Глава 26. Ночь корабликов на воде (1/1)

—?Как кораблики на воде! —?раздался хрустальный голосок Эви, когда она увидела первый белоснежный комочек, скользящий по воде, а затем и его, подгоняемых течением, собратьевКостяшками пальцев она утерла растрепанную челку, охлаждая легким мазком распаленный лоб. С детской непосредственностью она то и дело неутомимо вносила искры лучистого света в их странную компанию. Одеяния Эвридики трепетали на ветру, она чуть щурилась, рассматривая небо, а щеки ее раззадоренно горели. Облака, было набежавшие, разошлись, и в черной мгле засияли необыкновенно яркие звезды, освещая дорогу. Эви прижималась близко, будто грея, от чего Атанасия чувствовала ее запах?— аромат цветочных благовоний, ладана и хлопка.—?Далеко плывет! Но мой корабль уплыл бы быстрее. Как только пойдут дожди, я вам покажу, как суда Флориана Ирейна рассекают беспощадные воды! —?нахохлился горделиво Флориан, не забыв напомнить всем о своем великом таланте.—?Или лужи,?— хихикнула Елена,?— Лучше не пробуй, в прошлый раз твоя ?Смелость храбрых? пошла ко дну, а ты, когда полез ее ловить, чуть не утонул. Ты тогда две недели пролежал с простудой…—?Но сестрица! Это было давно! —?возмутился Флориан, засунув кулаки в кармашки штанов, растягивая их,?— Я научился строгать по более легкому дереву, и уверен, что с моей новой техникой ?Принцесса Атанасия? точно не пойдет ко дну…!Ати подавилась воздухом. Эвридика заботливо похлопала ее по спинке, и попыталась доверчиво заглянуть в глаза сестры,?— как обычно матери пробуют разузнать о беспокойстве малого ребенка,?— но Атанасия упрямо избегала зрительного контакта. Каждый раз взгляд Эви своей кристальной чистотой будто пронзал насквозь солнечными лучами, ослепляя. Ати от него становилось неуютно.—?Принцесса Атанасия? Ты назвал свой кораблик так? —?Алехандро посмеялся, сцепив руки в замок за своей спиной. Долговязый, в длинном хитоне, чьи полы развевались будто крылья нетопыря, он выглядел особенно странно, рядом с миниатюрной Юдифь.Они неотрывно шествовали за Эвридикой, сопровождая девочку, то и дело скользя покровительственными взорами по Эви, но в основном смотрели на леди Адель. Алехандро со смешинками и мальчишеским любопытством, а Юфи же… мрачно, и как-то неодобрительно. Ранее, еще в монастыре, Атанасии казалось, что Юдифь уже пришла к более менее устойчивому впечатлению на ее счет, но сейчас она словно видела в леди Адель совершенно другого человека! При чем человека, с которым она и за один стол бы не села.?Ей не нравится то, что я общаюсь с Эви???— гадала Атанасия,?— ?Или то, что Эви так носится за мной??Эвридика действительно носилась, проявляя навязчивую заботу, которая не вызывала у Атанасии ничего, кроме смятения и непонимания. Эви пыталась ходить за ручки со своей ?младшенькой?, поправляла выбившиеся золотые прядки за ушки сестрицы, и беспринципно втягивала молчаливую Атанасию в общий диалог. Ати, что ранее гордилась своим умением мастерски отмалчиваться, оставаясь в стороне, теперь не могла укрыться от повышенного внимания. Такой дикой опеки Ати могла ожидать от любимой няни, или Гарриет, но уж никак не от Эвридики. Может так и должны вести себя старшие сестры? Бдительно опекать, оберегать и поддерживать? Возможно, но Атанасия, совершенно не привыкшая к такому трепетному отношению, только больше пугалась.Настороженно, она словно пыталась понять: ?Что такое Эвридика??. Почему Эви так добра к ней, если они всего-то сестры по отцу? Юная жрица была вовсе не обязана проявлять теплые сестринские чувства по отношению к Атанасии, которую едва знала. Тем более, они?— императорские отпрыски, от разных матерей, а значит враги друг другу! Атанасия слышала об этом ни раз и не два, то от Октавиана, с его лекциями, то от приемного отца, из его рассказов о братской междоусобице. Но Эви словно не понимала банальных истин, что уже крепко усвоила Атанасия.