Двадцать пятый псалом: Юноша с пустым цветочным горшком (2/2)

Зажмурился, открыл и едва не откинул газетёнку куда подальше, потому что с середины разворота на Бонта взирал красивый, блестящий, как новенький ливр, тёмный хлыщ в красном костюме, а вместо привычного календаря бумагу украшала богатая на комплименты статья с пылающим заголовком «Тайная жизнь наследника престола».

«Самый завидный жених… Принц Ада… состояние оценивается… пока все девушки вздыхают… слезами можно наполнить Гневное море…», - текст оказался на редкость безвкусным, пафосным и полным расплывчатых формулировок и ничего не значащих оборотов, словно из очерка изъяли что-то важное, лишив хэдлайн самой сути, но пленнику башни оказалось достаточно и этого.

Потому что всего за одни сутки имя обрела не только Девушка Без Имени, но и его недруг, в несправедливости которого юноша не сомневался.

Второй в списке недругов.

Сразу после Шепфы.

***

В шкафу её временной, как всё ещё хотела думать Вики, «темницы» оказалась одежда похожая на ту, что носит Ребекка Уокер. Уже догадываясь, что всё это – лишь часть гениального плана, где мать делает дочь своей юной копией, девушка решила, что лучше пойдёт голышом или прямо в пижаме, но точно не нацепит вычурное тряпьё, безропотно исполняя чужие предписания.

По счастью идти на такие жертвы в декабре, пусть и обладая бессмертными способностями к теплообмену, не пришлось. В глубине полок обнаружились вполне сносные холщовые штаны и такая же туника с длинным рукавом из байки.

Поэтому в помпезном, совершенно венецианском холле с открытой галереей, выходящим с одной стороны на тротуар, а с другой – на воду, Виктория встречала родительницу пусть и в не самой красивой, но терпимой одежде.

– Как мило. Ты облачилась в форму прислуги. – Серафим возвела глаза к небу. – Девочкам, выращенным отцами, не хватает понимания, что второй раз первое впечатление уже не произвести.

– Ты, кажется, забыла, что мне двадцать один год. И общаюсь я в целом со сверстниками. – Вики рыкнула, давая понять, что эта расфуфыренная мадам может касаться своим языком многого, но только не Пола Уокера, возведённого на фоне своей химеры-жены в ранг святого. – Перед ними всегда можно снять одежду, посыпать сиськи блёстками, и вот уже тебе обнуляют все промахи первых впечатлений. Можно даже без блёсток. Уверена, ты шаришь не хуже моего!

– Наш худой мир друг с другом не станет лучше от твоих попыток меня оскорбить, - она пошла на выход, и дочь вынужденно потянулась следом.

– Не знаю, где ты увидела этот самый мир… Потому что я тебя практически ненавижу. – Виктория постаралась держаться на расстоянии пары шагов, но Ребекка, словно на зло, замедлилась, пристраиваясь нога в ногу.

– Мне нужна твоя помощь, пиратка.

– Ну наконец-то мы добрались до сути, - девушка навострила уши. – Я всё ждала, когда ты уже перейдёшь к делу, прекратив внушать мне ложную заботу о моём благополучии.

– Одно другому не мешает. – Серафим ловко схватила её под руку, заставляя оказаться как можно ближе. – Было бы полным идиотизмом игнорировать тот факт, что у моей дочери сила трансляции энергии.

– Которой она не умеет пользоваться. – Едва не рассмеявшись в голос, студентка сочла надежды собственной родственницы до наивности тупыми.

Ответной реплики не последовало. Вместо неё женщина вдруг быстро отцепила свою ладонь от локтя дочери и с силой толкнула ту в сторону воды.

Полёт в тёмный канал был недолгим. Повинуясь инерции, Вики оказалась на краю тротуара и уже мысленно приготовилась намокнуть и хорошенечко провонять, но падения так и не последовало. Крылья за спиной Непризнанной внезапно вновь обрели свою способность к воздухоплаванию, заставляя удерживаться в воздухе и плавно приземляться на брусчатку. Где их тут же вновь и сковало невидимыми цепями чар.

В конце переулка разнёсся крик: какой-то господин в шляпе и пенсне буквально рухнул на землю, ещё недавно пролетая на уровне третьего этажа.

– Что?! Это?! Было?! – Зверски вращая серыми глазищами, Уокер-младшая смотрела то на мать, то на ангела, ноющего на дороге и потирающего сломанную ногу, из которой теперь нелицеприятно торчала кость.

– Как я и думала, тебе просто не хватало мотивации. – Оскалилась Ребекка. – Своевременного толчка.

– Я не понимаю. Но я ухожу!

