Десятый псалом: Гензель и Гретель (2/2)

И у него и так стоял, как вкопанный.

«Я сейчас буду дрочить на Непризнанную, которая меня не возбуждает», - успел подумать Люций краем сознания, прежде чем рука легла на напряжённый ствол и задвигалась.

Из динамика всё ещё хохотала Уокер, но его мозг удивительным образом превращал её нелепый ржач в глубокие, грудные стоны.

Она наверняка розовая, липкая, сладкая.

Говорят, цвет губ соответствует оттенку других губ. А жабий рот у этой дряни такого ангельски-нежного колера, что не оставалось никаких сомнений, какого она там цвета. И чем чаще он будет трогать её клитор, тем больше будет пунцоветь её узкая пиздёнка.

Он доведёт её до исступления одними пальцами, чтобы протекла в его спальне до самых глубин Ада, дав Сатане повод убить наследника без суда и следствия.

Он развернёт её к себе спиной, абсолютно голую и прижмёт посильнее, разводя ноги и тиская промежность. А она будет сопротивляться, не в силах победить в этой игре, лишь больше выгибаясь и вдавливаясь в его обнажённое тело.

А когда Непризнанная окажется на грани, он повернёт её к себе, подхватит под задницу и понесёт к широченному подоконнику. Вопьётся в её губы. Начнёт вылизывать этот дурацкий, горячий рот… будет трахать языком её скользкую, влажную глотку едва ли не до гланд… и разложит прямо у окна. Плечи упрутся в стекло, она будет полусидеть, подтянув свою левую ногу в коленке, а вторую – опрометчиво доверив ему.

Одной рукой он возьмёт её за щиколотку, задирая чуть ли не к своей голове, а другой – сожмёт её тонкую шею, чтобы даже не думала отводить взгляд. И вставит в неё… о Шепфа, с каким же наслаждением он в неё вставит… в тугую, жадно хлюпающую смазкой, непризнанную дырку… Чтобы драть её…

Глубоко.

Сильно.

Плотно.

Чтоб до мольбы, до болезненной сладости, до этого «Ну пожа-а-а-алуйста!».

Её сиськи будут сумасшедше торчать, подпрыгивая в такт, влажные губы – блестеть от высунутого кончика языка, а застеленные блядской похотью глаза – неотрывно смотреть в его собственные.

И, едва нарисовав этот взгляд в своих фантазиях, Люцифер лихорадочно кончил, искривив красивый рот в глухом стоне.

Это были края.

Потому что в мире больше не существовало ничего хуже, чем словить оргазм, просто представив серые зенки Непризнанной.

С этой ужасной мыслью он лежал и пялился в потолок, понимая, что теперь уже никогда не уснёт. И, конечно, отключился.

Утро демона тоже не задалось. Едва открыв глаза, Люций решил, что всё это дурной сон. И сейчас он повернёт голову и увидит рядом свою красивую, породистую Ости.

Но демоницы не было.

Зато был в ноль разряженный смартфон.

Потом, путём невероятно бурных внутренних монологов, в которых фигурировали такие слова как «репутация», «отец» и «эта уродка», и при помощи одного свежеразбитого мобильника, мужчина всё-таки добился от себя согласия, что ночью всё, конечно, случилось, но больше никогда не повторится, и отправился на занятия.

Правда к обеду его пыл заметно поутих, а сам он скис. И даже сидящая рядом черноволосая пассия, которая периодически облизывала его ухо вместо своей ложки, не примиряла с действительностью.

В сторону Уокер он естественно не смотрел. Во-первых, на кой она ему сдалась? А, во-вторых, в столовой её просто не было. Это мужчина обнаружил сразу, как только пришёл, потратив пару минут на изучение всех присутствующих. Просто чтобы знать, куда не смотреть.

А уж когда сидящий напротив Бальтазар внезапно заговорил про ставки на бал, в контексте упомянув Непризнанную, Люциферу даже есть расхотелось.

– Она же стрёмная, – прочирикала Ости в ответ на реплику сокурсника.

– Ревнуешь, красотка? – И тут же услышал в ответ «Было б к кому!». – Жопа, сиськи, ноги… Всё при ней. И на лицо такая свеженькая, прямо несовращённолетняя школьница. Если в конце года окажется в нашей фракции, обещаю, я её оприходую. – И юноша мечтательно прикрыл глаза, не замечая, как, глядя на него, Люций вдруг пришёл к пониманию, какие отвратительные педофилы водятся с ним в одной академии и как много у них лишних зубов, целых пальцев и парных яиц.

