Глава 32. Ошибка (1/1)

Раздался омерзительный хруст чего-то мягкого и скользкого. Она пыталась бежать, пыталась пробираться через тернии, пока не поняла, что все это время отчаянно втаптывала рыхлую массу почти разложившихся трупов с поломанными позвонками и остекленевшими глазами. Шея сломана, и скорченная в позе эмбриона фигурка была больше похожа на поникшую марионетку. Она побежала дальше, не понимая, что бежит по собственным многочисленным телам.Она провалилась в черный омут, наполнив легкие до отказа ледяной водой. Тьма цвета венозной крови утягивала все глубже, а тело парализовало сонным параличом?— от дикого ужаса Атанасию потряхивало. Стоит коснуться пальцами света, как рука немеет и тут же леденеет. Так холодно, что окунуть руки в кипяток чудится не такой уж плохой идеей?— лишь бы смыть с себя наросты из чистого раскаленного льда. Ромашка в продрогших руках распадается на лепестки, и сгнивает?— по ушам ударяет крик. Ее собственный крик.—?Нет! Нет, я не хотела! —?отчаянно шептала Атанасия, сжимая в дрожащих руках худенькое тельце мертвенно-бледной сестры. Рыжие волосы потухли, теряя цвет, становясь похожими скорее на сухую осеннюю траву, а затем на темный шоколад. Декорации сменялись?— знакомые лица вдруг обращались черными тенями. Эвридика рассыпалась пеплом, рождая из праха нечто совершенно другое, и звук битого стекла тупой иглой ударил по сердцу.Чашка. Разбитая. Ее ошпарило кипятком.Змей, шипящий в ее подсознании, затянулся на шее, облизывая уши мерзким языком, все глубже в воронку, к ямке и дальше по улитковой ветви.Динь-дон.Все громче и громче, все противнее эхо.Динь-дон.Неизбежно и неотвратимо, словно злой рок.—?Убийца! Убийца! —?скандировала неистово толпа со звериной жадностью, пожирая ее отчаяние. Все наблюдатели смешались в одну однородную тошнотворно-мельтешащую массу, что давила ее ноги в стоптанных башмачках, что кидала в нее камни, оставляя уродливые сиренево-тошнотворные мазки на холсте кожи. Что обжигала ее клеймом ненависти?— она была переполнена ей до краев хрупкого сосуда тела. Она разрывалась, и чувствовала, как все кругом ломается, срывается и уничтожается, словно бумажные наброски в руках кукловода.?Ненавижу, ненавижу, ненавижу!??— пророкотало громом, что порвал барабанные перепонки. Не-на-ви-жу. Язык ласкает небо, растягивая тягучие слоги, но по бесцветно-стеклянному сердцу ударяет молотом?— хлипкое стекло бьется вдребезги.Веревку затянули туго?— легкие обожгло раскаленным пожарищем. Позвонки сухо хрустнули, и тело содрогнулось?— босые ноги подогнулись. Она поймала пристальный алый пожар в помутневших глазницах. Только он, среди всей прочей мерзости, показался ей до глубины души сожалеющим.—?Закрывай глаза скорее… ??????Атанасия почувствовала, словно нечто болезненным обручем прошло сквозь ее тело, но застряло комом в горле. Она неверяще втянула воздух в легкие, наполняя их до легкой боли?— чувство паники медленно сходило на нет. Принцесса осознавала реальность.—?…Под улыбкою луны. День ушел, закроем двери. Улыбнись же звездам ты… ??????Мягкое пение Эвридики теплым дуновением ласкало слух. Голосок у нее все-таки был ангельским, не хуже девичьих песнопений в наполненной светом церкви, под витражами библейских сюжетов.?— Утром счастье к нам примчится, сбудется мечта твоя. Та, что пусть тебе приснится. Засыпай, любовь моя. ??????Разум понемногу прояснялся, и с головы стекала дрема, зловонной слизью кошмара. Ясным стал солнечный свет и силуэт Эвридики, на чьих коленках Атанасия спала, средь душистых полевых цветов и изумрудных трав. Ее окутал пряный запах сухой почвы и медовый аромат цветов. Принцесса ненадолго прикрыла глаза, наслаждаясь послесонной негой?— Эвридика облегчала очередной кошмар, как облегчает лед ноющий синяк.—?Доброе утро, сестренка! —?хихикнула Эвридика, заметив полусонное выражение лица Атанасии. Эвридика гладила ее по волосам, словно домашнюю кошку. Прикосновения ее тонких пальчиков рождали многочисленные приятные мурашки по телу, как насыщает горячий шоколад, наполняя живот теплом. —?Тебя совсем разморило на солнышке. Ты так сладко посапывала.Эви склонилась к ней. Рыжие локоны сестры защекотали щеки Атанасии, и она сонно сощурилась, от лучей палящего солнца.—?Песенка, отгоняющая плохие сны…? —?Хрипло прошептала она, узнавая знакомый мотив. Лили часто пела ей эту колыбельную от плохих снов, но в исполнении Эвридики мелодия стала еще более чудесной. Заиграла новыми красками сестринской заботы и бескорыстной любви?— будто бабочки запорхали меж легких.Она лениво потянулась, по кошачьи выгибая позвоночник, и растянулась на коленках сестры?