Глава I. Sunlight (1/1)

Со временем Мэттью привык, что его нормальный пульс участился на пару ударов. Каждое утро начиналось с проверки: дрожащие и еще ватные ото сна пальцы поднимались, чтобы нащупать биение на запястье, чтобы сжаться там, прожигаясь в тонкой коже, трогая едва различимую вену. Каждое утро Мэттью надеялся: пройдет. Но организм стоял на своем. Особенно тяжело пришлось в первую неделю.Какая она – жизнь в семнадцать лет? Эта святая цифра вскружила Мэтту голову и обязала поклясться, положа руку на сердце, что мальчишка точно не пропустит главное веселье своего существования. Ему грезилось, будто каждый день должен быть особенным, непреклонно запоминающимся; будто нужно гулять до ночи, курить как мертвец, упиваться с ребятами постарше и ни за что – ни в коем случае! – не слушать маму. Но тяжело следовать дерзновенному плану, когда мать запрещает гулять после десяти вечера.– По-моему, ты просто не хочешь меня видеть, – фыркали в трубке. – Это нормально? Я встречаю рассвет с подругой, а не с тобой. Хотя ты мой парень, да и вообще, все пары… Нормальные пары…– Не начинай, прошу тебя.Мэттью, кажется, уже свернул себе шею, разгуливая по комнате, считая собственные шаги. Когда перевалило за сотню, он сбился и отправился к кровати, но долго не засиделся. Тонкий, но требовательный голос на другом конце провода просил остаться как можно дольше. И обещал устроить истерику.– Опять ты с этими своими ?не начинай?. Знаешь, как неприятно?– Знаешь, как неприятно, когда ты во всем ищешь повод, лишь бы поссориться и упрекнуть меня в том, какой я плохой?– Наоборот! – вскрикнули почти обиженно. – Наоборот, я пытаюсь все наладить. Чтобы мы встретились. Чтобы ты обнял меня. И…– И чтобы выебать мне мозги лично?– Мэттью!– Флоренция, – попросили в ответ.Этот вздох Мэтт расслышал наверняка – тот самый, который вмещал в себя и обиду, и злость, и тоску по времени, что было потрачено на звонок. Флоренция Дэйл была дочерью местного ресторатора. Черт дернул Мэттью клюнуть на ее темно-карие глазки.– Флоренция, значит, – уловили пару вздохов спустя. Мэтт уже закатывал глаза – знал, какие слова последуют после. – Уже не Фло? Не твоя любимая Фло?– Как и я – Мэттью, – предъявил тот, не оставаясь в долгу. – Обычно Мэтт. Если ты не забыла.Она ни в коем случае не забыла и точно хотела сказать что-то вдогонку – она бы точно сказала! – если бы дверь в мальчишескую комнату не распахнулась после непродолжительного стука. Всего лишь дробный сигнал, но как много он значил. Мэтт слышал еще по шагам от коридора и знал: отец. Потому что мать ни за что не постучалась бы, заходя прямо так, без спроса, на царских правах.Мэттью встрепенулся, подскакивая на кровати, как-то машинально прикрывая динамик телефона, вскинув голову к отцу. Тот просил внимания, но не слишком хотел отвлекать и взглядом даже успел извиниться, прежде чем Мэтт выяснил, как сильно ему осточертела Флоренция.– Извини, – шепнул он, все смотря на отца. – Мне пора.– Конечно! – заладили обиженным визгом. – Ну и пиздуй! Вперед! Развлекайся!Крик, погашенный холодным настроением Мэтта, долетел до Джорджа.– Я не вовремя, – догадался тот.– Ты спас меня от очередного мозгоеб… Прости, – он резко поправил себя, осознав, что позволил лишнее.– На эмоциях. Понимаю, – кивнул Джордж. Он неторопливо сделал пару шагов к сыну, прикрывая за собой дверь. – Флоренция?– Конечно. Кто еще стал бы кричать вот так. Матом… В своей любимой манере… Истеричка.