Которые следует отсечь.

На следующей паре у Фенцио всё стало ещё хуже. Затаивший обиду урод по-полной отыгрался на демоне, сообщив про письмо его папаше, где он изложил все свои мысли о неспособности чужого отпрыска управлять водоворотом. Иначе чем ещё объяснить их столь долгое отсутствие вчера. А затем сорок минут гундел о порядках и правилах. Но эту чушь Люцифер уже не слушал, полностью поглощённый мыслями о ближайшей встрече с родственничком.

Закончив ближе к шести, мрачнее тучи, он решил сделать хоть что-то приятное и размять крылья, полетав над окрестностями. Но на лестнице, ведущей на крышу, вдруг услышал парочку неизвестных ему голосов.

– Прямо затащил в прачечную?!

– Клянусь, Роза, сама видела!

– Это ту, которая дочь серафима Ребекки?

– Ага!

– Ну ты хоть уши погрела? – С нетерпением рявкнула одна из девиц.

– Хо-хо! Даже не сомневайся. Присела у двери и сделала вид, что обронила браслет.

– И чё там??? А он чё? А она чё?

– Он ей: «Нам надо поговорить», а она: «Я тебе сейчас руку сломаю, если не отпустишь».

– Кому она сломает? Дино? – Девчонка аж прыснула. – А ломалка у неё выросла?

– Вот и я чуть в голос не заржала. А потом слышу, что он ей что-то про помолвку говорит. Что не выбирал, что достойная партия. Что тогда это казалось правильным решением. И что сейчас всё изменилось. – Чиркнула зажигалка. Студентки нарушали правила, смоля земные сигареты прямиком в корпусе. – А она ему в ответ: «Ты собирался сообщить о своём статусе до того, как залезешь в мои трусы или после?».

– И блондинчик её конечно послал?

– Нет, Роза!!! Он её поцеловал! – Где-то чуть ниже по лестнице у Люцифера заходили желваки.

– Не может быть! – Ахнула та, которую называли Розой.

– Разрази меня Шепфа, если я вру! Слиплись, как булочки на завтраке. – Вторая затянулась. – Сама слышала, как что-то громыхало, а потом… ну такие характерные звуки, причмокивания… И сосались они там минут пять, не меньше! И Дино ей что-то говорил. Но, бля, я уже не разобрала!

– А потом-то что?!

– Она первая выскочила в коридор. Губёхи распухшие. Кофта задрана. Юбку одёргивает. А я ей: «Ой, аккуратнее! Я тут браслет потеряла, не наступи!». Только, мне кажется, она и не слышала. Усвистала пулей.

– А блондинчик?

– Я уже не стала палиться. За угол отошла. И тут как раз Дино выходит. Воротник застёгивает, волосы поправляет. Губы… глаза… всё горит! – В голосе зазвучали нотки благоговения.

Но оценить их по достоинству Люций не мог.

Гневный, красивый, стремительный, он шёл в библиотеку.

***

Увлекательное погружение в мир небесной юриспруденции продолжилось пятым томом. Предыдущие четыре Виктория проглотила ранее.

«…обесчещенная девица Сусанна потребовала от ответчика жениться на ней, тем самым предложив досудебное решение без участия Трибунала. В установленном порядке и в силу изученных ранее обстоятельств, исходя из которых ответчик не имел иных семейных обязательств…», - Уокер так широко зевнула, что послышался хруст челюстей.

Она перелистнула страницу: судьба Сусанны, очевидно, сложилась удачно, раз ей хватило мозгов не только переспать с каким-то богатым дядей, держащим в столице бизнес и её – за волосы, но и затащить того под венец. Увы, к нужному Вики правонарушению история не имела отношения.

Девушка взглянула на огромные напольные часы угрожающего вида. Было уже двадцать минут седьмого. Ясен перец, Люцифер не придёт. Он дал это понять ещё вчера.

Ну не больно-то и хотелось.

Рано или поздно она найдёт нужную информацию и вылетит из Школы прямиком на Землю, списанная в утиль. Просто с его помощью это могло бы случиться рано, а не слишком поздно. До того, пока она окончательно не втрескалась в ангелоподобного мальчика-зайчика, который целует её отнюдь не со святой добродетелью в глазах.

