие ловкости, на себя – за подростковую лень. Но холл второго этажа был увешан его рисунками и эскизами, кабинет задыхался от бесчисленных коробок с тряпками, тканевыми рулонами и швейными принадлежностями. И в спальне, одетое в потрясающий корпус, стояло белое фортепиано. То, которого Беллами не нашел на первом этаже.Никто бы не подумал, что такой, как Доминик, мог чередовать работу в аэропорту и дизайнерские увлечения. Довольно необычно для заурядного англичанина с севера. Довольно неприметно, чтобы Мэттью догадался, что свадебное платье Мириам – будем считать, все же его сестры, – было не только разработано, но и сшито Ховардом.Но мальчишка был занят совершенно другим. Он отодвинул занавески, проверяя, не выглянуло ли солнце. Серость портила и без того непривлекательный Мэрипорт, заметно влияя на настроение Беллами. Он находил себя подавленным, почти разбитым. С наступлением осени становилось только хуже, но он чувствовал, что мысль о Доминике его радовала. Могла порадовать.Ховард свое лекарство от хандры нашел – бесконечная работа не только физически, но и духовно, в том числе, над собой. Дом-работа-дом, привычка засиживаться по ночам, уничтожая листы бумаги под карандашом, нескончаемая мысль, идеи, творческий всплеск. Доминик держал все в себе, внешне никак не показывая себя настоящего и даже не претендуя на звание интересного человека. Его видели харизматичным и общительным, способным оказать поддержку и дать ценный совет. Но задумывался ли кто-нибудь, каково было Ховарду, когда он оставался наедине с самим собой?Искусство вместо таблеток, уход с головой в творчество – психотерапия. Глотая это, не приходилось даже задумываться над эффектом плацебо. Все работало бесперебойно. Так просто.И Мэттью повторил партию на синтезаторе, поймав себя на этом. Аккурат в ту же секунду, в каких-то десяти или пятнадцати кварталах от Норт-стрит, Доминик устраивал свое идеальное утро понедельника, вновь и вновь склоняясь над эскизами. Сегодня у него будет ночная смена – тяжелее обычного. Сегодня он проснулся с каким-то особенным жжением в груди.Все это было в Доминике из-за Мэттью. Все то, что загоралось в Мэттью, было из-за Доминика.– Мам? – выкрикнул Беллами, скрывая красные щеки, уже спускаясь по лестницам. Он надеялся не услышать ничего в ответ, но в груди что-то сжималось. Они ведь так и не обсудили столько чудовищных ситуаций.?– Ты дома?Был понедельник. Работала ли Мэрилин? Мэттью даже не знал, чем она занималась по жизни.Он нашел мать на диване уснувшей под посредственный ситком. Решив не вмешиваться и не будить ее, Мэттью стал шариться на кухне в поисках еды – со вчерашнего обеда с Домиником прошло достаточно времени, от ужина он отказался. Но неловкость Беллами претендовала на выигрыш, когда из мальчишеских рук стала лететь посуда, сразу после громко засвистел чайник. Мэрилин резко заворочалась, но голос не подала. Она прибавила громкость телевизора и состроила предельную заинтересованность.Короткая переписка с Томасом – Мэттью наскоро извинился за то, что пропал, и предложил долгожданную встречу. Кажется, обоим было что обсудить. Беллами вновь кинулся к окну, цепляясь взглядом; становилось не по себе. Мысли о Доминике хоть когда-нибудь рассеются, оставят его голову?– Порт или бизнес, – прошептал Мэттью себе под нос. Он пробубнил это еще пару раз, пока не потерял смысл слов. – Или что-то другое, что-то, совсем не связанное с Мэрипортом.Осенивший вывод его воодушевил. Что, если Доминик настолько прочно вцепился в идею сбежать из Мэрипорта, что устанавливал связи вне прогнившей паутины? Что, если это был шанс и для Беллами?– Мэттью, – позвали его как-то холодно, когда мальчишка уже зашнуровал кеды и потянулся за курткой. – Можно один вопрос?Мальчишка утвердительно кивнул, смотря на маму внимательными, но какими-то заранее разочарованными глазами. Ему вмиг стало жутко, захотелось закрыться, вспомнился момент со стаканом, дикие крики. Сейчас все его планы рухнут – он предчувствовал это! Не нужно было и вообще выходить сегодня из комнаты, черт бы этот понедельник!– А знаешь… Неважно, – и женщина вдруг засмеялась, угощая Мэттью улыбкой из притворства и боли. Она махнула ему рукой, отвела взгляд и осознала, что никогда не сможет сказать приемному сыну правду. – Беги. Неважно.– Ты даже не станешь меня отчитывать? – удивился он, сглатывая ком.Мэрилин едва ли не послушно, чересчур покладисто закачала головой, отрицая.– Люблю тебя.Ответить то же Беллами не мог. Он только лишь пожал плечами, проверил шнуровку на кедах и стал распутывать наушники. Его все устраивало. Даже не найдя в себе жалости к матери, чтобы выдавить улыбку, он вышел на улицу, довольно громко закрывая за собой дверь.В этот раз Мэрилин не станет скатываться на пол, заливаться горькими слезами или лезть за очередной бутылкой алкоголя. Теперь ей становилось как-то все равно, безразличие окутывало ее с головы до ног. Она хотела бы обнять Мэттью, но не нашлось сил. Это были бы единственные объятия, которые светили ей в ближайшие пару недель. В Ланкастер вырваться не получится. Не получится склеить семью.