Прощение (1/1)

Не прошло и секунды, как Дмитрий помчался стрелою из "квартиры" Раскольникова, за тем, чтобы найти доктора и поскорее. В порыве он даже не заметил, как чуть не сбил с ног на лестнице хозяйку. Та видать хотела выйти, но вовремя ретировалась обратно, злобно сверкнув очами и скрывшись за дверью. Если бы кто-нибудь знал, что для нее это была последняя капля. Как будто вынеся вердикт всему этому "безобразию", она все же вышла из дверей и направилась в неизвестном направлении. Разумихин тем временем уже бежал по улице, ища в памяти адрес дома Зосимова. "Лишь бы дома был" - думал Дмитрий. Занятый своими мыслями и бегом он даже не заметил, как позади него ехала повозка, а кучер кричал, чтобы тот отошел. Когда повозка уже нагнала Разумихина, кучер все же остановил ее, бросая вслед Разумихину бранные слова. Но тому было не до этого. Все же добежав до дома номер N, он поднялся по лестнице большими шагами, перешагивая по 3 ступеньки. И вот он нашел нужную квартиру и затарабанил в дверь. Ее открыла женщина лет 30 в белом фартуке, замаранном сажей. - Здравствуйте, вы к Зосимову? Едва переводя дыхание, с болью выдавливая из себя слова он все же смог сказать - " Да, п-позовите скорее." - Хорошо. Зосимов! Тут к вам посетитель! - Иду-иду. - Из дальней комнаты послышались шуршание тапок и кряхтение Зосимова. Увидав в дверях Дмитрия, он оживился и начал идти быстрее. - Дмитрий, вы что ли? Что могло вас ко мне привести? - Родя, он... Ему совсем плохо. Прошу вас, помогите. Скорее собирайтесь. - В самом деле, что случилось? - уже надевая пальто и туфли, спрашивал Зосимов. - Я расскажу все по дороге. - ответил Разумихин, уже спускаясь по лестнице. Зосимов же прихватив с собой сумку с медикаментами, последовал за ним. Они вышли на улицу. Разумихин все норовил бежать, Зосимов в силу своего веса старался, как мог идти быстрее. Дмитрию вдруг вспомнилась сцена из детства, когда тот с отцом куда-то торопились. Дело было, прямо, как сейчас - летом. То ли к тетушке в гости, то ли еще за чем. Он так же бежал и подгонял своего отца, что есть силы, а тот, как Зосимов, все никак не поддавался и как назло будто медленнее шел. С горем пополам они таки дошли до дома, где жил Раскольников. Вот они подходят к дверям и видят темную фигуру, лежащую в луже, слева от входа в злополучный дом. Дмитрий сначала лишь мельком её увидел, подумал, мол пьяница какой. Но будто одтдернув себя он все же разглядел человека и к своему ужасу узнал в нем Родиона. Зосимов, кряхтя все же нагнал его. Разумихин тем временем уже поднял своего многострадального друга, несмотря на его мокрую одежду, испачканную в грязи и бог весть в чем. Он с холодной ненавистью процедил:" думаю, мы не сможем попасть во внутрь. Его ко мне домой лучше сразу отнести. Нельзя терять время за просто так." Все подошли к дороге. Зосимов окликнул извосчика. Пульхерия Александровна и Авдотья Романовна пили чай на кухне. Раздался громкий стук в дверь. Дуня поспешила отворить. Сказать, что она была удивлена, значит ничего не сказать. Стоило позавидовать ее самообладанию, ведь не каждый раз к тебе в дом заходит человек с которым, вы практически в браке с едва узнаваемым братом на руках, а сзади копошится старый знакомый врач. Но она лишь отошла в сторону, дабы дать пройти Дмитрию. Следом за ним вошёл Зосимов. Оба они были раскрасневшиеся и запыхавшиеся. Дмитрий, потому что нёс полумёртвого товарища, а может и кого-то больше, а Зосимов из-за своей не самой малой комплекции. Доктор как-то нелепо поздоровался с Авдотьей и Пульхерией Александровной прибежавшей на подозрительную тишину и тяжелые шаги сразу нескольких людей. Второй даме было тяжело не закричать, но все же взяв себя в руки, она лишь всплеснула руками и стала метаться по коридору, не понимая, что делать и как помочь блудному сыну. Наконец, ее