Эвридика дэ Эльджео Обелия?— старшая, а значит законная претендентка на престол. Но все усложнялось, наличием гетерохромии и параноидально-любящей матери. Атанасия?— младшая, официально мертвая принцесса, с черным комком вместо магии, и очень шатким положением. Почему же Эви все так усложняет, пытаясь навязать ей свою доброту? Она не должна быть добра к сестре. Она должна опасаться Атанасию больше всех на свете! По крайней мере так, как сама Атанасия опасалась ее. Или, быть может, Эвридика всего-то притворяется? Вдруг это ее тактика?— расположить к себе, а потом предать? Атанасия совершенно не умела читать людей, но внушаемые Саарой догмы словно сдавливали горло, мешая дышать свободно рядом с потенциальной угрозой. Поэтому ей и оставалось, что молча страдать самыми разными теориями, на счет Эви и ее скрытых мотивов.—?Принцесса Атанасия?— единственная принцесса нашей Империи! Я верю, что однажды принцесса вернется во дворец, и тогда я вымолю у нее позволения назвать мое судно ее именем! —?горячился Флориан, под смешки Елены. —?Я сделаю великое открытие, и Принцесса сама наградит меня Имперским орденом…!—?Братик, принцесса Атанасия мертва.Названная принцесса почувствовала то, что ранее съеденная сладкая тыква настойчиво попросилась наружу, вместе с яблоком в карамели, и прочими деликатесами с фестиваля. В животе словно закопошился рой летучих мышей, а по горлу пробежались липкими паучьими лапками страха. От налетевшего ветра воздух, втянутый ей, показался острым и морозным.—?А вот и нет! Это все заговор! Ну скажи же, леди Адель! —?Фло повернулся к Атанасии, ожидая поддержки, но Ати не спешила поддерживать ту или иную сторону. Елена и Флориан словно считали леди Адель этакой ?беспристрастной судьей?, или ?третьей стороной?, которая должна разрешать их конфликты. Наверное, так случилось потому, что она не была связана с ними кровью, поэтому могла рассуждать с позиции третьего. И непременно каждый пытался доказать конкретно ей свою правоту, чтобы заполучить надежного союзника. —?Это чей-то заговор! Принцесса не могла так просто умереть!—?Какой заговор, Фло? Ее тело нашли! —?негодовала скептично леди Ирейн.—?Но не глаза!—?Что… у нее с глазами? —?выпалила Атанасия хрипло, не думая. Спиной чувствуя колючий взгляд Адама, будто проедающий насквозь и велящий не болтать лишнего, а помалкивать, как и подобает хорошей девочке.—?А… ты ведь не знаешь… —?было стушевался Флориан, но тут же в глазах его заплясали бесенята,?— Ей выклевали глаза! Точнее, подставному телу! А принцессу Атанасию держат в плену…!—?Она умерла,?— поправила брата Елена,?— заставив сердце Ати болезненно заколотить о ребра,?— но тот сестру не послушал:—?… в свой день рождения, когда вышла прогуляться! Нашли изуродованное подставное тело!—?Это и было ее тело, Фло! Зачем кому-то похищать принцессу Атанасию, оставив лишь подставное тело? Разве не логичнее было бы требовать что-то от Императора, угрожая ее жизнью? —?логично рассуждала Елена, наверняка вспомнив свои любимые любовные романы, где часто случалось что-то подобное.Атанасия мутно глядела под ноги, словно рыба в грязной воде. Несколько раз Эвридика, что припала к ее руке, помогла ей обойти коряги и случайные камушки. Ати попыталась сосредоточить все внимание на полумесяцах розовых ноготков Эви, что вцепились в плечико Атанасии. Но не выходило, мыслями она была в том темном лесу, рядом с собственным телом… Подставным телом…—?Это всего лишь слухи, но говорят что принцесса Атанасия подстроила свою смерть. —?Пожал острыми плечами Алехандро. —?А еще говорят, что ее похитили шпионы Арлатны, чтобы тайно выдать замуж за своего принца…—?Но это всё теории из бульварных газет,?— раздраженно вторила Елена,?— Хорошо что я их не читаю!—?Но сестрица читает бульварные романы… —?непонимающе заметил Фло.—?Это другое!