Глава III. Tie This Knot (1/1)

Весьма непросто оставаться радикальным противником общества, являясь притом частью запутанности и обязательных связей. Так и хочется дернуться, выбежать, вырваться в пустошь. Потеряться, чтобы найтись вновь. Пропасть, чтобы после проснуться и вдохнуть новый воздух, который не будет душить, нетронутый пылью предрасположенности.Но что делать, когда тебе уже за сорок? Что, если хочется взять и целиком поддаться зову сердца, даже если голос этот будет звучать из самых бесчестных глубин, раскатываясь мученическим эхом? Если ты уже плотно вошел в плановую закономерность, следуя инструкции? Выход довольно прост, дела обстоят элементарно. Не разорвать цепь событий, но слегка надломить линию, хорошенько выгнуть. Найти кого-нибудь на стороне – как будто бы другого человека, – который, в свою очередь, погряз в рутине переплетений ничуть не меньше.Так поступил Джордж Беллами. Чуть позже выяснится, что и его история изначально имела интересные ответвления и всю жизнь вела его по пути противоречивых решений, но пока что он оставался всего-навсего отцом Мэттью и мужем Мэрилин – ничего криминального. Вполне возможно, что счастливая картинка пошатнется уже пару минут спустя, ведь всего какая-то тонюсенькая стопочка документов помогала ему избавиться от последнего утверждения. Не просто так Джордж оставлял дом на выходные, уезжая в соседний пригород. Не просто так его жизненная позиция обозначалась неоднозначно.Ему нечего было скрывать: Мэтт знал, что отец уезжал к Валентине, и в этом, кажется, ничего сверхъестественного не заключалось. Брак родителей давно находился на грани – парень помнил ругань из-за стен лет с двенадцати, – но мальчишка еще даже не подозревал, сколько новых подробностей могло всплыть, как тело, это гниющее изнутри прошлое, поднимающееся на воду мэрипортского болота. Может, Беллами был умен не по годам, начитан и всем сердцем увлечен одержимостью уехать; может, мальчишка здорово потянул за ниточку и во многом разобрался, но за нитью этой – красной, сплетенной филигранно, – тянулся тугой клубок. Который, по мере того, как распутывался Мэттом, вскроет и разочарование, и увековеченные тайные, и самые скандальные разоблачения.Но мальчишка не думал об этом, когда клал трубку. Он только кинул нестрогое ?давай?, улыбнулся на ?люблю тебя? и оставил отца в покое.– Мэттью позвонил, – объяснил Джордж, выкладывая телефон из рук. Он с успокоенным выражением лица повернулся к Валентине, которая все еще лежала раздетой в постели, прикрывая грудь одеялом. – Сказал, что его не нужно забирать.Женщина удивленно вскинула брови, но не поспешила интересоваться, кто будет подвозить мальчишку до дома: Мэрилин или другой человек.– Я могу остаться до обеда, – продолжил Джордж, присаживаясь на край кровати. – Хочешь?– Хочу, – улыбнулись ему благодарно.Он трепетно взглянул на Валентину и изобразил на своем лице самое натуральное счастье. Влюбленный, с пламенем в груди, что не угасало уже который год, пока тайны клубились на стороне от семьи, Джордж провел ребром ладони по сонному женскому лицу. Щека под его пальцами напрягалась, когда улыбка повторилась. Мужчина сглотнул, выбрав подходящий, как ему почудилось, момент. На него чересчур внимательно смотрели, что не только не смущало, но внушало веру, надежду.– Валентина, – попросил он, не отнимая ладони от любимых скул, пальцами касаясь сухих ото сна губ. – Какая фамилия у Герды?– Моя, какая еще может быть? – женщина встрепенулась, машинально отвечая на вопрос.– Твоя девичья?– Да, – утвердила она, даже как-то схватившись за одеяло, поспешив приподняться.