Отец кивнул в сторону кровати, спрашивая разрешения сесть рядом с Мэттью. Тот охотно согласился, скоро подвинувшись к краю.– Что-то хотел?– Так, просто, – Джордж пожал плечами, усмехаясь. – Подумал, что ты здесь совсем от скуки на стены лезешь. Не ошибся.Тот рассмеялся, отвернувшись от отца. Выкинув телефон под подушку, он заметно расслабился, опуская плечи, по-домашнему сгорбив спину. Сотовый благополучно дремал в беззвучном режиме: даже если Флоренция яро названивала и пыталась добраться до элементарной вежливости, с которой Мэтт наверняка еще дружил, мальчишка того не слышал. Как и прежде, ему всего лишь хотелось провести с самим собой все выделенное время. И после свадьбы Мириам эта необходимость обострилась.– Мама завтра собирается к подруге, – вдруг сообщил Джордж, как-то хитро улыбнувшись в потолок.– К которой? – Мэттью мгновенно переменился в лице, покосившись на отца – явно услышал намек, один из их фирменных оттенков. – К дуре, которая разводит куриц, или на границу, к Черайе?– В Ланкастер, к Терри.– В Ланкастер!Мальчишка буквально взвизгнул, подпрыгивая с кровати. Он неосторожно дернулся, ударяясь об шкаф, и тут же качнулся, закрывая рот руками. Его яркие глазки бились в экстазе и напоминали голубые лампочки, горящие обледеневшим солнцем. Мэтт глядел на отца, улыбаясь одним только взглядом, и Джордж не смог сдержать своего смеха.– Это же… Сотня миль! – прошептал мальчишка.– Целая сотня миль. На целые выходные, – кивнул отец, подтверждая вселенскую радость. – Ранней электричкой, когда ты еще будешь спать.Мэттью закричал бы, будь у него на то возможность. Но Мэрилин копошилась на первом этаже, когда комната мальчишки стояла прямо над лестницей, и здесь оба знали, что им следовало вести себя максимально сдержанно.– А ты? – спросил Мэтт, будто заранее упрашивая отца остаться, не обрекая самого себя на одиночество.– Я… – хмыкнул тот, опуская глаза. Его зрачки забегали двояко, пальцы зачесались. – Ну, ты…По заминке и неопознанной интонации мальчишка сразу учуял подвох.– Как тебе сказать… – выдохнул Джордж, пытаясь собраться с мыслями. Он занервничал, поднимаясь с кровати. Знал, что между ними с сыном не осталось тайн, и оттого нельзя было отделаться простецкой фразой. – Я обязан произносить это вслух?– Нет, – Мэттью отрицательно покачал головой, складывая руки на груди. Он затих, вмиг теряя эмоциональность. – Я понял тебя. Прекрасно понял.Нужно было сказать что-нибудь еще, но слова никак не подбирались, идеально начавшийся диалог не клеился. ?Прекрасно понял? было определенной точкой, шикарно вписавшейся в молчание. Это не означало обиду, как и не становилось знаком одобрения или поддержки. Потому что Мэтт слишком хорошо знал, куда в отсутствие Мэрилин отправится его отец. Потому что Мэтт знал имя и адрес этой женщины.– Я к чему, – вдруг продолжил Джордж, откашлявшись. Подойдя к сыну ближе, он перевел тему и даже выбрал для того другой голос, также один из их фирменных полутонов. – Ты остаешься на хозяйстве целого дома, меня не будет до воскресенья, а мама – по секрету – взяла отгул на работе и, видимо, вернется только в понедельник вечером.– Интересно, какие же у меня есть варианты… – схитрил мальчишка, ухмыляясь уголком губ. Его уже не слишком трогал тот факт, что его отец вновь проведет выходные с любовницей.– Изначально я рассчитывал, что три, – кивнул тот. – Но Томас с семьей уезжают, а Флоренция, очевидно, как-то… Отпадает. И это хорошо – сейчас объясню, почему.