I Feel, It Changes (1/1)

Это было обычное утро. Пекарня на углу в спальном районе, тихие улицы, серость неба, пробивающийся луч. Он как всегда взял самый большой кофе с собой, выбежал, задевая пальто свободы и двери, и прохожих. Он как всегда опаздывал, как всегда несся, умудряясь успеть покурить на ходу, запивая горечь табака кофе, который был ничуть не слаще. Обычное утро. Обычного дня. ?Все как всегда? – знакомая установка. ?Как всегда? здесь становилось главным обстоятельством, просто так было принято.Втиснуться в вагон метро, громко простучав ботинками по лестницам эскалатора – потому что пришлось бежать, ведь он опаздывал. Одна пересадка, чтобы отдышаться, даже задремать, а после снова тащиться с этой папкой, в которой совершенно не было смысла – она была пустой, чего нельзя было сказать про голову Доминика. Тяжесть, угнетения, разочарование во всем мире, да и в себе – не самая приятная ноша. Разлетевшаяся на мысли, эта не самая приятная ноша становилась пылью, мелкодисперсной пудрой, от которой хотелось кашлять, которую уже и нельзя было выявить, разглядеть, заметить. Такую же пудру Невада наносила на свое лицо, когда Доминик выбегал из квартиры. Ему бы тоже не помешал своего рода косметический ремонт. Наладить бы жизнь. Недосып и проблемы с питанием по-прежнему горели на его коже.– Доминик! – окликнули его сзади. Голос показался ему чужим, хотя, возможно, когда-то Ховард уже принимал эти нотки. – Здравствуйте!Всего лишь ученица. Даже не его, а Роу, что полностью снимало с Ховарда ответственность. Оно и отлично – ведь тяжесть никуда не девалась.– Здравствуй, – вежливо выдавил Доминик, не удержавшись от своей черствой улыбки. Он качнул головой и сразу дал понять: общение не зайдет дальше этих фраз. Ховард будет подниматься в колледж сам по себе.Очередная суббота, одиночество которой слегка разбавлялось обществом мистера Роу. Очередная суббота, в которую Доминик нашел в себе силы, чтобы приехать в Баттерси, хотя с каждым разом ему становилось все сложнее: дыхание перехватывало, давило в груди, что-то безумно твердило ему о последствиях и обязательствах. Их Ховард слал куда подальше, но уже на обратном пути, стоило заткнуться наушниками, упасть в мысль…– В апреле будет выставка. Хотите почувствовать? – новый голос, теперь куда более знакомый, даже приятный. – М?– Выставка, – кивнул Доминик, едва войдя в курс дела. – Ну конечно.– Социалистический модернизм, конструктивизм, брутализм Лондона…?Неожиданности бетона? – довольно громкое и несуразное название, но Ховард даже не рассмеялся. И хотя Роу никак не мог перестать посылать ему усмешки, хлопать по плечу и подбадривать, и продолжал диалог об архитектурной выставке, Доминик вновь и вновь улетал в свои беспечные, но тем более нагружаемые унылые дали. Он ведь был ходячим парадоксом.– И что, тебе действительно нравится эта рухлядь… Ну, извини… И серость?Удар. Довольно неприятный, но Ховард уже привык. Сколько же лет это продолжалось? Было бы хуже, появись с этими словами перед ним один мерзкий мальчишка, оказавшийся, видите ли, сыном местного судьи, но…– Невада, – и Доминик остановил ее одним только тоном.– Рисовать панельные дома – это теперь модно? Модно восхвалять советскую дурь? – смеялись наивно.– Это советская дурь, которая оказала огромное влияние на мир. На архитектуру. И даже мы с тобой, черт возьми, живем в доме, который появился благодаря советскому модернизму, и…По пустым глазам Невады он быстро понял; скорее вспомнил. Вспомнил, что все это было бесполезно; пустым звуком, тратой собственной энергии и времени обоих. Ведь Нева оказалась так не заинтересована, а вдобавок ограничена. Возможно, Ховард всего-то ошибался в ей и не хотел видеть лучшие ее стороны. В то же время, он мог бы разглядеть что-то поглубже, не будь такого хамского и наплевательского отношения к нему. Его-то здесь временами будто не существовало.Сколько же им осталось? Эти отношения не продлятся и года. Отчего-то Доминик не понимал всей трагедии, хотя любил завести страдания вокруг себя. Ему было все равно. Мысль еще добьет его. На тех же лестницах, по которым он сперва поднимался, а после вновь сбегал…Все как всегда. Втиснуться в вагон метро, громко простучав ботинками по лестницам эскалатора. Пришлось бежать, ведь Доминик вновь опаздывал. Одна пересадка, чтобы отдышаться, даже задремать, едва не проехать свою станцию. Тащиться с художественной папкой, в которой совершенно не было смысла…– Доминик, в очередной раз напомню про выставку… – подступился Роу, стараясь быть обходительным.