Валентина Беннет никогда в своей жизни не была замужем, но имела прекрасную дочь, названную Гердой. Будет не слишком интересно, но забавно узнать, кем на самом деле являлся отец этой прелестной девчонки. Герда была как раз в том скандальном возрасте, когда ей хотелось разобраться во всем и сразу; в том числе, хоть глазком взглянуть на своего биологического отца, о котором она не знала ровным счетом ничего – не видела даже фото. Пятнадцатилетняя белокурая англичанка с севера, худенькая, с чистым лицом, выразительными зелеными глазами и каменной улыбкой – чьи же гены ей так удачно достались? Точно не Джорджа, иначе Мэттью, темноволосый и почти что голубоглазый, какой-то слегка перекошенный, неуклюжий и донельзя впечатлительный, вышел бы привлекательнее и сдержаннее обыкновенного.Джордж прокрутил в своей голове два имени: Валентина и Герда Беннет. Мать и дочь, и обеим так и не хватило достойного мужского внимания. Довольно иронично выходило, ведь игра звуков кутила над постелью беспощадно.– Если я попрошу, – начал Джордж, любуясь Валентиной, уверенный в своем предложении. – Если попрошу тебя стать Беллами, Герда не откажется, чтобы ваши фамилии совпадали и дальше?Женщина обомлела, моментально роняя одеяло из рук. Ее аккуратная фигура обнажилась, но Джордж не придал этому значения, ведь улыбка и замешательство на обветренном лице значили куда больше.Она не стала говорить лишних слов, лишь просидела так пару секунд, ощутив резкий прилив возбуждения – ее дыхание сбилось, грудь заколыхалась, лицо покраснело. Валентина все смотрела на Джорджа, не спрашивая ни о чем больше; тот, в свою очередь, улыбнулся до оскала, рассмеявшись на всю спальню, и также сохранял молчание, если шорох и скованный визг были тишиной.И в сорок девять лет можно начать новую жизнь. Определенно отделаться от кандалов вынужденных связей и кинуться в будущее, но только не выйти из осточертевшего круга, не отменить уже совершенных действий. Ни за что. Предлагая Валентине взять свою фамилию, Джордж лишь сильнее увязал в трясине Мэрипорта. Сильнее замыкал круг.***Другим человеком, забравшим Мэтта из Салткоутс, оказался – нетрудно вообразить – Доминик Ховард. Не выспавшись, помятый и остаточно воодушевленный ночной прогулкой, Беллами отмалчивался на пассажирском сидении, задумчиво смотря в окно. Он все думал, как начать диалог; прокручивал вчерашние разговоры, услышанные в зале или в машине. Что скрывал Доминик? И зачем ему было врать?Музыка слегка заглушала мысль, что-то нейтральное успокаивало слух, но о морском побережье и туманной дымке, уловленной в ночи, думал и Ховард. Не только о соленом воздухе, показавшемся даже магическим, волшебным, не только о скрывшейся в хмурых тучах луне, да и совсем не об одной только свободе. О тех непослушных темных волосах, которые – Доминик теперь был точно уверен – щекотали юную шею. О переменчивом настроении Мэттью, его скачущем голосе и рдяных щеках, которые мальчишке так и не удалось скрыть. О том, как Беллами дрожал у моря, но продолжал стоять, обняв себя за плечи. Намекая, что ему хотелось бы испытать стороннее тепло. Всем своим видом крича, как сильно нуждался в заботе и опеке.– Почему ты вернулся? – спросил Мэттью, прерывая визуальный ряд Доминика.Тот прочистил горло, мгновенно смахивая ночные образы, будто они не мешали ему уснуть, будто не отвлекали от дороги.– Есть вещи, которые очень сложно принять, – ответил Ховард просто, но пальцы на руле напряг.– Я не слышал про тебя раньше, – фыркнул Мэттью, так и не смотря на водителя.– Ты был еще очень маленьким, кажется.– Мириам совсем про тебя не говорила, – продолжал мальчишка, не взяв во внимание слова про возраст. Очень зря.– Зато она говорила про тебя, – тут же перевел Доминик.Если бы только мог повернуть голову и с внушительной силой заглянуть Мэтту в глаза, Ховард обязательно прочитал бы в них смущение. Беллами сконфузился, прячась в окне и северных полях – дорога до Мэрипорта еще никогда не была так увлекательна, как в момент вынужденных пряток.