– Том уезжает? – вырвал мальчишка, довольно холодно вспомнив о своем друге.– У нас с его отцом совпали смены сегодня утром, сказал, что они втроем поедут куда-то в Шотландию. Острова? До понедельника или что. Том не говорил тебе?Мэттью ничего не ответил, покачав головой, и лишь передал разгоряченное от новостей настроение, задрав нос. Ему было интересно послушать, почему Флоренция была неудачным вариантом.– Ну, так что я хотел. До школы остается совсем немного, три недели пройдут незаметно, – тянул Джордж.– Это ты к чему? – Мэтт напрягся, но не улыбнуться уже не мог – ведь как тон, так и сердцебиение выдавали отца.Смягчившись, мужчина выпрямился, будто собирался презентовать заявление века.– Мама запретила это делать, но, думаю, если ты проверишь почту, тебя ждет приятный сюрприз.– И что это? – парень почти дергался. Он вскинул руки, его глазки снова заблестели, румянец прокрался к щекам и застыл изумительной корочкой, пока ему нагло молчали. – Папа! Не тяни, а! Я сейчас… Разорвусь!– Мириам приглашает тебя присоединиться к ее компании, – объявил Джордж, заливаясь улыбкой, наблюдая за расширяющимся зрачками сына, улавливая его учащенное сердцебиение. – Они устраивают вечеринку в честь свадьбы. Побережье, лес, друзья. Алкоголь, – кивнул отец, будто заранее разрешая выпивать, против чего строго выступала Мэрилин. – То, что нужно мальчишке вроде тебя. Самое оно перед тяжелым последним годом в школе.Мэттью обомлел, едва держась на ногах от переполняющих его чувств. Он даже практически не уловил слов про последний год, которые будто вверяли в руки мальчишки ответственность. Ведь сентябрь только начинался, он успел бы прожить целую жизнь до учебы!– И мама не узнает? – Мама ни о чем не узнает, – успокоил тот, будто прикрывая и себя заодно. – А в воскресенье днем я заберу тебя.– А кто, кто там будет? – волновался мальчишка.И если Мэтт мог разгадывать отца по определенным провалам в голосе, подкапываясь к каждой волне, то и Джордж читал своего любимого сына, словно книгу, дотла выжженную внимательными глазами.– Точно знаю, что Мириам с Хэйденом, – шутливо определил он. – Наверное, подружки Мириам, вроде Тессы и Келли. Ребята из бригады Хэйдена.– Вечно ты со своей этой бригадой, – прицепился Мэтт.Но он ждал еще одно имя. То имя, которое уже слышал от отца. В той ресторанной тени, под плеск игристого вина, вскружившего голову. Вина, заставившего весь вечер пялиться на танцпол, делая исключительный вид внимания к своей старшей сестре, в действительности неугомонно метая взгляд на шафера.– В общем, думаю, тебе будет достаточно Мириам и Хэйдена? – улыбчиво задал Джордж, пытаясь подловить Мэттью. Ведь пульс так участился. Ведь мальчишка так умело скрывался за стеклянными глазами, кивая с согласием. – Уверен, там будут ребята, с которыми ты найдешь общий язык.Продолжительная пауза была скверным знаком.– И Доминик, – выстрелил он.– Папа, – строго попросил Мэтт, будто сгорая от страха.Его лицо побледнело. Он выдал обращение черство, почти выплюнул, как жеваную бумагу, на которой мелким шрифтом было указано имя Доминика. Сердцебиение шаловливо сделало шаг на пару ударов. На пять. Семь. Десять.– Что?– Не произноси это имя так.– Как – так?Джордж улыбнулся сыну, посмотрев на него с победоносным выражением. Мальчишка раскололся, хотя было достаточно уже и увиденного на свадьбе, тогда, за дальним столиком.– Уже завтра. Начинай думать, что возьмешь с собой, – кинул отец напоследок, торопясь из комнаты. – И ответь Мириам, чтобы тебя не забыли.