Мэрилин даже не станет говорить Мэтту всю правду. Настолько ей стало все равно. Настолько у нее не было сил.***Довольно странный получался понедельник, ведь дома осталась добрая половина Мэрипорта. Коллективный выходной для всех тех, кто по уши погряз в этом болоте – кажется, еще одна насмешка создателя.Хэйден едва нашел энергию, чтобы забраться в ноутбук по мелким рабочим делам. Он тихо слушал музыку, которую терпеть не могла Мириам, пока та болтала по телефону, и надеялся, что она не станет психовать на ровном месте. В последнее время девушка была удивительно раздражительной.Каких-то пару песен с альбома – и удовольствию Хэйдена пришел конец. Чтобы избежать очередного конфликта ни о чем, Рид заранее выключил музыку, когда услышал, что Мириам произнесла свое десятое ?да-да, давай, пока-пока?. Сейчас она сделает несколько легких шагов; от того, как именно она пройдется и с каким настроем покажется в комнате, будет зависеть разговор с Хэйденом. Он определит это по походке и сможет подготовиться.– Анна в городе, – внеслась девушка, отчего-то слишком счастливая. Она выкинула телефон в постель и улыбнулась во все тридцать два. – Представляешь?– Что? – тот оторвался от компьютера, но едва ли повернулся к жене. – Она разве не при смерти лежала?– Хэйден.Еще немного – и они поссорятся. Вот так вот, из-за одного неправильно сказанного слова, которое вдруг не воспринялось девушкой. Как глупо и как расточительно – Риду иногда хотелось плакать, но ведь он любил.– Это лучшая новость этого года! – продолжала Мириам.– Ты говоришь так про каждую новость, – тот улыбнулся ей, в очередной раз поймав себя на неуместной дерзости.– По крайней мере, сегодня ничего такого уже не произойдет.Мириам закружилась, подойдя к мужу и обняв его за плечи. Ее настроение металось из крайности в крайность: еще с утра она проснулась, страдая от дефицита эмоций. На завтрак она попросила стакан воды и оставить ее в покое. Удивительно, но Мириам никогда не пила простую воду, соглашаясь лишь в редких случаях.– Нужно устроить вечер, позвать всех снова в Салткоутс, снять там нашу любимую базу! Может, подольше, чем на просто выходные?– Слушай, вы с Анной особо не общались, – заметил Хэйден, поворачиваясь к Мириам. Он выключил компьютер, полностью посвящая себя разговору. – Почему вдруг такая реакция?– Не знаю, – Мириам как-то нервно пожала плечами. – Мы были лучшими подружками в средней школе, да и потом… У меня такое игривое настроение!Оно было таким ровно до следующей секунды. Пока утренняя хандра не свалилась на плечи, а вчерашняя тошнота не напомнила о себе, в этот раз являясь далеко не плохим предчувствием или чем-то из волнения.Мириам едва успела добежать до ванной, сгибаясь на ходу. Грохот раздался по всей квартире – девушка приложилась головой, неудачно дернула локтями и, должно быть, разодрала колени.– Детка? – позвал Хэйден, не успев среагировать. Он подскочил следом, но держал дистанцию – не хотел смущать жену, – и смотрел из-за дверного косяка, навалившись на стену. – Тебе что-нибудь принести? Воды?Та повертела головой, отказываясь. Все нормализовалось по щелчку пальцев. Оставалось умыться, прийти в себя и лучше бы обработать пострадавшие колени, иначе будет только хуже.– Что случилось? – приставали с вопросами, пока Мириам продолжительно качала головой, словно все еще отказываясь от любой помощи. Хэйден успел подумать о самых шокирующих вариантах, но ни один не озвучил. – Солнышко, – не прекращал тот, надеясь выбить внимание.– Брось, чего ты так… – девушка вертелась из стороны в сторону, закрываясь крохотным полотенцем, промокая им лоб. Она отчего-то не смотрела мужу в глаза; может, и в ее голове возник определенный вариант, считавшийся абсурдным. – Переутомилась, перенервничала на работе. Или съела что несвежее, знаешь же…С этим полушепотом она вышла из ванной, оставляя Рида возле дверей наедине с мыслями. И наедине со своими же мыслями Мириам запряталась на кухне, все же прибегнув к стакану воды, спасительно приложившись к нему, поморщившись от ненавистного пустого привкуса. Ей нужно было время, чтобы все обдумать.– Черт, – шикнула она себе под нос, чувствуя остаточную тошноту, то ли подпирающую вновь, то ли не успевшую выветриться. В следующую секунду до нее дошло. – Черт.Мириам посмотрела в окно испуганным взглядом, растерявшись до дрожи в коленках. Она с долей ужаса обернулась через плечо, будто решила, что Рид мог чувствовать ее смятение на расстоянии. Возвращенный взгляд к окну – понедельник не усмирял, не внушал спокойствие. Она только-только заикалась, что сегодня уже ничего не случится. Но нашла в себе силы, чтобы сообщить.– Хэй, – позвала Мириам через всю квартиру, вцепившись в подоконник. Не дождавшись, пока тяжелые шаги покроют спальню и очутятся на кухне, она протянула: – Кажется, я беременна.***– Я просто ненавижу этот чертов город, – выругался Мэттью, пиная камни под ногами. – И чертову учебу, и осень, мать, сестру…– Ты ведь уезжаешь в Лондон, так? – сменили тему, стараясь перейти к позитивной стороне.