Глава V. Midnight (1/1)

Холодно и страшно – на этом мироощущения Мэттью заканчивались. Он не мог думать дальше и через секунду забывал о совершенном звонке Доминику; вот бы выкинуть из головы разрыв родителей и материнскую истерику было так же просто. Курить больше не хотелось, сгущался вечер, сдавленный в груди испуг подбивал. Становилось жутко. За себя, за жизнь, за будущее. За то, что могло быть дальше.Биологическая мать Мэтта умерла, когда мальчишке не стукнуло и пары месяцев. У него не было элементарной возможности даже предположить, что когда-то в его жизни существовала другая женщина, именуемая мамой, потому что Джордж никогда не вспоминал об этом вслух, не делился болью, не хотел травмировать любимого сына в ситуации комфорта и стабильности – иллюзии здесь становились залогом безопасности. Так было, пока Джордж не перестал справляться. Пока силы не иссякли. Пока боль не вернулась.Старший сын Джорджа, Пол, разорвал с ним любые связи еще около пятнадцати лет назад, потому что решил, что побег из Мэрипорта означал избавление от боли: не смог принять смерть матери, не поверил в отца и отказался делить пространство с Мэттом – считал, что именно его рождение убило Грейс, первую жену Джорджа. О том, насколько сильно Пол Беллами ошибся и как многое потерял помимо семьи, мы поговорим позже, но факт оставался фактом: Мэттью даже не имел понятия о существовании старшего брата. Не представлял, что Мириам была ему чужой. Не думал, что все его мечты о факте усыновления его Мэрилин оказались правдой еще до возникновения идеи возможности.Мэттью стоял у железнодорожной станции, подрагивая, стараясь создать вокруг себя атмосферу отчужденности – сделать еще хуже в и так несладкое время. Сперва он циклично прокручивал мысль об отце и матери, после случайно перешел на Мириам и Хэйдена, думая об их браке, а закончил внезапно всплывшей в его голове Флоренцией – они так особо и не общались после того разговора, списавшись пару раз на неделе; девушка просила внимания, но у Беллами не было сил на встречу с ней. Так оно и дошло до Салткоутс. Моментам на берегу моря мальчишка был обязан Доминику. Встреча с Домиником произошла благодаря Мириам и Хэйдену. И последние были явно против общения Беллами и Ховарда.Доминик был точен как часы. Долго ждать не пришлось, времени на рефлексию отвелось ничтожно мало – и так было лучше. Совсем скоро ночной воздух рассеялся холодным светом фар, по парковке скользнули огни. Белый седан. Спасение Мэтта от плаксивого вечера, обрекающего мальчишку сидеть взаперти без телефона, сигарет и компьютера. Спасение от нежелательной информации и домашних разбирательств. От предварительного разочарования.– Залезай, – пригласили изнутри, отталкивая пассажирскую дверь едва ли не Беллами в колени.В салоне было теплее, но световое табло и огни с передней панели едва подсвечивали пространство. Разглядев в темноте очертания Доминика, Мэттью слегка выдохнул, относительно расслабляясь, и упал на сидение – здесь можно было поймать спокойствие. Хлопая дверью, мальчишка как бы разрезал два мира: сбегал из того, где было ?холодно и страшно?, и попадал туда, где еще оставалась пара располагающих к себе душ.Ховард быстро отъехал от железнодорожной станции и взял курс на федеральную трассу. Северная дорога была довольно приятна, хоть тьма и съедала пейзаж. Мэтт посмотрел в окно и различил отражение Доминика, отпечатавшееся на стекле. Руки сосредоточенно сидели на руле.– Пристегнись, – попросили тут же. – Не то чтобы я собираюсь гонять.Ни приветствия, ни глупых расспросов. Как будто так и было задумано: встретиться на станции и поехать кататься по полуночным улицам. Голос Ховарда звучал совершенно иначе – в этом Доминике, сидевшем теперь рядом с Мэттью и плавно ведущем автомобиль, мальчишка слышал Доминика из Салткоутс. Того самого Доминика, что заставил сердце Беллами биться чаще. Возможно, не в самом хорошем смысле.Мэтт послушно пристегнулся. Он ожидал, что дальше Ховард задаст пару вопросов касательно направления, узнает предпочтения по маршруту. Беллами вслушивался в музыку, подозрительно убавленную, и ничего не мог понять: неужели они не станут говорить?– Мой номер не был первым в списке, – резко утвердил Доминик.Мэттью опешил. Если бы в темноте распознавались оттенки, отличные от черного, краснота Беллами была бы беспредельно заметна. Он покачал головой, едва ли опустив свое краткое и вздернутое ?нет?.– И ты позвонил не для того, чтобы покататься.– Нет.Ховард кивнул, понимая. Было слышно, как кожа руля проскрипела под пальцами – Доминик сжал слишком сильно. Прочистив горло, он так и не планировал поворачиваться к Мэтту. Может, настоящий Доминик и был именно таким?– Я не собираюсь тянуть из тебя информацию и что-то спрашивать, строя сочувствие, – предупредил он сразу, по-прежнему держась холодным. Мэттью на секунду задумался о том, чтобы поймать сердцебиение Ховарда и выяснить для себя хоть самую малость, но попытки быстро заходили в тупик. – Я почти спал. Через пару часов мне уже вставать на работу, – произнес он чуть ли не озлобленно, глянув к панели на часы. 10:54 после полудня. – Мне элементарно интересно: почему из десятка своих знакомых и друзей ты позвонил именно мне?