Раскаяние (1/1)

...что я могу сейчас сделать? Матушка и сестра сами едва концы с концами сводят, еще и мне каким-то образом умудряются посылать средства. И на что? Учебу бросил. Живу здесь за их счет. Гадко... Очень гадко... Сегодня снова день ушел в никуда. Чего я вообще жду? Озарения? Да где ж оно, и придет ли вообще!? Так ведь продолжаться не может. Опять денег нет. Ни копейки. Опять придется к старухе идти и заклад давать. А кроме часов отцовских и нет ничего. Часы ведь семейные, мама ими так дорожит. А вот я уже у порога ее квартиры. Мерзкая женщина. Тварь. Такие, как она твари, делают мир хуже. А Господ... Разве же он может избавиться от них? Может, еще как. Да только он не сделает этого, нет. Но я считаю, что они лишь отравляют душу и все, что находится рядом с ними. Вот моя рука дергает звонок. За дверью слышно тихое шуршание, и только после бесконечных секунд трех , после того, как хозяйка подошла к двери, она слегка приоткрылась. ?Нужно сделать дружелюбный вид хоть, что ли ? - Здравствуйте, Алёна Ивановна, я вот заклад принес. Недолго размышляя, она все-таки открыла дверь полностью и впустила меня. - Так ведь и прошлому, батюшка срок пришел. - Прошу вас, я нуждаюсь в деньгах. Это часы, серебряные, отцовские. Алёна Ивановна протянула свои старые, дряблые руки. Взяла часы, отвернулась и стала разглядывать их. Спустя минуту, все подытожив, вынесла вердикт, мол максимум, что может за них дать это 1 рубль и 15 копеек. - Всего рубль и 15 копеек ? - Точно, так-с, батюшка. Часы-то ведь старые. Это уже и так много. - Что ж, ясно. - Не пора ли вам идти? - А сестра ваша, где она? - А вам зачем знать? Вы лучше ступайте, ступайте. И практически выпихнув меня за дверь, она закрыла ее. А знаешь что еще? Я уже как месяц, а то и больше помышлял, чтобы убить эту старую каргу. Ну вот сам посуди, она больше не обманывала бы добрых людей, прекратила б измываться над сестрой. Я тогда, когда домой шел, Лизавету встретил. Она разговаривала с каким-то мужиком и бабой. Они договорились, чтобы та пришла поглядеть на товар завтра, в семь вечера. А старуха Алёна редко оставалась одна. Был идеальный шанс. Тогда я и начал готовиться. Мне удивительно помог случай. Меня должны были давно уже поймать, да только эти самые непредсказуемые случайности все запутали. Тогда я все обдумал. Решил, что так будет лучше. Под пальто петлю для топора сделал, чтобы видно его не было. Осталось только топор найти. Решил у Настасьи с кухни стащить. Вот я засыпаю беспокойным сном. Весь следующий день меня лихорадит. Выходя, заглядываю на кухню, а там Настасья. Я с чего-то взял, что она уйдет куда-нибудь. А она на кухне оказалась. Такое маленькое обстоятельство все портит. Тогда спустился во двор и увидел будку дворника. Там, будто подзывая, сверкнул мой сообщник. Во дворе абсолютно никого не было. Тогда я взял топор и стараясь сделать вид, будто я и не думаю о чем-то нехорошем пошел, идя медленно и размеренно. Никто и не мог подумать, что под личиной гуляющего оборванца, может скрываться убийца. Несколько минут ходьбы и я на месте. Отметил про себя, что в квартире, с которой недавно съезжали, полы красят два маляра. Значит все должен сделать быстро, без единой ошибки. Как обычно позвонил в звонок. На этом месте рассказа голос Раскольникова дрогнул. Снова задергался кадык. Понимая, что он на этом моменте разразится слезами, он постарался дышать глубже и вскинул голову. Разумихин уверенно взял его за руку и сжал ее покрепче. Спустя недолгую паузу рассказ продолжился. "Старуха открыла дверь. Я преисполненный решимостью сделать "это" перешел через порог со своим "здравствуйте".- рассказчик усмехнулся, да так, что казалось кровь застынет в жилах. "Как же, "здравствуйте". Вы же издохнете сейчас." - подумал я. С этими мыслями я протянул ей сверток, сказав, что там серебряная папиросница. Она с недоверием взяла его и отошла к окну, где света было больше. И встала она спиной ко мне. Я...я.-голос снова предательски задрожал, но Раскольников понимал, что это самая важная часть рассказа и спасовать уже нельзя, да и некуда. Поэтому собрав остатки сил, он взял себя в руки и начал рассказывать дальше. "Я бесшумно достал топор. Колотун, знаешь? Таким обычно дрова колют. Замахнулся и ударил. Алена Ивановна даже не успела вскрикнуть, ведь была слишком занята свертком, который был со множеством узелков. Пару секунд казалось, что ничего не произошло только чудовищная рана была в голове. Она стояла так совсем недолго, но мне казалось, что она простояла там вечность. Я вышел из ступора только тогда, когда ее уже безжизненное тело с глухим ударом плюхнулось на пол. Сначала совсем маленькие ручейки крови пробежали по полу, но потом они начали образовывать огромную, как мне тогда показалось лужу. А ее глаза.... Я никогда такого не забуду. Сколько раз они снились мне в кошмарах. Ее глаза в тот миг были вытаращены, как будто хотели выпрыгнуть, а лоб и лицо были сморщены и искажены судорогой. Мои руки задрожали и понимая, что вот вот выроню топор, я положил его на пол. А дальше легко догадаться. Полез в ее карманы, начал искать ключи, сразу же нашел их и пошел в спальню, где был ее комод. Чемодан с закладами нашел под кроватью. Скорее сгреб все в карманы. Внезапно я услышал протяжный скрип двери и мысленно дал себе подзатыльник, да обругал похлеще, чем конюх. Я забыл закрыть дверь. По робким, едва слышным шагам я сразу понял, что это Лизавета Ивановна. Будь она хоть чуть умнее, сразу поняла бы, что случилось нечто ужасное и ушла бы, но она прошла в квартиру. Я понял, что мне снова придется пролить кровь. Я затаился, задержал дыхание. Лизавета увидела труп сестры и до ее крика я замахнулся и...