День воспитателя, или Парни из Коптильни (1/1)

День воспитателя, или Парни из КоптильниThe love you gave me, nothing else can save meS. O. SИз праздников Ральф больше всего ненавидел Новый год (из-за дедморозятины и вообще), а любил?— скромный День воспитателя, у которого даже своей даты не было, его отмечали в последнюю субботу октября. В этот день воспитанники одаривали их самодельными открытками с пожеланиями ?крепкого Здоровья и больших Успехов? и поделками, почему-то обычно это были пластилиновые лошади и гипсовые слоны. Или преподаватель труда был без фантазии, или эти звери что-то означали. У Ральфа на книжной полке собралась уже целая коллекция: семь слонов (он особенно любил маленького зелёного слона на трёх лапках) и восемь лошадей?— две из спичек, две из тряпок, четыре из пластилина. Ещё была пластилиновая птичка, подаренная десятилетним Стервятником, она жила возле настольной лампы. Янус любил говорить, что это не милые зверьки, а ритуальные подношения грозным духам, то есть Ральфу, Шерифу и прочим хтоническим существам.***Белобрюх докрасил гипсового слона чёрной краской и поставил на подоконник, пускай подсохнет. Потом он напишет на слоновьем боку Р1! белой краской и будет совсем хорошо. Почему они делают для воспитателей слонов и лошадей? А почему на восьмое марта и двадцать третье февраля они делают бумажные тюльпаны и пластилиновые танки? Вот потому же. Традиция.Отложив кисточку, Белобрюх пошёл в душевую?— к зеркалу.Горчайшей бедой Белобрюха, как он сам считал, было то, что в солидном возрасте пятнадцати с половиной лет он выглядел максимум лет на тринадцать. Каждое утро Белобрюх бежал к зеркалу. Не изменилось ли что-нибудь за ночь? А вдруг у него прорезались острые скулы как у Папы Стервятника, не к ночи помянут? Или появилась щетина как у Чёрного? А может, взгляд его сам собой обрёл презрительное высокомерие? Как у загадочного Лорда? Или вдруг он стал как Сфинкс?— мудрый и похуистичный? Но беспощадное зеркало отражало всё то же круглое, нежноухое и наивноглазое лицо.Да, вид малышовый, ничего не поделаешь, но сегодня он, Белобрюх, всё равно попадёт туда, куда мечтал попасть уже второй год.В Коптильню.Про Кофейник все знали?— а про Коптильню только избранные (то есть, конечно, все, но говорить о ней в открытую могли позволить себе немногие). Кофейник был для официальных встреч, переговоров, свиданий, дружеских посиделок. Коптильня была для всего остального… место, где ?джентльмены? (термин Папы Стервятника, не к ночи помянут) или ?мужики? (так говорит Шериф) могут приятно провести время после тяжёлой рабочей недели. Короче, Коптильня была ужасным раем, путь в который преграждал Ангел с огненным мечом, вернее, Дракон из Третьей. Таинственное место, которое наверняка существовало в соседней реальности, потому что никто толком не мог объяснить, где же эта Коптильня, да и попадали туда не все, а только… ?Прыгуныиходоки?,?— тихо произнёс Белобрюх запретные слова.Но Белобрюху сильно повезло: вчера он подслушал разговор Шерифа и Януса. В субботу вечером те собирались в Коптильню?— отметить День воспитателя, выпить, попеть в каком-то ?кароке? или поплясать под старое техно. И он пойдёт за ними, потому что дорогу в Коптильню никто из простых парней не знал, а если бы и знал, без проводника туда не попадёшь. Белобрюх тоже пока был простым парнем.***—?…а! Мне, знаешь, однохуйственно: что ебать подтаскивать, что ёбаных оттаскивать,?— отмахнулся Шериф.—?Ты уж при детях-то такое не ляпни,?— сказал Янус с укором.Шериф загоготал:—?Дети все спят давно! А там какие дети? Там?— монстры.Р Первый согласно угукнул.—?Ты вон у этого Стервятника ихнего глаза видел?! —?продолжал Шериф. —?Капец! Зыркнет?— как ножик воткнёт. Тьфу, хтонь подземельная.