Мэтт и Том могли не общаться месяцами, но их дружба от этого не страдала; возможно, становилась даже крепче. Им не хватит одной прогулки, чтобы рассказать друг другу все случившееся за лето, но никто не мешал хотя бы начать.– Я не могу позволить себе остаться здесь, – с грустью заключил Мэттью. Он потянулся к сигаретам, нащупав пачку в кармане. – Мне кажется, теперь я просто обязан уехать.– Тебе повезло, у тебя есть выбор, – кивал Томас, радуясь за друга. Удивительно, но даже не затрепетал момент зависти. – Мой отец уже подписал какие-то бумаги с университетом в Карлайле, целевое обучение… Выхода просто нет.– Сочувствую, – попросил Беллами.– Мэрипорт меня не отпускает. Даже если я буду в сотне миль отсюда.– Я буду приезжать к тебе, – улыбнулся Мэттью, надеясь взбодрить друга.– Нет, не будешь, – и Кирк повернулся к нему, заранее осуждая за возникшую идею. – Я не позволю тебе возвращаться. Понимаешь?Они оба рассмеялись. Пару шагов спустя Томас все же не выдержал и попросил сигарету – Мэттью поджег ему, улыбнувшись, и они продолжили путь в молчании.– Учеба скоро, школа. Волнуешься? – спросил Том.– Ты знаешь… Из-за чего я могу волноваться, – Беллами едва не поперхнулся, но выкинул сигарету и наладил дыхание. Его взгляд даже не соскочил к браслету, хотя обыкновенно это выходило машинально.– Мистер Пасс?Мэтта передернуло, но он старался держать себя холодным.– Прости, – тут же поспешил Кирк, заметив изменения в друге.– Я нормально, ты же помнишь, – кивнул Беллами. – Эта ситуация… Не сказать чтобы я был против.– Мэтт, тебе было шестнадцать.– И я не был против, – утвердил мальчишка, донельзя уверенный в себе, признаваясь в содеянном.Мэттью становился практически исключением, единичным случаем на весь Мэрипорт, ведь здесь он не врал и не старался скрыться. Ничего особенно криминального, ни капли принуждений, дискомфорта, токсичности.– Он был хорошим учителем, – перевел Томас, прекратив смущение.– И хорошим другом, – кивнул Беллами, вспоминая свой блестящий десятый класс и все то, где успел согрешить. – Но я уже готов, что будет неприятно. История для них не закончилась до конца, наверняка учителя и все эти глупые дети будут смеяться, тыкать пальцем. Блядский менталитет.– Ты гораздо спокойнее говоришь об этом теперь, – улыбнулись ему, плотно затягиваясь сигаретой. – Когда я спрашивал тебя в прошлый раз, тебя затрясло и мы почти подрались. Отошел?– Все было странно. И без завершения. Не так, как я ждал, – мальчишка смутился, но оказался действительно готовым обсудить поставленную проблему.– ?Все? – чем оно было в итоге? Мы не общались лето, а тогда был май и ты не рассказал до…– Я и в общем ничего не рассказал, – признался Мэтт. Здесь слегка мелькнула его мэрипортская сущность. – Я соврал.Кирк внимательно посмотрел на друга, округлив глаза и поджав губы. Он видел, сколько эмоций разом взлетело к лицу Беллами, как мальчишка стиснул кулаки. Сбилось дыхание. О, даже не будем говорить о пульсе!Отвернувшись от Томаса, Мэттью впервые за долгое время ощутил на практике, что такое ?быть на взводе?. Его будто пробило током, а сразу после бросило в жар, секунду спустя все заледенело, сердце ушло в пятки. Захотелось закричать, одновременно с тем заплакать. Истерически и не иначе.– Мы переспали, – выпалил Мэтт.– Что?– Переспали, – кивнул мальчишка, теперь совершенно не стесняясь этого громкого слова.– Ты сейчас серьезно? – Кирка бросило в краску.Беллами не нашел что ответить. Он лишь покачал головой, соглашаясь.– Из-за этого ты бросил Фло?– Что? – Мэтт встрепенулся. Совсем скоро в краску бросит его, о, как же будет упоителен момент! Счастье, визг в душе, спазмы от смешения чувств! – Н-нет, нет, с чего ты взял?– Но ты тогда уже, вроде как…– Наша дружба с мистером Пассом была чем-то больше, чем отношения с Флоренцией. Тем более, она пиздец какая глупая, – посмеялся тот, стараясь отвлечься. Но визг!– Я бы не назвал дружбой, когда он старше тебя на пятнадцать лет и… И когда вы трахаетесь, – отрицал Томас.– И такое бывает.Беллами нервничал. Он понимал, к чему все шло. Сейчас, вот-вот! Придется признаться! Нарастает, пошло-пошло!– Бывает, – узнал Кирк. – Тогда в чем проблема Флоренции? Знаю, она глупая и избалованная, и… Мерзкая, по-честному.– Проблема даже не слишком в ней. Не в ее избалованности и мерзости одного ее образа, маскарада, который она устраивает.– Это и дураку понятно, даже мне, – смеялся тот.Подступало сильнее. Сейчас сдавит, закончится воздух, не хватит кислорода. Надо, надо, надо!– Что-то случилось с тобой? – догадался Томас, вытягивая из друга информацию по ниточкам. Он знал, что с Мэттью нужно было аккуратнее.– Случилось.– Сейчас?– Сейчас, – и мальчишка сглотнул.– Другая?– Том…Кирк глубоко вдохнул. Его уже нечем было удивлять, Беллами он знал как облупленного. Кому не сойдут с рук детские эксперименты?