– Не так быстро. – Мать снова вцепилась в её руку. – Ты умеешь забирать чужую энергию и перенаправлять её. Высшее мастерство транслятора – перенаправить эту силу на самого себя. Просто представь, - в её голосе возникли нотки хищного, мстительного ликования, - что ведёшь бой с кем-то невероятно могущественным, с какой-нибудь несусветно сильной тварью вроде Сатаны, облизанной энергетической властью вдоль и поперёк, и все его возможности вдруг становятся твоими. – Во взоре читалась почти детская мечтательность. – Но это годы… целые десятилетия учёбы и самоконтроля. Иное дело – просто ухватить кусок чужой силы и перенаправить его тому, кто уже умеет управлять энергией. Значительно проще, чем может показаться! – Она сделала паузу, но не закончила, - наконец последнее – перенаправить поток чар даже не от живого носителя, а всего лишь от магического предмета. Ровно то, что ты только что сделала.

– Попробуй объяснить это снова, на этот раз не используя слов длиннее шести букв. – Дочь уставилась с очевидным вызовом, - иначе я перенаправлю весь поток столичного канала тебе на голову при помощи во-о-он того ведра!

– Моя дурная порода и такая же дурная кровь, - в тоне смешались и презрение к невежеству, и восхищение гонором. – Амулеты, заколдованные вещи, всякие волшебные артефакты – всё это тоже часть энергий, вложенных в эти штуковины их создателями. Здешняя магия – не прикладная, она не создаёт что-то из ничего. Хочешь, чтобы амулет сковывал крылья, – отдай часть своей силы, вложи её в цацку. – Словно в доказательство Уокер-старшая подцепила пальцами кулон на шее своего чада и тут же выпустила обратно, заставляя тяжёлую конструкцию звонко ударить по пуговицам туники. – Такой энергией проще всего управлять. Даже не так… Её легко захватить, ведь она больше не пребывает под опекой своего носителя. Ровно по этой причине магические бирюльки редки и стоят, как крыло самолёта, - серафим внезапно вспомнила совершенно земное выражение. – Когда я толкнула тебя, сработал твой защитный инстинкт, и ты мгновенно перетранслировала энергию мешающей твоему спасению подвески на того несчастного, что сейчас регенерирует на тротуаре.

Первокурснице и хотелось бы не верить матери, но примерно то же самое про кулоны говорил ей Люцифер. Ещё тогда, когда она должна была отвлечь Веника, а он – выкрасть нужный амулет из кабинета учителя.

– А почему у тебя нет такой приблуды? – Вики позаимствовала не только рубашку, но и пояс и теперь превращала всё это в гармоничный наряд, в котором можно, без риска быть уличённой в грехопадении, дойти до своей комнаты.

– К чему мне амулет, который меняет цвет крыльев? – Демон перебрался с кресла на кровать и теперь лежал на спине, свесив голову с самого края и рассматривая её вверх тормашками.

– Сам же сказал, - она покрутилась у зеркала, - ты – самый богатый мужик во всех трёх мирах.

– Именно, Непризнанная, - Люций хищно вытянул руку и дотянулся до её голой ляжки, полагая, что он просто погладит кожу, - самый богатый, а не самый тупой. Зачарованные вещи ограничены. Люди, что создают их, быстро выгорают. Вбрасывают свою энергию в артефакт и не успевают восстановиться. Самый дешёвый способ много заработать – слиться почти в ноль в какую-нибудь волшебную хрень. Не погибнешь, но и способности уже не вернутся. – Пока пробегал пальцами вверх и вниз по до мерзости прекрасной ноге, уже понял – одним «погладить» тут не обойдётся. – Был такой Бессмертный – Фидеро. Ты ещё будешь проходить его на занятиях под именем Великий Заклинатель. – Изловчился и дёрнул её за ремень, заставляя впечататься в постель и усаживая себе на грудь. – Его особым даром было умение быстро компенсировать свои силы, поэтому Фидеро стал чуть ли не единственным, кто за всю свою жизнь сумел произвести огромное количество «приблуд». – Хорошо, это была вовсе не грудь. Но зачем ему его красивое лицо, если на нём не сидит Уокер?! – Пока, однажды, его единственная дочь не разбилась на драконе и, впав в безумие, Бессмертный не израсходовал всю свою энергию на проклятье драконьих слёз. А сам, по легенде, не превратился в ветер. Но, полагаю, Фидеро просто умер. Эй! Ты меня слушаешь?..

– А то, - она откинулась назад, упираясь головой в его подставленные колени, - Под жалобный драконий плач жил-был Заклинатель, наплодивший множество Даров Смерти, которые сложно создава-а-ах… что ты делаешь?

Люцифер оторвал от неё блестящие губы и отклонил голову, щурясь:

– Вдалбливаю в тебя знания, Непризнанная. – Провёл языком по клитору, вырывая ещё один стон.

– Крутая техника… - Вики почувствовала, что вот-вот лопнет. И потечёт. Как абрикосы на ветке техасского ранчо в жаркий летний полдень.