За витражами начинало темнеть. Но на душе у Виктории было легко и радостно. Она обожала это ощущение зарождавшейся влюблённости. Когда все песни – для тебя, все фильмы – о тебе, а в животе не то, что порхают птицы, там танцуют цыгане.

Все сорок человек.

С медведем и балалайками.

Она вспомнила, как он приник к ней, как будто на кон поставлено абсолютно всё. Каким напряжённым и твёрдым был в самых разных местах – от языка до прочих выпуклостей. Как решительно запустил руки под кофту, сразу утыкаясь в грудь, не стеснённую бельём. Как глухо застонал в щедро распахнутый рот, до боли сжав в пальцах каменеющие соски.

Дино усадил её на дребезжащий ящик, заставляя обвить себя ногами. И в сумраке прачечной она видела только его горящий и такой пронзительный взгляд.

Он точно что-то шептал.

Кажется «Я сегодня же объяснюсь с ней… Отменю помолвку… Ещё один шанс… Только скажи мне… В конце весны уже будешь в нашей фракции… И не надо ничего скрывать…». И ещё «У меня в груди дыра размером с жерло вулкана, которую ты после себя оставила. И заполнить её под силу тоже лишь тебе».

А потом, не тратя время на пуговицы, он просто задрал её кофту и стал покрывать поцелуями грудь, так по-бунтарски прикусывая и оттягивая соски, что она была готова сама стащить с него брюки и довольствоваться коротким перепихоном в прачечной. Лишь бы уже Дино оказался в ней по самое основание.

Словно почувствовав настрой Уокер, он обхватил её лицо ладонями и заговорил с каким-то лихорадочным безумием:

– Я хочу тебя так, что от этого можно сдохнуть, Вики. Но я не имею права принять этот подарок, пока не закончу предыдущие отношения. Сегодня. Вечером. И никак иначе.

– Ну вот тогда и лезь ко мне, придурок! – Она оттолкнула его и спрыгнула на пол. Хотя сказано было скорее для острастки. Девушка пребывала в уверенности: ангел не наступит на одни и те же грабли дважды.

А ещё ей не стоило вспоминать это всё в пустом библиотечном зале. Потому что рабочий настрой испарился, а трусы было в пору отжимать.

«Собралась!», - мысленно пнула себя Виктория и открыла глаза, удивлённо охая.

Одиночество было нарушено. Прямо напротив неё, изящно привалившись к стене и сложив на груди руки, стоял Люцифер и глаза у него зловеще мерцали красным.

Вообще у демона почти получилось убедить себя в том, что он направляется в грёбанную читальню только чтобы поднасрать пернатой семейке. Отцу, сыну и… «чтоб духа последнего не было рядом с Непризнанной». Быть может он даже понарассказывает девице что-нибудь особо непотребное, разрушив очарование белобрысого крысёныша.

Но когда он увидел мерно раскачивающуюся на стуле Уокер. Её мечтательное выражение лица. Прикрытые ресницами ёбанные зенки. Чуть прикушенные губы. То без всякого чтения мыслей понял, о чём она думает.

И Люцифера в тех фантазиях и близко не стояло.

– Ты пришёл выпустить мне кишки? – Уокер откашлялась, садясь ровнее. Словно школьница перед рассерженным учителем.

– С чего ты взяла? – Его тоном можно было нарезать металл.

– У тебя вид убийцы, который по пути на войну заскочил на чашечку капучино. Но забыл про связку отрубленных голов в своём рюкзаке. – Она хмыкнула и расслабилась. В конце концов это всего лишь Люци-С-Моим-Настроением-Всё-В-Порядке-Гори-В-Аду-Фер. И разбираться в его девиациях она не обязана.

– Как поэтично, Непризнанная. – Он оторвался от стены и двинулся к ней, не прерывая зрительный контакт. – Но я пришёл, потому что ты сама меня позвала.

Вся ёбанная суть всей ёбанной проблемы заключалась в том, что Люций ещё улавливал обрывки воспоминаний в поплывшем взгляде. Видел голубые, похотливые радужки учительского сынка – такие чистые и преданные, что выжечь бы их к хуям. Чужие руки на её упругих сиськах. И все эти слюнявые поцелуи ангельского рта, который он, пожалуй, зальёт оловом, предварительно вбив в глотку Дино кол.

И как она выгибалась тому навстречу, как стонала, когда он кусал её соски.