В голове мешались мысли. Доминик совершенно сбился со счета: какой сегодня был день, год, месяц… Где он был в настоящий момент? Какими людьми окружил себя, что же делал со своей жизнью?– Существует университет, – твердили ему уже в следующий момент.Кто стоял перед ним? Неужели сама заведующая кафедрой, которая так хотела, чтобы потоковый парадокс по фамилии Ховард тянул на красный диплом?– Доминик, вы вообще помните, что существуем мы? О каких выставках идет речь? Какая архитектура, вы хоть знаете свою специальность? Послезавтра февраль, а вы… Даже тему диплома не выбрали.Глубокий вдох. Ничего. Это пройдет. И какого черта Ховард вдруг предпочел свою другую личность в этот день? Почему, ведь если послезавтра февраль, значит, сегодня была суббота? Суббота. В которую Доминик не оказался в Баттерси.– Миссис Дрэй… – скомканно выдавал тот. – Я обещаю, что возьму себя в руки. Такой вот сложный период…И далее вновь кубарь. В голове мешались мысли, Доминик сбился со счета…Это было обычное утро. Февраль. Пекарня на углу в районе Розмари-гарденс, тихие улицы Шордича, серость неба, пробивающийся луч. Доминик не взял кофе с собой, но все же выбежал, задевая пальто свободы и двери, и прохожих. Кажется, он не ел пару дней, а теперь в животе появился теплота от первой попавшейся выпечки – уже доброе дело.Удивительно, но Ховард не опаздывал, хотя как всегда несся, умудряясь успеть покурить на ходу, успевая также перебить мысль. Но обычное февральское утро. Обычного февральского дня. ?Все как всегда? – знакомая установка. Но это не было главным обстоятельством.Втиснуться в вагон метро, громко простучав ботинками по лестницам эскалатора. Две пересадки – Ховард мчался в Мэрилебон, – чтобы отдышаться, даже задремать. На выходе под Мэрилебон-роуд Доминик остался ждать. Здесь было назначено. Здесь же на него посмотрели озорные глазки, а после кинулось внимание.Мэттью Беллами. Сын местного судьи. Ховард, как и обговаривалось, не очень разбирался во всей этой паутине, однако статус слегка давил. Они встретились как-то резко, будто были лучшими друзьями на протяжении тысячи лет. Мэттью буквально набросился на Доминика: оставалось-то приложить чуть побольше силы, чтобы мальчишка оседлал Ховарда, прыгая ему на спину.Ничего. Это можно было пережить. Улыбнуться, поправить пальто, как ни в чем не бывало. Заделаться спокойным – ведь у Доминика нашлось немного самообладания, хоть иногда имевшегося и не доставало. Не быть предвзятым, не думать лишний раз, да и…– Ты такой серьезный, – заметил Мэттью. Впрочем, этого не заметил бы только слепой.– Пришлось, – кивнул Ховард, но все же по-доброму и слишком драматично улыбнулся. – Жизнь сложная. Пришлось, – и он повторил это, добавляя тяжесть. Свою любимую тяжесть.– Понимаю, – как будто бы не соврал Беллами. – Ты закончил академию?Вот именно поэтому, в числе прочего, жизнь и была тяжелой. Они бродили в центре Лондона, но улицы оказались неприлично тихими – стоило замолчать на пару секунд, как начинало звенеть в ушах. Утрировано, но именно так чувствовал Ховард. Возможно, он вновь напридумывал себе лишнего. – Больная тема, – хмыкнул Доминик, скрываясь за бесчувственностью. – Еще учусь. Кажется, так будет всю жизнь.– Так в академии или только у Роу?– Тебя это так волнует?– Папа сказал, тебя приставили ко мне.Глубокий вдох. Насколько быстро сплетни распространялись в высоких кругах? Кажется, им подключали конфиденциальную линию, как будто для Королевы!– И он попросил, чтобы ты удостоверился в моей образованности? – поймал Доминик, как только что подловили его.– Я просто интересуюсь, – едва не с обидой произнес Мэттью и даже попытался отстраниться, образовать пробел между ними. Прежде их разделял лишь один ряд тротуарной плитки, теперь добавился и второй. – Ты не только серьезный. Почему ты такой агрессивный? – и мальчишка посмотрел на Доминика с чересчур напуганным лицом.– Могу напомнить еще раз, что я был не в восторге в последний раз, что мы виделись.– Мне уйти?