— вставать совершенно не хотелось. После изматывающего урока Гестии, она, под уговорами Эви, прилегла отдохнуть ей на колени, но в итоге ее так разморило под теплыми солнечными лучами, что сон не заставил себя долго ждать.Атанасия из-за кошмаров и головной боли очень плохо спала в последнее время. С ее кошмарами не могла справиться ни Гарриет, что поила ее особенным чаем или теплым молоком, ни Лили, что пела ей колыбельные и взбивала подушки. Часто ночью Атанасия бродила по поместью,?— неприкаянной душой, что сожалела по земному,?— не зная, куда себя деть?— возвращаться в темную комнату не хотелось. И беспокоить кого-либо из-за своей бессонницы не хотелось тоже. Временами она оседала в закрытой оранжерее в плетеном кресле, наблюдая за сиянием особенных ночных цветов: дурман и цеструм (которые ей строго-настрого запрещали трогать, в виду их ядовитости), вечерняя примула, бело-розовые лунные цветы и другие растения, неизвестные Атанасии. Ночи она проводила, дыша сладковатым цветочным ароматом, и наблюдая за холодными огоньками зажигаемых свечей. В комнате приемного отца свет горел практически всю ночь, вероятно из-за объема его работы. Лили гасила свет сразу же, как укладывала спать Атанасию, но ночью, словно по расписанию, вновь его зажигала, чтобы проверить подопечную?— тогда Атанасии приходилось бежать в свою комнату. Гарриет же эти несколько ночей и вовсе в своих покоях не оставалась, где-то пропадая. Следить за ночной жизнью других обитателей поместья оказалось интересно?— так собственное беспокойство отходило на второй план.Но что было удивительно?— с Эвридикой ей таки удалось заснуть. Атанасия почувствовала свободу от ломоты в костях и тумана в голове?— легкий дневной сон благотворно сказался на ее состоянии. Она нежно погладила удивленную Эви по щеке, словно в благодарность за собственный час здорового сна. Бархатистая молочная кожа, аккуратный носик, ямочки на щечках, растрепанные прядки рыже-солнечных локонов?— Эви в свете солнца казалась настоящим ангелом. Однако, эфемерное создание, нарушив иллюзию тихой идиллии, ухватило ее за бока, умело защекотав. Атанасия, не ожидающая такого подвоха от безобидной Эви, резко отскочила, спасая себя от позорного поражения в ?щекотной схватке? с сестрой?— из подобных противостояний сестрица слишком часто выходила победителем. Хуже щекотки Эви могли быть только щепки Флориана.Сперва Атанасия неловко зажималась или дичилась, когда Эвридика затягивала ее в свои игрища, но довольно быстро привыкла. Эви такая, какая есть?— ее нужно такой принять. Наивная, энергичная, инфантильная, но при этом всем она?— ее родная сестра из плоти и крови. С ней можно было шушукаться о небольших секретиках (?Елена сказала, что Флориан стал уж очень популярен в дамских кругах! Его даже называют цветочным мальчиком!?), играть в прятки или догонялки (?Сестренка, а я тебя нашла, мне полагается награда!?), а еще вот так просто лежать с ней на траве, стараясь задушить на корню тревожные мысли. Атанасия не хотела, чтобы Эвридика,?— уж слишком впечатлительная,?— переживала из-за ее проблем.Атанасия почувствовала странную тяжесть в волосах, когда оторвала голову от уютненьких коленок Эви. Она легонько коснулась прядок, ощупывая сложные узлы, переплетения, и нежные цветочные лепестки?— похоже Эвридика заплела ее, пока она спала. При чем закрепила конструкцию своими резинками, стянув их с рыжих косичек.—?Как и ожидалось от моей младшей сестры! —?Эвридика, соединив ладони, прижала их к щеке, все любуясь результатом собственных трудов. В ее голосе послышалась гордость, словно у любящей матери,?— Какая же ты милашка!Атанасия сонно мотнула головой?— некоторые лепестки цветочков, что были вплетены в прическу, сорвались и полетели, гонимые ветром, кружась в воздушном потоке. Эвридика же поправила одеяние, и уже разминала затекшие ноги, прыгая то на одной, то на другой. Рыжие прядки пружинисто подпрыгивали следом, а венок ненадолго воспарял в воздухе. Ати подумала, что Эви вот-вот оттолкнется от земли и эфемерно воспарит, как и положено богине, освещая мир теплым медовым сиянием. Или расправит золотое ангельское оперение.Принцесса прижала ладонь к губам, подавив смешок. Она заинтересованно рассматривала безобидно-сопящего Адама, что спал сном младенца недалеко от сестер. Он предстал перед ней в неожиданном интригующем свете. При чем в его волосах Атанасия обнаружила несколько цветных резиночек Эви и даже вплетенные цветочки. Удивительно, ведь Эви раньше его побаивалась. Что же произошло между ними, пока Атанасия спала без задних ног? И как сестре удалось усыпить бдительного Адама? Из-под раскрытого длинного камзола темных оттенков выступал свитер. Атанасию удивляло и то, что Адам с Гарриет постоянно ходили в закрытой одежде, даже когда остальные слуги меняли форму на летнюю. То-ли потому что всегда мерзли, то-ли потому что не хотели давать солнцу прав на свою бледную кожу.