– У меня нет друзей, – категорично бросил Мэттью, защищаясь.– Ты говорил мне про какого-то Томаса, своего друга. Как минимум, у тебя есть он, Мириам с Хэйденом, родители. Однокурсники? – на этом вопросе Доминик усмехнулся – ему это показалось забавным. – Но ты выбрал меня из всех тех, кто тебе близок.– Так получилось, – мальчишка пожал плечами, краснея сильнее.– Ты знаешь меня вторую неделю.– Я растерялся! – выкрикнул тот, и в салоне резко затихло.Ховард притормозил, сбавляя скорость с восьмидесяти до сорока. Он внимательно посмотрел на Мэттью. В голове созрели два варианта: воспользоваться положением и ранимостью мальчишки или все же выбить из себя сострадание – ведь Доминик не был хладнокровным психопатом и вполне разделял чувства.– Не нужно сажать меня на свои эмоциональные качели, – предупредил он, вгрызаясь в мальчишку глазами. – Я не хочу качаться.– Чего ты ждал, соглашаясь приехать?– Ты плакал в трубку, – серьезно понизил Ховард, не отводя взгляд от Мэтта. – У меня не было слишком много времени обдумать.– Тогда отвези меня обратно на станцию и возвращайся домой, – Мэттью довольно спокойно пожал плечами. – Кем ты работаешь, если вставать так рано?– Никто из компании не знает, кем я работаю. Ты тоже не узнаешь.– Это касается каких-то плохих вещей, которые ты сделал?Доминик держался, чтобы не закипеть. Слышать об этом несколько раз в день было невыносимо даже для него, для закаленного и готового к оскорблением, привыкшего быть виноватым.– Почему ты так хочешь это обсудить? Тебе с этого что-то станет? – спросил Ховард, не понимая рвения.– Мне элементарно интересно, – с особенным наслаждением произнес Мэттью, точь-в-точь копируя слова Доминика. Он неуверенно улыбнулся и отвел взгляд.– Как будто бы ты хочешь мне что-то сказать, – подловил тот.– Ты мне, кажется, очень многое хотел сказать на свадьбе Мириам.Они глубоко переглянулись, погасив в темноте все то, о чем хотели бы продолжить. Ховард отвернулся довольно резко, передав все внимание к дороге, контролируя себя и настраивая на серьезность. Пальцы хватались за руль – максимально стабильную опору теперь.Мэттью не нашел в себе смелости говорить дальше и потому мерк в матовой тени, укрытый фонарным светом. Он еще накручивал себя и думал о худшем, и обстановка вокруг накалилась, воздух казался жестким, грубым. Чересчур агрессивный диалог, непривычно откровенный для их непродолжительного знакомства, сбил с толку еще больше, чем все события до него. Беллами загонял себя в одну и ту же мысль, возвратно обвитую вокруг семьи, Доминика и вранья, пока не разглядел знакомый перекресток и затянувший обратно Мэрипорт.БМВ встал аккурат на том месте, где еще минут десять-пятнадцать назад забрали Мэтта. Железнодорожная станция, куда Беллами попросил отвезти его, если он так критично не вписался в планы Ховарда. Ожидаемой фразой здесь была бы ?давай, пока?, и она сопровождала бы Мэттью в ночной путь по грязному городу. Но Доминик лишь обратился с новым взглядом, успокоенным, более решительным.– Покурим?Настолько просто: вернуться обратно на станцию и пропустить по сигарете. Может, Ховард докурит, стряхнет пепел с пальто, сядет в машину и сразу рванет подальше от Мэттью. Может, Беллами перестанет воспринимать все в такой степени резко, поумерит пыл и поймет, что не все будет идти так, как ему захочется.Коротко кивнув головой, Мэтт дернул ручку и практически вывалился из машины. Он едва стоял на ногах – усталость давала о себе знать. Частично Беллами и правда надеялся, что Доминик поедет домой. Потому что и самому хотелось пропасть хоть где-то и забыться хоть на час; одно мальчишка знал точно – в стены, где будет Мэрилин, он ни за что не вернется.Они закурили, оказавшись с одной стороны автомобиля. Перед ними горела косая вывеска круглосуточного кафе, электронное табло светилось насилу, некоторые цифры западали и различались кое-как. Здесь было на удивление тихо. После полудня поезда не ходили – в расписании значилось все-то три-четыре электрички. Это делало Мэрипорт еще более забытым. Еще более отчужденным.– Должен сказать, что даже несмотря на все твои качели и то, что наши взаимоотношения строятся странно, твоя компания мне приятна, – выдохнул Доминик, усмехаясь в конце.Он стряхнул пепел, изобразил улыбку, но не решился посмотреть в сторону Мэтта. Сильнее оперевшись на машину, Ховард приковал внимание к сигарете. Дым от нее шел прямо к глазам, мешаясь с ночным воздухом.– Неужели тебе нравится стоять среди какого-то разрушенного квартала и курить с малолеткой? – отшутился Мэттью, оглядываясь по сторонам. Он также сбил пепел и улыбнулся, поджимая губу.– Тебе, вроде как, двадцать?– Но я в полтора раза младше тебя, – напомнил тот, играя с возрастом.– Не считай, – попросил Ховард. – Это утомляет.Так элементарно – ?не считай?. И враз перестали существовать числа, пропасти, разрыв между поколениями. Захочется – им обоим станет по пятнадцать. Захочется – и они не в силах будут понять ни единого слова, сказанного в разговорах – столь колоссальной могла оказаться разница мнений, воспитания, привычек.