Вода в лунном свете сияла молочной белизной. Подернутая рябью поверхность озера переливаясь мерцала, а вата плыла по течению, сбиваясь в комья, распадаясь на пух, и уходя на дно. В душе Атанасии поселилась гадкая тревога, что скребла острыми когтями, больно кусалась, разбивая туманное спокойствие вечера на осколки. Раньше она и ведать не ведала о том, что же думают в народе о пропавшей принцессе Атанасии. Весь мир был словно у нее на ладони: безразличный к ее судьбе отец, душное одиночество, безжалостные служанки, и до ужаса усталая Лили. Она плохо представляла себе жизнь за стенами ужасной клетки-иллюзии, и в основном он казался ей нереалистично-бумажным, окрашенным мелками и акварелью, как на страницах книг. Завитушки башен, полнощекие барышни в пышных платьях с кавалерами под руку, и все оттенки слащавости в одном бумажном флаконе: от любящих родителей, до вновь обретенных семей. И люди на пожелтевших страницах были лишь тряпичными куклами-марионетками, не имея в своем характере описаний больше чем: ?злой?, ?добрый?, или ?наивный?. Все ее проблемы с социализацией в обществе заключались и в том, что ей пришлось признать страшное: ?Люди?— это не книжные картонки?. Нет определенной заветной формулы поведения, с которым рождается каждый, и живет до самой смерти.Елена, капризная и грубая, оказалась скорбящей сестрой, и крайне романтичной натурой. Фло?— простодушный и веселый,?— умел за улыбкой скрывать боль, и не всегда его внешнее счастье означало и счастье душевное. И Эви. Вновь Эви. Непонятная Эви, что была лишним мазком на полотне восприятия мира Атанасии.Они живы. Их трудно понять, невозможно прочитать, и остается лишь гадать. Как найти подход? Как найти заветный ключ к тайне их сердец? Она действовала на ощупь, осторожно пробираясь в кромешной тьме, но выходило так исключительно с такими же детьми. Атанасия знала от Саары, что дворцовые кардиналы играют без жалости, и свои ставки оберегают ревностно, не оставляя шанса на ошибку. С Еленой Атанасия шпарилась не раз, но, благодаря Флориану, сумела добиться ее симпатии. Повезет ли ей так потом…?—?Наша очередь! Скоро выпустят колдовской огонь! —?оповестила Эвридика спутников с азартом, и они разбрелись, пытаясь найти место, меж костров, палаток и зарослей. —?Идем, сестренка, я покажу тебе хорошее место!Эвридика, продираясь сквозь кусты, то и дело поворачивалась, чтобы удостовериться, а идет ли за ней младшенькая? Она оповещала Атанасию о любой кочке, норке, случайной веточке, взволнованно хмурив брови. Адам и Гарриет чуть отстали позади, но не упускали Атанасию из виду, ровно как и Персиваль с Дюком брата и сестру, что потеряв леди Адель, недовольно спустились к реке вместе. Эвридика бесцеремонно выкрала Атанасию, самостоятельно решая за сестру, с кем же она захочет сплавить кораблик по воде. Робкая Ати не высказала неудовольствия, ведь побоялась Эвридику обидеть.Небольшая ложбинка, скрытая ветвями, была расположена уединенно. Атанасия, не зная об этом месте, вероятно при всем желании не смогла бы его найти меж кустов и зарослей. Но вид, открывшийся ее взору был непередаваемо прекрасен. Столица пестрила яркими красками, наливалась золотом, и где-то вдалеке, будто кукольный, располагался Императорский дворец. Эвридика сразу нашла им места на валунах, и нетерпеливо похлопала по гладкому выступу, будто приглашая Атанасию присесть.Взор Атанасии помутнел, и красные искры рассыпались перед глазами, тысячей воспоминаний. Словно иголкой сердце кольнуло садистское восхищение чем-то на редкость отвратительным и мерзостным. Она, почувствовав резкую слабость, поспешила присесть рядом с Эви. Холод в сердце сменился на обжигающую пустоту. Дворец, о котором она так мечтала. А эти стены Рубинового дворца… Как много времени прошло с тех пор, как она, на границе бреда и реальности, тихо покинула свою комнату, чтобы более никогда в нее не вернуться…?