Томас остановился посреди улицы, заставляя Мэтта замереть. Одним взглядом друг просил Беллами довериться, рассказать то, что вертелось на языке. Ведь душу выматывало, бросало из стороны в сторону. Хотелось, хотелось хоть кому-то…– Сказать? – спросил Мэттью, чтобы убедиться.– Мэтт, – Том обратился довольно строго. Им явно понадобится по сигарете. – Ты весь горишь. Не молчи, выскажись, бога ради!Сильнее, сильнее, сильнее…– Ты что-нибудь знаешь о Доминике Ховарде? – задал Беллами, наладив шаг. Они двинулись дальше, постепенно приближаясь к набережной – месту опасному для обсуждений, но тем не менее.– Не слышал, – пожал плечами Кирк, но быстро схватил и начал догадываться.– У Мириам есть компания, где Хэйден, ее подружки, парни, прочее… Ну, взрослые ребята, помнишь ведь.– Это был самый отвратительный выпуск нашей школы за всю историю, – рассмеялся Том.– В общем, в этой компании есть еще один человек. Я о нем слышал, но очень давно, память у меня, как у рыбки, я, словом… Ну, не помню, – Мэттью пожал плечами – он не врал. – Был такой, или не было его вовсе, мне как-то без разницы. И так оставалось, пока… Свадьба.– Мириам и Хэйдена?– И на этой свадьбе ко мне подошел он, – кивнул мальчишка. Может, дальше продолжать и не было смысла, но его прорвало на разговор. – Я, клянусь, никогда не чувствовал себя более маленьким. Как подстилка. И мне это почти понравилось, я возненавидел себя!Томас понимал. Он давно выкинул свою сигарету, но выпросил у Беллами вторую. Тот, в свою очередь, не отказался закурить снова.– С Остином, с мистером Пассом… – он сбился, ошибочно назвав учителя биологии по имени. – Там было одно, чистый интерес, даже какая-то мания. Просто увлекся, и эта странная галочка а-ля ?школьная интрижка?… Но появился Доминик – и все стало таким бессмысленным.– Вы познакомились на свадьбе?– Он принес мне шампанское. Сказал, что я выглядел удивительно печальным, подсел… Мы и не говорили особо.Такие сладкие моменты. Как и сны, которые видел Мэттью, неустанно проецируя в них Ховарда.– Потом все кончилось, но Доминик остался. В моей голове, понимаешь? То шампанское, момент…– Вы виделись после?– Много раз. И вчера мы впервые обнялись. И это, блять, чувак! Это было странно, – чуть не выкрикнул мальчишка, и ему пришлось обернуться, чтобы удостовериться: они были на улице одни.– И что думаешь? – спрашивали сразу и дальше.Томас не намеревался осуждать – и на его мэрипортской душе имелись личные грехи, их было достаточно, чтобы заикнуться и отчитывать за ?неправильность?. Беллами слишком повезло найти настолько понимающего друга, готового принять не самые рядовые вещи. Это было истинной удачей, учитывая, что в маленьких городах – особенно на далеком севере Англии – жизнь словно запаздывала на пару-тройку лет.Но что думал Мэттью?– Я, похоже, влюбился, – признался Беллами. И только теперь он в полной мере осознал, во что влип.– Сочувствую, – и была очередь Кирка соболезновать.Они посмеялись. Оба понимали, насколько ситуация обосновалась абсурдной – оба знали истинную натуру Мэтта. Слишком много чувств и эмоций, еще больше неуверенности в себе, нестабильности. Влюбиться – нонсенс! Удержать внимание на одном человеке – разрыв шаблона! Мэттью менялся. Менялись и его убеждения.– Спасибо, что понимаешь, – поблагодарил Беллами.– Мы редко видимся, но ты же мой друг, – взбодрили тут же.Мэтт весь заискрился. В этот момент он еще сильнее думал о Доминике.– Будет громко сказано, но ты, слушай… Дружба с тобой – лучшее, что со мной происходило, – нашел в себе Кирк, не имея причин стыдиться. – Даже если мы не видимся месяцами.– Достаточно громко, вау! – рассмеялся мальчишка. – Но взаимно… Взаимно.Они переглянулись. Между пальцами уже сжимались сигареты, разговор вот-вот склонится к повседневности. Вот бы урвать момент.– Кофе? – угадал Томас.– Кофе.И они свернули к набережной, держа курс на единственную кофейню в Мэрипорте. Их ждут долгие разговоры обо всем на свете. Не только о том, что происходило летом, но и об осени. О Флоренции, об уволенном учителе биологии Остине Пассе. И о Доминике Ховарде – тут бесспорно.***Но дни шли, сгорало тепло, к своей сценической роли готовился октябрь. Можете быть уверены, он ударит нещадно; кому-то пойдет на пользу, кого-то втопчет в землю. Будет интересно посмотреть, но числа на календаре перемежались, срывались листы. Числа бежали вперед. Понедельник, вторник, среда, уикенд, снова понедельник…И о том, что будет громко сказано, думали не только в дружеском ключе – не только Томас Кирк и Мэттью Беллами. Не портовый закуток, не сентябрьский шелест улиц вокруг, но уединение, даже изоляция – о чем еще могли мечтать две девушки, найдя себя вне рамок понимания, о которых уже говорилось ранее?Поцелуй, объятия, нежность, чувства. Все внутри смешалось, в груди сводило, сознание вело, проводило по щекам то пощечиной, то лилейным касанием. Так странно – но не была ли таковой вся эта чертова жизнь, состоящая из бесконечных совпадений, чудес, обстоятельств?