Она замечала, что без надзора в лице Гарриет, Адам словно нарочно пытался испортить свой внешний вид. Например, ходил в поношеных свитерах крупной вязки, или надевал камзол на размер больше,?— чтобы то болталось на нем мешком,?— или банально забывал подстрич стремительно растущие волосы, обходясь низким хвостом. Иногда, когда Гарриет была особенно занята, Адам стригся сам. Это выходило странно, словно он подстригал волосы в кромешной темноте, так еще и без зеркала. Атанасия даже ловила себя на подозрении, что Адаму банально некомфортно в своем теле. Но с чего это вдруг?—?Мне показалось, что тебе приснился кошмар, вот я тебя и разбудила,?— призналась Эви с неохотой?— ей наверняка понравилось ухаживать за спящей младшенькой. —?Ты так сладко спала! Даже иногда говорила во сне!—?Правда? —?Атанасия, притянув к себе коленки, уже отряхивалась от редких травинок, что прилипли к ней. Она и подумать не могла, что разговаривает во сне. Оставалось лишь надеяться, что не взболтнула ничего лишнего?— иначе проблем не оберешься. Ведь если она, во время своей миссии, случайно проговорится во сне о важном?— жди беды. Придется контролировать себя не только наяву, но и в мирах грез. А она ведь и так разрывается между чувством вины, кошмарами и бесконечными уроками.—?Ты звала меня по имени. —?Смущенно призналась Эви, носом уткнувшись в плечико Атанасии. Та почувствовала невыносимо-приятный аромат благовоний и фруктов?— видимо Эвридика в который раз кусочничала перед обедом, подворовывая у мамы с кухни любимые вкусности. —?А я, как старшая сестра, не могла оставить младшую на растерзание кошмарам! Я растерзаю каждого, кто обидит сестренку! Как… как медведица!Эви изобразила несколько точечных ударов по воздуху, и вероятно вышла из данной схватки победителем, судя по довольной ухмылочке. Вышла не медведица, а скорее разъяренная белка, но Ати все равно похлопала сестре за старания. Она протянула хихикнувшей Атанасии руку, помогая подняться и отряхнуться. Девочка приняла помощь, и засеменила за шустрой Эвридикой, стараясь не наступить ей на пятки. Они решили не трогать Адама, то-ли потому что Эвридике надоел хвост в его лице, то-ли потому что банально боялись подходить к спящему слуге. Как говорится: не буди лихо, пока оно мирно прикорнуло в сторонке.—?Ты отдохнула, а значит теперь мы просто обязаны попробовать… —?с энтузиазмом защебетала Эви, не замечая натурального страха младшей и ее нервозности. —?Тебе понравится, стоит только начать!—?Эви,?— Атанасия легонько пожала ручку Эвридики. —?Эви, я… Я не уверена, что это хорошая идея…—?О чем ты, Ати? Раз клин вышибают клином, так и твой страх перед магией мы разобьем магией! —?Эвридика загорелась идеей в всерьез?— а это было очень плохо. В глазах ее горела пламенная решительность, и сама она едва не пританцовывала от предвкушения чего-то интересного. Атанасии осталось только смириться?— Эвридика была упрямой до невозможности, и была готова идти к своей цели с твердолобой уверенностью, не оглядываясь назад. В ней было что-то неудержимое и напористое. Она всегда неслась вперед, неизменно волоча за собой нерешительную Атанасию, или тихую Юдифь. Хлопая большими разноцветными глазами,?— драгоценным топазом и голубым небом,?— позволяла задерживать взгляд на невинном личике, а затем выдавала нечто из ряда вон. И ведь все они,?— что Атанасия и Юдифь, что воспитанники закрытого комплекса,?— восторженно велись на ее бесхитростные уговоры, из нежелания рушить светлый и добрый мирок девочки. Ее,?— милую и хрупкую,?— на подсознании хотелось оберегать, словно антикварную статуэтку.—?Вот увидишь, у нас все получится! Главное перестань так бояться! У тебя аж коленки трясутся,?— посоветовала Эви, пытаясь взбодрить мрачную сестру.—?Но… —?Атанасия не успела закончить очередную попытку отговорить старшую сестру от странной затеи, ведь путь им преградил настоящий великан в строгой мантии и священным орудием в набедренном чехле.Этот большой человек напоминал скалу, внушал трепет и беспокойство. Мощная фигура заслонила собой солнечный свет. Атанасия только силой воли подавила желание немедленно уволочь Эвридику от потенциальной угрозы, ведь Гарриет всегда говорила: ?