Господин Анастасиус, почти вечность назад сказал, что вещи, отталкивающие сами по себе способны восхищать зрителя, когда они запечатлены в произведениях искусства. Ужасное прекрасно настолько, что заставляет трепетать. Адам назвал смерть?— матерью красоты, а сама она нарекла красоту трагедией. Крохотные крючья поддели собой рваные края раны, вновь расковыривая ее. Ее жизнь?— это тоже трагедия?То, что называют прекрасным, заставляет содрогаться.Она содрогалась. Перед отцом-императором, его грозным величием, и леденящим кровь безразличием. И этот дворец она тоже могла назвать исключительно ужасным, в его величественном, ярком, но таком холодном огне. Этот дворец видел смерти многих, но остался так же непоколебимо красив. Словно чужие страдания, смерти и падения не значили для него ровным счетом ничего. Но ведь так оно и есть. Глупо предполагать, что эта великая громада хоть немного сожалеет о пролитой крови, прямо в дворцовых чертогах. Он собирает жатву. И власть способен удержать лишь кто-то куда более опасный, ужасный и безжалостный. Никогда дворец не отдаст единоличное господство над половиной континента тому, кто хоть немного жалок, и хоть немного слаб.?Рано или поздно, мне придется вернуться. Мне и приемному отцу. Мы пали, чтобы восстать??— отозвалось болью в висках. Она… не хотела возвращаться. Вовсе не хотела. Ей было страшно. Она была слаба, и прекрасно понимала это. Но она должна будет стать инструментом, марионеткой падшего Императора, чтобы быть ему нужной. Чтобы остаться рядом с ним. Чтобы доказать свою значимость и никогда более не оставаться в одинокой убийственной тишине…Грешники пали на землю, все святые уже давно на небесах. И святым на этой земле места нет. Возможно, единственный способ искоренить слабость?— утопить его в крови. Слабость и грех. Все, когда-либо сидевшие на престоле, окропили свой грех в крови невинных. Неизбежная данность.?Разве сам Бог не велел Аврааму отвести сына на гору??Атанасия не заметила, что сказала это в слух.—?Жертвоприношение Исаака… —?удивилась Эвридика познаниям Атанасии,?— Эта история ужасна в своей красоте? По моему все библейские истории?— отвратительны в своей жестокости, и сам Бог предстает нам в роли безжалостного всевластного ребенка. Ребенка, властного судить нас единолично… Когда он призвал Авраама принести своего любимого сына Исаака ?во всесожжение? ?в земле?Мория?, ?на одной из гор?, то Авраам повиновался, не колеблясь. Он ?устроил жертвенник?, связал Исаака ?положил его на жертвенник поверх дров? и занёс над ним нож. Только тогда ангел воззвал к нему с неба, и сказал: ?Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня?…Атанасия подумала, что они с Эви связаны не только кровью и цветом глаз.—?Разве не жестоко? Может страх?— то единственное, что заставляет многих верить. Страх того, что случится после. Иногда мне кажется, что люди придумали Бога, чтобы заставить… бояться и повиноваться,?— Атанасия произнесла это, почувствовав, будто губы обожгло огнем. Она оскорбила всевышнего, а значит обязательно сгорит в аду. Но если земная жизнь напоминает ад, то будет ли адом более жестоким то, что она увидит после?—?Однажды, после служения, мама сказала мне, что я?— ее Исаак.Атанасия удивленно покосилась на Эви. Но она беспечно продолжила, улыбаясь открыто и легко.—?Но… мама добавила, что если бы сам Бог сказал ей принести меня в жертву, она бы самолично отреклась от него и стала самым последним антихристом. ?Я стану самым ужасным дьяволом, если потребуется, но никогда не отдам тебя??— так сказала мама.Атанасия слабо улыбнулась. Смесь из зависти и радостной грусти растеклась теплом по венам. По отношению к Гестии она могла чувствовать лишь тепло.—?Значит ли это, что ?Агнец божий? в праве выбрать свою судьбу? ?Все предрешено??— сказал Бог. Но мама отвергла мое предназначение, и сказала, что сделала бы это вновь и вновь… понимаешь, сестренка?Адаму слова Эвридики очень не понравились, когда как Гарриет призадумалась, обняв себя руками за плечи. Лицо ее потемнело, и взгляд застыл на светлой макушке Атанасии.