3. Церковь на вершине склона (1/1)

— Поверить не могу, что он мёртв.Пирс смотрел на покосившийся могильный камень, и в его тёмных глазах плескалось недоумение. Горло стянуло комом сожаления. Чарльз стоял за спиной Пирса, у полуразрушенного склепа, из которого тянуло безжизненным холодом. Он не видел лица напарника — только его съёжившуюся фигуру с опущенной к безразличному камню головой. Горестные воспоминания Чарльза о посещении бостонских могил, где нашли упокоение члены экипажа ?Циклопа?, ещё не притупились, и он молчал со знанием дела, на расстоянии чувствуя замешательство Пирса.Им в очередной раз представилась возможность лицезреть иррациональный ход времени, который нарушал все основы мироздания, включая людские представления об устройстве Вселенной. Могила явно была свежая, будто влажную землю сравняли только вчера, но надгробие, увенчанное белыми пожухлыми цветами, уже пошло трещинами, грозящими разрушить памятник к концу года. На нём высекли:Ричард Артур Картер1888—1924Ни смерть не увлечёт тебя на дно,Ни тёмного забвения вражда.— Он любил Шекспира, — горько усмехнулся Пирс, пролезая окоченевшей рукой во внутренний карман, где по обыкновению держал сигареты. — Да, этот чудак Ричард единственный из батальона читал чёртового Шекспира в перерывах между обстрелами.Пирс был сбит с толку и опустошён. Ричард Картер, или Рикки, как его между собой называли сослуживцы, простой малый из Олбани, который собственной рукой написал Пирсу приглашение в Окмонт, поставив внизу подпись с замысловатым росчерком, умер при невыясненных обстоятельствах в январе прошлого года.Пирс кое-как откопал его досье в Окмонтской ратуше, когда им с Чарльзом понадобилось перерыть архив в поисках чьего-то свидетельства о рождении. И он готов поклясться, что перевернул тут всё вверх дном, когда работал на Трогмортона в одиночку, но ничего не нашёл. Ошибка, подумалось Пирсу. Быть этого не может. Мёртвые писем не пишут. Мёртвые не зовут в гости. Мёртвые просто лежат в промёрзшей земле и беззвучно рассыпаются в прах.Но вездесущий червь сомнения уже принялся точить уверенность Пирса в том, что его товарищ жив. Ведь двух таких Ричардов Картеров, уроженцев штата Нью-Йорк и ветеранов мировой войны, быть не могло.Загадочное стечение обстоятельств — чередой удачных совпадений это назвать трудно — привела детективов на запад, в один заброшенный храм, выдержанный в романском стиле. Другого места встречи от экстравагантного мистера Ван дер Берга ждать и не стоило. Пирс раздражённо думал об этом по пути, а потом совершенно случайно наткнулся на знакомое имя, увековеченное на полукруглой могильной плите, скромно притулившейся на небольшом земляном выступе.Смутное ощущение — будто что-то незаметно ускользнуло от внимания Пирса — шевельнулось внутри, но он отогнал его прочь.Стало быть, Ричард Картер умер во время открытия зимних Олимпийских игр в Париже, пролежал в шестифутовой яме до следующей весны и, выбравшись, пришёл на почту, чтобы отослать Пирсу письмо. Да уж, то ещё удовольствие — писать истлевшей костлявой рукой. Да и купить марки у почтовой работницы, наверняка потерявшей сознание при виде скелета с отваливающимися кусками плоти, наверное, представлялось весьма затруднительным. Пирса вдруг разобрал истерический смех.Ну нет. Ричард Картер умер. Его больше нет. И он не мог обратиться к Пирсу в письме хотя бы потому, что сломать крышку гроба под давлением утрамбованной земли и выбраться из деревянного узилища довольно сложно.Подавляя желание устало опуститься на чахлую траву, Пирс отвёл взгляд от надгробия и устремил его в сторону Альхазред-стрит, где громоздились прямоугольники жилых домов, скрытые в серой дымке. И кто же такой был этот Альхазред, если в его честь назвали одну из самых неприглядных городских улиц?