– Что касается моей работы и проблем внутри компании, – вдруг вернулся Доминик, вспоминая, что Беллами испытывал определенный интерес. Не без дрожи Ховард потянулся за сигаретой, втягивая в себя больше, чем было нужно. – О работе просто не люблю разговаривать, в этом плане все прозрачно. Но насчет конфликта у меня есть своя версия событий, в которую никто не поверит.– Так всегда, – нашел мальчишка, слегка дрогнув – Доминик, должно быть, впервые приближался к откровениям. – Никто никогда тебе не верит, даже если ты прав.– Поэтому придумали детектор лжи? – с намеком улыбнулся Доминик, акцентируя внимание на интересах Мэттью. – Я скажу тебе так: все просто настолько, что любой дурак поймет.Беллами замер в ожидании, готовый услышать все что угодно: предательство, измены, интрижки, воровство и даже убийство – ряд неоднозначных мыслей возник в впечатлительном воображении. Но Ховард не был похож на преступника. Ховард всего лишь хотел быть нормальным. И он, без преувеличений, таковым и являлся.– Я ничего не делал, – так легко признался Доминик, выдыхая дым вместе со словами. Он сильнее навалился на автомобиль, призывно смотря на Мэтта, будто убеждая того поверить.– Как – ничего? – тот удивленно вытаращил глаза и едва не поперхнулся, убирая сигарету от губ.– Ничего, – иронично продолжал Ховард. – Просто оказался не в то время не в том месте. Так бывает, знаешь?– К сожалению.Мэттью вспомнил сегодняшний вечер: вернись он чуть раньше, все закончилось бы совершенно иначе. Не было бы ссоры, он не застал бы своих родителей за семейными разбирательствами. Не стал бы свидетелем их окончательного разрыва, который так удачно откладывался, пока Беллами хранил тайну с одной стороны, а Мириам покрывала измены Мэрилин.– Сейчас ты тоже не в том времени и не в том месте? – выкинул мальчишка, решившись на колкость. В подбитом мыслями настроении говорить хотелось все что вздумается.– Это мой выбор, – напомнил Ховард. – Если я приехал на ночь глядя, это мой выбор, – повторил он уверенно.Мэттью выдохнул. Теперь, нащупав баланс и обретя комфорт рядом с Домиником, он готов был стать понаглее.– Если тебе все еще интересно, то моим выбором было позвонить тебе, – опустил он. Признавшись, Беллами не ощутил предсказуемого холода, боязливых мурашек. Ему стало легче. Он впервые за эти дни добрался до свободы.– Почему?– Ты спрашиваешь, будто от этого что-то изменится, – фыркнул Мэттью. Сигарета почти кончилась – не на что было переключаться.– Я люблю получать информацию, – довольно откровенно произнес Ховард. – Может, это и сыграло против меня в той ситуации.– И как много у тебя есть?– Достаточно, – кивнул Доминик. Он не думал обращать это в угрозу, но именно так все ощутилось на Беллами. – Но лишь немногое о тебе.Мэттью сглотнул. Он совершенно забыл о счетчике пульса и потерялся в пространстве. Казалось, что никогда не было чего-то, что выходило за пределы белого БМВ, скудно освещенного закутка у старого перекрестка и этого табачного дыма, витиевато распускающегося к фонарному столбу. Никогда не существовало сторонних глаз, мнений и искусного шепота, никогда не приходилось сбегать из дома, желать смерти собственной матери, никогда не хотелось оказаться забытым. Беллами на секунду завис, глотая последнюю порцию никотина, и посмотрел мимо Доминика. И даже в этот момент, то ли скрываясь, то ли представляя себя Ховарду, мальчишка бредил, будто никто и никогда не смотрел на него. Будто всегда были они вдвоем: потерянные, слегка сонные, странствующие в ночи.– Ты сразу заявил о себе, – вдруг произнес Мэттью, запоздало отвечая на вопросительное ?почему?. – Много болтал, улыбался, хотел быть замеченным.– Говори, не бойся, – просил Доминик, замечая, что Беллами робел.– Это уже неважно. Но я тогда почему-то подумал, что ты точно меня понимаешь. Понял, что в той дурацкой потасовке ты увидел, в каком я был состоянии, хотя никому другому не было дела. Если ты еще не знал меня тогда, но смог понять, значит, понял бы и сейчас.– Есть определенная логика, – кивнул Ховард, подбадривая и дальше. – Это ты хотел сказать?– Не совсем.Удивительно, но Мэттью даже не покраснел. Возможно, взяв верную ноту и двигаясь в правильном направлении, он мог продолжить, но на телефон позвонили раньше. Беллами задергался – отклонять было нельзя.– Возьми, – сказал Доминик, двигаясь к водительской двери. – Я подожду в машине.С хлопком Мэтт прислонил трубку к щеке и волнительно вздохнул. Он огляделся по сторонам, убедившись, что Ховард ничего не услышит.– Папа, – медленно произнес он.Беллами ни за что не согласился бы на разговор, позвони ему Мэрилин, Мириам или даже Хэйден. Но когда звонил Джордж, отметались любые причины для отказа.– Где ты? Убежал? – голос мялся – отец волновался не меньше мальчишки.– А что мне еще оставалось? Я устал каждый раз прятаться на этаже и выжидать в своей комнате, когда она успокоится.– Сегодня все иначе, – предупредил Джордж. – Я бы очень хотел, чтобы ты вернулся. Твоей маме нужна поддержка хотя бы в виде твоего присутствия.– Я не хочу возвращаться домой, – запротестовал Мэтт. Свое решение на эту ночь он принял еще на собственном пороге. – Даже если она моя родная мать и все такое, мне наплавать на нее.