Р Первый и Янус промолчали.—?Темно как в заднице! —?заворчал Шериф, наступив на что-то. —?И такое чувство, что кто-то сзади идёт!..—?Не параной,?— посоветовал Янус. —?Нет там никого.Кравшийся за ними Белобрюх вжался в стену и перестал дышать. Он подождал, пока воспитатели отойдут подальше, а потом на цыпочках помчался следом. Он снял ботинки, а пол был такой холоднючий, сырой… скорее бы уж дойти. И где вообще они идут, что это за место? Непонятно. Подвальный коридор был таким длинным, что они, наверное, забрели уже куда-то далеко-далеко от Дома…В кармане Белобрюха лежал маленький блокнот, куда он записывал поразившие его домовские фразы. Он бы записал новое интересное выражение про ?ебать подтаскивать?, но боялся спалиться. Р Первый разбираться не станет: пнёт и всё. Шериф догонит и тоже пнёт, а потом ещё и размандится на полчаса.Через десять минут они были на месте. Белобрюх разглядел чёрную железную дверь с буквой К, написанной мелом. Над дверью мигала красная лампочка, а на полу лежал коврик с вышивкой ?Не обломись вытереть ноги, друг?. Воспитатели старательно поскребли подошвами, а потом Р Первый постучал в дверь. Каким-то сложным кодовым стуком. Прошло секунд тридцать?— и Р Первый постучал ещё раз, но уже по-другому. ?Конспирация, етить?,?— пробурчал Шериф.Дверь приоткрылась, и Белобрюх услышал шумное дыхание Дракона.—?У нас столик на десять заказан,?— сказал Р Первый.—?Пароль,?— потребовал Дракон.—?Эпи-активность на монофазе,?— ответил Янус.Что это значит? Что-то страшное, паукастое. Наверняка неизлечимое. Белобрюх вздрогнул: Янус в красном свете лампочки казался Ангелом смерти, залетевшим на огонёк.Дракон кивнул, и воспитатели, толкаясь, полезли внутрь. Белобрюх, пристроившись к жирному заду Шерифа, сумел просочиться за ними. Он и сам не понял, как ему это удалось, но он был внутри. Для таких рисковых дел, объяснял ему Соломон, требуется всего две вещи?— абсолютная уверенность и хладнокровие. Не думай, не суетись, прись вперёд как танк-шизофреник?— и всё получится, скорее всего. Да, можно словить ральфий пинок, но дело того стоит.Белобрюх метнулся в тёмный угол, за какой-то шкаф, и теперь наблюдал оттуда за тем, как воспитатели сдают Дракону ручки, часы, цепочки, браслеты. Шериф что-то вякнул, видимо, возмутился обыском, на что Дракон с ленцой ответил:—?Все вопросы к шефу. Могу позвать.Р Первый и Янус тут же хором сказали:—?Не надо!А Шериф, матерясь вполголоса, всё-таки сдал шейный жетон на толстой позолоченной цепочке.Дракон посторонился, пропуская их дальше, и Белобрюх, скользя вдоль стенки, последовал в том же направлении. Он очень удачно спрятался за большим листом фанеры, прислонённым к стене, и некоторое время просто сидел на полу, пытаясь утихомирить бухающее сердце. Придя в себя, он обнаружил, что в фанере были проделаны какие-то дырки, и, на счастье Белобрюха, две из них оказались прямо перед его глазами. Белобрюх приник к ним, еле дыша от страха и восторга, сжимая в потной руке амулет на удачу, купленный за гигантские деньги у Дрона из Третьей.Он здесь, в Коптильне. Он рискнул?— и сумел.?Купер, возможно, ты ничего не боишься в этом мире, но существуют и другие миры?,?— тихо сказал Белобрюх, обращаясь к фанере. Она молчала. ?На языке моего народа таких называют живущие на Пороге. Говорят, если попадёшь в такое место, не обладая безупречной смелостью, оно уничтожит тебя?,?— торжественно прошептал Белобрюх. У него кружилась голова.Наконец, он совсем успокоился и смог разглядеть всё.Коптильня оказалась большой, как многоместная могильная палата, комнатой с низким потолком, на котором белело пятно плесени в виде летучей мыши. Пол?— дощатый, волнистый от старости?