– Сам придумал, - он вжал ладони в её ягодицы и ещё теснее придвинул девицу к губам, выдыхая непосредственно в промежность, - охуенная, авторская метода. Я её запатентую, Уокер…

Последнее она уже не услышала, безбожно проигрывая в столкновении с солнцестоянием августа.

– Что ты хочешь, чтобы я т р а н с л и р о в а л а? – Студентка с сочувствием взглянула на раненного мужчину, а потом снова уставилась на Ребекку.

– Есть один замóк. Он – магический. – Как ни в чём не бывало, серафим снова вложила свою руку под локоть дочери и повела в противоположную от канала сторону.

– И я должна его открыть?

– О, нет, пиратка, - в глазах женщины вспыхнул мятежный огонёк, - мне не интересно то, что находится за этой дверью. Я хочу. Чтобы ты. Перетранслировала силу самого замкá.

***

Рано или поздно у всех наступает то субботнее утро, когда ты вынужден таиться под чужими дверьми вместо того, чтобы нежиться в постели. Наступило оно и у Мими – дочери Мамона, что девушка констатировала с затаённой обидой, как можно удобнее устраиваясь в нише коридора.

Всё дело в том, что демоница дала себе клятву – если их троицу не вычислят по горящим и горячим следам после того, как святилище будет потушено, она пойдёт и выскажет всё, что думает, одному трусливому ангелу, чьё имя начинается на «Ди» и заканчивается на «но». Потому что вот уже несколько дней эта Белоснежка игнорировал и её, и их тренировки, словно поцелуй оказался ужасающе плох.

Никто не спалил, что они всё спалили.

Спасибо Сэми, который чуть ли не первым оказался возле мечущегося Фенцио и бросился помогать с видом столь славного малого, что заподозрить ангелочка в дурном не смог бы и сам Сатана.

Поэтому и только поэтому вместо кофе и сигареты Мими чуть ли не с шести утра сидела в своей импровизированной засаде, полагая, что пресвятой Динуарий встаёт так рано, что это не петухи – его, а он будит петухов.

– Пока-пока! – Неожиданно громко распахнулась сканируемая демоницей дверь, разнося голос сына Фенцио по рекреации. За порогом тут же возникла Лилу – студентка старших курсов, которая зыркнула через плечо на замершего в проёме ангела с унынием спёкшейся картофелины и медленно пошагала в сторону.

Впрочем, оценить тухлые щи ангельской блондинки, что вышла из чужой спальни как это говорят на земле «не солоно хлебавши», Мими не могла – рифмовала имя Дино со «скотина» и «блядина», рвала и метала и искренне сожалела, что чёртову септу они вчера поджигали с помощью колдовского огня, а не с помощью золотых кудрей одного мудака, вспыхнувших на манер факела.

А когда все известные рифмы кончились, выпрыгнула из своего укромного местечка, как чёрт из табакерки, и с решимостью Понтия Пилата постучалась в едва хлопнувшую дверь, собираясь распять Сына Божьего прямо на оконной раме.

– Лилу, я устал повторять, - заспанный ангел отворил створку, устало потирая глаза, - между нами всё кончено. Приходить с утра и пытаться поговорить было плохой и… и привет, Мими – дочь Мамона! – Он ошарашенно захлопал светлыми ресницами, но недолго: потому что поднятый кулачок брюнетки уже проделал свой короткий путь до его скулы и впечатался точно в цель – не больно, но неожиданно. – Совсем рехнулась?!

– Совсем кобель! – Рявкнула в ответ девушка, смутно полагая, что чуть ранее он случайно сообщил что-то такое, что снова возводило его в ранг святых, но поздно – запущенную программу по уничтожению было уже не остановить. – Отдавай мои книжки!

– С какой стати? – Блондин недоумённо потирал заживающую щёку. – Приходишь ко мне с утра пораньше, бьёшь, требуешь трилогию, которую сама и дала почитать. Что происходит?

– То и происходит! – Она топнула ногой и увидела, что мужчина едва заметно хмыкнул. Эта крохотная актриса погорелого театра и правда выглядела смешно. Ну серьёзно: он выше демоницы на полторы головы. И максимальный урон, который она, при всём желании, сможет ему нанести – это укус в пупок. И то, если хорошо разбежится и подпрыгнет. Но первокурсница лишь шипела, - верни мои вещи, иначе я сейчас в твой лыбящийся рот плюну… Захлебнёшься, Дино – сын Фенцио!

Вместо того, чтобы принять угрозы с должным уважением к сопернику, ангел вдруг заметил, что одета она в короткий топ и такую же юбку-поддергайку, и что, когда девушка злится, её губы становится не то что алыми, а пунцовыми, словно вишня.