– Мэттью, все так сложно, – с тяжестью выдохнул Джордж.Он замолчал, подбирая слова. Мальчишка жался возле машины, нервно потряхивая ногой и кусая губы. Еще немного – начнет грызть ногти и пинать камни, топтать и без того обшарпанный асфальт, если он чудесным образом лежал где-то возле платформенных плит.– Я бы хотел рассказать тебе, но сейчас не лучшее время.– Я уже слышал такие слова. Не от тебя, – укоризненно выдал Мэтт.– От кого же?– От Доминика, – назвал мальчишка. Он будто надеялся задеть отца этим именем.Вновь оглядевшись, Беллами пристально вгрызался в темноту. Он понизил голос и вернулся к разговору, говоря максимально приглушенно, стараясь держать тон. Было стыдно – неясно за что.– Я сейчас с ним, он забрал меня.– И что ты мне предлагаешь? – спросил Джордж, явно не скрывая своего удивления. Он вдруг вспомнил, как нашел Мэттью и Доминика за дальним столом. Никаких подозрительных мыслей не появилось – но так будет недолго.– Ты у Валентины? – резко задал Беллами.– Да. И сегодня я рассказал твоей матери об этом, – признался тот. Голос просел от мрачности.– Отлично.– Ты видел, в каком она была состоянии? Мама, – уточнил Джордж. – Ты нужен ей, хоть и не представляешь, что это правда.– Я буду ночевать на улице, если ты скажешь мне идти домой.Мужчина вздохнул, отстраняя телефон подальше от лица. Закрыв динамик, чтобы Мэттью не услышал лишнего, Джордж опустил пару слов в воздух, спросив что-то у Валентины.– Что ты мне предлагаешь? – повторил он в трубку, определенно точно зная, к чему клонил его сын.Доминик послушно ждал в машине, наблюдая, как Мэтт наматывал круги напротив электронного табло и постоянно вздрагивал. Беллами не замечал этого за собой, полностью увлеченный разговором и выяснением того, о чем Ховард не подозревал.Вернулся Мэттью гораздо более воодушевленным, пускай и с покусанной губой, с покрасневшим лицом и утомленным взглядом. Не задавая лишних вопросов – в такой информации никто сейчас не нуждался, – Доминик включил зажигание.– Мне кажется, ты хотел сказать кое-что другое, – предположил он, еще не трогаясь.– Это уже не имеет значения, – довольно тихо качнул Беллами, закрываясь на глазах.– Ты хотел бы обсудить свадебный вечер, так?– Боюсь, сейчас мне не хватит смелости.И если на этом диалог обрывался, теперь они точно признались друг другу: тот вечер на свадьбе Мириам и Хэйдена не остался незамеченным. Повлияв на каждого из них, тот вечер проник куда глубже, чем они могли представить.– Я тебя понял, – кивнул Доминик, прекращая наседать. – Давай отвезу тебя домой.– Не домой, – Мэтт отрицательно покачал головой, делая акцент на случившемся звонке.– Захочешь обсудить – обсудим, – в очередной раз тактично закончил Ховард. Сегодня ему не хотелось слышать ничего исключительно откровенного. – Говори адрес.– Это Кросби, – предупредил мальчишка, намекая на большее расстояние, чем то прокладывалось до Норт-стрит. – Я возьму такси, – ненавязчиво добавил он.– В Мэрипорте нет такси, – напомнил Доминик, улыбаясь теперь слишком устало. – Мне нет разницы, на что тратить бензин.Он вырулил от станции и взял северное направление. Через пару кварталов автомобиль свернет к трассе, выедет на федеральную полосу. Десяток миль пройдет незаметно, Беллами будет думать только об одном. Отец больше не будет жить с ними. Мэттью больше не сможет видеть отца каждый день.– Что у тебя в Кросби? – слишком некстати спросил Доминик, все же не удержавшись. – Неужели девушка? – он усмехнулся, но позже нашел это довольно противоречивым. От вопроса стало как-то неприятно.– Любовница моего отца, – без задних мыслей выдал Мэтт, загнанный самим собой. – Видимо, его будущая жена.– Поэтому ты позвонил?– Моя мама пыталась прибить меня стаканом. У меня не было выбора, – он пожал плечами. Голос зазвучал слишком безразлично.– Он был. Выбор есть всегда.– Я бы рассказал, почему его нет, – усмехнулся Мэттью, вспоминая о вранье.– Это как-то связано с твоим детектором? – угадал Доминик.– Отчасти.– Ты сам попал под испытание?– Не буду говорить.Оставшуюся дорогу они ехали молча; Доминику предельно ясно дали понять, что лучше было не заходить дальше сказанного. Настроение мальчишки в который раз сделало скачок. Может, причиной тому была любовница его отца. Может, еще больше повлияла мама. Может, сам Доминик.– У меня нет девушки, – вдруг выдал Мэттью, заметив, что дорога начала вилять. Вылез дорожный знак: съезд на Кросби.– Вот как, – коротко кинул Ховард.– Ничего личного, – тут же поспешил Беллами, пожимая плечами. Он гипнотизировал дорогу за окном и мало осознавал, как далеко скользила его мысль. – Просто говорю.Странная вышла дорога: с петлями, непониманиями и пограничным состоянием между конфликтом и откровенным разговором. Диалог дважды дернулся не в ту сторону, дважды потух, дважды оборвался. И дважды Мэттью успел подумать о чем-то, что могло его напугать. Доминик дважды поймал себя на том, что вел себя с мальчишкой не слишком аккуратно и обходительно.