Не можешь победить? Беги!?. Но сестра совсем не показывала страха. Вдруг мужчина приветливо заулыбался, и лицо его тут же посветлело: суровые морщинки разгладились, серые глаза залучились, а толстые брови удивленно приподнялись. Эвридика протянула ладони, и пугающий человек, подхватив девочку, закружил ее в воздухе, устроив ей воздушные горки. Атанасия так и осталась стоять с открытым ртом: сестра заливалась смехом, ненадолго воспаряя в воздухе, и приземляясь в надежные руки сильного мужчины в строгой одежде.—?Моя малышка стала настоящей жрицей? Вот уже совсем взрослая! А как похожа на Гестию! Такая же красавица! —?пророкотал он, величественно и веско. Таким басом было бы очень удобно жестко карать преступников Империи, или отстаивать позицию Ордена в зале верховного суда. Только по манере говорить Атанасия наконец вспомнила личность визитера?— главный Инквизитор Обелии, или же отец Юдифь Зедикии. В своем послании однажды Эвридика сравнила его с ?большущим добродушным медведем?, и это сравнение Атанасии показалось очень уместным.—?Дядюшка Иврит! —?Эвридика была так же счастлива. Атанасия вновь почувствовала абсурдность данной ситуации. Кто вообще посмеет назвать сурового Имперского Инквизитора ?дядюшкой?? Но она тут же выдохнула напряжение вместе с воздухом: разумеется, Эвридика могла. Кто же еще, если не ласковое солнышко, подобное ее старшей сестре? Атанасии временами казалось, что нет на свете такого человека, который бы не любил Эвридику. Она была наполнена надеждой, трепетной нежностью, беззаботным смехом, и, временами, совсем как сейчас, чисто детским ребячеством?— такую Эви было сложно не любить.—?Иногда мне кажется, что папа хотел еще одну дочь, чтобы не воспитывать в ней преемницу, а только тискать и играться… —?Атнасия упустила из виду Юдифь, что выступила из-за спины мужчины, со стопкой свитков и небольшими очками на переносице. Они придавали ей еще более строгий и собранный вид. Кудри-спирали она собрала в неряшливый хвостик?— видимо усмирить локоны Юфи так и не смогла. А распахнутая мантия на этот раз имела благородный сиренево-небесный цвет, эмблемой Священной Инквизиции у сердца. —?Эви ему всегда напоминала маму.Атанасия не знала, что случилось с мамой Юдифь, ведь Эви никогда ей об этом не рассказывала. Но спросить она не посмела?— это было бы крайне грубо и некрасиво по отношению к Юфи. Со дня заключения их ?договора? отношения с Юдифь вышли на стадию сближения. Разумеется, так сразу неразлучными друзьями они не стали,?— да даже просто друзьями,?— зато могли спокойно проводить время в компании друг друга, даже без участия Эви. Все реже над ними нависало грозовое облако тревожной тишины, или обрушивалась немой молнией угроза-намек. В основном они довольно мирно беседовали,?— пока Эви неуловимо носилась где-то неподалеку,?— редко затрагивая серьезные темы.Юфи действительно была очень слаба, по части социализации. Как выяснила Атанасия,?— из игр с Эсмой и другими,?— дети ранее побаивались дочь Инквизитора из-за ее холодного панциря?— в следствии чего старались лишний раз не заговаривать, а по возможности обходить стороной. Бывают солнышки, вроде Эви, что могли войти в любой социум, и сразу же завоевать всеобщее внимание. Юдифь же была ее полной противоположностью, и всякий раз, как она неумело пыталась ?завести друзей?, только вносила в ранее шумную компанию детишек смуту и тревогу. Оно было понятно, с точки зрения Атанасии: Юдифь совершенно не понимала намеков, говорила прямо в лоб, и сохраняла на лице апатичное выражение, что многие воспринимали за высокомерие и тихую угрозу. Только Эвридика сумела разглядеть за ?железной леди? смущение и искреннее желание подружиться. Понятно почему Юфи относилась к Эви с таким трепетом.—?Куда вы уходите? —?спросила Атанасия, незаметно посматривая на свитки. Юдифь поправила строгие очки на переносице, мотнув кудряшками:—?Священная Инквизиция вышла на след контрабанды опиума. —?Поделилась Юфи, и Атанасия навострила уши?— временами девочка говорила о действительно важных вещах. Недавно она упомянула о расследовании нападения группы наемников на наследников Ирейн. Разумеется, о чем-то значимом внимательная Юфи бы не взболтнула, но Атанасии хватало и этих крох?— приемному отцу нравилась ее наблюдательность. —?Я помогаю папе.?Юное дарование??— так говорили о старательной Юдифь. Часто, особенно в последние месяцы, она надолго покидала священную обитель, проводя время в командировках со своим отцом, перенимая его дело. Ее же отца в монастыре Атанасия увидела впервые?— он и вовсе пропадал на службе постоянно. И то было понятно?— все-таки не последнее лицо в Империи.—?Леди Адель ди Андерсон? —?Мужчина, что опустился на колено перед Атанасией, добродушно ей улыбнулся. Он был мужественно-красив, и отдаленно чем-то напоминал Юдифь. Что отец, что дочь, выглядели устрашающе-серьезно, но в душе были довольно мягкими.?