– Я думал, ты помладше, – в спокойном темпе продолжал Доминик. Он улыбнулся, но еще сам не знал, на что рассчитывал, задавая вопрос. – Сколько тебе?– Двадцать, – не думая заявил Мэтт, но быстро сдался, замявшись. – Двадцать один. В следующем году… Будет, – выпалил он, едва не задохнувшись. Прибавить пару-тройку лет – как нагло и как банально в его возрасте!– В следующем году мне будет тридцать, – усмехнулся тот, приняв склеенную ложь. – Наверное, из-за этого я многое переосмыслил и понял, что пора уезжать из Мэрипорта. Не слишком просто взять и забыть что-то, что было тебе так дорого, значилось важным. Поэтому я решил вернуться. Побыть с друзьями напоследок.– Но ведь они тебе не друзья, – угадал Мэттью, пожимая плечами.– Знаю, – без доли сожаления выдохнул тот.Беллами нужна была передышка. Вроде бы он не горел, да и пульс, кажется, стабилизировался, сердце не скакало. Что-то сродни затишью перед бурей. Но Мэтт сам поднимал пыль, стрижом летая над водой и кружась совсем низко, чистя крылышки, готовые к первому самостоятельному взлету – прочь из родительского дома. Но сколько бы ни пытался, заводя вихрь над этой соленой речной мутью, в ее отражении Мэттью не мог видеть все то, чем ему обернется ложь.– Что произошло два года назад? – задал он совсем инфантильно. – Анна, это ведь сестра Тессы, Тессы Кляйн? И Бен, – Беллами пожимал плечами, высказывая двойное замешательство. – Я совсем не понимал, о чем вы говорили вчера.– Поэтому ушел на балкон?– Да, – кивнул тот, совсем не заметив, что так Ховард ловко ушел от нежелательных вопросов. – Курить в одиночестве лучше, чем смотреть, как всем вокруг наплевать на тебя и твое присутствие.Они замолчали. Мэттью на мгновение показалось, что описанная ситуация, задевшая ранимую душу подростка, повторялась в альтернативой обстановке, но так продолжалось лишь пару секунд. Совсем скоро Беллами, на свою больную голову, вслушался в воздух, увлажнивший автомобильный салон. Здесь, словно в антипространстве, неумолкаемым эхом вязли все те несказанные слова, которые вертелись на языке. Здесь Мэтт расщепил и точно выудил, что сердцебиение со стороны водителя участилось.– Я бы хотел рассказать тебе, – признался Ховард, и его рука слегка соскочила с руля, нервно сжавшись сразу после. Доминик прокашлялся, посмотрев в окно. – Я был моложе и даже гораздо глупее, чем ты сейчас. Многое не понимал, о многом не заботился. Для меня самое главное, что это больше не повторится.– Что не так с Анной и Беном? – настоял Мэтт.– Ты не против, я включу музыку погромче?Доминик посмотрел на мальчишку до такого безобразия невозмутимо, что Беллами почти побледнел. Так схвачено и профессионально его не игнорировали даже вчера, когда он пытался играть на гитаре, вытягивая неудобные ноты.– Тогда что не так с Дэйлом?Мэттью довольно быстро понял игру, но отступать не смел. Вместо капитуляции он предпочел продолжить бой, переизбрав вопрос, словно сменил оружие. Упоминание Дэйла – все того же ресторатора, – очевидно, не так холодило кровь Ховарда.– С кем? С Виктором? – Доминик удивленно повысил голос. – Он просто неумелый игрок в покер, – усмехнулся Ховард и был лаконичен до чертиков, скрыв раздражение.Ему хватило пары секунд, чтобы сложить дважды два и понять, откуда Мэтту могла быть доступна уточненная информация.– Они разговаривали про меня, пока я не приехал, верно?– Ты опоздал не из-за семьи, – отрезал Беллами.Здесь они столкнулись взглядами. Врезались друг в друга, как встречные поезда, не поделившие между собой наэлектризованный воздух. Автомобиль Ховарда теперь был объявлен местом преступления – ДТП с многочисленными эмоциональными повреждениями и двумя пострадавшими. Немного погодя здесь поставят табличку: ?внимание, цунамиопасная зона?. Потому что своим дерзким и требовательным взглядом Мэттью снесет все на своем пути.