Прервать поцелуй, наградить усмешкой, делить тепло – идеально. Но никуда не деть смятение в груди, не избавиться – и это надолго! – от навязчивого желания спрятаться. Так страшно, так боязно, что счастье вот-вот отнимут, заберут. Но впереди была целая вечность. Но это было чистой правдой.– Ты меня любишь? – спрашивают в почти что сумеречной тишине. Любовь здесь была призом, она становилась наградой, даже если ей нельзя было гордиться. И Дорис не гордилась. Она была совсем малышкой, но умела любить. – Прости, нет, это слишком громкий вопрос…– Люблю, – говорят тут же и без промедлений, даже не думая.– Что?Тесса сжалась. По всему телу прошел холод, стоило ей вспомнить так не к месту вклинившиеся слова подруги: ?это влюбленность, и она имеет свойство проходить?. Но ведь не было! Черт, не было!– Скажи это снова, – едва не умоляла Дорис, впиваясь в глаза Тессы. Хотелось услышать тысячи раз это долгожданное признание.– Спроси еще раз, – шептали к губам.Молчание. Тишина. Момент истины.Подступает? Но что?– Ты… – Дорис замялась. Тяжело брать все в свои руки, когда тебе шестнадцать и ты совсем не понимаешь, как контролировать свои чувства. Но в том была ценность. – Любишь меня? – она спрашивала неуверенно, но желала получить всю правду.Еще один плюс щекотливого возраста – после депрессии на пару дней окажется так просто уйти. Сперва будет ощущаться катастрофой, а сразу после отпустит, если Тесса скажет, что пошутила. Но та собралась, улыбаясь, и взяла пухлое личико в руки:– Я люблю тебя, – прошептал девушка, улыбаясь Дорис.Глазки заметались. Что отвечать? Что говорить? Вопросы стерлись, стоило Тессе усыпать щечки поцелуями. Оставить нежность здесь, поселить счастье там. Мог быть момент идеальнее? У нее никогда не было такого!– И я, – улыбалась Тесса, не переставая зацеловывать раскрасневшуюся Дорис. Девчонка получила что хотела. Может и старшая из них ощутить счастье, заслужила! – И я, и я люблю тебя.Никого не бояться, ни о чем не жалеть. Не удостоенные наградой, сполна получившие должное чувство. В груди трепетало, горело, но ни в коем случае не было страха. Истинная любовь, сейчас закладывался их фундамент на всю оставшуюся жизнь – в это было сложно поверить, но хотелось! И они фантазировали, улыбаясь друг другу.Вот бы так же скоро эти чувства испытали Мэттью и Доминик. Но все сложнее, особенно для общества, когда между вами пропасть в десять лет, когда однополые отношения – штамп, признак болезни. Когда вы парень и мужчина, на которых надеятся всем проклятым городом. Как же глупо. Как низко.Но Доминик и Мэттью еще познают всю прелесть, а пока в свете софитов купались Тесса и Дорис, упиваясь счастьем. Они заслужили. Они брали все до последней капли. Распухшие губы, укусы на шее – пустяк. Главное – ощущения.Где-то далеко в сумке звонил бесполезный телефон – на экране горело еще более бесполезное имя Артура. И могло показаться, будто Тесса здесь была виноватой, даже совершала против молодого человека преступление. Но давайте поговорим об Ортисе. Известно, не хочется, ведь этот момент между двумя лучезарными девушками так потрясающе хорош! Волшебен!Но оставим. Артур почти нервничал, когда сжимал телефон, напрасно выдергивая Тессу, которой было совсем не до него.Он редко звонил девушке. Значит, ему что-то было нужно.– Не берет, – сообщил он, откладывая телефон. Мобильник упал на кожу дивана. Не слишком домашняя атмосфера. Вокруг стоял дым. Пахло спиртом и дешевым парфюмом. Грош всему этому цена.– И плевать. Иди ко мне.Как резво! Все кружилось, но чего хотел Ортис? Этот скупой на чувства и донельзя эгоистичный тип, строящий из себя важного, праведного, знающего, как планировать жизнь? Жалкий. Лживый.– Погоди-погоди… – стопорил он, убирая от себя руки, не забывая стряхивать пепел. – У меня тут работа, вообще-то.– У меня тоже, – вторили ему.– Я знаю, ты шлюха, Руби, – улыбался Артур, постоянно обращаясь к сигарете. Было приятнее занимать рот дымом, а не грязными губами. – Но составь мне сегодня хорошую компанию. А секс…– С тобой секс другой.– С твоим дядечкой другие правила, – переводил он бесконечно. Душно. Сейчас весь паб задохнется.?– Давай не играй со мной. Тут серьезные дела творятся. А ты еще школу не закончила, чтобы разбираться в них.Руби нахмурилась – ее только что оскорбили, хоть она и едва поняла это. Оказавшись довольно восприимчивой, она как нарочно поднялась спиной к Артуру, демонстрируя свое короткое платье. Обнаженные бедра не остались без внимания. Ортис вцепился в них мертвой хваткой, пальцами оказываясь гораздо выше, чем следовало.– Тебе интересна экономика? Кадастровые паспорта? – хмыкнул он, заставляя Руби присесть обратно. Ее дрожь прокралась и отразилась мурашками на внутренней стороне бедер, где грелись мужские пальцы. – Я готов рассказать не только о скучной части дел.– Мне наплевать на ваши дела.– Обиделась, – угадал Артур. Руби в такие моменты поразительно напоминала Тессу, только лишь была ее полной противоположностью и лет на семь младше.– А тебе не все равно, когда обижается шлюха?