– Договорились, Мими – дочь Мамона! – Быстро вытянул вперёд руку и, к вящему ужасу демоницы, сгрёб в охапку, приподнимая над полом и над всеми её вдруг разлетающимися в голубую, как его глаза, труху мыслями. – Предложение со ртом принято.

И пока дверь спальни закрывалась стараниями гулявшего сквозняка, в проёме действительно можно было видеть парочку, которая слиплась губами, не только забивая друг друга слюной под завязку, но и совершенно по-свински наплевав на все правила с самой высокой колокольни молодости.

***

Они дошли до площади, центр которой венчал огромный фонтан, и Виктория мысленно присвистнула от обилия представленных здесь костюмов и рас. По брусчатке сновали люди, одетые так, словно на обед их ждут в Версале у Людовига XIV, сновали не-люди в самых земных облачениях, по внутренним швам нарядов которых – она была готова ставить на это! – находились вшитые бирки Macy’s и H&M, сновали совсем уже неведомые особи с головами львов, быков, баранов и чуть большим числом конечностей, чем Уокер привыкла.

– Ты голодна? – Мать кинула взгляд на торговцев с уличной снедью.

– А ты снова хочешь меня отравить?

В ответ женщина подняла глаза к небу, как бы молясь, чтобы Создатель даровал её чаду сносный характер:

– Я хочу купить тебе мороженое.

– Боюсь, этот твой материнский гештальт мы не закроем, - школьница мстительно показала язык. – Момент, когда моё расположение можно было купить сладостями, упущен. Так что лучше скажи, что за замóк и зачем тебе это нужно?

– Я не отвечу тебе на оба вопроса, - Ребекка села на парапет фонтана и похлопала по соседнему от себя камню. Словно на зло ей, Вики примостила зад с совершенно другой от серафима стороны, заставляя ту разворачиваться.

– Почему? Тебе же нужна моя помощь. Оказывать её, не зная подробностей, я не стану. Вдруг там магия, которая уничтожит весь Ад и его жителей. Или, - она округлила глаза, - того хуже: чары, которые заставят Верхний и Нижний миры одеваться точь-в-точь как ты.

– Понимаю, что он в тебе нашёл. – Улыбнулась она открыто и совсем доверительно. Но доверия не вызывала. – Красивых, умных, сексуальных – пруд пруди. А ты, помимо всего перечисленного, ещё и потешная. – И тут же всё испортила нескрываемым презрением, - такому клоуну, как Люцифер, только весёлую бабу подавай.

«Да, мама. Я и сама клоун. Конечно мне тоже нужен клоун. Партнёр для парных выступлений, мама. Хотя бы директор цирка!».

Сентенцию первокурсница пустила по одному месту:

– Пока ты не скажешь, для чего тебе нужны мои способности, я отказываюсь участвовать в этом кордебалете.

– Пока ты не научишься управлять своими способностями чуть больше, чем инстинктивно, наша обязательная программа выступлений откладывается. – Вторила ей женщина. – А пока у меня для тебя подарок. – Рука, украшенная перстнем Цитадели, протянула конверт, выуженный из скрытого кармана рясы.

– Там Сибирская Язва? – Не удержалась Вики, но внутри оказалась всего лишь фотография. – Ах вон оно что!.. Впервые жалею, что в конверте не споры спирохеты.

– Она должна была выйти на первой полосе «Вестника», не окажись у меня там нужных знакомых. – Мать пристально изучала лицо Виктории, подмечая скользнувшую тень страха, тут же сменяемую глупым, влюблённым восхищением. – Бесстыжие туфли, непризнанные крылья, пижонский костюм. И у этого щенка едва ли на лбу не светится, что он тебя трахает. Выглядите вы так, словно Закон – не для вас!

Но девица не слушала:

«Это у нас вот такая разница в росте что ли??? Я же высокая. Да не может быть! Всё дело в перспективе!..».

– Мы выглядим так, словно записали свой лучший кантри-поп альбом! – Сидела Уокер всё ещё с матушкой, но мыслями уносилась в вечерний Капитул и таверну «Вилла Роса», после которой её связали, подмяли и имели как последний в жизни раз. Как… он всегда это проделывал.

– Ребёнок! – Резкий голос вырвал из оцепенения. – Я всё вижу. И видеть этого совсем не хочу.

– А, ой. – Она захлопала глазищами. – Мы закончили? Тогда сними с меня поводок и отпусти.

