Пролог (1/1)

– И долго прикажешь тебя ждать?Звук расточительно прокрался по стенам и дернулся, ударяясь об лестничный пролет. Язвительно и довольно грубо, но только так можно было добиться ответных шагов и взбешенного крика.– Я не хочу надевать эту дурацкую хрень!По правде, он и вообще не хотел выходить за пределы своей комнаты, чего уж говорить о мероприятии. Сегодня был важный день; особенный, если угодно. Не потащили за шкирку, так вынудили, не оставив права выбора.– Имей совесть, твоя сестра сегодня выходит замуж! – раздалось на протест. – Тебя никто не спрашивает.Можно было различить такой тонкий и взволнованный, но едва ли искренний вздох. Сверху шатнулись, появляясь на лестничном пролете. В прихотливых руках крутился помятый галстук-бабочка – та самая ?дурацкая хрень?.– Давай, Мэттью! Отец уже в машине. Только тебя и ждем!Мэттью демонстративно сбежал по лестницам и встретился с матерью взглядом. Та смотрела на него с негодованием, отчитывая одними только зрачками – от подступающего гнева и нервозного состояния они буквально пылали. Мэрилин никогда не была исключительно нежной.– И только попробуй что-нибудь учудить там, на людях, – она подошла к сыну совсем вплотную и пригрозила ему пальцем, сходя до шипения и шепота. – Ты испортишь Мириам самый главный день в ее жизни.Но Мэттью так не считал – это о главном и лучшем дне. Он лишь взмыленно вздохнул и понял, что мать не позволит ему отделаться от душащего галстука. Ведь сегодня такой знаменательный день, все должны быть при параде. Даже самый бессовестный мальчик, такой, как Мэттью. Такой, который предпочел бы пропустить и десять свадеб своей сестры, лишь бы ему дали немного лишнего времени побыть наедине с самим собой.– И не смей врать при гостях, что ты совершеннолетний, – предупредила Мэрилин, делая акцент на многократном уличении сына во лжи.Замотав бабочку как попало, Мэттью со всей присущей себе дерзостью посмотрел на маму, колко улыбнулся ей и без ответа выбежал в дверь, на улицу. Мэрилин проводила его взглядом, напоследок осмотрев весь дом, в котором уже закружила пустота. От вранья мысль плавно спустилась до торжества, что, в каком-то смысле, могло являться одним и тем же. Сегодня ее дочь выйдет замуж. Не верилось.И не верилось, что этому сорванцу, только что выскочившему во двор и влетевшему в машину, попадая под отцовский смех, в следующем году стукнет восемнадцать. Пройдет пару лет – женится и он. И Мэрилин останется совсем одна, не считая супруга.Забыв мысль в одиноком доме, она закрыла дверь, пропадая на улице. Ее уставший и задергавшийся от преддверий взгляд проник к макушке Мэттью, будто целуя ее или извиняясь за излишнюю грубость, желая проявить материнскую заботу. Далее глаза пробежали по супругу, Джорджу, и она наконец выдохнула. Ей пора было расслабиться. Ведь сегодня не должно было случиться никаких неприятностей.Семейный сад оставался позади. Еще не пахнущая сентябрем Норт-стрит зашелестела между колесами. На побережье Ирландского моря засвистел ветер перемен.***На все той же песчаной косе Ирландского моря мерцало счастье. Ослепительный день во всей своей красе, тень прибрежных садов, анфиладные проемы арок, деревянная изгородь, усыпанная зеленью – все в действительности было идеально. Королевой этого бала горела Мириам в белом платье, медленно идущая к алтарю под рассыпающимися цветами. Ее грудь волнительно вздымалась, темные локоны волос ложились на загорелые плечи, талия чертилась нежной лентой, изящные руки элегантно укутались в кружево. Своей улыбкой она дарила весну в сентябре, настроением одаривая весь крошечный Мэрипорт. И все улыбались ей в ответ. Все, кроме одного юноши.Сидящий в первом ряду, удачно со стороны невесты, он должен был быть благодарен за предоставленную возможность находиться так близко; должен был ликовать и кричать свое зеленое ?