— был расписан корявыми чёрно-белыми зигзагами, как в страшном Чёрном Вигваме из крутой кинушки ?Твин Пикс?. Далеко, у противоположной стены, была сколочена из разномастных досок невысокая сцена. А к стене была прибита большая красная штора. Ну точно как в Чёрном Вигваме! Вверху на шторе было вышито ?КАПТИЛЬНЯ?, а внизу, буквами помельче,?— ?Не надо слушаться, здесь все свои?. На сцене стоял большой старый телик, возле которого на ящике лежал розовый микрофон. Ещё там было пианино, покрашенное в серебристую и красную полоску. Из обмотанного изолентой магнитофона негромко тюкал даунбит.Слева, возле замазанной чёрной краской стены, были составлены парты, а за ними сидели… трудно было разглядеть, кто именно, потому что над партами висела дымовая табачная завеса. Белобрюх видел только ноги?— и быстро понял, что там сидят вожаки и всякие крутые парни. Он рассмотрел блестящие остроносые ботинки?— это был Папа Стервятник. Ещё Белобрюх узнал белые кроссовки Лорда, туго зашнурованные борцовки Чёрного. И грязные босые лапы Слепого. Другие ноги Белобрюх не опознал: жёлтые кеды, коричневые сапоги в металлических заклёпках, серебристые туфли, замшевые ботинки с проволокой вместо шнурков.—?Чёрный, не соскакивай,?— сказал вдруг кто-то.Белобрюх тут же узнал голос Стервятника?— слишком взрослый и какой-то поскрипывающий, как будто говорило старое расстроенное пианино. А ещё он заметил возле Стервятника область плотного дыма, почти чёрного. Наверное, это был его брат, Тень. Стоял рядом с ним и видел карты других игроков… Белобрюх затрясся как кролик, схваченный за уши жестокой рукой.—?Ты чё, Стервятник… —?растерялся Чёрный, а кто-то похохотал?— страшно и зловеще, как сова в ночном лесу.—?Не зли Папу,?— звякнул тонкий голос Табаки. —?Папа втащит.И тут Стервятник… засмеялся. Белобрюх примёрз к полу. Он, пожалуй, отдал бы год жизни, чтобы забыть этот смех.Чтобы не смотреть в сторону дыма, Белобрюх быстро перевёл взгляд на большой стол возле правой стены, за которым сидели воспитатели. И увидел, что Р Первый повернулся в сторону дыма, смотрит туда. И что во рту он держит тлеющую сигарету, а вид у него ещё хмурее обычного. Наверное, тоже услышал жуткий смех. Янус и Шериф тем временем читали меню, накарябанное в школьной тетрадке. Они пошептались, а потом Шериф громко сказал, поглядев налево:—?Ребятки, так нам нальют или что?Из дыма выпрыгнул Рыжий. В изумрудных брюках, чёрном пиджаке, обшитом блёстками, и в разных кедах: один был белый, а второй?— чёрный. На чёрном, Белобрюх знал, было написано ?жызнь?, а на белом?— ?ссмерть?. Он залюбовался вожаком: какой же он нарядный, красивый…—?Добрый вечер, джентльмены,?— и Рыжий изогнулся в весёлом поклоне как худой прямоходящий змей.—?Виски,?— кивнул Шериф. —?Бутылку. И три стакана, которые почище.Рыжий назвал цену, и Шериф охнул:—?Ребятки, вы чё тут, оухели бесконечно?—?Накруточка, сами понимаете,?— развёл руками Рыжий. —?Все вопросы к шефу. Позвать?—?Нет! —?хором ответили Янус и Р Первый.Р Первый даже вкрутил недокуренную сигарету в пепельницу, точнее, в металлический лоток для шприцев.—?Обдираловка! —?воскликнул Шериф.Но Янус отмахнулся и громко сказал Рыжему:—?Неси бутылку. И откроешь при нас.—?Мы такой хнёй не занимаемся, вы что,?— зачастил Рыжий, почёсывая смертоносным кедом лодыжку правой ноги.—?Не пизди и да не отпизжен будешь,?— сказал вдруг кому-то Стервятник наставительным тоном.Р Первый опять повернулся, уставился в дым. Стервятник поскрёб ботинком по полу: звук получился неприятный, как будто по костям провели металлической скоблилкой.—?Это он про тебя, Ржавчина? Ты, что ли, пиздишь? —?напрягся параноик Шериф.—?Остынь,?— посоветовал ему Р Первый.Рыжий ждал, закатив глаза.—?Неси бутылку, Рыжий,?— велел Янус.