Как-то глупо, что взрослый человек, довольно подкованный во многих вопросах мужчина, беспокоился о душевном состоянии двадцатилетнего парня, подумаете вы. Как-то неграмотно с его стороны, лишняя трата времени, пустые проблемы, выдуманные на ровном месте. Все это было бы так, естественно, и Доминик никогда в жизни не придал бы значения разрухе, замеченной в глазах Беллами. Никогда в жизни не стал бы строить себя и контролировать зародившуюся мысль, не стал бы подбирать слова помягче, конструкции попроще. Никогда в жизни не отнесся бы к созданию дружбы так деликатно. Если бы не знал, что Мэттью на самом деле было семнадцать. Если бы не был в курсе, что каждый раз, заявляя о двадцатилетии, мальчишка врал ему и даже не догадывался, что ложь обращалась в бессмыслицу. В маленький факт, упрятанный в копилку по делу Мэттью, хранимый по соседству с тысячей прочих папок, полных информации.Но Ховарду слишком нравилась эта игра. Ему слишком нравилось чувствовать власть и быть выше на пару голов, владея, в некотором роде, эксклюзивом, сенсационными заявлениями. И, немного отступая от привычного алгоритма, Доминик осознавал, что заинтересованность в Беллами не заканчивалась одной только возможностью получения информации. Более того, изначально эта заинтересованность была вызвана внешним видом и чересчур печальным образом типичного подростка. Может, Мэттью попросту был слишком перспективен для Мэрипорта и тем выделялся.Автомобиль остановили плавно, доставив Беллами по указанному адресу. Конец маршрута наступил неожиданно даже для водителя – оказалось донельзя комфортно ехать в соблюдаемом молчании, домысливая, формулируя что-то в своей голове. Неловко попрощавшись, они не обронили ни одного лишнего слова, не упомянув более ни свадебный вечер, ни повисший диалог. И Мэтт, краснея в секунду, как можно быстрее скрылся из-под фонарей, двигаясь к единственному дому на улице, в котором еще горел свет.Мальчишка вздохнул – знал, что этой ночью его жизнь круто поворачивалась, претерпевая фундаментальные изменения. Сентябрь становился месяцем перемен; очевидно, любимым месяцем Беллами.На пороге стоял Джордж. Из-за его спины лился теплый свет, обводя знакомую Мэтту линию плеч. Казалось, за этими дверьми было так безмерно хорошо, даже идиллически, и мальчишку потянуло внутрь.– Привет, – улыбнулся ему отец.– Папа, – слабым голосом кивнул Беллами, едва держась, чтобы не разреветься от бури эмоций.В зеркала Ховард видел, как Мэттью зашел в дом, как был встречен Джорджем, как за ними закрылась дверь. В окнах зашуршали силуэты – Доминик рассмотрел даже четыре. Слегка улыбнувшись, он тут же отрегулировал зеркало заднего вида и выжал газ. Здесь ему было не место. Отчего-то он вспомнил не самые приятные моменты из Салткоутс, дошел до событий двухлетней давности и задумался, что, возможно, ему не было места и в жизни Мэтта.***Беллами уже было не до сторонних мыслей – он практически выкинул Доминика из своей головы. Перед Мэттью выросли две незнакомые фигуры: одна была среднего роста, другая поменьше, почти ребенок, ищущий спасения.– Привет, Мэттью, – поздоровались с ним.– Здравствуйте, – Беллами запнулся, едва не начав заикаться от неловкости положения. – Извините, что вот так…– Ничего. Мы полностью входим в твое положение. Я очень рада познакомиться, меня зовут Валентина.Светловолосая девушка чуть старше тридцати, хрупкая, улыбчивая, – язык не поворачивался назвать ее женщиной. Возраст выдавали только кожа шеи и рук и некоторые мимические морщины, особенно выделяющиеся на лбу и под носом. Валентина смотрела на Мэттью как-то по-особенному, будто тот был ее сыном. Мальчишка, едва не стискивая зубы от желания заулыбаться, вежливо отвернулся – стало почти что стыдно, когда он нашел, что именно такого участливого и обеспокоенного взгляда ему не хватало со стороны Мэрилин.– Очень приятно, – ответил он, потупившись.– Это Герда, моя дочь, – представила Валентина следом. – Наверное, папа говорил тебе о нас с ней.– Да, он рассказывал, – произнес Мэттью – и все его внимание сразу было отдано девочке. – Привет.Маленькая копия своей мамы – настолько точная, что мальчишке стало не по себе. Чуть более светлые, чем у Валентины, даже слегка рыжеватые волосы, утаенные глаза, аккуратный носик, хрупкие плечи и тоненькие ручки – такой перед Беллами стояла Герда, подмяв ножку, закрывшись замком из рук, смотря как-то с осуждением. Мэтт был старше, в некоторых вопросах опытнее, он больше знал. И Мэттью знал, что со стороны Герды его появление в стенах этого дома воспринялось как проникновение на частную территорию, как вражеское вторжение. Как нечто, к чему девочка не была готова так скоро и так сразу.– Привет, – чуть не шепотом ответила Герда, затаившись, словно ждала момента, когда ей можно будет сбежать.– У меня здесь не так много места, но мы подготовили тебе диван, если тебя устроит, – продолжала Валентина, обратив внимание на перепалку взглядов между Мэттом и Гердой.– О, да, конечно, я и так слишком благодарен, что…– Чувствуй себя как дома, – мягко улыбнулась та, приглашая Мэттью ближе.– Не стесняйся, – тут же подбодрил отец.