И девчонка ушла, дернувшись, высвобождаясь из рук, напоследок вильнув бедрами, подарив Ортису секундное возбуждение. Ее платье шелестело над мужскими пальцами, а после исчезло. И Руби вновь отправилась на охоту, выискивая того, кто положит за ее голое детское тело школьницы достаточно денег. Так хватит и на съемную квартиру, и на еду, и на новенький айфон, кто знает.– Вечно ты возле нее крутишься, – окликнули Артура, возвращая в реальность. Грубый голос звучал ниже, казался старше.– Она возле меня.Артур проводил Руби взглядом, позволив себе улыбку из легких и беспечных – таким же было девчачье поведение. Он задумался: будет ли преступлением пить в три часа дня в четверг – был уже четверг, что творилось, как полетели дни! – находясь косвенно на работе? Пожалуй, можно позволить себе стаканчик чего-нибудь. Пусть разбавленного. Да хоть со льдом, наплевать! – любимое слово Руби.– Может, виски? – предложил он, наклонившись к собеседнику.– Всегда за, – поддержали его охотно.Вы удивитесь, но рядом с Артуром сидел Баз – тот самый Баз Ортис, его старший брат, по совместительству, муж старшей сестры Доминика Ховарда. Человек, который станет последним в Мэрипорте, кто откажется от алкоголя. Посмертно.– Лео, – позвал младший, подкинув руку как-то чересчур вальяжно. Строил из себя важную персону. Но был ли таковой? – ?Манхэттен? моему брату и бурбон с клюквенным соком для меня.– Рехнулся? – засмеялся Баз, вняв заказанное. – Я похож на человека, который пьет чертов виски с дерьмом вроде вермута?– Ты пьешь все подряд, – подмигнул Артур, попросив не обижаться. – А я слишком люблю этот американский дух и смешивать бурбон с соком. Может, стоит паковать вещи и думать над переездом… В Нью-Йорк? Да хоть с этой блядью Руби, с ней весело, не то что с мисс ?Ходячая Депрессия?. Кто знает.– Удивлен, что ты трахаешь девочек, а не парней, – тот покачал головой. – Такие у тебя вкусы, конечно…– Пошел ты.– Пошел ты, – переметнул Баз. – Не забывай, кто из нас старше. И работай, братец, – выдвинули двойное напоминание. – Королевская земля сама себя не продаст.– Это наша земля, – кивнул Артур, обращаясь к поддельным бумагам.– Это твоя работа: делать ее нашей, отнимая у государства.И оба засмеялись, совсем не стесняясь слов.Так что Артур соврал, сказав Крису, будто более был не при делах. Еще как при них, только теперь ставки повысились, а сделки переметнулись далеко с уровня пятнадцатилетних подростков. Теперь Ортис имел статус, мнение, имя. И бесчисленные измены Тессе на своем неверном счету.Об этом, как и обо всем нелегальном, чем занимался Артур, в полной мере знал Доминик. И Ортис будет пить до талого, разобьется на столе от опьянения, думая об этом, пытаясь сложить дважды два. Как избежать скандалов, когда с одной стороны прижимал Хэйден, а с другой стоял Ховард, будто наготове, потирая в руках не то биту, не то дробовик, который снесет Артура с первого выстрела? Сложная ситуация, согласитесь. И не придумать ничего легче, кроме как провести всю ночь синим, а назавтра умереть от похмелья.Артур придет в себе где-то под столом, уже под утро. Рядом окажется Баз, который снова пошлет жену с детьми куда подальше, напрочь забыв, что обещал отвезти Викки и Брэда к бабушке – ведь в пятницу днем легче всего впихнуть больной теще ее любимых внуков. Сегодня не вернется домой и Тесса – она останется с Дорис, и постель в мотеле, которую они будут делить, покажется обоим самой мягкой и теплой на свете. И никто не спросит, что не так. Никто не спросит, не станет задавать один вопрос вновь и вновь: все ли было в порядке?Не было смысла. Не в порядке были все.В этот странный вечер изменения произойдут и в Мэттью; не столь глобальные, но достойные внимания. Всю ночь он будет метаться от диалога к диалогу, его телефон буквально разорвет сообщениями соцсетей. Малышка Герда – еще не забыли о ней? – вдруг проникнется к нему особым интересом и не сможет уснуть до пяти утра, написав робкое ?привет? после полуночи. Доминик будет жертвовать собственным комфортом, решив не спать ради общения с Беллами, – и какая была разница, что к семи утра снова в этот чертов аэропорт, будь он неладен!И под утро Герда засыпала с красными щеками, думая о Мэттью, даже не находя эти наполовину мечтательные мысли абсурдными. И с красными щеками засыпал Беллами, когда Ховард отправлял ему все более откровенные сообщения, посылая тысячи намеков, но так и не переходя дружескую черту. И Доминик, традиционно скуривая последнюю сигарету перед водительской дверью, улыбался в экран, желая мальчишке спокойной ночи.– Скажи мне это месяц назад, я бы, блять, ни за что не поверил, – чертыхнулся он себе под нос, с дикой сонной улыбкой выкидывая окурок под ноги, даже не притушив. – Вот же жизнь!И Мэтт, поймав долгожданное и какое-то слишком горячее ?сладких снов?, опускал потные ладони все ниже, прячась под одеялом. Совсем скоро холодные от преддверия пальцы коснутся раскаленной кожи бедер. Послышится вздох. И хорошо, что в доме осталась одна только Мэрилин, которой было так все равно.– Вот же жизнь, – Доминик сплюнул себе под ноги, врываясь в автомобильный салон. Он даже слишком агрессивно ударил по кнопке, завел двигатель, проверил ключи, дернул переключатель на ?