И Рыжий умотал куда-то, открыл в углу низенькую дверь, пролез туда, согнувшись, и скоро вернулся с литровой бутылкой виски. Он поставил виски на стол, достал из карманов три стакана и пачку бумажных салфеток. Шериф схватил их и начал демонстративно протирать стаканы.Рыжий забрал у Януса деньги и вернулся к покерному столу.—?Эх, волосы седые на головке детской?— хорошо живётся нам в стране советской! —?страдальчески крякнул Шериф, разливая виски.—?В какой стране? —?удивился Янус.—?Не парься?— воспоминания старого мигранта,?— загыкал Шериф. И пролил виски на стол. Янус бросил в лужу салфетку.—?А чё рука-то дрожит? —?усмехнулся Р Первый.—?Да мало ли чё дрожит рука? От любви к отечеству,?— философски заметил Шериф. —?Вот хороший ты мужик, Ральф, а всё-таки что-то такое есть в тебе… недоброе. Ненашенское будто.Р Первый промолчал.Шериф раздал стаканы.—?Ну, как говорится, чем больше выпьет воспитатель, тем меньше выпьет хулиган! —?громко сказал он, очевидно, желая, чтобы покерный стол их услышал. —?С профессиональным праздником, мужики. Давайте, чтобы всё.—?Давайте,?— вздохнул Янус.Они выпили.Потом некоторое время не происходило ничего интересного. И Белобрюх занялся важным делом. Достал из кармана блокнотик и огрызок карандаша. Записал красивую фразу про ?волосы седые?, потом переписал надписи с потолка Коптильни. Их сделали белой масляной краской и в тусклом синтетическом свете они мерцали как звёзды:ПРОСНИСЬ, ДЕТКА, МЫ В АДУ (!)странно, рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет (?)из всех видов искусств для нас важнейшим является достать деньгиНаружность кусается, деткаА хули нам каноны (?)Белобрюх старательно всё записал, а потом полистал блокнот?— на этой неделе улов был хороший:Пиздишь как Тродский (выясн. кто такой тродский! Р1?— БП)Вот оно, лицо наркомании (Р1- БП кагда БП лижал на перекр.див.)Пиздеть команды не было (Шрф.)Вернусь?— всех пересчитаю (Р1)Объясни мне, почему человек с бессмертной душой вынужден думать обо всей этой херне? (Р1?— Шрф. кагда пили в бф.)Ещё Белобрюх подслушал в четверг, как Рыжий, обняв Папу Птиц, сказал ему: ?Но что такое лётчик без своей железной птицы, а, Стервятник??. Но значение этой фразы Белобрюх совсем не понял и на всякий случай решил её не записывать, мало ли что, вдруг это порча.… —?Рыжий! —?крикнул Р Первый.Белобрюх быстро закрыл блокнотик и прильнул к смотровым дыркам.Рыжий вылез из-за карточного стола и подвалил к воспитательскому. Он уже был навеселе (на кочерге, как говорил сам Вожак), покачивался и улыбался, а на голове у него почему-то был венок из скрученных засохших листьев.—?Джентльмены желают повторить? —?улыбнулся Рыжий.—?Желают,?— тряхнул лохматой головой Шериф. —?Вторую такую же.—?Погоди, Рыжий,?— сказал Р Первый. Он тоже захмелел и, Белобрюх это видел, всё время поглядывал на покерный стол. Р Первый подумал две секунды, а потом ткнул пальцем в пустую бутылку и сказал:?— От нашего столика?— вот ихнему. То же самое.—?Иди ты,?— не поверил Шериф. —?Чё, банк грабанул?!—?Отъебись через грядочки,?— ласково ответил Р Первый.Шериф обиженно засопел, а Янус хмыкнул.—?Чё, ну хочет он, ну пускай,?— попытался объяснить Янус Шерифу. —?Ну раз хочет. Чё сделаешь теперь. Не на твои же он угощает, ну?—?Ну ладно, раз хочет, то пускай,?— недовольно ответил Шериф. —?Но, Ральф, ты всё же, бля… не, ну я ничё же, но, бля… чё, покрасивше-то…—?Заткнись,?— оборвал его Янус.И Шериф заткнулся, только покрякивал и качал головой. Потом не удержался и тихонечко сказал, присмеиваясь:—?Ну и что, что грудь впалая? Зато спина колесом! Хы-хы…Р Первый посмотрел на него так, что Шериф испуганно замолк на полуслове.—?Харе, мужики,?— быстро сказал Янус. —?Вы члены педагогического коллектива или как?