На лице Герды было написано понятное замешательство: только-только она секретничала с мамой, что не хотела бы делить с Мэттью жилье, и вот теперь мальчишка появляется среди ночи, встреченный с комфортом, призванный ощущать себя частью семьи. Девчонка поджала губу и слегка покраснела, но была не в силах контролировать мысль и чувства – все же пятнадцать лет случились возрастом скандальным, даже более непредсказуемым, чем семнадцать Мэтта. Герда с глубоким вопросом посмотрела на Валентину, не дождалась слов и скорым шагом поднялась в свою комнату.– Это пройдет, – успокоил Джордж, найдя внутри себя неудобство.– Знаю, – кивнула Валентина. – Ей нужно немного времени. Думаю, если бы мы провели совместный день завтра, все встало бы на свои места. Если Мэттью будет не против, – и она посмотрела на него с величайшей просьбой согласиться.– Конечно, – мигом подтвердил тот, ощущая осадок после встречи с Гердой. – Это было бы здорово. Очень здорово.– Как все отлично складывается. Лучше, чем я успела себе надумать, – заискрилась та. Она положила руку на плечо Джорджу и обратила внимание на реакцию Беллами: удивительно, но мальчишка сразу испытывал к Валентине глубокую симпатию и воспринял их с отцом взаимодействие как родительское. В нем разом нашлись все те сыновние чувства, что Мэттью потерял к Мэрилин. – Хорошо, что ты приехал. Здесь безопасно, – произнесла она следом, будто защищая мальчишку.Он посмотрел на нее вопросительно, но ни одной мысли не озвучил. Завершив улыбкой, Беллами обнаружил накрапывающую усталость.– Поболтаем завтра обо всем, – заверила Валентина, обращаясь и к Джорджу. – Оставить вас ненадолго?Мэттью переглянулся с ним, хватая инициативу:– Думаю, что это тоже лучше отложить на завтра, – попросил он, смотря на отца. В мальчишеских глазах горело беспокойство, хотелось как можно скорее забыться, перестать думать – здесь было не до разговоров. – Сегодня я уже без сил, язык заплетается, лучше спать… Лучше лечь спать.– Тогда доброй ночи, – кивнула Валентина, призывая Джорджа подняться вместе с ней.– Спокойной ночи, мэм, – неловко выдавил из себя Мэтт, не найдя обращения для позволительного ?миссис?. Через пару месяцев она возьмет фамилию Беллами – такое сочетание из уст мальчишки звучало бы слишком смешно.– Зови меня Валентина, – предложила та. – Так будет гораздо проще и приятнее для всех нас.Мальчишка поймал мысль и благодарно кивнул, выражая понимание. Джордж попрощался с ним немногословно, выразив взаимность и дополнительно извинившись за все те колкие неудобства, которые он мог доставить сыну. Никто не ожидал, что Мэттью станет свидетелем разрыва родителей и познакомится с новой семьей своего отца одновременно.Попытавшись очистить голову, Беллами закутался в одеяло и отвернулся лицом к спинке дивана. Темнота вокруг казалась ощутимой, глаза не успели привыкнуть, сверху слышалась возня и шелест простыней. Здесь было по-домашнему светло и мягко даже в полуночной тьме, атмосфера заботы и благополучия окутывала мальчишку и клонила в сон. Никаких мыслей, ничего убийственного – так хотелось побыстрее уснуть. Но Мэтт не проспал и десяти минут, когда из-под подушки громко зазвонил телефон. Следом за оповещением о пропущенном вызове, щурясь от яркости экрана, Беллами обнаружил новое сообщение – Флоренция в первом часу ночи вдруг решила, что соскучилась после двух дней молчания.– Мириам? – спросил мальчишка, сбитый с толку. Он перезвонил сестре сразу же, как только оборвался сигнал. Сразу, как нашел, что Флоренция была ему теперь неинтересна – ведь Беллами не просто так сказал Доминику, что у него не было девушки.– Какого черта у вас там происходит! – перебил крик.– Что…– Какого черта ты вообще творишь? – возмущалась Мириам.– Постой-постой, я не понимаю… Ничего…– Я тоже! Как ты смеешь поступать так со своей матерью? – ее голос бился в слезах. – Ты все это время знал, а теперь просто берешь и уходишь к ним? Оставляя маму одну?– Никто…– Она нуждается в тебе! – кричала девушка в трубку. – И я предупреждала тебя, Мэтт, предупреждала, черт побери, чтобы ты не ошивался вокруг Доминика! Какого черта ты творишь!– Откуда…– Вот сейчас вообще нет на это времени! Быстро собирай свои вещи и пиздуй оттуда домой! – Мириам сорвалась, добравшись до брани. – Мне наплевать, как ты это будешь делать! Хоть такси наколдуй, хоть пешком!Это задело его даже сильнее, чем сам факт оскорбительного звонка. Мальчишка тяжело сглотнул, оглядываясь в темноте. Он больше не мог молчать – изнутри рвался бесовской крик.– Мириам, если мама там одна, то почему же ты не приедешь к ней? Почему же? – возмутился Мэттью, прийдя в себя, набравшись сил. Он подтянулся на диване, крепко держа телефон. – Где ты, ее любимая доченька, когда она так нуждается в поддержке?– Как ты смеешь так говорить?!– Знаешь, как сильно мне, блять, это надоело, – выругался он, буквально прошипев окончание. – Вечно быть привязанным к ней. К семье. Не иметь собственного мнения. Быть в этой семье никем. В этой уебищной семье.Мириам замолчала, не найдя слов. Ровно так же, как Мэттью задумывался о собственном страхе и неоднозначном общении с Домиником, девушка дважды пожалела о полуночном звонке. Импульсивные действия добивали.– Какое право ты имеешь запрещать мне общаться с кем-то? – продолжал он, агрессивный, выпаливая все злобным шепотом, зацепившись за упоминание Ховарда. – Ты мне мамочка, кто, ты мой соцработник, может, воспиталка? Решать что-то за меня, дополнительно привязывать к матери, хотя эта сука и без того контролирует, вечно мучает? Ты думаешь, если старшая и если девочка, тебе все можно? А мне-то тогда почему нельзя?