Стоит прекратить судить людей по внешнему виду??— Атанасия смущенно покраснела, и присела в почтительном реверансе.—?Передайте вашему отцу мои искренние соболезнования. Леди Корнелия часто занималась благотворительностью, в том числе и обеспечивала сирот нашего монастыря. Уверен, она бы гордилась своей умной дочерью.Атанасия вдруг прозрела. Вот, оказывается, что они думают о посещении леди Адель закрытого комплекса? Безутешный герцог ди Андерсон платит сестре молчания, лишь бы дать дочери шанс увидеть давно погибшую мать. История прикрывает план?— никто и не заметит подвоха. Такое случалось и раньше: отчаявшиеся аристократы выкладывали внушительные суммы сестрам или колдунам башни, в надежде на невозможное чудо. На исцеление больного, на воскрешение погибшего родственника, или, хотя бы, на создание камня, что поможет воссоздать драгоценные воспоминания. История лже-герцога прекрасно вписывалась в общий ряд.?Мама посещала церковь, после смерти старшего брата. Все надеялась, что его сумеют воскресить?,?— однажды поделился с ней откровением Флориан.—?Спасибо,?— прошептала Атанасия, опустив голову. Золотой водопад скрыл побледневшие щеки. Она ведь вовсе не леди Адель, что скорбит по матери. Она?— принцесса Атанасия, что незаслуженно принимает чужое милосердие, заняв место вероятно погибшей девочки. От теплого участия в голосе Иврита Зедекии ей стало горько и тошно. Водить за нос хороших людей оказалось мерзко и невыносимо, какие бы цели за этим не стояли.***Атанасия расслабилась, и подбодрив тьму мерзкими чувствами беспокойства, позволила ей выползти наружу. Словно ленточный червяк из-под кожи, которого стоило намотать на палку, так и тьму стоило осторожно выживать из своего тела. Она спускала дикого цербера с поводка?— поэтому и было довольно страшно. Эвридика создала кокон из энергии имперской магии, и тот бутонами расцвел вокруг тьмы: Атанасия ощутила умиротворение, словно сестра накинула намордник на бешеное животное?— темную материю. Цвет гнилой сливы обратился лиловой лавандой. Она подняла взгляд на Эвридику?— сестра открыто и радостно улыбалась. Ее план сработал?— одно уравновешивало другое.Эвридика все это время отчаянно искала материалы в тайных библиотеках предыдущих поколений жриц. После горы бесполезной информации, сотен прочитанных книг, она наконец смогла найти нечто стоящее. ?Темная война??— самый кровопролитный и страшный период истории Обелии. При чем плохо изученный. Несколько лет расцвета темной магии вылились в восстание ?самозванных правителей Обелии?, что возжелали заполучить власть. Им сумели противостоять братья Обелия, что защитили Империю от восстания ?темных?. Именно с тех пор начался повальный геноцид владельцев запрещенной магии, ведь все раз и навсегда запомнили те ужасы, что творила разрушительная сила.—??Резонанс??— вот как назвали это братья Обелия. Союз сил братьев или сестер королевских кровей, против темной материи. Однако, братья Обелия оба владели имперской магией, и в основном резонировали ее с тьмой самозванного правителя Цеберия. —?Объясняла Эвридика, которой явно не терпелось опробовать свои открытия на практике. —?Но мы попробуем иначе! Наша кровь должна уравновесить баланс, и тогда… тогда возможно ты сумеешь подчинить себе темную материю!—?Я… начинаю! —?Атанасия обволокла сестру энергией, и приподняла над землей. Они решили начать с чего-то простого, и упражнение, что Эви назвала ?качелями? подошло как нельзя лучше, ведь позволяло контролировать баланс сил, к которому они так стремились.—?Как здорово! —?Эвридике понравилась левитировать в пространстве, и она, поддерживаемая темным огнем и собственной маной, проделала несколько воздушных кувырков,?— Сестренка, смотри! Я летаю!Сперва неуверенно, но затем с возрастающим энтузиазмом, Атанасия создавала всполохи черного пламени, а Эвридика подавляла убийственное воздействие. Резонировать с каждой попыткой к них получалось все лучше и лучше. Атанасия даже сумела, в гармонии с силами Эвридики, создать несколько темных цветов, что расцветали сиреневым цветом?— залюбуешься. Эви смеялась, словно ребенок, и пыталась ухватиться за тонкие лепестки.—?Сестренка, выше! —?Эви ловко перемещалась в пространстве, легко балансируя на темных линиях энергии. Атанасия вдруг смутилась?— Эви совершенно не подумала о том, что с земли ее нижние юбки и подштанники будут видны как на ладони. Она заалела, и зачем-то закрыла глаза, словно побоялась за честь юной жрицы.