Если вам доводилось бывать на окмонтском кладбище, куда из Рид-Хайтса ведут сразу четыре дороги, все затопленные на подходе к погосту, то это зрелище наверняка врезалось в вашу память на всю оставшуюся жизнь. Гибельная атмосфера упадка, которая окутала Окмонт после великого Потопа, острее всего ощущалась между замшелыми каменными крестами и наполовину ушедшими под топкую землю гробницами. До немногочисленных гостей — скорбящих по утрате или искушённых любителей мистицизма — отовсюду доносился кошмарный смрад разложения, плесени и рыбы, подбирающийся с противоположного берега.С того холма, где они нашли захоронение Ричарда Картера, открывался вид на расплывчатые силуэты жилых строений, больше напоминающий фантастический мираж типа фата-морганы. Фосфоресцирующий туман, поднимавшийся над водой и плавающим в ней мусором, расслаивался, обезображивая реальное пространство до неузнаваемости. Всплывающие жестяные бочки, строительные балки и развалившиеся ящики покачивались из стороны в сторону на одном уровне с небом, как бы паря в зеленовато-сером мареве невесомости.Домик юродивого сторожа, который встретил детективов у кованых ворот с кривым остроконечным забором, располагался подле хлипкой деревянной пристани. Пирс понятия не имел, как можно ночевать в обиталище погибели бок о бок с бесстрастными статуями ангелов и при этом сохранять трезвый ум. Впрочем, приглядевшись к гробовщику повнимательнее, Пирс немедленно развеял надежды на его вменяемость.На кладбище, оторванном от города, было особенно сыро — казалось, тут сама земля сочится мутной жидкостью, что стекает в прогалины и образует лужи разных размеров. Из грязно-зелёного ила поднялось несколько тварей, которых профессор Вестербрук нарёк стигийскими жнецами, и детективам пришлось их убить. Прыткие твари, выскочившие из-под моста, как сказочные тролли, застали их врасплох, но на исход непродолжительной схватки это никак не повлияло. Они оба уже привыкли к местной фауне — если эти агрессивные сгустки плоти, крови и слизи вообще можно считать порождениями природы — и разработали особенную тактику ведения боя, которая делала акцент на двух серьёзных преимуществах. Во-первых, они были разумными существами, способными к творческому мышлению и общению. А во-вторых, у них было огнестрельное оружие.Расправившись с монстрами, они отправились в храм, выстроенный на вершине скалы, и по дороге задержались лишь у могилы Ричарда.— Похоже, что я сам скоро сойду с ума, — притаптывая окурок мыском ботинка, протянул Пирс. — Ничего не понимаю. Кто же вызвал меня сюда?— Не знаю, — задумчиво сказал Чарльз, поднимая глаза на возвышающийся над могилами романский храм из красно-коричневого кирпича. — Но я знаю того, кто сможет ответить на наши вопросы.— Пусть только попробует что-то утаить, — нахмурившись, Пирс зашагал по каменистой дорожке, круто уходящей вверх по склону. — Мне надоели эти игры.Остаток пути они провели в молчании и тягостном предвкушении долгожданных объяснений. Вайлбисты им больше не встречались.Поднявшись на обросшую колючим кустарником верхушку отвесной скалы, Чарльз бросил взгляд на Окмонт, простиравшийся теперь по правую руку. Мираж не исчез, напротив, стал отчётливее, а вода обрела какой-то противоестественный цвет, который невозможно воссоздать в памяти без замирания сердца. Червоточина, подумалось Чарльзу. Огромная сырая червоточина на поверхности залива Кейп-Код.У подножия церкви, которая напоминала о средневековой архитектуре, пережившей возрождение несколько десятилетий назад, по обе стороны от лестницы лежали сфинксы с безучастным выражением базальтовых лиц. Единственная островерхая крыша, одетая чёрной черепицей, заканчивалась клиновидным шпилем, врезающимся в жидкие облака. Крестов нигде не было видно.Думать о том, какую религию исповедовали в этом месте и какие богомерзкие обряды тут проводили, Чарльз не решался. Он слышал нечестивые песнопения и душераздирающие крики, расщеплённым эхом возвращавшиеся к нему из прошлого, и природное любопытство уступало беспокойству за оставшиеся крупицы здравомыслия. Чарльз двинулся вперёд, не прислушиваясь.