– Потому что ты еще маленький, – только и догадалась сказать Мириам, впитав пылкость Мэтта.– Маленький? Маленький для того, чтобы выбирать себе друзей, чтобы гулять, чтобы принимать решения? Зато я охуенно взрослый и самостоятельный, когда мне изредка нужна ваша помощь, когда я хочу отдохнуть, когда речь заходит об университете, работе и деньгах.– Мэтт, я позвонила тебе не за этим, – умоляла остановиться девушка. – Сейчас не то время, чтобы все это…– А на хуя ты позвонила? Чтобы я снова прогнулся и был слабым? Чтобы я снова был твоим маленьким никчемным младшим братом, на которого можно повесить ответственность? – Беллами закипал, весь красный, хватаясь за одеяло. – Поверить не могу, что ты такая взрослая и такая тупая. Если так беспокоишься о матери – пиздуй из своего дома к ней. Не догадалась?Все молчало. Ни скрипа, ни шепота.– Меня в покое оставь, – выцедил мальчишка, едва не скрипя зубами. – Обе меня оставьте в покое!Он резко вскрикнул, не в силах контролировать себя, и сбросил трубку. Затаившись в темноте, частично разглядывая силуэты дивана и окон, Мэттью задохнулся, нуждаясь в свежем воздухе.Он опрометью бросился к дверям, на ходу хватая куртку, и выбежал на улицу, жадно глотая ночной холод. Его ноги тряслись, руки заледенели. Мэтт не успел найти сигареты и щелкнуть зажигалкой, когда из глаз хлынули слезы, когда его сломало пополам, когда захотелось упасть на траву и втоптать себя в землю.На втором этаже загорелся свет, по лестницам ударились шаги – Джордж услышал крик первым и кинулся вниз, чтобы проверить сына. Увидев смятую постель и сброшенное на пол одеяло, мужчина кинулся осматривать все комнаты в поисках Мэттью, когда заметил нечеткие очертания за окном. Бледный силуэт качался там, в обрамлении занавесок, частично попавший под включенный свет. Он прятался, но все же хотел быть найденным.– Мэтт, – тут же позвал Джордж, открывая дверь на улицу.– Уйди, – сквозь слезы попросил тот.Беллами тут же кинулся к лицу, чтобы стереть проявление сентиментальности. Отворачиваясь от отца, Мэттью сделал шаг к дороге – его трясло, тело не ощущалось привычным, родным.– Не прячься, – Джордж дотянулся рукой до мальчишки, взяв его за плечо. Истерическая дрожь тут же передалась к нему, и, воспользовавшись моментом, он притянул сына к себе.– Я не хочу так, не хочу так! – восклицал Мэтт, разрыдавшись с новой силой. Найдя укрытие на отцовской груди, он ощутил облегчение, но внутри по-прежнему гноилось и кричало. – Не хочу…– Что случилось? – спросил тот, обнимая мальчишку крепче.– Мама, Мириам… Они обе… Я ненавижу все это, ненавижу! Я не хочу так, я не хочу!На крики и свет спустилась Валентина – она крепко замоталась в теплый халат и выглядывала из-за двери, соблюдая дистанцию. Со второго этажа из окна своей комнаты за всем наблюдала Герда – ее испугали крики и звуковые удары.– Джордж? – взволнованным шепотом позвала Валентина, но в ответ получила только отрицательный кивок – знак, что ей следовало уйти.Входная дверь закрылась в следующую секунду, из окна исчезли. Беллами не переставал реветь, вцепившись в отцовскую кофту, и все повторял одно и то же:– Я устал, я ненавижу, я не хочу!– Что произошло? – серьезнее задал отец, отстраняя Мэттью, чтобы попытаться заглянуть в его красные глаза.– Мириам позвонила, сказала… – мальчишка прерывался, задыхаясь в слезах. – Сказала, чтобы я собирал вещи и ехал домой, и… Ее совершенно не волнует… Как…– Почему она позвонила?– Говорила о маме, чтобы я собирал вещи и…– Чтобы ты вернулся домой?– Да. Что мне здесь не место, что я не должен общаться с Домиником, что я маленький, что… Что я урод, потому что оставил маму там одну…Джордж тяжело вздохнул, вновь обнимая сына. Он понизил голос и произнес:– Никто ее не оставлял. Сегодня был слишком непростой день, не только на тебя свалились проблемы. Все мы о многом сегодня узнали.– О чем ты говоришь? – не понимал Беллами.Вытирая сопли и отделываясь от слез, он попытался выкарабкаться из отцовских рук и внимательно посмотрел на него заплывшими глазами.– О чем ты говоришь? – требовал Мэтт, учуяв неладное.– Я бы хотел рассказать те…– Папа, – грубо отрезал он.– Я бы хотел рассказать тебе, – твердо закончил Джордж. – И если ты не будешь меня перебивать, я расскажу. Но точно не сегодня.– Что не так? – бился Мэттью.– Очень многое. Очень многое не так, понимаешь? – мужчина крепко взял сына за плечи и внушительно заглянул ему в глаза, нагибаясь до одного уровня. – Я не собираюсь обсуждать с тобой, какая сложная штука жизнь и как непросто жить. Я всего лишь хочу, чтобы сейчас ты лег и попытался уснуть, чтобы не воспринимал слова Мириам всерьез и не думал о том, что все вокруг повернуто против тебя. Потому что у тебя есть я – как минимум. У тебя есть Доминик, которому было не все равно, который довез тебя сюда.От слов о Доминике что-то в груди Мэттью загорелось – по-особенному, не так, как он знал раньше. Второй раз Беллами не сможет позвонить и попросить Ховарда приехать. До утра придется терпеть и ждать, перебарывая все наедине с самим собой, переваривая информацию.