Впервые Атанасия почувствовала азарт и счастье, от использования сил. Словно напряжение покидало ее, как воздух покидает проколотый воздушный шар. Тьма слишком долго копилась внутри нее, и выпустить ее в свет оказалось невероятно приятно. Ведь Эвридика не боялась ее магии. Она принимала ее так же легко, как приняла саму Атанасию. Оказывается, даже темная магия может быть невообразимо прекрасна! А значит она зря переживала? Тьма никогда не обидит важных ей людей, ведь это ее тьма, личная…Едва Атанасия ослабила контроль, замылив взор восторженным счастьем Эви, темная материя сломала барьер имперской магии, и смяв тело своего носителя, едва не удушило Эвридику. Девочка, вскрикнув, едва успела отпрянуть, ответив золотыми искрами. Но тьма поглотила их, сожрав смачно, с омерзительным хрустом. Все кругом заволокло вязкой дурманящей дымкой.Атанасию накрыло болью и изнеможением. Она потеряла контроль, и теперь сама стала безвольной куклой паразита своего тела. Энергия осушала ее, выпивая жизненные силы, и уничтожая крупицы счастья, нашептывала о том, как было бы замечательно уничтожить эту глупую девицу. Крошку Авеля, что не ведая жестокости жизни, заслужил божье благословение. Ведь Атанасия этого счастья заслужила больше. Ведь Имперская магия?— это ее магия, что была дана ей по праву рождения. Что была отобрана у нее мерзкими паразитами. Ведь чем она,?— Атанасия,?— хуже Эвридики? Она такая же принцесса, но отчего-то несчастная и оставленная блядью-судьбой в богом забытом дворце. Почему она не заслужила счастья? Она старалась намного больше Эвридики! Эта девчонка не заслужила того счастья, что имеет просто по праву рождения!?Ненавижу??— иглы вонзались в сердце. Она словно с каждым новым ?ненавижу? глотала режущее стекло. Глаза заволокло слезами, а сердце тьмой?— ей было больно и страшно. Чудовищной волной накрыло, пробрав до каждой ломкой косточки. Разум потонул в дыме и безумии.—?Сестренка! —?крик Эвридики рассеял туман в голове Атанасии. Что-то с силой загнало тьму в рамки изнуренного тела?— где ей и место. Эвридика?— сестра, а не враг. И даже ее личная тьма не посмеет тронуть старшую сестру. Атанасия шумно дышала, а внезапно оказавшийся рядом Адам наматывал энергию тумана, рассеивая. С уголка его губ струйкой стекала кровь, а цветы в волосах срывались из-за мощного потока маны. Ати в ужасе уставилась на его ладони?— словно ошпаренные, они покрылись взбухшими волдырями. Его одежда немного дымилась.—?Стоило ненадолго оставить госпожу одну,?— он покачал головой. Но вышло скорее устало, чем едко или зло. Он был сильно изнурен, да так, что осел на колени, словно его подкосило. Мана Атанасии была для него тяжелой ношей, с которой он едва сумел справиться.Черное пламя рассеялось. Эвридику мотнуло в сторону, и вдруг сорвавшись, она раненой птицей упала с высоты.Атанасия успела среагировать, и поднырнув рыбкой, она проехалась животом по стоптанной траве, вымазав нежно-пастельное платье. Когда Эвридика,?— как оказалось довольно тяжелая,?— свалилась на нее сверху, из Атанасии словно выбило дух: спину свело судорогой, она издала сухой кашель, и болезненно застонала. В глазах ее потемнело.Когда она немного пришла в себя, то услышала громкие рыдания сестры, вперемешку с: ?Я убила сестренку!?. Гестия, взволнованная и посеревшая на вид, провела мокрой тряпкой по лбу ученицы.—?Атанасия? Все хорошо? Чувствуешь спину? —?тут же воскликнула она, и Атанасия легонько кивнула. На самом деле спина ее совершенно не беспокоила, и свое тело она ощущала полноценно, без каких-либо неприятных последствий. Она лишь надеялась, что Гестия не знает о произошедшем, до падения Эвридики. Чувство вины съедало Атанасию изнутри, выгрызая зачатки здравых мыслей и рождая беспокойство.Адам, уже собранный и спокойный, безучастно стоял в сторонке. Как только он понял, что Атанасия в порядке, то презрительно фыркнул и скрылся на кухне, оставив за собой след из пары ромашек и одуванчиков.Тошнота подступала к горлу только от тревожных предположений. Что будет теперь? Гестия сорвется и накричит на глупую ученицу? Или ничего не скажет, но обожжет ледяным презрением? Или прикажет больше на шаг не приближаться к Эвридике? Или…? Одна мысль была страшнее другой. Атанасия почувствовала, что в глазах застыли слезы бессилия и страха перед неизбежным. Тоскливая соната эха утраты?— знакомая песня, но все такая же болезненная.—?Сестренка, что-то болит? —?Эвридика налетела на сестру, нежно поглаживая по спине и позвоночнику, но от ее доброты Атанасии стало только горше?— Гестия цепко глядела прямо на нее.—?Эви, мне нужно поговорить с твоей сестренкой. Пожалуйста, завари Атанасии и Адаму чаю с мятой,?— попросила Гестия у дочери, деликатно отстраняя ее от девочки. Эвридика, вероятно решив, что мама хочет осмотреть Атанасию на наличие повреждений, тут же закивала, и немного замявшись, побрела в сторону кухни.