Сезон туманов Глава 12 (2/2)

— Они будут проинформированы, господин, — он подозревает, что Фонг смеется над ним под своей безмятежной маской.

— О скольких людях идет речь? — спрашивает Инь Тянь. — Потому что Намимори считается убежищем, а я не хочу никого беспокоить из-за большого количества дежурных гангстеров. Хотя после последних нескольких недель, возможно, будет полезно больше безопасности.

Это Байлонг может понять. Он называет цифры, и Инь Тянь выбирает пары людей, которые будут служить по очереди. Клан, конечно, позаботится об их жилье и оплате.

— Они прибудут следующим же рейсом, господин.

***

Тсуна подавил желание ущипнуть себя за нос. У него больше последователей, чем он знал, что с ними делать, и теперь они предлагали ему своих детей. Почему? Надеюсь, они успокоятся, когда узнают его получше. Денежные дани были уже достаточно абсурдны.

Эта часть была на свитке, который подготовил Тсуна. Благодаря своему опыту (у него был опыт!) с платежами от Намимори, он знал, что должен был включить условие, что никто не должен платить отдельные Дани, если они работают на бизнес, который уже платит дань. И он позаботился о том, чтобы установить лимиты на суммы.

Где-то в глубине сознания он чувствовал клубок тумана, исподтишка наблюдавший за встречей. Понятно, что Мукуро не слишком доверял намерениям Байлонга; пока он не сорвал встречу, Тсуна не возражает. Очарование Мукуро небесным пламенем было таким же сильным, как и у Юнке, только менее благоговейным и более любопытным. Даже почти научным.

 — Куфуфу-фу. Не надо меня оскорблять, дорогой Тсуна.

— Я удивлен, что ты не прячешь ананасы в комнате Хибари-сан.

— А кто сказал, что я этого не сделал?

Байлонг поставил на стол лакированную позолоченную шкатулку.

— В знак Дани, причитающейся Юнке, я преподношу тебе это, — одна только шкатулка настоящее сокровище, искусной работы, покрытой паутиной веков. Он должен отнести ее Кавахире для оценки. Внутри лежал чернильный камень из глянцевого черного камня с вырезанными на крышке ирисами; он тоже был старинным, и Тсуна не мог даже предположить его ценность. Он почти боялся использовать его — но он будет, потому что его качество было намного выше чернильных камней, которые он купил сам.

Что еще важнее, это показывало, что Байлонг потратил время, чтобы узнать о нем, а не о том, каким, по его мнению, должно быть небо.

— Спасибо, Байлонг-сан.

— Вы оказываете нам честь, господин Инь Тянь, — старый глава клана поклонился. Появилась коробочка поменьше. — Я прошу позволения принести нашу клятву верности, а это — небесное кольцо Юнке и печать.

— Для меня будет честью принять твою клятву, — сказал Тсуна. Это значило для него больше, чем любая материальная дань — что все они доверят ему вести их, даже если он еще не закончил среднюю школу. Фонг двинулся вперед, чтобы налить саке в пиалы с золотыми крапинками. Он вложил чашу в руку Тсуны, а вместе с ней и ответственность за сотни людей. Тсуна поднес его к губам и выпил.

***

Покончив с дневными наблюдениями за травоядными, Кея вернулся в свое логово, чтобы расслабиться. Он не одобрял тесноты в своем доме, но ради маленького всеядного он с этим смирился. Он остановился и осмотрел комнату; все на своих местах, но он чувствовал беспокойство.

— Хибари, хибари! — Хиберд взгромоздился ему на руку, и он погладил ее. — Пора спать, пора спать!

Заманчиво. Но сначала он хотел патрулировать свою территорию. В поисках куртки он открыл дверцу шкафа и на него обрушился поток крошечных пенопластовых ананасов. Он зарычал от ярости и выпрыгнул в окно. Ему есть кого загрызть до смерти.

***

Хаято погнался за фрисби со всей энергией, на которую был способен. На шее у него был ошейник, на голове-пара волчьих ушей, и Тсуна-сама решил поиграть с ним в догонялки. Он поймал диск и отнес его обратно к небу. Он протянул его, преклонив колено; Тсуна-сама принял его и почесал за ушами.

— Хороший мальчик, Хаято. Еще раз?

— Да, пожалуйста, Дечимо!

Тсуна-сама крутанул летающую тарелку в воздухе, и Хаято рванулся за ней. Через травянистый амфитеатр и вверх по другой стороне; теплый летний ветерок взъерошил его волосы, когда он снова поймал игрушку. Некоторое время ему не о чем было беспокоиться, кроме как радовать свое небо таким простым способом. Он вернулся к ногам Тсуны-сама, благодарный за то, что тот отложил для этого более важные дела.

— Хаято. Нет ничего важнее этого, — он поднял голову; глаза Тсуна-сама сверкнули оранжевым, его интуиция уловила эту мысль. Большой палец Тсуна-самы коснулся щеки Хаято. — Вся эта другая работа, которую мы делаем — это чтобы у нас был шанс делать такие вещи вместе.

С ним? Кто он такой, чтобы быть поставленным выше всех обязанностей босса? Он наклонился к прикосновению своего неба.

— Тсуна-сама…

— Мой Хаято, — поцелуй пришелся ему на макушку, а потом поводок защелкнулся на ошейнике. — Пойдем, приведем себя в порядок.

И Хаято думал, что его день не может стать лучше. Он прошел рядом с Тсуна-сама через деревья Кокуйо лэнде к бане, а затем помог ему раздеться. Тсуна-сама в свою очередь раздел его, но не снял ошейник, оставив Хаято дрожащей грудой на плитках пола. Весь он, открытый своему небу. Затем последовала зона умывания; Хаято опустился на колени у ног Тсуны-сама и благоговейно провел мочалкой по его коже. Тсуна-сама выглядел маленьким подобный этому. Уязвимый. И он верил, что Хаято будет рядом с ним, прикоснется к нему. Когда его задача была выполнена, он наклонил голову и прислонился к бедру Тсуна-сама, почти мурлыча от радости.

И Тсуна-сама с ним не закончил. Он взял тряпку и принялся тереть его с ног до головы, бормоча при этом хвалебные слова. Хаято хороший мальчик, и небо любит его. Больше ему ничего в жизни не нужно.

Когда они скользнули в ванну, Хаято пришел в себя и обнял Тсуну-саму за талию. Тсуна-сама поцеловал его в подбородок, и остальная часть его тела вспомнила, что они оба обнажены.

— Наслаждаешься жизнью? — спросил Тсуна-сама.

— Всегда, в твоем обществе.

— Я рад это слышать, — под водой рука Тсуны погладила его там, где определенно не было волос.