Ати померещилось, что Эви очень хотела этим ей что-то сказать, но не могла. Возможно из-за присутствия преданных людей господина Анастасиуса. Или же Атанасия просто надумала это себе, из-за манеры Эвридики разговаривать с ней, будто уча маленького ребенка мудрости жизни. Это было почти смешно, но… мило, и очень душевно. Атанасия подумала, что живи Эвридика с ней, в Рубиновом дворце, возможно она никогда не была бы так, до глубины души, одинока. Но эта мысль была ужасна. Она не имела никакого права желать невинной Эвридике того, что пережила сама…Вдруг, небо взорвалось, и рассыпалось золотом искр. Кровавые, золотые, изумрудные. Они ослепили, и мгновенно разбили тишину ночи. Атанасия в ужасе едва не упала с валуна. Она никогда не видела ничего подобного настолько близко. Казалось еще немного, потянись она рукой, то тут же достанет желтую вспышку с небес. Под веками Атанасии психоделическим калейдоскопом померещились дикие образы, рожденные страхом, а необъятная тревога переполнила ее изнутри.Вдруг руки легли на ее спину, мягко шурша по меху ласки, и даря тепло оголенным участкам кожи. По плечам Атанасии поползли мурашки, и сердце внутри ухнуло, словно ночной птицей, от холодного парализующего чувства. Когда Эви повисла на ?сестренке?, юркнув ближе, Атанасия не отступила. Она медленно подняла руки,?— будто заледеневшие,?— и сама коснулась позвонков Эвридики, ее лопаток, что чувствовались слишком явно, под легким воздушным одеянием. Ткань была гладкой, и руки Атанасии потекли скользяще, отчетливо чувствуя кожу спины девочки?— каждую родинку, царапинку и водоворот мурашек.—?Ну-ну, сестрица, это колдовской огонь! Открой глаза! —?доверчиво шептала Эви, уговаривая младшенькую.Сердце горько запульсировало, а на нем и старые швы, что грозили в миг разойтись, от одного неверного жеста. Но ладошки Эви,?— маленькие, детские,?— словно обезболивающим прошлись по рваным ранам. Не надрезая, не раздражая, а лишь приглаживая, как кошки бывает лечат боль хозяев, одной лишь своей лаской. Эви уже была особенной девочкой, по крайней мере для Атанасии. Словно зеркальное отражение собственной жизни, она была тем отвратительна, что отражала чужие червоточины и пороки, в своей лилейной чистоте.—?Попробуй! —?вдруг во рту Атанасии оказалась… шоколадка. Эвридика, с воинственным видом, распаковав шуршащую обертку, решила утешить сестру таким странным образом,?— Моей младшенькой нравится сладкое…?Она с искренним интересом наклонилась к Атанасии, будто от ее ответа решался вопрос жизни и смерти.—?Д…да! —?пролепетала Атанасия.—?Тогда… тогда в следующий раз, когда мы встретимся, я приготовлю наши домашние кексики,?— строила планы Эвридика, уже витая в своих фантазиях,?— Сестренка же навестит меня опять?Атанасия несмело кивнула. Все зависело от того, отпустит ли ее отец, и как долго они еще будут гостить у Ирейнов. Насколько подозревала Атанасия, миссия отца уже подошла к своему завершению, а значит в скором времени они должны будут покинуть гостеприимный герцогский дом. Ати не говорила об этом в слух, но… она определенно будет скучать по Фло и Елене.—?Правда-правда? —?решила уточнить Эви, сцепив с Атанасией мизинцы,?— Это будет обещание! Сестренка навестит меня, и попробует мои домашние сладости!Вид у Эви был такой, словно Рождество наступило раньше положенного срока. Голубые глаза лучились, а в зрачках отражался колдовской салют.—?Тогда я желаю… желаю еще раз встретиться с сестренкой Атанасией! —?Эви опустилась на колени, и погрузила белый комочек на воду. Его тут же унесло течением.Атанасия, что присела рядом, долго думала, что бы загадать. А затем, шумно выдохнув, опустила ладони в холодную воду.?Я испачкалась… а она чистая??— с потаенной грустью подумала Атанасия. Она поняла, как ошибалась, считая, что Эви способна на фальш. Очень ошибалась, и теперь ей было просто напросто стыдно перед девочкой, за собственную грязь и отвратительные мысли.