драйв?. Хотелось выжать двести в час так сразу, с места. – Мэттью, черт бы тебя.С этими словами Доминик пропал из Мэрипорта. К вечеру ему придется быть бодрым и готовым к общению, возвращаясь из Барроу на север мрачного Лэйк-дистрикта. В своих откровенных сообщениях Ховард пообещал составить Мэтту компанию.– Доминик, черт бы тебя, – шептал Беллами, жмурясь изо всех сил, готовый лезть на стену.Вдалеке разгорался рассвет. Ховард встречал его, взяв курс на юго-восток, и яркие сентябрьские лучи резали уставшее сознание пополам. Выжать педаль, включить любимую музыку погромче. В следующий раз нужно будет спросить, что слушает Мэттью, и скачать пару композиций. А впрочем…– Черт бы тебя, – засмеялся Доминик, невыносимо улыбаясь. – Черт бы тебя!***Пятничное утро помотало всех. Кросби, Мэрипорт, северный район Эвенригг – досталось всем, не думайте, что кого-то здесь станут жалеть! Глупости! Ведь Лэйк-дистрикт, особенно в закате сентября, оказался дьявольски жесток. Он выжигал раскаленным железом, ставя клеймо: все катилось под откос. И суметь бы остановить эту тенденцию.Похмелье, суматоха, замешательство. Артур и Баз приходили в себя посредством продолжения банкета, Мириам с Хэйденом ждали результатов УЗИ в центральной клинике, Дорис просыпалась от мягких и неназойливых поцелуев Тессы, нежась в гостиничной постели. В Кросби до Мэттью не дозвонился Джордж, Герду не смогли поднять вовремя – она пропустила конкурс рисования, от которого зависело ее обучение в художественной школе. В Эвенригге дети не досчитались отца, а любящая жена на завтрак выпила кофе со слезами – получилось довольно безвкусно, ведь она привыкла. И в Мэрипорте привыкли. Келли к равнодушию семьи: родители давно не звали к себе, Дорис вредничала, Бен не звонил по выходным, как обещал. Крис приспособился скрывать личные переписки в телефоне, умудряясь урвать момент полюбоваться на свою единственную дочь, останавливаясь на фотографии. К ним присоединялись Мэрилин, Дэйл с Флоренцией и все те, кому было что скрывать.– Он не станет тебя искать? – спрашивала Дорис, благодарно принимая блаженство.– Ему наплевать, – кивала Тесса, неустанно одаривая девочку заботой. – Как и мне на него.На севере было сложнее, ведь Викки и Брэд так хотели к бабушке:– Мамочка, а где папочка? – все приставал детский голос, тонюсенький, словно ниточка, вот-вот готовый порваться от одиночества, обиды и преждевременных травм.– Работает, – говорили серьезно, и хотелось верить. – Папочка работает, чтобы мы всей нашей большой любимой семьей поехали на Рождество в Шотландию.– Шотландия! – кричали дети, и этого было им достаточно.Это было им кодовым словом, как и ?поздравляю? молодоженам. В особенности, тем, что пятничным утром оказались в центральной клинике:– Поздравляю, – произнесли бодро, но чересчур ординарно. – Вы беременны!И Мириам не знала, с какой конкретно эмоцией обратилась к мужу, но улыбнулась – так, на всякий случай. Он, вроде как, хотел ребенка? Они, вроде как, совсем этого не обговаривали…– Ура? – неуверенно произнесла девушка, вне себя от волнения. Она почувствовала себя королевой и униженной служанкой в один момент, парадокс скрутил ее и напомнил о всех прелестях первого триместра. Тошнота. Боль. Страх.– Ура, – ничуть не тверже сказал Хэйден, пытаясь поддержать жену.Им выдали результаты УЗИ. Братьям Ортис выставили счет в центральном пабе.– Как много мы выпили? – морщился Артур, приходя в себя.– Хуй пойми, – кривился Баз. Он с неприязнью посмотрел на сотовый телефон, ожидая тысячу пропущенных от Эммы и тещи.– Ты домой?– Кажись, к тебе, – неловко попросился тот, понимая: если жена не искала, значит, не стоило и переступать через порог. – Но так я сделаю еще хуже. И детей надо отвезти…Баз устраивал Эмме дикие дни. Но и Эмма умела задать жару.И Мэрилин умела задавать верные вопросы:– Ты, я, Ланкастер… – она качала ногой, покуривая сигарету, с интересом и возбуждением смотря в окно. – Домик на берегу реки, старость вместе. Как думаешь, готовила тебя к этому жизнь?– Дорогая, – отвечали низким любящим голосом. – Конечно же да. Готова ли ты?– О, – женщина выдыхала, теперь даже не осматриваясь. Ей было наплевать, водился ли рядом Мэттью, слушал ли ее разговоры. – В этом городе меня ничего не держит. Я так хочу к тебе.Угадаете, к кому хотел Мэттью?– Мам! – салютовал тот в реверсии. – Пока!И Мэрилин ничего не ответила, толком не услышав своего сына.– Пока, – Артур пожал руку брату, желая удачи по возвращении домой.И тот брел к себе в пыльный Эвенригг, пока там от слез задыхалась его жена:– Он скоро вернется, да-да, – ревели навзрыд. – Спасибо, да-да, д-давай. Пока, мамочка, пока!И положили трубку, полностью – как и все двадцать три оставшихся часа в сутки, – посвящая себя детям.– Пока, – улыбалась Тесса, крепко целуя Дорис. Они чувствовали лихорадку внутри каждый раз, что расходились. – Пиши мне. Буду ждать.– Пока, – и ее целовали в ответ, обещая, что обязательно напишут и позвонят.