– Нет, – коротко принял Доминик, задержавшись в глазах Беллами дольше приличного.– И не из-за работы, – преградил Мэтт.– Не из-за работы.На этом их диалог был раздавлен. Ховард опустил окна с обеих сторон, почувствовав, какими душными последствиями обернулся невинный разговор. Все успокаивалось, вспыхнувшее пламя гасло. Впереди редели пригородные дома. Чертился Мэрипорт. Все возвращалось на свои места, и даже сердцебиение.Автомобиль остановили на Норт-стрит, не подумав заглушить двигатель – так Доминик обозначал, что не собирался задерживаться, не повторяя своих ошибок, уже научившись на взгляде. Он едва ли посмотрел в сторону Мэттью, когда оба понимали, чей дом вырос за окном. Беллами был у себя. И его туда не тянуло.– Спасибо, что подвез, – нехотя завершал мальчишка.Он не надеялся услышать что-либо в ответ и одной ногой уже вывалился на траву, собираясь хорошенько хлопнуть дверью в знак протеста. Но Ховард задержал его резко набранным тоном, когда перевалился через коробку передач и взглянул на растерянного Мэттью.– Что скажешь, если пообщаемся в более спокойной обстановке? На неделе или в выходные.Мальчишка расцвел на глазах, умудрившись остаться холодным. Он улыбнулся в рамках приличия, скрыл восхищение и упоительный восторг за зрачками и, будто делал величайшее одолжение, протянул Доминику руку:– Мэттью Беллами, – представился он.– Доминик Ховард, – и хрупкая, еще детская ладонь уверенно сжалась твердой рукой, обозначая зафиксированное знакомство.С непривычки Мэтт едва ли не вырвал свои пальцы, но вовремя остановил себя, слегка поморщившись от неприятных ощущений. Двоякие чувства: это был их первый вещественный контакт и он же произошел так нелепо. – Я знаю, – заявил Беллами, чтобы хоть как-то отыграться.– Я тоже, – ответили ему прямолинейно, наконец отпуская руку. – Очень приятно.Дернув уголком губ, Мэтт не нашел в себе сил обозначить взаимность и быстро хлопнул дверью, оставшись по ту сторону стекла. Автомобиль чуть рявкнул и так сразу умчал дальше, после Норт-стрит сворачивая на главную городскую улицу. Без лишних действий. Без жестов, без прощальных слов.Мэттью вышел из машины Доминика и только тогда заметил, как сильно у него горело лицо – все это время, начиная от перепалки взглядов до дверного хлопка. Мальчишка обжег себя ледяными руками, понадеявшись умерить пыл, но сделал только хуже. Прислонив онемевшие ладони к щекам, Беллами осознал, что такова была его реакция на Ховарда.Так они и разошлись: не обменявшись номерами и контактами, зная лишь имена и принадлежность друг друга, поделив на двоих адрес дома Беллами. Дома, в который Мэттью делал ватные шаги, каждую секунду говоря себе под нос, как сильно он не хотел туда возвращаться.Скандальное настроение быстро сошло на нет, стоило мальчишке подняться в комнату и раствориться в прохладном воздухе спальни, окно в которой оставалось открытым с прошлого утра. Не разуваясь, в грязных брюках и потасканной куртке, Беллами обрушился на кровать, лицом задыхаясь в подушке.Так он уснул, пока день стоял над городом. И стоит ли говорить, насколько красочный сон приснился Мэтту, заключивший и морозный туман сентября, и прибрежный разговор в такой одинокой, но знаменованной ночи.***В следующей машине, сразу после Доминика и Мэттью, Салткоутс покинули приглашенные пары: Крис с Келли и Тесса в сопровождении Артура. Довольно предсказуемо девушки захотели уединиться и попросили у джентельменов пару минут свежего воздуха: их высадили за несколько кварталов до ближайшего дома – Тесса жила на Милл-стрит, в двух шагах от федеральной трассы, где Крис съехал в город, чтобы остановиться.Келли в их дружбе была менее вспыльчивой, но так казалось только внешне. Если припомнить ее почти что злорадный смешок при появлении Ховарда в Салткоутс и пассивную агрессию, разделенную поровну с Тессой и Артуром, а для большего антуража добавить уличающее в преступлении ?