Белобрюх ничего не понял. Какая спина, что за колесо? О чём они? Но тут к воспитательскому столу подошёл Рыжий. С бутылкой виски.—?Велено вернуть,?— сказал он, делая вид, будто это совершенно его не касается.—?А мы возьмём! —?обрадовался Шериф. —?А мы не гордые!Р Первый повернулся налево, зыркнул на карточный стол. Белобрюх видел его профиль?— мрачный, как у бюста важного римского императора Каракаллы. Белобрюх видел картинку в учебнике истории и запомнил. Дым над вожаками уже рассеялся, и Белобрюх разглядел, что все сидят, внимательно рассматривая карты, и что только Папа Стервятник смотрит на Р Первого. И что его профиль не менее мрачен. Тут Шериф подёргал Р Первого за рукав и он повернулся, взял стакан.—?Выпей,?— поспешил отвлечь его Шериф. —?Давай-давай.Белобрюх понял, что сидит с открытым ртом и не дышит.Через полчаса веселье было в разгаре. Вожаки уже не играли в карты, а чокались стаканами с ?Горными соснами?, сплетничали и базлали как стая крачек. А Шериф всё время поднимал стакан и выкрикивал один и тот же тост:—?За нас, за вас!—?За ананас! —?подхватил Лорд, и стол вожаков закачался от ржача.Шериф побурел от злобы и погрозил Рыжему кулаком, а тот прижал руки к груди и замотал головой, мол, я тут не при чём, командир!—?Детки! Время сохраняться! —?завопил вдруг Шакал Табаки. Он выкатился из-за парты, с грохотом промчался по комнате?— и тормознул прямо возле фанеры. Белобрюх задрожал. Но Шакал достал из кармана маркер и стал что-то писать на фанере. Потом отъехал, и к фанере потянулись остальные. Они тоже что-то писали и уходили. Белобрюх вжался в стену и поцеловал амулет удачи. Только бы его не заметили… когда он приоткрыл зажмуренные глаза, то увидел, что возле фанеры стоят двое?— Р Первый и Стервятник. Он прислушался, затаив дыхание, но они молчали. Потом Р Первый что-то сказал, но Белобрюх не сумел разобрать, потому что со сцены завопил Рыжий:—?Я хочу посвятить эту прекрасную песню всем влюблённым, которые тут находятся! А они тут находятся!?Влюблённым?,?— в смятении подумал Белобрюх и прижал ладони к горячим щекам.Рыжий чем-то загремел, взял розовый микрофон и включил телик. На экране поползли цветные полоски, а потом появились слова ?Portishead?— SOS?. Белобрюх поморгал. Что это? Может, это и есть то таинственное ?кароке?? Все, кто был в комнате, захлопали и засвистели. Р Первый и Стервятник так и стояли у фанеры как два столба, закрывая обзор. Белобрюх сердито вздохнул. Он вдруг подумал, что мог бы просунуть через смотровую дырку гвоздь и ткнуть Р Первого в задницу… вот бы он заорал! Но гвоздя, к счастью, не было, и Белобрюх отмёл эту идею.А Рыжий, чувственно повращав бёдрами, негромко запел, прижав розовый микрофон ко рту:—?Where are those happy days, they seem so hard to find…?Где те счастливые дни, их так трудно найти?,?— понял Белобрюх. Песня ему понравилась, и он стал слушать дальше: ?Я пытался дотянуться до тебя… я бы хотел понять… когда ты рядом со мной, ты меня не слышишь?— SOS. Когда ты уйдёшь, как я смогу продолжать? Продолжать?— что? Ты кажешься таким далёким, хотя стоишь рядом. Это что, про Стервятника? Или нет? Как сложно! И Белобрюх нервно поёрзал, забыв о том, что его могут заметить. А какие тут ещё влюблённые? Весь Дом знает, что Р Первый и…—?You made me feel alive, but something died I fear… —?трагическим шёпотом пел Рыжий.Белобрюх заметил, что Рыжий всё время смотрит на фанеру, вернее, на Р Первого и Стервятника. И Стервятник, наверное, забесился, потому что резко развернулся и пошёл к своему столу, стукая тростью. Р Первый постоял ещё немного и тоже ушёл, сел возле Шерифа. Тот похлопал его по спине, а Янус быстро налил ему виски, и Р Первый выпил. Сразу же, просто вылил в горло. Белобрюх даже ахнул.—?