ура? в честь Мириам, так восхитительно смотрящейся в белом. Недовольство на лице Мэттью горело до безобразия ярко, но он, совершенно не разделяющий всеобщую радость, мог лишь отсиживаться рядом с матерью, помалкивая и думая о чем-то своем. Он даже едва ли смотрел в сторону алтаря. Эти цветы, арки и воткнутая в траву солома изрядно его бесили. Но вот, пожалуй, жених и шафер привлекли внимание. Хотел бы Мэттью выглядеть так же достойно, как они! А ему досталась жалкая бабочка, мятая рубашка и брюки на размер больше.Произнесли клятву, кончили речь. До волос Мэттью долетел рис, слышались троекратные визги, все кричали, праздник закипал. Торжество как-то плавно перемещалось в сторону центрального яхт-клуба, гости расставались с трезвостью, перед глазами плыло. Не слишком пышная свадьба компенсировалась традиционным пьянством и дракой в порту. Повезет, если никто не утопится, упав с теплохода.Вечерело, загорались огни, а Мэттью так и не повеселел. Сидел, надувшись, в углу ресторана, в самой темноте, и не мог расслабиться, снять напряжение от нахождения в шумной компании: развлечений не находилось, об алкоголе он и не мечтал – Мэрилин запретила даже шампанское. Вокруг давно пело и плясало, звучали громкие слова, поздравления, спрашивали про планирование детишек и деньги, градусы повышались. Но Мэттью по-прежнему был холоден. Он со злостью вырвал бабочку из-под воротника, кинув ее на стол, к пустым тарелкам, и нагло расстегнул верхнюю пуговицу, будто выставляя себя напоказ. На просьбы матери натянуть улыбку и сделать лицо попроще, да хоть выйти к гостям и показаться – ведь как вырос парень, ты гляди-ка! – он реагировал агрессивно, едва ли не рявкал, вставляя что-то вроде: ?иди веселись? и ?оставь меня в покое?.Мириам лишь пару раз подошла к младшему брату: в самом начале, чтобы обнять его и на радостях поцеловать в лоб, и перед тем, как влить в себя явно лишний бокал, напоследок спрашивая, не выглядела ли она фальшиво и как, по его мнению, вели себя друзья Хэйдена – ее жениха. Мэттью успокоил ее, снизойдя до обещанной улыбки, и на этом лимит его эмоциональности был исчерпан. Не то чтобы он выдохся. Просто осточертело.Он чинно отсиживался в тени, дожидаясь конца вечеринки, скрытый от софитов и алкогольной дискотеки, где собрались все их друзья и знакомые. Дорога в Мэрипорт была просто отвратительной, в объезд национального парка Лэйк-дистрикт, и никто из разбросанных по стране и континенту родственников не согласился приехать даже ради такого важного события – сутки пьянства на мерзком севере Англии того не стоили. Оставшихся на юге кузенов, троюродных теть и бабушек по чьей-то там линии довольно бойко заменили пьяницы из восточного района и сплетницы с соседних улиц. Всем было комфортно. Кроме, ясное дело, Мэттью. И, кажется, одного силуэта, внезапно выросшего над мальчишкой.– Выглядишь удивительно печальным, – констатировали решительно.Теневое появление сопровождалось легким пузырчатым шипением, звоном бокалов и скрытым кашлем. Не слишком подозрительно для такого обстоятельства, как случайное знакомство на свадьбе в городе, население которого едва дотягивало до десятка тысяч человек. Не слишком настораживающее явление, но все же Мэттью вздрогнул.– Разрешишь угостить тебя шампанским? – спросили вслед, выходя из темноты.– Я всегда такой, если это печально, – Мэтт пожал плечами, как-то закономерно принимая шампанское, едва ли распознав силуэт. – Как, по-твоему, я еще должен выглядеть?Он осмотрелся по сторонам в поисках матери – не дай бог та увидит в его руках бокал, – но сверху это показалось лишь намеком на происходящее вокруг – на сомнительное развлечение для юноши его возраста. Улыбнувшись как ни в чем не бывало, Мэттью сделал броский глоток, и загулявший на его щеках румянец благополучно скрылся в темноте. Он разглядел незнакомца. Шафер.– Веселиться со всеми, как еще, – хмыкнули над ним. – Взорвать танцпол и завоевать сердца половины местных девушек.Тот осмелился присоединиться к Мэттью, опускаясь рядом. В руках он держал идентичный бокал игристого, обновленный, в отличие от бокала Мэтта, в третий или четвертый раз.