Ати мяла ткань бинта в руках, и старательно пыталась уйти от расспросов. Даже голос подать не могла?— настолько ей сдавил горло стыд. Она ведь использовала магию не по назначению. Нарушила запрет Гестии?— не использовать магию где-либо, помимо Черной усадьбы и катакомб Сестер молчания. Тем более, она потеряла контроль над своей силой и навредила Эвридике?— ее любимой дочке. Какая мать после такого подпустит опальную принцессу к своему ребенку?—?Атанасия. То, что случилось?— это…—?Простите меня! —?воскликнула Атанасия, перекрыв журчащий голос матери сестры,?— Это я виновата! Это я… это я подвергла Эви опасности! Прошу вас… дайте мне еще один шанс! Я никогда более не подведу Эвридику…!—?Атанасия,?— Гестия ущипнула ее за обе щеки, настойчиво заставив поднять голову и посмотреть себе в глаза. —?Произошедшее?— результат вашей с Эви дурости. Вы обе поступили невообразимо глупо. Надеюсь, теперь ты осознала свою ошибку, Атанасия? С Эви я еще поговорю, на счет ее ?великолепных? идей! Вот уж сила есть?— ума не надо!Атанасия крупно задрожала, быстро закивав головой. Свою ошибку она осознала. Но неужели Гестия винит в этом Эвридику? Эви ведь всего-то пыталась помочь…! Женщина продолжила:—?Но тебе стоит понять другое. Дети набивают себе шишки, по мере взросления. Вы падаете с деревьев, разбиваете коленки в кровь, ссоритесь с родителями, заводите первых друзей… Вам нужно учиться на своих ошибках?— на то и дано детство. Однако ты запрещаешь себе ошибаться, и каждый свой промах делаешь фатальным. Ты не оставляешь себе прав на счастливое детство, полное мелких неудач, проказ и падений, просто потому что являешься принцессой. Но пойми, что твой союз с Его Величеством не делает тебя меньшим ребенком, чем моя Эвридика. Ты все еще глупое дитя, у которого молоко на губах не обсохло.Атанасия было хотела возразить, что от этого зависит слишком многое?— в том числе ее жизнь. Возможно Эвридике ошибки ничего не будут стоить, однако, Эвридику не собираются подсунуть Императору, прямиком после дебюта. Ошибки Атанасии могут стоить жизни не только ей, но и важным для нее людям, в первую очередь ее приемному отцу и Эви. Однако, Гестия смотрела на нее с такой всепонимающей грустью и тоской, что Атанасия поняла?— ее ход мыслей в глазах Гестии будет ошибочным.—?Я знаю, что ты хочешь мне возразить. Но пойми, ты все еще юна, и можешь воспринимать все куда более мрачно и безысходно, чем оно есть на самом деле. Ты такой же ребенок, как Эвридика, как бы не пыталась вести себя, словно принцесса. По правде говоря, я бы очень хотела, чтобы ты жила так же свободно и беззаботно, как твоя сестра, а не мучила себя всевозможными уроками и тренировками. Но раз уж ты имеешь силу, пожалуйста, учись обращаться с ней, прежде чем использовать без моего присутствия!Гестия немного улыбнулась, наконец отпустив покрасневшие щеки Атанасии, и поправив цветочки в ее растрепавшейся прическе. Ати едва не расплакалась?— Гестия вовсе не злилась на нее, и не собиралась запрещать ей общаться с Эвридикой. А ее взволнованная ругань вызывала скорее улыбку?— так трепетно, из беспокойства, Атанасию отсчитывала только Лили.—?С Эви ты словно оживаешь. Становишься резвой, общительной, как и положено ребенку. С ней ты не пытаешься притворяться кем-то другим. Поэтому я очень рада, что Его Величество позволяет вам общаться. —?Гестия быстро поцеловала Атанасию в лоб,?— Эвридика любит тебя и рада проводить с тобой время. Я знаю, на самом деле ты очень самостоятельная и разумная для своего возраста… Но Эви очень хочется видеть в тебе маленькую девочку. Спасибо, что позволяешь ей заботиться о себе.?Его Величество хотел, чтобы я заручилась поддержкой Эвридики. В его глазах она ничего не стоит??— Атанасия не знала, что будет, признайся она Гестии в планах отца. Сможет ли после такого Гестия так же тепло относиться к своей ученице? Сможет ли она простить Атанасию, что сама того не осознавая, исполняла волю приемного отца? Атанасия опустила голову, чтобы глаза не выдавали ее жгучий стыд, и ответила более сдержанно:—?Иногда мне кажется, что Эвридика?— это то, какой могла бы быть я. Другая часть меня?— более настоящая. Поэтому мне очень хочется видеть ее счастливой. Так и я сама становлюсь счастливее.***Адам, опустив голову, слушал лекцию господина. Он и сам прекрасно понимал, что ошибка вышла грандиозной?— он подверг опасности Атанасию, и позволил ей выпустить темную материю без его присмотра. Господин был того же мнения, и его вид не предвещал ничего хорошего.—?Я надеюсь, что подобное более не повторится. Даже подумать не мог, что ты,?