это не из-за тебя? – ведь некое ?это?, стало быть, все же существовало, – становилось ясно, что милая простушка крыла внутри парочку тайн. И у нее, как и у оставшихся двоих, были свои секреты. Секреты, которые она хранила не только наедине с самой собой, не только от мира, но и как оружие против собственной свободы.– Я просто не могу поверить! – возникала Тесса.Она, в отличие от Келли, была гораздо более прямолинейна, но в том заключалось ее преимущество. Ощутимо смелее, дерзкая, громкая, она могла постоять за себя и даже была готова мстить, если придется, расправляясь голыми руками, но вот в чем фишка: даже такая, как Тесса, не осмелилась сказать слово против Доминика. ?Ты ни в чем не виноват? – какая любезность прозвучала от ее узких бледных губ! Как зарумянились щечки, как она заправила светлую прядь, дерганая, неестественная. Она ничего не знала о секретах Келли. У нее были свои, даже куда более чудовищные.– Два года ни слуху ни духу, из-за него…– Тише, – просила Келли, лишний раз напоминая о своем показном приличии.– Да тихо я, тихо. Только вот внутри меня всю рвет, понимаешь?О, конечно она понимала! До Милл-стрит оставался квартал, и Тесса собиралась занять собой все время. Своим звонким голосом, не слыша других.– Он никогда, никогда не был в нашей компании! – не унималась она, активно жестикулируя. Доминик заставил ее изрядно понервничать. – Всегда так: то появится, то исчезнет. То он самый старший и ему с нами неинтересно, то мы единственные и неповторимые…– Тесса, тише, – успокоила Келли еще раз. – Нам всем по-своему нелегко.Но та лишь сильнее загорелась, упираясь руками в бедра, вставая в позу посреди тротуара:– Ты снова станешь его защищать? – возмутилась она, гневно изгибая брови. – Снова скажешь, что он никак этому не поспособствовал?– Нет, – препятствовала Келли. Она понимала, чем закончится, скажи она иначе. Закатила бы глаза, если бы Тесса не была так изучена ею самой, если бы не была ее лучшей подругой. – Я знаю, что из-за него Анне стало хуже, когда они расстались.– Вот именно! – вознеслась Тесса. – Подумай об Анне! О моей Анне!Ее голос дрогнул, руки съехали вниз, болтаясь теперь в воздухе, будто чужие. Девушка вмиг побледнела, после чего сделала резкий шаг, наполненная сожалениями и скорбью.– Об Анне, которая умрет от этого злосчастного рака, как и все в нашей чертовой семье, – пробубнила она после, сама не зная, на кого или на что злилась сильнее. – И кто за это будет отвечать?И Келли замолчала, подавив про себя все самое сокровенное и самое тяжелое, о чем она не переставала реветь по ночам. Ведь Тесса возводила в абсолют свою семью, совсем не думая о ближних, и не видела никого дальше младшей близняшки. Но помимо Анны Кляйн в Салткоутс обсуждался и Бен Уард, родной брат Келли Уард, ставшей в замужестве Уолстенхолм. Бен, ее маленький любимый Бенни, который уже два года как не был виден в Мэрипорте, потому что содержался в психиатрической клинике далеко за пределами Лэйк-дистрикта, встречая лучшие годы своей жизни под нейролептиками. Интересно, из-за кого?Резко помрачнев, Тесса колко улыбнулась подруге и даже не потянулась за объятиями на прощание, делая вынужденный шаг к дому. За дверью ее встретит убитая пожизненным горем мать и сестра, борющаяся за место под солнцем. Келли же брела к себе, поворачивая на Бэк-лэйн, где ее ждал Крис. Ее любимый муж, который не знал ни об одном из ее главных секретов.***Последними к Мэрипорту двинулись Мириам с Хэйденом. Продолжая впечатляющий уикенд, они отправились к морю сразу, как только кинули машину на городской набережной. Было пасмурно, хотя солнце пробивалось сквозь облака. Странно, но Мириам не выглядела счастливой, безукоризненно улыбаясь фальшивой улыбкой. Может, она была и не слишком глупа.