– Брось. Расслабься, – попросили тут же, замечая, что лицо парня не слишком переменилось. – Любая свадьба похожа на свадьбу твоей сестры. Особенно в таких вот городках, как Мэрипорт. Все напиваются, делают вид, что забывают о своих проблемах, и врут друг другу самыми изощренными способами.Но Мэттью напрягся, кинув повторный взгляд в сторону разгульного настроения. Мэрилин прилично перебрала и уже отплясывала с кем-то из соизволивших приехать родственников, Мириам затаилась с подружками, обсуждая свою поймавшую букет племянницу, а Хэйден под диско-пластинку кружился с братьями и друзьями, крича о женитьбе на весь Мэрипорт. И только одного не хватало среди его боевой команды. Только одного не доставало и со стороны Мириам.– Ты разве не должен трахать подружку невесты или вроде того? – обратился Мэттью, будто вообразил, что шампанское так быстро ударило в голову.Они переглянулись, будто что-то утаивали – ведь Мэтту только что сообщили об изощренной лжи на свадьбах; разве двое, отошедшие в темноту портового причала, были исключением? Мальчишка все вспоминал, как впервые взглянул на компанию Хэйдена и его друзей этим днем, еще со скамьи у алтаря, когда все выглядели так строго, презентабельно, еще не потеряв бутоньерки и рассудительность. То были представительные мужчины, одним из которых Мэттью наделся однажды стать.Теперь перед ним сидел шафер. Тот, кто относился к вышеописанным мужчинам, пускай им и не было тридцати и, по большому счету, все они являлись мальчишками – в душе уж точно. И Мэтт отчего-то тяжело сглотнул, ведь осознал, что смотрел и на него, на выделяющегося из своего круга – того, кто решил выделить и Мэттью, раз нашел его в темноте, за дальним столом. Он осознал, что взгляд этот был пойман вполне взаимно – не то чтобы оправданно, – но ведь что-то он значил. Ту ложь. И это дешевое игристое. И условие, что колыхалось на пьяных от вина губах.– Я не заинтересован в подружках невесты, – ловко ответили ему. – Пока среди них не появляется ее младший брат.От наглости выданного заявления Мэттью должно было разорвать, но он лишь выронил бокал из рук, удивленно уставившись на шафера. Стекло укатилось куда-то под стол, растворяясь в траве. Взгляд над Мэттом заметался, погасив решительное заявление, учуяв посторонних.– Доминик, – кивнули из ниоткуда.– Мистер Беллами, – вежливо прозвучало в ответ.Шафер тут же поднялся из-за стола, изобразив донельзя трезвое состояние, умудрившись грамотно среагировать на неожиданность. С этими словами, прерывая диалог, в темноте появилась третья фигура – Джордж Беллами, отец Мэтта. До чертиков пьяный. Удивительно профессионально державший себя в руках.– Мириам там в одиночку с Хэйденом не справится, – отшутился он, найдя повод. – Я бы посоветовал тебе прислушаться и помочь принцессе. Ваш принц явно перебрал.Доминик рассмеялся, оставляя здравый мотив, и обернулся на танцплощадку. Хэйдену и правда не мешало бы прекратить вливать в себя все подряд или хотя бы взять паузу между бокалами. Завывания, должно быть, разносились до самой Шотландии. Несчастный Лэйк-дистрикт.– Что верно, то верно, – улыбнулся Доминик. – Я бы мог попытаться оправдать его, выставляя в лучшем перед вами свете, но…– Ты и так потрясающе исполнил роль шафера, – кивнул Джордж. Всем своим красным лицом и вниманием к сыну он намекал на то, чтобы Доминик как можно скорее отошел к веселью и танцам. – Ты же душа компании, без тебя ребята все не осилят.– Да скажете тоже!Доминик заулыбался, выдавая пьяную искорку, и довольно быстро сообразил, что их с Мэттью знакомству суждено было закончиться одним только предложенным шампанским. Не сказать чтобы его это расстраивало. Не в такой кондиции.– Развлекайся, пока Хэйден еще в состоянии ходить, – подтолкнули резвее. – А с этим юношей я сам разберусь.