и в-вонзил т-топор - Родион запнулся, и вдруг он покачнулся вперед и его вырвало на пол. Дмитрий бросился помочь, мягко держа руку на спине и поглаживая ее. Так как Раскольников уже дня так 2, а то и 3 абсолютно ничего не ел, лишь пил воду, на том месте, куда его вырвало было ровным счетом ничего, кроме слизи и воды. Давясь слезами и корчась от боли в животе и горечи во рту из-за желудочного сока, он продолжил: В первую очередь, после содеянного я поспешил закрыть дверь на крючок, ушел на кухню, чтобы смыть кровь с топора и рук. И вдруг кто - то постучал в дверь. Сначала я подумал, что мне послышалось, но буквально следом за этой мыслью, будто отвечая "нет, звук реален, как и то, что ты сейчас сделал", стук повторился, только на этот раз чуть настойчивее и тот, кто стучал даже пару раз потянул дверь. - Алена Ивановна, открывайте! - судя по тембру голоса, это был мужчина. Затем пришел, какой-то молодой парень. Они потихоньку начали догадываться, что что-то тут не так. На лестничной площадке начали потихоньку собираться люди - это был очень плохой знак. Парень помоложе сказал мужику, чтобы тот стоял рядом с дверью и в случае чего доложил, а сам отправился за дворником. Мужик долго пыхтел рядом с дверью и так и не дождавшись паренька пошел за ним. И снова воля случая подарила мне возможность скрыться. Убедившись, что шаги утихли, я вышел из квартиры. Спускаясь, я , чтобы не вызывать подозрений, решил зайти в пустую квартиру, в которой маляры недавно красили пол. Начал ждать этих двоих. Вскоре послышались шаги, только с ними был дворник. Они спеша поднялись наверх, даже не заметив меня. Тогда я бесшумно вышел из пустующей квартиры в направлении к выходу. Наконец вышел из проклятого дома. А дальше, ты сам знаешь. Скажу лишь, что далее я прятал заклад в обоях. А потом нашел какой-то захудалый двор и там был камень, который хорошо подходил для этого заклада... Разразилась гнетущая тишина. Раскольников, будто обреченный на казнь, преступник, сидел осунувшись на полу. Ему сейчас представлялось, что он сейчас на эшафоте и вот вот сверху, как заключение приговора на него упадет тяжелое, холодное, блестящее лезвие и разделит его многострадальные голову и туловище. Но Дмитрий все молчал, понурив голову, взвешивая в голове все вышесказанное. Внезапно тишину прервал Раскольников. Он как бы это было неожиданно улыбнулся и с каким-то гордым, но одновременно болезненным торжеством вдруг заявил: " И раз уж теперь мне нечего скрывать, заявляю тебе, что я люблю тебя! Люблю до безумия, с первой нашей встречи, с первого взгляда на тебя, с первого твоего слова адресованного мнгх..." - его горькое признание прервал Разумихин, мягко, но настойчиво притягивая к себе и нежно целуя. Дмитрий зарылся рукой в грязные, сальные волосы Родиона, перебирая их. Родион же крепко обнимал Дмитрия, будто боялся потерять его снова. Ему столько раз казалось, что Дмитрий с ним в одной комнате, в его руках, но каждый раз просыпаясь, он растворялся в воздухе, а потому теперь Родион не был намерен его отпускать. Родя отстранился, переводя дыхание. Он был в растерянности. Как такое возможно? Чтобы ему - жалкому ублюдку, к тому же мужчине могли ответить взаимностью? Да быть не может! Вздор и только! Снова галлюцинации. Как же его собственное подсознание может над ним так издеваться? Раскольников закрыл лицо руками, шепча что-то неразборчивое, он сел на колени. Дмитрий сел подле него и все никак не мог подобрать слов. И стараясь, как можно более деликатно начал: Я разделяю твои чувства. Поначалу я думал, что это всего лишь привязанность. Я хотел и хочу тебе помогать, всегда быть рядом, но тогда, в какой-то момент, я понял, что то, что я испытываю к тебе нельзя назвать просто товариществом. - Тогда...Зачем ты с Дуней так? Она же верит тебе. - обессиленным голосом спросил Родион - Когда осознал свои настоящие желания, я понял, что никогда не смогу быть рядом с тобой. Если ты до признания, когда мы были друзьями меня отталкивал, то точно отверг бы. Тогда я решил породниться с тобой, сделав предложение Дунечке. Но повторюсь, я люблю тебя, и теперь узнав, что чувства взаимны я не намерен отступать. Поэтому, прошу тебя, прими их. - Дурак ты, но все же я... - Раскольников сделал попытку встать, но тут же упал в обморок, лишь чувствуя чьи-то сильные руки, которые его осторожно обхватывают и вдруг стало так спокойно, впервые за очень долгое время.