— мой верный слуга,?— выпустишь мою девочку из вида. Можешь идти. Надеюсь ты помнишь о среде наказаний? Быть может вспомнив детство, к тебе вернется послушание.Анастасиус поморщился, и прижал ладонь к виску. Когда он приоткрыл глаза, зрачки его отразились пустотой свежевырытой могилы. Адам, ранее более-менее спокойный, тут же поклонился, будто боялся, что хозяин предстанет медузой горгоной, чтобы навеки обратить его в камень.—?Мой повелитель,?— пробормотал юноша, но цепкие пальцы вцепились в его подбородок, заставив чуть приподнять голову.—?Он до сих пор считает тебя ничтожеством? —?лицо Адама дрогнуло. Если бы перед ним сейчас стоял что-либо другой, парень наверняка удушил бы наглеца собственными руками. Он ненавидел, когда ему припоминали отца. Даже Гарриет в основном старалась деликатно обходить эту тему стороной, пока не загоралась идеей ?восстановить отношения Адди с семьей?. Довольно провальной идеей.—?Да… ненавидит меня… он всегда меня ненавидел,?— выплюнул Адам, и пальцы его сжались в кулаки. Желваки на шее вздулись от гнева.—?Печально, когда родители ненавидят собственных отродий. Твой отец…—?Он мне не отец! Он мусор! —?вспылил Адам, но был жестко осажен. Человек перед ним, что уже не был его господином, поднял руку вверх, призывая к молчанию.—?Адам, чудесное имя, верно? Первый человек, созданный богом, по своему образу и подобию. Ты и есть его подобие, так соответствуй. —?Адам закусил губу до крови, с силой сжав кулаки. О том, что он?— подобие отца даже думать было неприятно. Напоминать самого ненавистного человека в мире, видеть его отражение в зеркале. Это подавляло и угнетало. —?Почему же я вижу в тебе сожаление? Произошедшее сегодня?— результат твоей слабости. Тебе и Гарриетте не простят сантиментов.—?Да… Повелитель… Во мне нет слабостей! Я убил все свои слабости! —?Все повторял юноша, шепча подобие молитвы. Черной лентой скрутило ребра. Кровь подступила к горлу. Сиреневый тошнотворный свет опускался на его плечи пеленой, выдавливая весь кислород без остатка, закупорив кровоснабжение.—?Не все, Адам. Ты все еще слаб. Пусть Анастасиус считает иначе, но я вижу, что ты слаб. Любовь тебя уничтожает.Он упал на колени, схаркивая алую жижу на черные перчатки. Органы словно скрутило в канат, а его Повелитель стоял над ним, схватив за волосы.—?Я буду стараться… Повелитель, вы не разочаруетесь во мне и Еве…Алый блеск в драгоценных топазах потух, и уже господин Анастасиус присел на корточки перед своим вернейшим слугой, протянув платок, расшитый золотом.—?Аетернитас опять за свое? —?Анастасиус потер виски. В последнее время паразит его тела практически с цепи срывался, когда рядом находился Адам. И что ему так жгуче понадобилось от личного слуги Анастасиуса? —?И как вы с Гарриет его терпите?Анастасиус поморщился, найдя свежий кровоточащий засос на бледной шее Адама. Было тошно осознавать, что Аетернитас, перехватывая контроль, домогался до малолетнего мальчика. После такого Анастасиусу всегда приходилось мыть рот с мылом, и обновлять мебель в комнате Адама?— тот громил все, разбивая даже оконные стекла и зеркала, чем до смерти пугал остальную прислугу. Но его трудно было в этом винить.Благо, Аетернитас не трогал Атанасию, сосредоточив свое внимание на Адаме и Гарриет. Лишь временами устраивал ей дополнительные воспитательные лекции, видимо развлекаясь за счёт праведного шока наивного ребенка, что искренне не понимал, что же происходит с родителем.—?Господин, зачем Куратор Каладрий вернулся? —?спросил Адам на последок. Он давно хотел понять?— что нужно ненавистному Куратору в Черной усадьбе? В конце концов курируемый им проект ?Стервятник? давно подошел к концу, а значит и смысла в присутствии навязчивого идиота не было никакого. За одну неделю он уже успел раздраконить Адама, занять его охотничий домик, и даже заслужить признание Бруно. Адама все это злило невероятно, но когда дегенерат принялся писать для Гарриет стихи, петь ей серенады под окном и звать замуж?— бешенство достигло своего пика.—?Не ради вас двоих уж точно. Хотя тебе бы стоило поберечь сосуд тела. —?Почесав подбородок, заметил Анастасиус.—?Тогда…? —?Адам осознал все довольно быстро, и тут же помрачнел. Ему совершенно не нравилось происходящее, но он бы никогда не осмелился сказать об этом своему господину. Его дело?— идти за ним, хоть по тропам смерти, а может в адские запределья. Цель оправдывает все средства?— он верил в это.—?Верно, Адам. Скоро час моего восхождения настанет, но до того момента… —?Анастасиус сощурился, лукаво поглядев на взволнованного мальчишку. —?Стоит действовать из тени. Атанасия нам это обеспечит.