– Как думаешь, сильно они на него взъелись? – спросила она у мужа.– Кто на кого? Девочки на Дома? Брось, – фыркнул тот. – Забудут тут же.– Да как же. Девочек ты плохо знаешь.– Зато я прекрасно знаю, как в нашем любимом городке все связано, – Хэйден улыбнулся и стал ближе к Мириам, крепко сжав ее ладонь в своей руке. – Они не могут пойти против него.– Интересно, это еще почему?– Потому что тогда против них пойдет кто-то другой, – предельно понятно объяснил он. Его голос как-то переменился, стал напряженным, что ли. – С Ховардом лучше не связываться. Девки-то правы…– Не называй их девками! – запротестовала Мириам и даже понадеялась вырвать свою руку, но Хэйден оказался сильнее.– Они правы, – продолжил тот, совсем не обратив внимание на секундную истерику. Он взял ладонь жены обеими руками и погладил ее пальцы. – Ведь Анне стало плохо сразу после того, как Доминик ее бросил, эта ее опухоль, все стало разрастаться. И ходят слухи, что…Он замялся. Каково это – сдавать лучшего друга? Хэйдену было не привыкать. Именно поэтому Ховард отказался с ним сотрудничать.– Ну, как бы тебе так сказать…– Это ты о Бене? – догадалась Мириам.– Ага.– И какие слухи?– Что Бен в психушке именно из-за Ховарда, – прямым текстом заявил Хэйден.– Тот, что, довел его до попытки суицида своими дикарскими шуточками?Все это казалось ей настолько нелепым, что она громко засмеялась, сменяя фальшь искренней забавой. Мириам внимательно посмотрела на мужа, довольная тем, что ее пальцы были в теплых и заботливых ладонях. Да, она слишком сильно любила Мэрипорт, но как же Мэрипорт был с ней – со всеми ними – жесток.– О, моя родная, моя милая жена… – ухмыльнулся Хэйден, обнимая Мириам за плечи, придвигая к себе. – Я плохо знаю девочек, а ты – Доминика.Она непонимающе взглянула на него, получив поцелуй в нос. Это успокоило ее ровно на секунду.– Бену было около двадцати, когда все случилось, – совершенно другим голосом сказал Хэйден. Хватка на женском плече стала жестче, что-то дрогнуло. Вопрос, последовавший после, бросил девушку в дрожь. – Твоему парню-то сколько?Мириам промолчала, едко кивнув: было предельно ясно, о ком зашла речь. Около двадцати, с ужасом подумала она. Странные догадки закружились в ее мыслях, но быстро стукнулись об занавес ограниченности.– Пусть держится подальше, – порекомендовал Хэйден, так и не называя явной причины. Может, и у него могли быть опасения? Может, и он не хотел идти против Доминика? – Подвез один раз – и довольно. Переживаю я за него. Мальчишка он у тебя хороший. Стеснительный, правда, тихий, весь не от мира сего. Вот это и привлечет Ховарда.– Только не говори, что Дом… – не веря себе, протянула Мириам.– Не говорю, – строго придержал тот.Они замерли на берегу, переглянувшись. Посмотрев глубоко жене в глаза, Хэйден попросил, будто мог знать, в чем действительно заключалась опасность:– Держи Мэтта подальше от Ховарда. Да и сама не суйся.Мириам только качнула головой, то ли соглашаясь, то ли окончательно пропадая в своих мыслях.– Я по-настоящему рад, что он к нам вернулся, и я всегда ждал его возвращения, – добавлял тот. – Но это не делает Доминика святошей. Пусть будет в нашей компании, но близко его никто не собирался подпускать. Так было всегда.Кажется, в этот момент девушка стала сообразительнее, проклюнул интеллект, ранее, очевидно, в дреме ожидавший своего звездного часа – реакции на экстренную ситуацию.Она улыбнулась Хэйдену, будто ничего не произошло. Крепко взяв его за руку, она ткнула пальцем вперед, описав точку, в которую ей хотелось бы попасть.Пока они странствовали по западному побережью, в спальне Мэттью как раз зазвонило.