В спальню ворвался холодок, обдавший красные щеки Мэттью. Как только дверь закрылась и мальчишка остался один, он припал ладонями к своему лицу, едва не обжигаясь – ощущений внутри прибавилось, из глубины сочилось что-то пугающее, едва ли приятное. Он обрушился на кровать, надеясь отыскать успокоение в прохладном белье, зарываясь в него с головой. Ему не удастся игнорировать чувства, как и не получится заглушить мысли, остановить их хоть на минутку – на секунду, – потому что это было бы верхом блаженства. Такую роскошь Мэтт себе позволить не мог. И не позволит, потому что оказалось так приятно ловить незнакомое имя, застрявшее на губах.Может, мальчишка и отошел бы ближе к ночи, выдыхая умеренно; может, его сердцебиение утихомирилось бы, грудь бы не колыхалась. Может, Мириам стоило быть поаккуратнее с мейлом младшему брату, ведь в семнадцать все ребята так остро воспринимают каждое неосторожно подобранное слово, цепляются за каждую лишнюю делать. Может, отцу и не стоило устраивать такой разговор. Не стоило предлагать вечеринку. Не стоило говорить, что завтра он целиком посвятит себя чужой семье.– Мэттью, – вслух зачитал мальчишка, безразлично избавившись от шести пропущенных с номера Флоренции. Его глаза бежали по экрану, впиваясь в сообщение от сестры. – Если ты думаешь, что все веселье кончилось на свадьбе, ты ошибаешься. Ты здорово танцуешь и удивительно классный собеседник, когда не умничаешь. Мириам!Здесь Мэтт закатил глаза. О, она так любила своего младшего брата, по правде!– Мы с ребятами собираемся провести выходные на побережье в Салткоутс. Будет крутая музыка, выпивка, вкусная еда и все, что нужно для настоящего праздника. И я решила пригласить тебя, чтобы ты не грустил в четырех стенах.Мэттью ненавидел себя за то, что его зрачки назойливо соскакивали на пару строчек ниже. Ведь не просто так среди них горела заглавная ?D?.– Завтра, в субботу, сбор в десять у нашего дома. Пожалуйста, возьми с собой гитару, я обещала ребятам, что ты умеешь играть… – он замялся. – Черт, Мириам, ну ты! Кто тебя за язык…Пыльный взгляд обвил заскучавшую гитару. За секунду Мэтт успел смириться и принять, что ему придется выступать на публике.– Мы будем рады, если ты присоединишься к нам. Надеюсь увидеть тебя завтра…И вот оно.– Доминик про тебя спрашивал, – проговорил Мэттью, понижая тон, боязливо осматриваясь по сторонам. – Он тоже будет. Целую.На этих строчках мальчишке захотелось выкинуть телефон в стену, чтобы больше никогда не видеть это сообщение. Но он буквально вгрызался в одно-единственное имя, перечитывая причинную строку снова и снова, повторяя как мантру, в чем-то себя убеждая:– Доминик про тебя спрашивал, – шептал Мэттью, припав к мобильнику губами. Он закрыл глаза, зажмурившись, и не знал, что должен был чувствовать. – Доминик про тебя спрашивал, Доминик про тебя…Голову вскружили невероятные кадры – воображение играло с Мэттом злую шутку. Лишь вспомнив шипение пузырьков в бокале шампанского и тот хрипло-высокий голос, спустившийся к его ушам, мальчишка представил себе все самое невозможное и даже принялся строить сюжеты, которым никто и никогда не будет следовать, разочаровывая сценариста.