Они остановились – Ховард заставил Беллами застопориться. Привлечение внимания сработало. И мальчишка слушал так внимательно, что было трудно поверить: Доминика никогда не воспринимали вот так высоко, даже поставленно. Ховард с какой-то особенной грустью посмотрел в эти не менее печальные детские глаза. Они были светлыми, но не горели, как им подобало, учитывая возраст Мэттью. В этот момент Ховард только сильнее убедился, что и за этим хрусталем – почти непробиваемым, на первый взгляд, – крылась своя трагедия. Беллами определенно понимал, что жизнь бывает тяжелой. И знал, почему. Может быть, Доминик хотел, чтобы с ним поделились. Но станет ли делиться своей катастрофой? И не обретал ли очередную, знакомясь с Мэттью ближе? – Я учусь в государственном университете на культуролога. Или что-то вроде того. Литература и искусство, – спокойно доверил Ховард, продолжив прогулку, как-то ускоряя шаг. Лондон стал мельтешить и дальше. – Это дикая жуть, скучная и бесполезная, как и все в этом мире, по сути вещей. Но колледж в Баттерси – единственная радость на фоне всего этого образования. И мистер Роу проделал невероятную работу. Так что, да, архитектурой я занимаюсь только у Роу.– И давно ты у него?– С двадцати, как пошел в университет, – минутка ностальгии окутала Ховарда. – Я не слишком торопился с поступлением, знаешь.– Неужели я встретил хоть одного человека, который не тащится в вуз сразу после школы? – в интонации Мэттью был слышен восторг, он буквально восхищался Домиником. Кажется, все сильнее и сильнее. Или был очарован? – Вау!– В этом нет ничего страшного. Иногда здорово пропустить лишний год.– Спасибо, – и глаза Беллами почти искрились. – Мне было важно такое услышать.– Обращайся, – и парень впервые за все время их общения – а прошло почти семь недель! – позволил себе свою искреннюю мягкую улыбку. Ему было приятно. И ему стало приятно общество этой занозы, однако он говорил честно: – Я буду помогать время от времени. Буду рад помочь.Мэтт запрыгал, кружась на все той же тротуарной плитке. Доминик буквально пришел в ужас: он совершенно не ожидал, что Беллами окажется настолько эмоциональным и впечатлительным, а вместе с тем сверх меры активным. Но мальчишка так и не останавливался вертеться, а в конце и вовсе изобразил обморочный припадок: нарочно навалился на стену, закрываясь рукой, выдавая театральное ?ах?.– Запомню этот удивительный день: первого февраля Доминик Ховард захотел со мной общаться! – выдал Мэттью, когда крошечное представление было окончено.Тот по-прежнему стоял пораженный, наблюдая за резкими переменами.– Я этого не говорил, – напомнил Доминик строго, но и в его голосе появлялся какой-то очарованный восторг. – Да и нет разницы, ведь ты все равно снова пропадешь на пару недель.И Беллами пропал. Как раз в то время, когда сам Ховард наконец-то перестал пропадать.Впереди был жестокий и распланированный вплоть до каждой минуты февраль: жалкие четыре недели, чтобы разобраться и с учебой, и с выставкой, и с колледжем. Помимо этого в жизни Доминика были трещины в межличностных отношениях: Невада, мать, друзья – и ведь удивительно, но такие нашлись в плотной жизни Ховарда!– Ты знаешь, – вдруг родилось в голове Доминика – так резко и празднично, что захотелось произнести вслух. Он жадно печатал сообщение, ударяя по клавиатуре ноутбука, когда вновь отвлекся от написания диплома. – Сейчас лучшее время, чтобы меня знать.?Это здорово слышать. Очень круто?, – пришло в ответ так быстро, как только был способен отреагировать Мэтт. Ведь сообщение оказалось адресовано ему.И Доминик улыбнулся. В который раз так нежно и чувственно за февраль.?Наверное, это, в числе прочего, и благодаря тебе?, – признался Ховард.?Кажется, я тоже меняюсь. Чувствую, что меняюсь?, – прилетело от Беллами. ?Хочу сказать тебе такое большое спасибо. Не думал, что ты вообще станешь со мной общаться?.?Не думал, что кто-то так сильно захочет общаться со мной?, – и Доминик продолжил улыбаться в экран телефона, отправляя с бурей эмоций внутри.У него появилась дружба. Та самая дружба, которой так не хватало Ховарду. И это было действительно лучшим временем, чтобы знать Доминика. Таким, каким Доминик Ховард хотел казаться, прочно и стратегически грамотно выстраивая образ. Каким был, к сожалению, только Доминик выдуманный, живущий в своей же собственной голове.