***Неизвестный номер – всегда как-то загадочно и слегка пугает, но Мэтту, в сущности, было наплевать. Он устало смахнул сон с лица, проведя по нему горячей ладонью, и нащупал телефон, оказавшийся на самом краю кровати. Машинально выжав кнопку приема вызова, мальчишка даже не посмотрел, кто ему звонил, слишком уверенный, что это был один из родителей. Мужской голос, улыбнувшийся ему сквозь провода и электрические вспышки, оказался далеко не отцовским.– Привет, – послышалось сквозь шуршание. Возможно, это был смешок или просто адекватная реакция на дозвон. – Давно не слышал тебя.– Ага, очень смешно, – черство кинул Беллами, кое-как находя в себе силы разговаривать. – Привет.Он умудрился зевнуть дважды, пока возвращался в реальность и был возмущен тем, как легко и просто Доминик смог с ним связаться. Не прошло и половины дня, как они распрощались посреди Норт-стрит, закончив на нейтральной ноте, а у Ховарда уже был номер его телефона и возникшее желание позвонить – и это помимо адреса и намерения встретиться – не наглость ли?– Ну, так что насчет встречи? – спросил тот, усилив бесцеремонность. – Не передумал со мной знакомиться?– Прошло пару часов, – напомнил Мэттью, выдав фразу в поучительном тоне. – Еще не успел, у тебя есть время.– До пятницы хватит?Мальчишка мог оставаться в возмущенном настроении, умудряясь задаться вопросом, как Доминику вообще хватило наглости вести себя подобным образом, откуда бралась храбрость, но этот вопрос разбил все. Беллами ошпарило одним только подтверждением предполагаемой встречи. Спросить о ней из собственного автомобиля было еще половиной дела, назвать конкретную дату – совершенно другой разговор.– Я… – он замельтешил, прокручивая в голове заявленную пятницу. – Я н-не знаю, – Мэттью запинался, от нервов глотая окончания, вскочив с постели. – Пока что не знаю.– Какой-то ты неуверенный, – заметил Ховард, разглядев мальчишку так чисто, будто между ними не было расстояния в десяток улиц и телефонного провода.Беллами наматывал круги по комнате, грыз ногти, краснел и из кожи вон лез, чтобы звучать убедительным и крайне незаинтересованным в Доминике. Если бы он был уверен в себе, таких проблем попросту бы не существовало.– Ладно, прости, не буду беспокоить, – быстро заполнил Ховард, не дождавшись ответа. В трубке слышалось напряженное дыхание, как будто Мэтт хотел что-то сказать. – Позвонить тебе в четверг?– Д-да, скорее всего. Может… Не знаю, – промямлил тот, размякнув еще сильнее. – Не знаю, – все повторял Мэттью, впав в ступор прямо посреди своей комнаты, уже бросив игру в круговое движение.– Да ты, я вижу, устал, – уловил Доминик.Устал бегать и прятаться. И строить из себя черти что.– Я позвоню в четверг, – предупредил Ховард, готовый положить трубку. Не собираясь прощаться, как и сегодняшним днем, Доминик завершал диалог рядовой фразой. – Подумай пока.На этих словах, впитав в себя их смысл лишь частично, Беллами остался в полном одиночестве. Какую-то секунду спустя его догнал сам факт состоявшегося звонка. Дальше полезли все самые бесстыжие мысли, постепенно сменяемые мрачными, даже душными. Мэтту захотелось раскашляться, но он проглотил сомнения и подошел к открытому окну, вдыхая сентябрь, словно хотел спросить совет у улиц омерзевшего Мэрипорта.Он заставил верить, что ему будет двадцать один. Он играл плохого парня, но существенно отличался от заявленной роли, проживая каждую секунду в оболочке непрекращающейся романтизации, фатальных вздохов и рефлексии. Что ему оставалось делать, стоя перед ненавистным городом так, в свои реальные семнадцать, будучи совершенно мягкотелым и застенчивым перед остросюжетными поворотами? Мэттью был влюбчивым, ранимым и доверчивым по натуре, но зачем-то мечтал стать жестким, грубым и беспристрастным, насильно пряча в себе чувства. Знал ли он, чем это могло ему обернуться? Знал, что так он полностью лишал себя драгоценных эмоций?