Джордж добродушно посмотрел на Мэттью – тот заметно расцвел с появлением отца и уже не был так увлечен шафером. Доминик невзыскательно оглянул мальчишку, оставив что-то во взгляде, и унес с собой эту недосказанность, будто лишний раз напоминая о свадебной лжи и показательном празднике. Мэтт еще несколько секунд наблюдал за Домиником, пока окончательно не переключился на отца, по-прежнему держа в голове обрывки смутных фраз и противоречивые чувства где-то на остатке.– Скучаешь? – догадался Джордж.– Я же говорил, что так и будет, – едва не закапризничал мальчишка. – Чего они все меня сюда потащили? Свадьбы – скука. И эта бабочка… Дурацкая…Мужчина снисходительно ухмыльнулся, присаживаясь рядом – ровно напротив того места, где ненадолго задержался Доминик. Джордж был разукрашен алкоголем, и это приумножало его и без того искреннюю отцовскую любовь.– Пока мама не видит, – шепнул он, лишний раз пытаясь отгородить темноту от всеобщего шума. Перед Мэттью оказалась фляжка, показанная тайком. – Держи, развеет твою вселенскую печаль.Мальчишка заулыбался, глядя на отца с хитростью.– Что это? – спросил он, будто не догадывался.– То, что ты любил красть у меня из гаража еще лет в тринадцать.– Папа! – воскликнул Мэтт, но быстро сдался до смеха.– Можешь угадать: шотландский или ирландский. Проверим твои навыки, а?Мальчишка только выхватил фляжку и припал к горлышку, не церемонясь и даже не стараясь выглядеть невинным. Он лишь поморщился, сжав губы.– Получается, мы опять врем маме? – не без холода поинтересовался Мэттью. – Так, что ли?Он прижег горечь, завершив повторный глоток, и улыбка на его лице засияла сыновней привязанностью – ни капли фальши, ни единой задней мысли. – Тебе и не нужно врать, – рассмеялся отец, приобняв Мэтта за плечо. Он посмотрел на него, разглядев внимательные глаза и озорной оскал, надеясь донести мысль без погрешностей. – Все под контролем, пока тебя не выдает твой собственный пульс.Мэттью крепко вдохнул эти слова, восприняв их в крайней степени драгоценно. Они имели особую важность – такие вещи утверждаются лишь в конкретном состоянии, при определенных обстоятельствах, и почти не требуют после себя ответственности, что не могло не заинтересовать мальчишку. Он потянулся за новым глотком виски, и алкоголь обволок его горло, терпко пропитывая изнутри, отдавая теплом. Мэттью согревался, постепенно становясь восприимчивым к торжественному моменту и готовым покинуть свой тайный угол.Он посмотрел к огням, на мерцающие облака теплых ламп и вечной музыки. В этом свете купался Доминик, изворотливо спрятавшись среди друзей, изображая на лице восхищение и ухищренную радость. Но Мэтт никак не сможет выкинуть тех слов из головы и будет думать о них вечер, ночь; даже после, когда протрезвеет, когда найдет воспоминание сладко-горьким, оставившим двойственность внутри.Наутро Мэттью проснулся с едва ли заметным покалыванием в висках, и первым его ощущением был жгучий привкус смеси игристого вина и крепкого алкоголя, оставшийся на губах. Он поднялся на кровати, щурясь от серости дня, и вдруг в его голове затанцевали вечерние кадры: свет прожекторов, зажигательная музыка и бокалы шампанского в тени. Сразу после настойчивого алкогольного оттенка Мэтт восстановил голос Доминика. Его образ. Его настрой.Обратившись к самому себе, Мэттью сумел копнуть глубже, и в голову резко ударила истина отцовских слов. Он встрепенулся, даже как-то испугавшись, опешив, что ли, и нерешительно пропустил пару вздохов. Напряжение прокралось до кончиков пальцев, в животе скрутило, на мгновение стало пусто.Мэтт замер, когда прислушался к своему сердцебиению. Шумно сглотнув, не веря самому себе, он обхватил левое запястье и нащупал пульс, чтобы убедиться в обнаруженном. Слова отца так и вертелись на кончике языка, забивая пространство над мальчишкой. Он попытался найти общий знаменатель у внимания к привлекательному образу, встречи с Домиником и неслучайного румянца.Мысль ускорялась. Ощущения накатывали, подпирая внизу живота, добивая своей неизведанностью. Учащался пульс.