Мэттью потянулся, чтобы выключить настольную лампу, и перекатился к стене, пропадая в полумраке. Шепот давно принял изощренную форму, посеяв на полях сознания троекратное эхо, оставшись солоноватым привкусом на нёбе. Попытавшись подумать о чем-то другом, Мэтт вновь зажмурился, когда осознал, что целую неделю кряду не мог выкинуть из головы Доминика – его имя, образ, решительность и те проклятые слова. И это заставило его спрятаться в постели, зажимая одеяло между ног. Ночные брюки уступили место ладони, машинально спущенной вниз. И пульс вновь пошел на возрастание, когда в шею укусил первый вздох.***Мэттью давно не помнил такого спокойного субботнего утра: без криков матери и вечных упреков с ее стороны ему даже хотелось жить. Он закинул в себя завтрак, приготовленный отцом на скорую руку, и быстро прижался к гитарному чехлу – в него вместилось все, что он хотел бы взять с собой на побережье.– Ты не обидишься, если я тебя не подвезу? – убедился Джордж, еще оставаясь за пустым обеденным столом.– Тут идти-то минут десять, – посмеялся мальчишка. – Своими силами. Разомнусь хотя бы.Задержавшись в коридоре дольше положенного, Мэтт крепко впился в лямку чехла и обернулся к отцу. Его глодали сомнения, но отчего-то так хотелось спросить. Хотелось знать, что между ними по-прежнему пролегала та тончайшая нить взаимопонимания, которой они были связаны.– Папа, – задал Мэттью.– Да?Он сглотнул, отчего-то поймав странные ощущения. Его взгляд совершенно не к месту столкнулся с семейными фотографиями, висевшими у двери. Такая счастливая Мэрилин, а рядом обнимающий ее Джордж, улыбающийся во все зубы. Прижавшаяся к матери Мириам, еще совсем юная девчонка, не подозревающая, что через десять лет после этого кадра она выйдет замуж за своего лучшего друга. И Мэттью. Ластящийся к отцу, уже в те годы стараясь быть подальше от Мэрилин. Такой маленький, беспечный Мэттью; такой потрясающе забавный, какими бывают дети в свои любознательные семь. Немного в замешательстве, слегка растерянный перед камерой. Непохожий на старшую сестру. И он ничуть не изменился, стоя напротив этой фотографии десять лет спустя, с теми же странными чувствами в груди.– Ты поедешь к Валентине?– Да, Мэттью, – спокойно ответил Джордж, заранее зная, что сын хотел спросить именно это.– На это я тоже не обижаюсь, – предупредил тот.– Беги, – сказали ему вслед, оставляя тему подвешенной. – Уже попрощались.Мальчишка выдохнул, отрываясь от фотографии.– Хороших выходных. Передавай привет, – только и смог вытолкнуть из себя Мэттью.– И тебе, – благодарно закончил отец. – Еще раз поздравь ребят.Мэтт вышел на родную Норт-стрит, попадая под сентябрьский ветер. За спиной остался по-прежнему зеленый сад, кроны деревьев создавали над ним теневую засаду – мальчишка хотел бы остаться здесь на пару мгновений, но опаздывать не мог. Его ждали на берегу городской реки, откуда машина тронется в Салткоутс. Мэттью даже не хотел думать, на что обрекал себя, согласившись на поездку.Его заметили издалека, распознав по гитаре и разлетающимся во все стороны волосам. Поправив челку, Мэтт отозвался на свое имя, несколько засмущавшись. Лямка от чехла сжималась все сильнее – в волнительные моменты она становилась ему поддержкой и опорой. И Мэттью отмалчивался, пока оставшиеся из компании подтягивались к месту встречи. Отмалчивался, высматривая единственное интересующее его лицо. То самое, которое никак не собиралось появляться.