– А как же родительская суббота? – Серафим взбила короткие волосы и лукаво посмотрела на дочь. – Помнишь, как мы втроём ездили на озёра в пригород по выходным? Или катались в Диснейленд во Флориде? В машине ты была до приторности послушной. Словно знала, что если начнёшь свой разбой, Пол развернётся и поедет обратно. – В голосе засквозило ностальгией по простой и понятной жизни. – Всегда спрашивала «А мы можем здесь остановиться?», вежливо просила переключить тебе магнитолу. Грызла бисквиты, не оставляя ни единой крошки. – Её ладонь неуверенно поднялась и замерла у щеки Виктории, будто не решаясь погладить. – Лишь попав в место назначения, пиратка начинала грабить караваны, захватывать суда и не брать пленных. Потому что после тебя – хоть потоп, да, милая? И это то моё, чего ты никогда из себя не вытравишь, как бы не старалась. Потому что тебе не нужны разрешения, когда созрел план. – Пальцы смазано проскользили по ямочке на подбородке и тут же исчезли.

– Я ещё и замуж без твоего разрешения схожу! – Огрызнулась в ответ девчонка.

– Сходи. – Хмыкнула Ребекка. – Но чтоб в одиннадцать была дома.

***

– Входи. – Сатана махнул Ронденту, занятый ковкой очередной экстравагантной статуэтки. Рукава простой рубашки закатаны, на лбу испарина, да и сам Король Ада выглядел сейчас как простой рабочий с торговой улицы. И сильно моложе обычного.

С незапамятных времён он любил работу руками, тщеславно полагая, что боятся замарать ладони лишь жеманные обитатели Верхнего мира. Те самые, что настолько часто делегировали свои дела другим, лишь бы не запачкать рукава или, не дай Скифа с Церцеей, не наступить в дерьмо, что уже и сами стали пешками в чужой игре.

Здесь, внизу, всё было куда проще: ты либо умел и делал, либо убирался с корабля жизни за борт. Квинтэссенция эволюции в действии. Естественный отбор во всей красе. Выживают самые сильные, умные, хитрые и способные.

И нет никакого равенства и братства, за которое всё ещё формально топит Конклав. Да и не было никогда. Выдумал его себе папочка-лапочка Шепфа, как актёр выдумывает любовь, играя роль в спектакле.

Сам сказал – сам поверил: эмоциональный инвалид, штампующий своих «детей» уже в разных измерениях.

Тут и с одним-то беда за бедой, а Создатель снова что-то генерит, как ребёнок, дорвавшийся до куличиков в песочнице.

«Ты хоть одно дело до ума доведи, настройки, чёрт тебя подери, подкрути, чтобы работало. Безумный демиург реальностей, способный лишь мастерить, но не контролировать. Но нет, тебе подавай ЧЕЛОВЕКА. А что такое у нас человек? Ясно-понятно, смесь ангела с демоном без крыльев и с коротким сроком годности. Вот скажи честно, Шепфа, ты его придумал сразу после утконоса? Принцип схожий. Капля твоих фантазий, капля твоего сумасшествия, мясо, кожа, пара кило костей. Или всё, что было в Ноевом Ковчеге, остаётся в Ноевом Ковчеге?..».

Конечно, после очередной его выходки, Сатана буквально вскипел. Мало того, что те сто лет выдались засушливым и неурожайными, а разобраться с погодой, кроме игнорирующего все просьбы Бога, было некому. Так он ещё и вздумал исчезать на целых семь дней, чтобы явиться на Совет с этой своей чокнутой улыбочкой и заявить, что он решил все их проблемы и теперь У Них Есть Земля.

Вот прямо так, каждое слово – с большой буквы.

А потом началось: «Вы должны преклонить колени пред Человеком, ибо сделан он по образу и подобию вашему и умом равен вам, а силой духа даже превосходит» и прочее бла-бла-бла.

Да в Эдеме в ту ночь не спала большая часть Бессмертных – только и шептались, не тронулся ли ещё совсем не старик умом и что со всем этим прикажете делать!

Но, в основном конечно, всё больше пили.

К утру будущий Отец Всех Грешников сколотил себе группу поддержки и пошёл на поклон к Шепфе, чтобы на правах самого близкого и преданного товарища разъяснить, какие критические процессы происходят сейчас в Империи и как не вовремя тот увлёкся новым проджектом.

Но всё было напрасно. Ни увещевания о только недавно созданной торговой экономике, ни возмущение о том, что их мир – это не планета ментально-технической поддержки другого измерения, не возымели эффекта. Тогда Сатана потребовал дать людям, внезапно усиленно начавшим плодиться и размножаться, волю, потому что как можно преклонять колено пред существами, не обладающими самым главным правом – правом выбора.

А когда рядом вдруг возникли Гавриил, Эрагон и ещё парочка самых известных в Эдеме лизоблюдов, понял, что просто опоздал. И пока они пьянствовали до рассвета, эта четвёрка усиленно обрабатывала Шепфу, что в итоге привело к тому, к чему привело – его обвинили в гордыне прямо тут, в кабинете отца всея всего, а потом низвергли в совершенно непригодный для жизни Нижний Мир со всеми приспешниками.