Он, блять. Всего лишь он. Маленький тщеславный утырок, имеющий в арсенале обаяния только крахмальные воротнички.

Не ты, Люцифер. Не для тебя. Не в твоём рту.

Хотя, судя по тому, что он сейчас видел, никчёмный профессорский сынок даже не довёл дело до конца. Позволил ей уйти. До блевоты хороший мальчик… и как много людей будет оплакивать его на похоронах, когда Дино погибнет – трагически и в расцвете лет.

От череды случайных событий.

В следствии которых все его внутренности будут удалены скребком Осириса.

Что продаётся в столичном Чертоге на каждом базаре.

Вот он бы не дал Непризнанной не то что свалить, а даже сдвинуться с места. Ебал бы её на ворохе стирки до потери сознания. Поставив раком и крепко держа за гриву. Пожалуй даже засунув пару пальцев в задницу в наказание за попытку убежать. Чтобы окончательно потекла как последняя сучка… которой она и является.

– И твоё явление означает согласие? – Словно что-то почувствовав, она моргнула и разорвала связь.

– Смотря что тебе нужно. – Теперь демон замер прямо у стола, нависая над девушкой.

– Я хочу быть отчисленной. – Вики тоже встала, впервые испытывая дискомфорт в присутствии Принца Ада. И хотя разница в их росте была почти с голову, на своих двоих показалось спокойнее.

– Это я уже слышал. После провала у Фенцио у тебя все шансы достичь желаемого без моей помощи.

– Мне нужно, чтобы меня покарали ссылкой на землю, Люцифер. – Фыркнула Уокер. – И если ты поможешь мне сбежать, я расскажу тебе, кто пустил слух, что ты – гомик.

– Нет такого слуха.

– Будет, если не поможешь. – И она послала ему самую ангельскую улыбку из всех, имевшихся в арсенале. – А ещё исполню желание. Сделка есть сделка.

Парень покачал головой:

– Такой вид наказания редко используется Трибуналом.

– Возможно, но смотри, что я нашла! – Выскочив из-за стола с одним из свитков, Виктория оказалась рядом и развернула документ у него под носом. – Вот тут написано про целую семью, которую лишили крыльев и отправили на землю… Но не написано, за что.

– Потому что это секретная информация, дура. – Люций отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, слишком погруженный в свои мрачные мысли, чтобы заметить, как Непризнанная электризуется и щетинится противотанковым ежом.

– Любая информация оставляет следы. Чеки, билеты, записи, фотографии! – Она порывисто развернулась в его сторону, тряся своими волосищами.

– Ты мыслишь, как смертная простолюдинка.

И это оказалось последней каплей в чаше терпения Уокер, которую наконец прорвало:

– ДА ПОТОМУ ЧТО Я И ЕСТЬ СМЕРТНАЯ ПРОСТОЛЮДИНКА! – Её щёки заалели, глаза метали молнии. – И я ужасно устала от всей этой вашей развесистой клюквы, именуемой Раем и Адом! От бессердечных «божьих промыслов». От отношения к смертным, как к грязи из-под ногтей. Хотя вы! Все вы!! Всего лишь обслуживающий нас персонал!!! – Сама не поверила, что произнесла это. Но упрямо продолжила орать, - от красивых мальчиков и пустых девочек, которые не знают другого способа общения, кроме как оскорблять. От историй про предков, которые ломают своим детям не только судьбы, но и кости! – Он вздрогнул, как от удара. – От воплей «Непризнанная!» из каждого закоулка, словно я родилась с горбом на спине или членом во лбу. – Девица распалялась с каждым новым словом. – От того, что у меня украли мою жизнь, и теперь я живу чьей угодно, но только не своей собственной! От блядских платьев, которые создают полную иллюзию публичного дома. От ваших пиздостраданий в мире, где нет ни болезней, ни отведённого срока – короткого, как спичка. От того, что меня, не спросив, притащили сюда и сказали «Теперь надо делать эдак и так»! И от тебя я…

И он не дал ей договорить.

Это казалось таким невероятно правильным решением.

Таким изумительным, идеальным, охеренным способом заткнуть её.

Таким сногсшибательным падением с Я-Не-Сплю-С-Непризнанными-Олимпа.

Таким до оскомины логичным концом во всей его драматичной вечности…

Что всё, что Люцифер мог сделать, это впиться в губы Уокер.