Они ехали вдоль моря, сопровождая маршрут веселой музыкой, душевно смеялись и шутили не переставая. Кто-то прокуривал салон, другой уже доставал бутылку крепленого вина, решив начать выпивать прямо в дороге. Мэтт не стремился изолироваться от шума, хотя обыкновенно прятался в наушниках, и почти не реагировал на нелепые визги под ухом. Выбирая из двух машин, он, кажется, ошибся и залез в самую громкую. За рулем был Хэйден, Мириам раскинулась на пассажирском сидении, сбрасывая кеды и ногами залезая на переднюю панель. Довольно знакомая компания, комфорт, наполовину семья, ничего не мешало Мэтту расслабиться. Но заявленное в сообщении имя, которое уже намозолило мальчишке мозг, так и не прозвучало на практике.– Кто-то еще будет? – спросил он, попытавшись перекричать музыку.– А?– Кто-нибудь еще будет? – он повторил настойчиво, переваливаясь к сестре.– Не знаю, – та пожала плечами, улыбнувшись. – Вообще, должен был быть Доминик. Помнишь его?Мэттью едва не побледнел. Музыка покровительственно заглушала его участившееся сердцебиение.– Ну, в общем, что-то у него там случилось, – продолжала Мириам, ничего не заподозрив. – Сказал, мол, ну, дела. Работа или семья – я уже и не помню.– Работа, – поддержал Хэйден. Но что-то в его голосе не внушало доверия, и Мэтт, как заядлый распознаватель людей на ложь, не мог этого не заметить.– Ясно, – оборвал тот и с этими словами откинулся обратно на сидение.Дорога быстро утомила, оставшиеся минут двадцать Мэттью провел в отключке, умудрившись упасть головой на соседнее плечо – кажется, то был приятель Хэйдена, любивший выпить, сморенный вином. Мириам растрясла брата без особых нежностей, сопровождая момент смехом, и Мэтт пришел в себя уже в Салткоутс. Первой мыслью, как и на утро после свадьбы сестры, стала связь алкоголя с Домиником. Не найдя вокруг второго, мальчишка вдруг задумался, стоило ли ему приезжать. Может, без этого напрягающего парня – мужчины? – будет спокойнее. Алкоголь свое дело сделает блестяще и без промедлений.Мэттью выпрыгнул из машины, выпрямляясь в полный рост, и размял шею, одновременно с этим хрустнув костяшками. Тряхнув головой, он заправил челку за ухо и улыбнулся сестре – та звала его в дом. И мальчишка не планировал задерживаться, хватая неотъемлемую часть себя – гитару. Только она и спасет его в этот переменчивый день.Мэтт подумал о том, что солнце светило как-то нетипично для сентября в Камбрии – об остальном мире он не знал и не задумывался, потому что дальше своего графства Англию не видел. Голубое небо палило в глаза, заставляя сощуриться, но Мэттью поднял взгляд к редким облакам, будто пытался найти там верный знак. Остаться здесь или пожаловаться на плохое самочувствие, добраться до ближайшей станции и на электричке вернуться домой? В пустой дом, где никто не тронет, никто не станет орать, не позволяя спокойно полежать хоть пять минут. Может, и не самый плохой вариант. Не самый плохой, но все-таки заключающий в себе ложь.– Беллами! – окрикнули его от дома.Мэтт спохватился – не каждый день он слышал свою фамилию в таком чужеродном тоне. Кинув взгляд в сторону безразличного звука, мальчишка дал понять, что вот-вот подойдет. Машина рядом с ним запищала, мгновенно поставленная на сигнализацию. В этих помехах, закруживших над ухом, распространившись глубже, Мэттью увидел определенный знак. Знак, что ему стоило остаться в Салткоутс, успокоить нахальное сердце и перестать думать о злосчастном Доминике.Он сделал смелый шаг в сторону дома, оставляя холмистый парк. Может, именно с этого вечера и начиналась его практически законная самостоятельность. Мэттью не хотелось ни о чем думать. Про себя он только знал, что ему было семнадцать и он ни за что на свете не должен был пропустить это золотое время.