Ещё и своей якобы Священной Многолетней Войной пошли, без устали твердя о чести и благородстве, когда им, их жёнам и детям даже жрать внизу было нечего. На выжженной земле, культивация которой много позднее займёт не одно тысячелетие, не росло ничего кроме золы, имевшейся в этой части света в избытке.

Не окажись у Мамона тогда столько золотых приисков и не стань к тому времени золото в Империи – главным платёжеспособным металлом, не подкупили бы они эдемскую стражу и не достали бы Кубок Крови, способный воскрешать Бессмертных.

И, лишь обзаведясь армией, Сатана послал Шепфе свой прощальный подарок – отправил на молоденькую Землю целый демонический десант, провернув всю эту схему с яблоками и наградив столь любимых Отцом Всего Сущего людей Волей, Знанием и Выбором.

Ох и вызверились тогда Эрагон и компания. Со слов сочувствующих в стенах Эдема, инсценировали нападение на Санктуарий Скифы и Церцеи, выставив всё так, будто это они – Тёмные – совершили налёт под покровом ночи.

– Не хотел отвлекать, Милорд, - советник поклонился, проглатывая комок в горле, который стал его неизменным спутником в присутствии Его Величества.

– Что у тебя? – Дьявол вытер лицо платком и отбросил в сторону и молоток, и не прошенные воспоминания.

– Наши люди в редакции «Вестника»…

– Наши люди где?

– Это такое молодое, частное издание. – Рондент занервничал. – Издаётся на сторонние инвестиции.

– Чьи?

– Неизвестно.

– Хорошо. – Сатана сел в кресло и уставился на секретаря. – И что наши люди?

– Связались со мной и предложили выкупить материал, чтобы он не вышел. – Стоя перед Королём он чувствовал, как потеет всё – от пяток до ладоней. Чёртово тело, однажды понёсшее наказание сломанной шеей, теперь предательски себя не контролировало.

– Про меня?

– Нет. Про наследника.

– И что там? – Как ни странно, Его Величество не столько разозлились, сколько заинтересовались.

– Вот это. – Рондент протянул фотографию Люцифера и Виктории в Капитуле на разложенной папке. – Статья вышла, но уже без фотокарточки и совершенно не о том, о чём должна была.

Изучающе рассмотрев изображение, Сатана издал мысленный стон всех недовольных отцов Вселенной: «И за это я сражался?.. Чтобы ты потом мог ходить в таких вот позёрских штанах?!».

Но вслух выдал:

– Ну и отлично.

– И… всё? – Неуверенно выдохнул советник.

– А что ещё? – Пожилой мужчина смерил более молодого цепким взглядом и внезапно хищно, каркающе рассмеялся, - могу ещё шею сломать.

– Откланиваюсь. – Рондент и впрямь кланялся, стараясь не поднимать глаз, чтобы Король не увидел плещущегося в них ужаса.

– Погоди, советник, - словно обдумав решение, он крикнул вдогонку. – Подготовь письмо и птицу в Цитадель. Черкну кое-кому.

– На чьём имя, Милорд?

– На имя, - он покатал его во рту прежде, чем озвучить, - благочестивейшего серафима Уокер.

***

Найти дом Сучьей Матери оказалось не сложно. Сложно было в него попасть.

Во-первых, над дворцами в этом районе раскинулась магическая полусфера, защищавшая их обитателей от всяких лихих взломщиков. А, во-вторых, островная часть Цитадели была самой дорогой и по совместительству самой охраняемой заповедной зоной столицы для местной аристократии и нуворишей.

Поэтому, как бы он ни хотел взять штурмом сии бастионы, Люциферу пришлось включать голову и ночевать в городском отеле в Местре, лишь к вечеру субботы раздобыв дутый пропуск в виде светящейся печати на руку.

Когда оказался на Гранд-канале, взял гондолу и быстро очутился под нужными окнами.

План демона не отличался особой изысканностью: залезет на уокерские балконы старым, проверенным, «дедовским» методом и, если понадобится, всех там перебьёт.

В глубине души Люций, конечно, понимал, что никакого кровопролития не будет, и что Непризнанная цела и невредима, но ещё глубже, чем в глубине души, ему, к стыду своему, начинало нравиться всё это бесоёбство во имя одной-единственной пизды. В конце концов она принадлежит ему, и никто не может просто брать и забирать его вещи, его игрушки и его девчонку!

Кинув гондольеру щедрые чаевые и дождавшись, когда проулок и канал у дворца заметно опустеют, мужчина подтянулся на руках, хватаясь за рамы нижних окон, и устремился к мезонину.

Уокер, сидевшая в кресле, была поглощена очень важным делом – пыталась повторить свой утренний триумф с амулетом, силясь перенаправить магию бирюльки на железного истукана за своими дверьми, именуемого Матвеем.