остановила Дуня и попросила налить воды в таз и раздобыть чистую тряпицу. Пульхерия Александровна немедленно среагировав, ушла на кухню, дабы сделать вышесказанное. Авдотье все же нужно было выслушать объяснение сему необычному событию, и потому она отправилась в зал, куда унесли Раскольникова. Дмитрий аккуратно положил Родиона на софу и положил подушку под голову. Зосимов объяснил всем присутствующим, что Родион чуть не умер с голоду и глубочайших душевных мук. Позже он выписывал на клочке бумаги рекомендации и лекарства. Вскоре он закончил и попрощался со всеми. Дмитрий высказал глубокую благодарность, ведь тот всегда оказывал помощь, даже несмотря на скверный характер Роди, когда тот хандрил и свою занятость. Дуня подождала матушку, чтобы они вместе могли выслушать Дмитрия. Пульхерия Александровна принесла таз и тряпицу и начала осторожно, словно хрупкий фарфор обтирать Родиона. Дмитрий сел на диван подле него и после недолгой паузой, во время которой обдумывал, какой была бы реакция его почти уже супруги и тещи, узнай они о странных отношениях между Роденькой и ним, и рассказывать ли им об этом вообще, он все же начал свой рассказ. - Я шел к заказчику, мне нужно было передать ему готовый перевод "Aviso"*. Быстро дошел до него, передал , забрал гонорар и уже повернул домой. Вы знаете, что Родя мой близкий друг, что бы не случилось и он мне не безразличен. Мы все много думаем о нем, после того, как он отдалился от нас. Я с чего-то решил его навестить. И ведь знал же, что он скорее всего прогонит меня, как и всегда, но вдруг меня посетила мысль о том, что он ведь легко может свести счеты с жизнью. С каждым шагом в сторону его дома эта мысль становилась все ощутимее и ощутимее. Меня охватила тревога. А когда я поднимался по лестнице эта мысль и вовсе заполонила сознание и я пустился в бег. Добежав до квартиры и выломав дверь я увидел, как он стоит на стуле, на его шее петля и он уже делает шаг. Я бросился к нему и смог поймать. Внезапно Дмитрий почувствовал холодную руку на своем запястье и ему пришлось прервать рассказ. Родион, приходя в сознание смутно слышал голос Разумихина и вдруг, его как будто ударили тяжелым предметом по голове и он едва едва пролепетал "я сам... сам сказать должен". Пульхерия Александровна ахнула встревоженно прошептав "сынок" , поторопилась за стаканом воды. - Родя, как ты? - Дуня обеспокоенно подошла к дивану. Раскольников предпринял попытку приподняться, что бы ответить, но обессиленно рухнул обратно. Тут подоспела его матушка и с трепетной нежность, присущей, пожалуй, только матерям, когда те особенно обеспокоены состоянием их чада, сказала "прошу, не утруждайся, выпей водички". Она поднесла стакан ко рту Роди, а Дмитрий его приподнял, чтобы тот мог отпить. - Ему нужно поесть. - Здраво рассудив, Дуня отправилась на кухню. Родион сделав глоток, стал метаться, все приговаривая "простите, пожалуйста простите. Грех мой не искупим, простите , простите". Пульхерия Александровна не выдержав, передала стакан Дмитрию и сдерживая слезы опустилась на освободившийся стул рядом. - Для начала пусть придет в себя. Дуня принесла миску с разогретым супом. Дмитрий помог сесть в полусидячее положение Роде и взяв миску, как когда-то давно, снова начал кормить его с ложки. С начала с неохотой, но с нарастающим аппетитом Раскольников поглощал жиденький суп. - Аккуратнее, Родь. - Дмитрий, я сказать должен. Кончай с трапезой. - Но тебе ведь нехорошо. - Будет хуже, если не расскажу сам и сейчас. Довольно этой гнусной лжи. Пора собрать остатки хоть чего-то человеческого, что во мне осталось и сказать правду. Внемлите же мне и вершите суд надо мною. Это я убил Алену Ивановну и Лизавету. Моих это рук дело. Я... я думал, что избавлю людей от этой воши. Сестра ее ни в чем не виновна и ее смерть на моей душе. Перед