А нормальные есть песни? —?громко спросил Шериф. Выбрался из-за стола и потопал к сцене. Его толстая шея покраснела.—?Песен у нас много,?— согласился Рыжий. —?Вы хотите спеть?—?Ага,?— кивнул Шериф. —?Спеть. Песню. Но нормальную. Весёлую. Не погребальную.Они зашептались, потом Рыжий понажимал какие-то кнопки на пульте и по экрану пополз текст.—?Стоп, боец! —?приказал Шериф, и Рыжий нажал на паузу.—?В общем, я посвящаю эту песню одному человеку, который сидит в этом зале сейчас. Сам он не будет петь, но я спою за него. Для другого… ну, для другого человека, значит. Как бы я?— это он. Не тот другой, а который первый. Я знаю, друг, что ты стеснительный, так что я тебе помогу. Потому что любви, я считаю, надо всегда помогать, потому что её очень мало, я так считаю. В смысле, любви. И вот я помогаю любви. Как, значит, Амур. То есть Купидон.Все озадаченно похлопали. Шериф кивнул, шагнул вперёд, пригладил мокрую чёлку, вытер рот и добавил:—?Песня хорошая, вы уж её… дети кто, те уши закрыли!.. вы её не проебите, короче.Шериф вздохнул и запел, мечтательным, нежным голосом, глядя на экран телика:—?Ай лууз контрол бикауз оф ю бэйби… ай лууз контрол вен ю лук ат ми лайк зиииц…?Это же ?Скорпионз?! —?понял Белобрюх. —??Я теряю голову из-за тебя, детка!?.Он чуть не вскочил на ноги, но вовремя опомнился. Классная песня, Белобрюх её обожал! А скоро Шерифу подпевали все, даже Белобрюх шёпотом. Только Р Первый сидел, сложив руки на груди, и молчал. А Папа Стервятник… он тоже молчал: сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел вдаль.Зал завывал:—?Ююю энд ааай! джаст хав а дриим! ту файнд аур лав э плейс вере ви кан хайд авай!—?Ты и я?— у нас есть мечта! найти место для нашей любви, где мы могли бы спрятаться! —?тихо стонал Белобрюх, изо всех сил колдуя на приманивание любви.—?Юююю анд ай! ви вере джаст мейд! ту лав ич озер нау форева энд а дэээй!—?Ты и я?— мы были созданы для вечной любви друг к другууу! —?забормотал Белобрюх, представляя, что Купидон-Шериф целится из спортивного арбалета прямо в сердце Папе Стервятнику?— и не промахивается.Песня кончилась. Шериф?— потный, растрёпанный?— воздел руки к потолку и постоял так несколько минут. Ему казалось, что он?— солист великой группы и перед ним окаменела от восхищения многотысячная толпа. Да, вот такая была у него мечта?— стать рок-звездой. А вместо этого… ну что ж, могло быть и хуже. Поклонившись во все стороны, Шериф спустился зал и пошёл к своему столику, сопровождаемый овациями и воплями. Он сел. Янус похлопал его по плечу и что-то сказал на ухо. А Чёрный Ральф, кажется, ничего не сказал: так и сидел как полено. Только взял стакан и вылил в горло. Белобрюх вздохнул, посмотрел на Папу Стервятника. Тот прикуривал от зажигалки Лорда, и Лорд что-то яростно ему говорил, мотая головой в сторону воспитательского стола. Стервятник поднял руку, прося его захлопнуться, и Лорд покорно захлопнулся. Такое было под силу только Стервятнику: заткнуть Лорда. Белобрюх вжался в фанеру, расплющив нос. Ох, как же интересно… умереть можно.Тут Чёрный Ральф встал. Белобрюх перестал дышать. Ему почему-то показалось, что сейчас он подойдёт к Папе Стервятнику и даст тому по башке. Но Р Первый даже не посмотрел на Папу Стервятника, а пошёл к сцене. Все замолчали. Р Первый залез на помост. Постоял. Покрутил головой. К нему подскочил Рыжий:—?Песню? Есть джаз, блюз… эстрада восьмидесятых.Р Первый мотнул головой и ткнул пальцем в пианино.—?Ой, оно расстроенное,?— огорченно зацокал Рыжий. —?На нём все играют…—?Мне хватит, я ж тебе не Горовиц,?— махнул рукой Р Первый. —?Дай-ка мне микрофон.Рыжий принёс микрофон, и Р Первый хмуро сказал, глядя куда угодно, только не на вожатский стол:—?Ты уж послушай, будь добр.