Мучалась уже не первый час, едва вернувшись с прогулки с матерью, и искренне недоумевала, почему под окнами ещё не разбит воинственно настроенный лагерь Адского Легиона под предводительством одного наследника.

Горшок с гортензией разлетелся вдребезги, вырывая из пучины академических неудач.

Она вскинула голову и захохотала:

– Но что за свет я вижу на балконе?! – Для полноты образа даже вскочила, театрально прижимая руки к груди.

Люцифер уже сидел на поребрике, свесив ноги с каждой из сторон и растягивал красивые губы в ухмылочке. Совершенный до лёгкого покалывания в пальцах её босых ног. Ещё и с двумя мечами, крест-накрест сложенными между крыльев.

– Тосковала, Непризнанная? – Он едва не прикусил себе собственный язык от удовольствия, разглядывая Уокер с лёгкой синевой под её мерцающими в сумраке блюдцами с видом владельца собственности.

– Не успела. – Соврала и замерла в проёме, будучи не в силах им не любоваться.

– Правильно. Я тоже. Поэтому я здесь. – Спрыгнул и в пару шагов оказался рядом, прижимая её к дверному косяку. – Не люблю сентиментальных шлюх!

Вики прикрыла глаза, поднимая лицо навстречу и чувствуя его дыхание на своих щеках и подбородке:

– Ты меня рассматриваешь или обнюхиваешь?

– Я тебя исследую, - вдавил пахом в колонну за её спиной и монотонно изучал каждый дюйм кожи от макушки до выреза майки. – Как непризнанные области. На предмет чужеродного вмешательства.

– Нарушения есть? – Виктория уже почти вытягивала губы для поцелуя, едва ли не суча пятками по полу от нетерпения, но демон, кажется, на полном серьёзе проверял, как она тут без него, подумать только, целую ночь и вне Школы.

– Амулет Осёдлости. – Наконец изрёк он, резко отстраняясь и проходя в комнату. – Где твоя мать?

«Уокер, не надо льнуть своим ртом, я и так только его и вижу! Не могу же я всё время только трахать тебя, это мешает здраво мыслить. Дай мне всех победить, и я выебу тебя прямо… сейчас, блять, да, прямо сейчас. Что ещё за не могу? К чёрту полумеры. Могу, конечно! Какого ляда ты до сих пор в трусах, а не с моим хером между ног?.. Класть я хотел на твою конченную родственницу, когда ты тут просто стоишь, существуешь и пахнешь как лучшая в мире тварь…».

– Где-то в доме. – Она помахала кулоном. – Снимешь его с меня и валим?

– Я не могу. – Демон старательно не смотрел в её сторону, хотя в той стороне были лишь наспех собранный хвост, майка, пижамные шорты и пара упругих ляжек, которых оказалось вполне достаточно. – Его снимет тот, кто его на тебя и надел.

«В принципе хватило бы одних твоих глаз на блюдечке с голубой каёмочкой. Думаю, даже в этом случае я вздрочну, прежде чем пойти убивать того, кто посмеет лишить тебя влажных, серых зенок…».

– Круто. – Уокер насупилась. – Не много от тебя толку.

Он проигнорировал замечание:

– Что ей от тебя надо?

– Я собиралась в ванную.

«А я собирался прожить несколько сотен тысяч лет, никогда с тобой не встречаясь, но не все мечты сбываются».

– Так отмени приглашения и перенеси мероприятие, идиотка.

– И не подумаю, придурок. – У Вики и мотивационная подача заготовлена: потому что вот она ещё пялится на Люцифера, а вот уже стягивает с себя майку, обнажая грудь. – Хочешь узнать, что тут было, пошли со мной, мужчина, явившийся убивать. Двери спальни всё равно не закрываются, а в ванной комнате хотя бы щеколда есть.

«Обожаю своё никчёмное существование праздного, охуевающего идиота. В какой момент вечности между нами не осталось ничего, что могло бы остановить меня идти за этими титьками туда, куда ты укажешь? Явился тебя спасать, а не ебать, а ты снимаешь майку и вообще не выглядишь девушкой в беде. Непризнанная, кажется это я в опасности. Возможно, вы с мамашей спецом заманили меня в своё блядское, змеиное логово, и теперь не выпустите, пока ты не высосешь из меня всю душу…», - едва не заржал от собственных мыслей, закрывая дверь ванной комнаты, и тут же резко сдёрнул её шорты движением вниз.

– Ты же этого хочешь?

– Я хочу тебя, - Уокер молниеносно приподнялась на цыпочки и постучала пальцем по его голове. – Всего. Всё. Целиком и полностью.

И сама впилась в мужской рот.

Люций едва ли помнил, как раздевался, стараясь не отрываться от долбящего его дёсны языка, как подхватывал её на руки и зарывался пальцами в крылья и волосы, как, страшно бледнея, понимал, что успел соскучиться по этой маниакальной бабе его трахнутой мечты уже только за одну жалкую ночь – не трагично, не печально, не надломленно, а совсем по-особенному… по-взрослому.