И необъятным целым становились Мириам с Хэйденом, не нашедшие слов, чтобы обсудить произошедшее. Они привязывались друг к другу еще сильнее. Вы знаете, что сожительство во многом портит отношения? Те, кто не пробыл бы вместе и пару месяцев, впоследствии съезжаются и тратят друг на друга годы, десятилетия… Это ли не страшно?– Пока подождем? – спрашивал Хэйден.– Пока не знаю, – отвечала Мириам.И близился пятничный вечер. И белый БМВ вырвался из тисков Барроу. Деловые ботинки были брошены в багажник, костюм сменился на толстовку и свободные брюки, бейджик ненавистно содрали. Ничего не могло выдать Доминика; он того и не преследовал. Но ждал Мэттью, который вместо ?пока? произнесет ?привет?.?Привет? прозвучало. Интерес обозначили. И Беллами как-то слишком кокетливо сел в машину к чересчур уставшему Ховарду.– Ты просто убитый, – оповестил Мэтт. Надо же, удивил.– Пока что.И это ?пока? граничило с ?еще?. Пока что уставший, еще уставший – что изменится? Беллами действовал на Ховарда, как кофеин?– Чем хочешь заняться? – тут же перевел Доминик, не отрываясь от дороги. Они сделали круг почета по Мэрипорту и остановились у знакомой железнодорожной станции.– Мне кажется, тебе стоит поспать, – заметил Мэттью.– Тебе кажется.Выжать сильнее, педаль в пол. На какое-то мгновение, но все же; автомагистраль позволила рвануть на полмили, сразу после пришлось сбавить скорость.?Пока? очень-очень медленно становилось тем самым ?еще?, когда Мэттью вышел из БМВ, оставленного на Норт-стрит. Предложенная прогулка на свежем воздухе отрезвляла, как бы спускала с небес на землю. Выходило интересно. Пока что. Еще.И эти сонные диалоги ни о чем – такая бесполезная пятничная встреча. Беллами кидался от мысли ?зачем я здесь? к ?я рад, что мы гуляем в тишине?. Но подростку его темперамента и душевной организации хотелось большего. Ему было мало. Его сердечко йокало, рвалось наружу. Почему, почему Ховард не давал разбежаться? Беллами был готов нащупать показатель за семьдесят, но обнаружил лишь шестьдесят четыре. Так мало. И никакой интриги. Пока что, еще?– Волнуешься об учебе? – спросил Доминик, разбалвяя молчание.– Немного. Но там не столько учеба… – мальчишка замер. В этот раз ему не избежать маниакального рвения к браслету. Довольно ожидаемо, что в последнюю неделю сентября все заговорят об учебе. – Сложные отношения с преподавателем.– Не расскажешь?– Пока не готов, – признался тот.Они вновь ударились в молчание. Тяжеловато, но вывезти можно. Ховард и вовсе пропускал эту беззвучную трель, обходил стороной; для него не существовало мира, пока Мэттью не осмеливался говорить. Ни о чем не думать – ведь мозг плыл от недосыпа. И плыл Доминик. И ничего не замечал. И оттого был слишком искренний.– Я тоже на многое не готов, – заключил тот.И стоит помнить, что Беллами был менее ватным и гораздо более ловким на слова. Здесь будет исключение, но Мэттью выигрывал. О, как он ликовал!– Так мы не вернемся к разговору? – схватил мальчишка. – Потому что ты испугался, что ли?– Какому разговору? – как будто бы не понимая, увернулся Доминик.– Кажется, их было очень много. Но я до сих пор не понимаю, что ты хотел сказать мне в каждый из них.– Можешь спросить прямо.Спросить прямо? Спросить? Слишком просто для Мэттью.– Я уже спрашивал, – напомнил он.Сумеречный вечер. Сентябрь. Время, чтобы случилось чудо. Ожидал ли Беллами, что ему скажут на довольно прямолинейное заявление?– Спроси еще раз, – предложил Доминик.Его слипающиеся глаза медленно закрывались, вот-вот – и он бы упал. Но как-то чудесным образом подобралась Норт-стрит, настал момент прощания. Прогулка вышла витиеватой, запутанной, неясной. О чем они говорили? Да разве говорили хоть о чем-то?БМВ покорно ждал Ховарда, в то время как Мэттью послушно терпел, выдерживая паузу. Да, была его очередь произнести нужные слова. Хотел ли он? Так странно. И этот спазм в груди, превратившийся в пожар. Не покидая целый день, он доставал. Достал изрядно.Никаких объятий. Без лишних слов. Так просто распрощаться одним взглядом, в котором Ховард умудрился найти в себе наглость подмигнуть. И Беллами поймал экспрессию. Знал ведь, что утром Доминик будет извиняться в таких же откровенных сообщениях. Знал, что они снова встретятся.– Мам? – громко выкрикнул мальчишка, на эмоциях вбегая в дом. – Ма-ам!Но Мэттью оказался один. Он еще не знал: радоваться ему или кинуться к страданиям, – но уверенно выудил из морозильной камеры старый отцовский джин и дернулся наверх. Оттуда было хорошо видно, как белый БМВ стартанул с улицы, шумом, разбивая город, заурчал двигатель. Маршрут на юг. Неплохо. Но что будет дальше? Завтра? Будет ли хоть что-нибудь?Его ждали долгие ночные циклы, проведенные наедине с пьянством и синтезатором. И пара кварталов в радиусе центрального дома по Норт-стрит до затяжного утра слушала, как мальчишка наполовину профессионально играл Шопена. Он совсем не знал, что ждало его завтра.Звучали прелюдии. В голове сыпались вопросы. Шел дождь. Начинался переменчивый октябрь.