– Я не допущу, чтобы твоя жизнь была разрушена, – осекся Джордж. Его голос дернулся. Мэттью отчетливо слышал, как у отца колотило сердце. – Пожалуйста, просто дай сегодняшней ночи случиться.– Герда – твоя дочь? – возмутительно спросил мальчишка, считая, что догадался. От истерики и злости вены на его висках пульсировали, сердцебиение сходило с ума.– Не говори глупостей.– Тогда, что, может, – усмехнулся он, боясь оскорбить отца, – может, я не твой?– Мой, – твердо заверил Джордж – он сильнее сжал пальцы на плечах Мэтта. – Мой любимый сын, которого я обязан защищать и за которого я отдам все, лишь бы его жизнь была в безопасности.Эти слова задели мальчишку. Он едва сдержался, чтобы не пустить слезу, но глаза уже стали на мокром месте.– Я слышу, как стучит твое сердце, – заявил Мэттью.– Я слышу, как хреначит твое, – ответил Джордж, не стесняясь выражений.Беллами рассмеялся, еще глядя отцу в глаза. Теперь он не думал бежать и прятаться.– Знаешь, какое есть правило помимо того, что ты имеешь право на молчание, пока тебя не предаст пульс? – зашел мужчина, пытаясь донести до сына важную мысль.Тот отрицательно покачал головой, затаившись, готовый слушать и внимать.– Если есть возможность избежать разговора после полуночи – сделай это, – произнес Джордж, придавая вес пониженным тоном. – Редкий полуночный диалог заканчивается добром. Все, что остается сказанным в это время, может и будет использовано против тебя.Мэттью понимающе кивнул, сглатывая. Мысли о неизбежном закружили его в мрачную воронку. Сердце застучало чаще.– Сколько твой пульс сейчас? – спросил Джордж, в действительности не переводя тему. – Навскидку.– Чуть выше восьмидесяти, – предположил Мэтт.– Я чувствую, что все девяносто, – выдвинул тот. – Тебя трясет.– Мне страшно и дико, – признался мальчишка. – Я хочу потеряться и чтобы мой пульс стал меньше сорока.– Представь, если бы вместо меня был кто-то другой. В такой тишине сердцебиение различимо даже для тех, кто не проводит экспериментов и не задумывается о показателях. Вместе с разговором тебя могут растоптать. Тобой могут воспользоваться. Как воспользовалась Мириам, чтобы выместить свою злость из-за меня, из-за того, о чем она узнала.Беллами стоял не шелохнувшись. Он вспомнил невообразимое молчание на побережье Салткоутс, когда они с Домиником бездумно брели вдоль моря, увязая в песке, принимая холодный ветер. Не только Мэттью не мог найти в себе нужных фраз – Ховард знал о временных рамках и правилах ведения диалога гораздо раньше, чем в то посвятили мальчишку. Поэтому всплыло так мало слов, а те из них, что были сказаны, опускались поступательно, осторожно; все они были о чем-то обобщенном и выдавались с умом, как бы охраняемые здравым смыслом. В те моменты не случилось полуночных разговоров. Иначе ни Доминик, ни Мэттью не смогли бы устоять – не прошли бы проверку самым достоверным детектором лжи.– Твое сердце выдает одну и ту же ошибку с математической точностью, – продолжал Джордж, ослабив хватку. Теперь мальчишка был прикован к нему словом, не физическими действиями. Одного отцовского взгляда хватало, чтобы впечатлить. – Это человеческий парадокс: зная, где можешь споткнуться, со временем ты перестаешь замечать препятствие. Но это не значит, что его нет, как и не значит, что вероятность проявить неосторожность и упасть сводится к нулю.– Зная об уловках и манипуляциях, со временем я перестаю их замечать и начинаю невольно поддаваться? – перефразировал Мэтт, догадываясь, к чему клонил отец.– Именно. Поэтому очень важно слушать свое сердце и быть внимательным ко всему.– А если сердце говорит мне, что Мириам с мамой мне чужие?Беллами посмотрел на Джорджа большими заплаканными глазами. Шмыгнув носом, он усмехнулся, не подозревая, что был парадоксально точен – ни на единицу не меньше, чем угадывало сердце.– Если твой мозг выдает подобное, значит, друг мой, пора спать, – только и смог предпринять отец, вымаливая улыбку.Мэттью послушно кивнул, в последний раз обнимая отца и окончательно успокаиваясь. Он шагнул в сторону дома, оглядываясь на мгновение, чтобы по-детски наивно улыбнуться и скрыться в дверях.Проводив сына взмахом руки, Джордж остался у дороги еще на какое-то мгновение, обреченно смотря в пустоту. За единую секунду он смирился, что, вопреки своему обещанию, наутро ему придется разрушить жизнь Мэттью. И, возвращаясь в дом, выключая свет и повторно желая сыну доброй ночи, Джордж точно знал, о чем и как далеко зайдет отложенный разговор.Завтра Мэтту придется резко повзрослеть. Завтра он узнает всю правду о своей семье: о том, что Мириам никогда не была его сестрой, о существовании старшего брата, о своей настоящей матери и том, что на самом деле происходит в Мэрипорте. Джордж не был уверен, что Мэттью будет к этому готов. Еще меньше Джордж рассчитывал на то, что мальчишка с первого раза примет неутешительную истину.Упорно смотрев в потолок, Мэтт долго не мог уснуть, когда наткнулся на разительно отличающиеся друг от друга мысли. Вытащив телефон из-под подушки, он наскоро набрал два сообщения: ?я тебя не люблю? Флоренции и ?спокойной ночи? Доминику.