Они поднялись по лестнице, вошли в дверной проём, словно в раззявленную львиную пасть, и кромешный мрак втащил их на самую середину площадки перед кафедрой и невысоким алтарём. Йоханнес Ван дер Берг восседал на нём, фамильярно закинув ногу на ногу. Вокруг него, несмотря на общую запущенность, теснились толстые столбики свеч в покрытых застывшим воском подсвечниках. На ступенях стояли плетёные корзины с цветами. Яркие лепестки, собранные в пышные венчики, сразу привлекали внимание, бросаясь в глаза на фоне потемневшего булыжника.Они застали Ван дер Берга за чтением книги, которую он тут же отложил, стоило первым шагам задеть его настороженный слух. Йоханнес растянул тонкие губы в приветственной улыбке. Пирсу она показалась лживой.— Добрый вечер, детективы. Вы почти не опоздали.— Давайте обойдёмся без любезностей, — выпалил Пирс. Он твёрдо вознамерился выпытать у Ван дер Берга правду, потому как давно убедился, что он знает гораздо больше, чем говорит. — Зачем мы вам потребовались?Чарльз внимательно следил за реакцией Йоханнеса. С каждой секундой, проведённой в стенах кладбищенского храма, в его душе крепла вера в неземное происхождение старого знакомого. В мерцающих отблесках света горчично-жёлтый костюм, идеально подогнанный под худощавое сложение, напоминал обрядовое одеяние.Высокие стены с отталкивающими фресками начали плавно смыкаться, заключая гостей — или, вернее сказать, заложников — в душную ловушку. Невзирая на широко открытые двери, пропускающие в храм холодные лучи света, Чарльз во всей красе ощутил безвыходность своего положения. Он сглотнул, отгоняя иллюзии.— Неспешная беседа в живописном месте, да ещё и вдали от чужих глаз и ушей — что может быть лучше? — Высокомерный тон Йоханнеса злил Пирса ещё больше. — Но у вас, мой друг, кажется, есть ко мне куда более важное дело. Я весь внимание.Обретя свободу выбора, Пирс на мгновенье потерялся, не зная, с чего начать.— Мой старый приятель... Ричард Картер. Он прислал мне письмо с просьбой приехать сюда из Бостона, но недавно я выяснил, что он умер. В прошлом году.— Очень трогательная история, — в безжалостном голосе Ван дер Берга Пирс не уловил ни капли сочувствия. — Но я не понимаю ваш вопрос.— Вы не понимаете, как же, — процедил Пирс. — Каким образом, скажите на милость, такое может провернуть мёртвый человек?— Я, к сожалению, отнюдь не всемогущ и не толкую о том, чего не ведаю, мистер Пирс. Это дурная привычка.— Даю голову на отсечение, что вы в курсе, откуда растут корни этой истории. И знаете истинную причину нашей с Чарльзом встречи. Почему бы вам не просветить главных героев этого идиотского спектакля по поводу сценария? Я был бы вам признателен, — Пирс очень постарался насытить свои слова ядом. Если Ван дер Берг не поддаётся увещеваниям, быть может, удастся ужалить его побольнее, чтобы вытянуть нужную информацию.— А спектакль, по всей видимости, всё дальше уходит в романтическую драматургию.— На что вы намекаете? — Предупредительные железные ноты в баритоне Пирса заставили Ван дер Берга сардонически усмехнуться.Он пустился в пространную речь.— Видите ли, фундамент существования заключается в цикле. Столетия сменяют друг друга, люди рождаются и умирают, а цикл продолжает действовать в условиях полной неотвратимости. Виток за витком, слой за слоем, спираль растёт, но цикл... пока человечество влечёт своё жалкое существование, он кажется бесконечным.— Мистер Ван дер Берг, — сказал Чарльз, — выражайтесь, пожалуйста...яснее.— Наконец-то вы удостоили меня вниманием, мистер Рид. Признаться честно, вы волнуете меня куда больше, чем ваш заурядный коллега. — Йоханнес повернул голову к выложенному мозаикой окну, и круглые стёкла его очков зловеще сверкнули в вечерних сумерках. Не дав взбешённому Пирсу вставить и слова, он продолжил: — Ваша судьба уже предопределена. Вы Провидец, мистер Рид. Ваши видения, предчувствия, голоса в голове — всё это направляло вас к исполнению ключевой роли в пресловутом цикле. Он повторится снова. Если, конечно, вы не осмелитесь всё изменить, на что я имею право рассчитывать.— Провидец? — это слово показалось Чарльзу знакомым. Кажется, мистер Блэквуд упоминал что-то подобное.— Печать, которую вы забрали из подводной пещеры...— Откуда вам это известно? — перебил его Пирс.