тем, как вешаться, я Господа Бога просил знак мне подать - уходить мне сейчас или могу я хоть что-то исправить. Тут Разумихин ворвался ко мне и я почувствовал такое счастье, будто спустя долгое время свет ворвался в мою грешную жизнь. Стало быть, я смогу что-то сделать, чтобы она не была столь напрасна и губительна. Я посмел любить Дмитрия, не как друга, а как женщину. Я мерзок, я грешен. Убийца, содомит и черт его знает, в каких грехах еще уличен. Мало того, что сам почти нелюдь, так еще и Дмитрия пытаюсь утянуть за собой. Как я мог быть достоин жизни, а некогда и вашей любви? Дмитрий, матушка, Дуня, я сейчас же оставлю вас. Все это было с самого начала ошибкой. Дмитрий, ты обязан быть с Дуней. Она любит тебя. Мне нет прощения. Такое деяние не возможно искупить чем - либо. Мне лишь хотелось, чтобы вы-то знали правду обо мне! - Вновь поникнув Раскольников рассказал то, что столько времени гложило его, то, что почти заставило его сойти с ума. Казалось от очередного обморока его спасает лишь большая теплая рука Дмитрия, что крепко сжимала руку Родиона. - Нет. Я все решил. Пульхерия Александровна, Дуня я не смогу отказаться от чувств к Роде. Я никогда бы не смог осчастливить, тебя, Дуня. Ты и сама это знаешь, но никогда не скажешь этого. Мы оставим эту квартиру и я назначу пенсион вам. Я хочу быть только с ним, чего бы мне это не стоило. Пусть нас осудят, но главное чтобы мы были вместе. Зачем нам вообще перед кем-то раскрывать нашу связь? Все, что мне нужно сейчас - передо мной. Оно сидит сейчас понурив голову и в широкой рубахе. Я точно знаю. - все присутствующие устремили взгляды, полные непонимания на Дмитрия. Все молчали. Слышались всхлипы Пульхерии Александровны. Дуня гладила ее по спине и отречено смотрела на Раскольникова. Наконец она прекратила раздумья и спросила всех: " И что теперь делать нам? Убийцу не нашли и искать никто уже не собирается. Порфирий покончил с собой. А кроме него в серьез за это дело никто не может взяться. Ты заслуживаешь сурового наказания, но я не хочу, чтобы тебя, брат, арестовывали. Твоя связь, Родион, с Дмитрием - она отвратительна... Матушка, что вы думаете? " - Роденька, как же ты мог! Я, твоя сестра, отец - мы все так старались вырастить из тебя человека. Ты был ведь совсем другим. Мне до сих пор тяжело поверить, что это все ты... Не хватало того, чтобы тебе арестовали и...Господи боже, в ссылку отправили! Нет, я никогда простить не смогу тебя за все, что ты натворил. Прошу вас, уходите. У Раскольникова сердце сжималось видеть рыдающую мать и холодный взгляд Дуни. Весь мир мог ополчиться на него, но только бы они были на его стороне, но он понимал, что это невозможно и что никак иначе быть не могло. Внезапно Родион встал вялыми ногами на твердый деревянный пол и почти сразу же упал, благо Дмитрий успел подхватить его. - Родя, ты куда? - Угол, угол красный... - Чего? Таки завидев иконы, Раскольников рванул на кухню. Встал на колени перед ними и начал сначала шептать, а потом в полный голос читать "Отче наш". Он бы еще очень долго читал его, если бы не Дмитрий, что наскоро собрав вещи, не оттащил его и не убедил, что им нужно уходить. Разумихин на прощанье лишь хотел обнять Пульхерию Александровну и Дуню, ведь они стали для него родными людьми, которых тяжело оставлять с мыслью, что теперь они его ненавидят. - Не нужно этого. Когда-нибудь, быть может я смогу вас понять и даже простить. Только прошу вас, пишите мне письма. - сдерживая слезы ответила на попытку объятий Дуня. - Обещаю. - Дмитрий, я успела полюбить тебя, как родного сына. Родя, наверное ты мне по-прежнему дорог, но то, что сегодня здесь произошло просто ужасно. Я постараюсь вас когда-нибудь понять, но простить, увы не в силах. После этих слов дверь громко хлопнула и наши герои навсегда покинули порог этой квартиры.