И как они очень быстро оказались в просторной ванной, а Непризнанная вдруг очутилась на коленях с губами ровно на том месте, где им, пожалуй, Священным Писанием предписано находиться.

Живая, блестящая от воды и влаги, с волосами, стекающими по его кулаку. Так широко распахивающая свой бестолковый жабий рот, что всё, что ему требуется, это двигать ей навстречу бёдрами до удушливых, нежных, девичьих всхлипов.

Бессовестно-красивый взгляд снизу вверх, и вот он уже прикидывает, стоит ли обкончать эту, полную слюней мордашку и пойти на второй круг, или пригвоздить девицу к кафелю и запихнуть всё то большое количество сантиметров, которыми она сладко давится, в её вечно девственную, непризнанную щель.

«Открой рот, закрой глаза и соси, капая на свои сиськи, Уокер. Потому что если будешь так смотреть, я охуенно быстро финиширую… шире, глубже, хватит там кусочничать…».

Он сжал её щёки и слегка шлёпнул по скуле, заставляя распахивать рот до хруста челюстей. Хорошо, грязно, пошло, почти искусство.

– Запрокинь голову, Непризнанная, - проговорил и понял, что уже охрип, - потому что я намерен выебать тебя в глотку, даже если у Шекспира такого не было.

У Вики слезятся глаза, а слюней во рту так много, что она уверена, что может повысить уровень Гневного моря до критических отметок. Едва думает, что это – вообще-то! – она его соблазняла, как тут же покорно вскидывает лицо и вспухшими, тугими губами принимает головку члена. Очерчивает непозволительно по-шлюховски, впускает дальше, скользит по окружности.

«И где только научилась такому…», - брюнет едва слышно стонет, ощущая, как по венам сумасшедше несётся кровь, смешанная с её слюной в пропорциях девяносто девять процентов Уокер к одному: «…явно не в Принстоне… и не в Нью-Джерси… явно… блядскиегеныпрабабушки…», - её горло – узкое, роскошное, тугое, ставшее продолжением рта, и он думает, что вот-вот чокнется и кончится, навсегда оставшись без всей своей спермы, когда видит, как, не выдерживая никакой цензуры, она начинает сама ласкать себя пальцами между ног: «…охуенное чувство… охуенная Непризнанная… смотри давай, причина всех начал и концов, всё это для тебя!».

Но кончить не успевают оба.

Из-за двери вдруг долетает громкое:

– Пиратка, ты моешься? – Отчего девушка подскакивает, едва не поперхнувшись членом, и истерично задёргивает шторку ванной.

«Явление второе: те же и мамуля. Доставит много хлопот и подарит невероятное ощущение, что ты ебёшь несовершеннолетнюю, и завтра тебя линчуют. Десять из десяти! Рекомендую попробовать!», - честности ради надо сказать, что Люцифер пребывал в том чудесном состоянии, когда в комнату могло войти десять Уокер-старших в сопровождении такого же количества Королей Ада, но отлепить его от Непризнанной у них всё равно ноль шансов.

Поэтому, пока эта паникёрша суетилась, он взял ситуацию в свои руки.

И её бёдра – тоже в свои руки.

Буквально насильно вставляя два вынутых из своего рта пальца в разомлевшее, истекающее тело – по одному во влагалище и в шикарную задницу.

– Да, моюсь! – Высунувшись из-за шторки, Виктория с усилием подавила стон, бросив умоляюще-злобный взгляд через плечо. – П о ж а л у й с т а… - прошептала одними губами, но абсолютно напрасно. Рот говорил нет, а закатывающиеся, сбивающиеся в кучу глаза – да.

– Я зайду. – Не дожидаясь ответа, щеколда начала двигаться под действием магии.

– Зачем? – Она вспомнила всё, что знала о блокировке памяти, и сжалась в один огромный комок оголённых нервов, полагая, что конкретно в её непризнанном теле куда больше точек G, чем во всех прочих.

«Какая ты – хорошая девочка, Уокер… И какая дешёвая актриса в тебе погибает… Даже голос не дрогнул! », - хотя в этот момент он как раз свёл оба пальца, ощущая их через тонкую перегородку: «…какжеблятьохуенно… какаяжетыблятьохуенная… какжетебянадо…».

– Помыть тебе волосы? – Женщина дружелюбно замерла в дверном проёме.

– Мам, выйди!

– Да что я тут не видела?

«Меня, например… ЗдрасьтетётьРебекка! Я тут немного поёбываю вашу сладкую дочурку во все её отверстия, не могли бы свалить на хуй с нашего импровизированного пляжа куда-нибудь подальше на пару тысяч лет?!..».