Ему не ответили.—?Рыжий, ноты,?— велел Р Первый. —?Они под телевизором лежат.Рыжий притащил мятые ноты, развернул и поставил на пюпитр.Р Первый оглянулся и сказал притихшей комнате:—?Играю я хуёво, но и вы не меломаны. А ты?— слушай.Белобрюх увидел, что Лорд подкатился к Папе Птиц и блокировал его слева, Табаки перекрыл правую сторону. Стервятник?— бледный, злобный и неподвижный?— только скривился.Р Первый посидел, глядя на ноты, почесал голову, а потом осторожно коснулся пальцами исписанных неприличными словами клавиш.В прокуренную тишину Коптильни упала, звякнув, первая нота. За ней посыпались другие.?Концерт ре минор, адажио для фортепиано, 974, уровень сложности?— выше среднего, тип нот?— для одного исполнителя, тональность?— ре минор, злоебучий дед Бах Себастьян?,?— вспомнил Белобрюх пыточную, которую называли ?музыкальная школа?. Он ходил туда четыре года, с семи лет, а потом попал в Дом и был спасён.Музыка звучала, и Белобрюх чуть не плакал: он и забыл, какая она красивая. На середине Р Первый сбился, и Белобрюх скрестил пальцы, умоляя деда Баха Себастьяна о помощи. Глухой пень впервые в жизни услышал его просьбу?— и Р Первый перескочил сложное место. Белобрюх выдохнул. Он посмотрел на Папу Стервятника, но тот так и сидел?— как окаменелый чурбан. Белобрюх сердито подумал, что если бы ему кто-нибудь сыграл такую музыку, то он бы… он бы… ну уж точно не сидел бы с лицом истукана с острова Пасхи!Р Первый закончил, встал, вернулся за столик и вылил в горло ещё один стакан. Никто не хлопал, не свистел. Белобрюх так и застыл, таращась на пианино.… —?Джентльмены! —?тревожно зазвенел голос Рыжего?— В соседней комнате дегустация нового виски! Бесплатно! В честь Дня воспитателя! Шеф всех приглашает!Тут же поднялась суета, задвигались стулья, заскрипели колёса, и возбуждённая толпа мигом переместилась в соседнюю комнату. Остались только Р Первый и Стервятник. Белобрюх открыл рот так, что на колено капнула слюна. Р Первый сидел и вертел в руках пустой стакан. Стервятник вылез из-за стола, подошёл к нему и сел рядом. Подёргал за рукав. Р Первый повернул голову, но ничего не сказал. Белобрюх вытер рот и почувствовал, как горячеют уши. ?Ну давайте?,?— простонал он мысленно. Может быть, он вслух простонал или просто дышал слишком громко, потому что Стервятник вдруг обернулся и уставился на фанеру своими безумными глазами, обведёнными чёрным полосками. Белобрюх обмер. Он подумал, что сейчас Папа Птиц встанет, подойдёт и уронит фанерку, а потом… нет, лучше не думать, что случится потом! Но Белобрюха спас Р Первый. Он схватил Стервятника за голову и повернул к себе. Стервятник дёрнулся назад, но Р Первый держал крепко. А потом… ?Я не буду на это смотреть?,?— решил деликатный Белобрюх и зажмурился. Но через несколько секунд всё-таки приоткрыл один глаз.—?Не самый лучший виски,?— заметил Стервятник, потрогав пальцами нижнюю губу.Р Первый пожал плечами и встал.—?Вы куда? —?спросил Стервятник.—?К себе. Хватит уже, а то завтра не встану,?— буркнул Р Первый.—?А фонарик у вас есть?Р Первый достал из кармана фонарик, нажал на кнопку, но света не было. Наверное, батарейка села.—?Ладно,?— сказал Стервятник, поднимаясь. —?Провожу вас со светом. Никто не должен ходить один в потёмках.Р Первый кивнул, и они ушли. Бухнула тяжёлая дверь. Белобрюх выполз из-за фанеры, встал, еле разогнув затекшие колени, добежал до двери и выглянул в коридор. Но там была темнота, густая как желе: её, наверное, можно было потрогать. Белобрюх смотрел, но не видел ничего, только далёкое пятно света, с которым Стервятник провожал Р Первого через потёмки.Потому что никто не должен ходить один в темноте, даже Чёрный Ральф, в этом Белобрюх был совершенно согласен со Стервятником.