Ван дер Берг не мог знать про Печать. Её не видел никто, кроме Блэквуда. У него ещё глаза на лоб полезли при одном взгляде на эту штуковину. Рассмотрел все узоры под лупой, пощупал ребристую поверхность, едва слюни на неё не пустил. Сколько шуму из-за одной нелепой реликвии, которую Чарльз вытащил из глубоководных руин.Каждый детектив или представитель закона знает, что расследование самого прозаичного дела может набрать неожиданно крутые обороты. Например, убийство Альберта Трогмортона вынудило Чарльза погрузиться под воду и перестрелять помешанных сектантов, поклонявшихся Печати. Как же Пирс не хотел его отпускать! Они даже слегка повздорили на этой почве, но позволить Чарльзу самому отвечать за свою жизнь всё-таки пришлось — под давлением железобетонных аргументов и посерьёзневших зелёных глаз. Бог свидетель, Пирс едва не лишился половины волос, пока ждал Чарльза наверху.Итак, Йоханнес Ван дер Берг не мог пронюхать про Печать. Если он, конечно, не водит дружбу с Блэквудом. Быть может, вдвоём они сколотили что-то вроде тайного сообщества окмонтских мистиков, посредством которого ежедневно обмениваются новостями о странных предметах древности. А также о Чарльзе Риде. Одна мысль о том, что Чарльз когда-нибудь выступал главным предметом их заговорщической беседы, отзывался в Пирсе волной необъяснимого беспомощного гнева.— Осторожнее, мистер Пирс. При таком неуёмном стремлении узнать всё и сразу вы рискуете по итогу остаться с пустыми руками, — нервно парировал Йоханнес.— Мы имеем право знать!— Конкретно вы не должны иметь ни малейшего представления о том, что делаете. Всё идёт своим чередом. Ясность придёт к Чарльзу сама. Он уже слабо ощущает её присутствие. А я... — Йоханнес развёл руками. — К несчастью, я пересказываю старые легенды не так интересно, как это делает Эбернот Блэквуд. А вы с ним, разумеется, уже знакомы.Чарльз с трудом разбирал его витиеватые фразы. Речь мистера Ван дер Берга доносилась до него словно из туннеля длиной в несколько десятков миль. В отличие от пронзительного хлопанья крыльев невесть откуда взявшегося ворона, горделиво расхаживающего в ногах Йоханнеса, — вот оно-то звучало громче всего остального.Фигуры на дьявольских фресках бросились в ритуальную пляску, летучие мыши взбунтовались под куполом крыши, и у Чарльза задрожали колени.Он не помнит, как очутился на улице. Помнит лишь, как пошатнулся, беспомощно схватившись за рукав Пирса, и потерял контроль над телом. А потом обнаружил себя сидящим под сенью косого деревца на одном из заболоченных холмов, утыканном могилами. В добрых семидесяти футах от проклятой церкви.Холодный пот ручьями струился по шее, а перед глазами ещё танцевали безумные существа, освещаемые гигантскими кострами. И ворон... Боже всемогущий, ворон у алтаря смотрел на Чарльза прямо по-человечески!— Всё хорошо, — сквозь оглушительное хлопанье смоляных крыльев пробился до боли знакомый голос Пирса, и Чарльз еле удержался, чтобы не разрыдаться от облегчения. От осознания, что он не один. Пока не один.— Блэквуд, — успокоившись, выдохнул Чарльз. — Нам нужен он.— Из огня да в полымя, — проворчал Пирс. — Они же ненормальные — все, поголовно!— Как и я, — горько улыбнулся Чарльз, и от его измождённого вида у Пирса на сердце заскребли ултарские кошки. Ултар? Это где вообще?— Послушай, Чарльз, — Пирс присел рядом. — Все эти колдуны и волшебники только и делают, что пытаются нас запутать. Я не доверяю Ван дер Бергу. А Блэквуду, с его-то рожей, — и подавно. Зачем он тебе?