Об этом Беллами даже не задумывался, потому как полностью отрицал свою неправоту и не мог даже предположить, что его игры разрастались с губительной динамикой. Погрязнув в мыслях о Доминике и встрече с ним, выкручиваясь из собственной лжи, Мэттью пытался максимально покрыть себя, заранее заметая следы. Его волновала безупречность исполняемого плана. Он набирал номер по памяти, так и оставшись у своего окна, выбитый из колеи, трясущийся от раздраженности.– Мириам? – нерешительно спросил он в трубку. – Есть одна просьба. Дурацкая…– Как хорошо, что ты мне позвонил! – тут же воскликнула сестра, но ее голос не звучал радостно.– Я соврал всем, что мне двадцать, – вперед всего выкинул Мэтт.– И хорошо. Пусть будет двадцать. Просто…– Мириам, – просил тот, повышая убедительность в дрожащем тоне, – ты никому не говори, сколько мне на самом деле.В нем билась мольба, еще чуть-чуть – и Беллами мог заплакать от безвыходности своего положения и страха. Возведение всего в абсолют – позволительный грех в семнадцать лет, но Мэттью ненавидел себя и за это.– Хорошо-хорошо, – охотно соглашалась взбудораженная Мириам, не вслушиваясь в слова, – буду всем говорить, я и не помню, сколько тебе по-настоящему, только… Мэттью, – она припала к трубке, закрывая телефон ладонью. – Мэттью, ты можешь мне кое-что пообещать? Такая же дурацкая просьба, но серьезная… Очень серьезная.– Давай, – осторожно кивнул мальчишка. Он был готов на все, лишь бы ему подыграли, особенно на таком головоломном этапе, когда оппонентом выступал Доминик. – Просьбой на просьбу.Мириам звучала взволнованно, даже напуганно, и Мэтт, к своему сожалению, слишком отчетливо это услышал.– Я знаю, что сказала много всего хорошего, но теперь мне нужно говорить против.Постановка предложения и то, с каким настроением произносились слова, уже заставляли вздрогнуть и задуматься. Беллами начал прокручивать самые черные моменты своей жизни и успел вспомнить все до единого проступки, готовый раскаяться и признаться в содеянном. Что-то не так с мамой? Может, Мириам узнала об изменах отца? А если кто-нибудь умер?– Не общайся с Домиником Ховардом, – выступила она, почти пригрозив. – Ладно?У Беллами занялся дух. Не поверив своим ушам, он мгновенно побледнел и даже оторвал телефон от щеки. Его почти застряло, хотя сердцебиение осталось на месте. Это был отработанный трюк.– Ладно? – умоляла Мириам, все повторяя и повторяя Мэтту.Но тот ничего не смог ответить. Он только издал протяжное мычание, которое означало и согласие, и протест одновременно – смотря как трактовать. Телефон выпал из его рук и ударился об ногу, но мальчишка того даже не почувствовал. Ему было наплевать. На все, кроме единственного имени, от которого он только-только отошел.Что такого могло произойти за эти часы, почему потребовалась срочность? Кто и что сболтнул не то, от чего Доминик стал опасен и категорически неприемлем??Не общайся с Домиником Ховардом?. Интересно. А то что?Пульс так и качался стабильным, в голове стало пусто, и Мэттью резво собрался, взяв себя в руки. Как-то внаглую ухмыльнувшись, посвящая секунду цинизма все тому же Мэрипорту, мальчишка поднял телефон с пола и выжал неизвестный номер. Еще цепляясь взглядом за линию полей и низкие дома, Беллами прикрыл окно и самоуверенно отошел к центру комнаты.Трубку подняли достаточно быстро, чтобы на мгновение возникло чувство, будто там сидели и ждали этого импульсивного звонка. – Привет, – стальным голосом произнес Беллами. – Я подумал.Казалось, он стал выше на пару дюймов и даже шире в плечах, появился разбивающий сердца оскал, исчезли детские черты лица. Решительный и убежденный в правомерности действий, Мэттью доказательно становился двадцатилетним. Может, на секундочку. Может, на один вопрос, который он выдохнул сразу после.– Встретимся в пятницу?