— Узнать правду, — Чарльз наклонился, ласково коснувшись чужого лба своим. Закрыл глаза и прошептал: — Ты ведь тоже этого хочешь.— Ладно, — сдался Пирс. — Твоя взяла. Но стоит ему подумать о какой-нибудь глупости, и я застрелю его на месте. Пискнуть не успеет.Пирс не шутил. Такими словами не разбрасываются даже воплощения полной бестактности и обладатели особенно горячей крови. Он действительно был готов убить Блэквуда, если тот посмеет даже допустить мысль о том, чтобы навредить Чарльзу. Убить Блэквуда собственными руками, если тот притронется к Чарльзу своими посеребрёнными лапами. Убить беспощадно, убить не задумываясь. Убить.Пирс размышлял над этим, пока спускался к запрелой пристани, пока Чарльз заводил лодку, пока фата-моргана сглаживалась, обнажая прямые углы городских построек и пока они плыли к уединённому особняку Блэквудов, одиноко примостившемуся на глухой окраине. Пирс отрешённо рассматривал медную скульптуру странного вида — покрывшееся зелёной коркой разодетое под моряка существо с длинными щупальцами в нижней части лица — и напряжённо думал о том, что с лёгкостью и даже удовольствием свернёт шею любому, кто приблизится к Чарльзу. Как натренированный цепной пёс, который по команде хозяина зубами разрывает врагов в клочки.Несколько дней назад произошло кое-что странное. После того, как Чарльз бескорыстно излечил Пирса от навязчивых воспоминаний, он стал намного чаще обращаться к зову собственной души. Не очень-то легко прислушиваться к нему, если вокруг одни острые пики, которые и на пушечный выстрел не подпустят тебя к тому светлому, что в ничтожных количествах осталось в закромах да на задворках разума.Пирс обнаружил в себе тупую ярость, просыпавшуюся в присутствии чужих — а чужими он считал всех, кроме себя самого — людей, которые смотрели на Чарльза дольше положенного. Эбернот Блэквуд и господин Ван дер Берг — первые в списке. Пожалуй, он даже обвёл бы их имена красным карандашом или понаставил бы рядом восклицательных знаков, обращая внимание на особенную опасность. Сразу за ними следуют миловидная библиотекарша с зашитым ртом, заносчивая Анна с рыбного рынка и Грэм Карпентер, который позволяет себе фривольные шутки про вино или ещё что.Из зерна грубой заботы Пирс вырастил безотчётную, почти патологическую мнимость к тем, кто имел честь разговаривать с Чарльзом, смотреть на него, улыбаться или хмуриться в ответ на его вопросы. Чужак, знаете ли, понятие двухстороннее, и для Пирса все жители Окмонта, все американцы, все люди на земле стали чужаками, недостойными Чарльза.?Циклоп-2? пришвартовался к разломанному причалу, и, держась кромки невысокой мёртвой травы, детективы взобрались к дому Блэквудов, уткнувшемуся задёрнутыми слепыми окнами в смердящее озеро.На Чарльза вдруг снизошло спокойствие. У каждой, даже самой запутанной, истории есть конец, не так ли? Заветное знание маячит где-то совсем рядом, не даваясь в руки, словно изворотливая змея. Но скоро — Чарльз чувствовал — при помощи Блэквуда оно озарит его своим ослепительным блеском.Печать, лежавшая в рюкзаке между пачками патронов и нейролептиков, жгла спину. Возможно, ступай Чарльз навстречу судьбе в одиночестве, ему было бы страшно. Но Пирс, подозрительно осматриваясь, мрачной тенью скользнул следом, и Чарльз преисполнился уверенности. Исчезла испуганная тревожность, и на смену ей, вместе с выверенными движениями, пришло прозрение: при помощи Блэквуда знание наконец подчинится ему. Этого оказалось достаточно, чтобы успокоиться.Чарльз переступил порог внушительного особняка с величавой решительностью, свойственной только настоящему Провидцу.