***Эвридика больше всех смеялась, собирала цветы в маленькие букетики, и эмоционально подмечала буквально каждую мелочь. Волны неудержимых эмоций били о берега скоротечного спокойствия жизни. -…Смотрите, кошечка, там кошечка! Юфи, я хочу ее погладить! Нет, она не заразная!—?Булочки с маком! Они свежие и вкусные, просто тают на языке! Ну пожалуйста, Юфи, они очень вкусные, я хочу покормить мою младшенькую булочкой!—?Юфи, меня поцарапала кошечка. А вдруг она заразная? Я же не умру, да? Если что, все завещаю леди Адель!—?Алехандро, эта кошечка такая бедная, наверное голодная… я хочу забрать ее домой!Даже Атанасия, жертва энергичных игрищ Флориана, уже начала уставать от неугомонной Эвридики. Но не Юдифь и Алехандро. Они оставались на редкость спокойны, наверняка привыкшие к обществу Эви, и воспринимающие ее кем-то на подобии маленькой неспокойной сестренки. Покупали для нее сладости из палаток, выполняли мелкие капризы, и уберегали от возможности врезаться в спину прохожего.?Будто ответственные родители??— подумала Атанасия, давя смешок ладошкой, глядя на то, как Алехандро возится с подобранной Эвридикой кошкой. Грязный клубок шерсти едва ли напоминал кошку, да и грязно-бурая шерсть не давала и шанса на точное распознавание. Но Эви так жалобно упрашивала, отчаянно уговаривала, хлопая пушистыми ресницами, что Алехандро сдался, и завернул кошечку в собственный плащ, нещадно его пачкая.—?Я поговорю с Гестией. Но сразу предупреждаю, если не приучите этот комок меха к туалету, мне придется ее выставить,?— вздохнул Алехандро, едва удерживая барахтающееся создание, что норовило укусить его за длинные бледные пальцы. —?Ах, черт! Оно еще кусается!—?Дай мне! —?попросила Эвридика, и о чудо, как только кошечка оказалась в ее руках, то тут же прекратила бесполезные попытки сопротивления. Без всякой брезгливости Эви почесала ее за ушком, успокаивая, совсем как Атанасию, несколькими минутами ранее. —?Моя хорошая, не бойся, я тебя отмою…Атанасия вспомнила то, как сама возилась с маленькой Камелот, самостоятельно кормя ее теплым молоком. Сцена трогательной заботы в исполнении Эвридики согрела ее сердце. Юдифь поддерживала кошечку, но посматривала на нее с тем же подозрением, каким ранее обжигала Атанасию. В глазах цвета стали заискрилась звездная пыль, когда Эвридика улыбнулась ей своей привычной открытой искренней улыбкой. Юфи словно на глазах оживала, стоило Эви улыбнуться так.?Может поэтому ее и оставили в царстве тени??— подумала Атанасии, вспоминая рассказанную историю об Орфее и Эвридике. —??Прекрасное на небесах… или под землей, там, где света не видно. Ради нее Гестия спустилась в ад, и вышла из него живой. Ради нее Юфи, наверное, тоже спустилась бы в подземное царство…?Атанасия отогнала странные мысли, мотнув головой. Эвридика?— не очередная страница мифа, или сказания. Она личность, неповторимая в своем свете, быстрых улыбках, и жестах заботы. Она?— особенная девочка.—?Пока! Приходите к нам в гости! —?замахала свободной рукой Эвридика, едва не подпрыгивая на месте. Алехандро и Юдифь лишь поклонились, как и подобает служителям веры.—?Хорошая девочка,?— заключила Гарриет, смотря в след старшей сестры Атанасии.—?Шумная,?— едко процедил Адам,?— Не думаю, что она подходящая компания для нашей госпожи…—?Госпожа в праве сама решить, с кем хочет общаться,?— наставительно погрозила пальчиком Гарриет, и обратилась к Атанасии,?— Вас не утомила леди Эвридика, моя госпожа?Атанасия призадумалась, хоть ответ и казался ей очевиден:—?Она… моя единственная сестра,?— пожала плечиками Атанасия, дав внятный ответ и Гарриет, и себе самой,?— Возможно мне стоит… крепить те узы, что у меня остались. Она ведь тоже часть моей семьи. Как папа и вы.Гарриет порозовела будто маков цвет, не ожидая от госпожи таких откровений. Адам отвернулся, набычившись, но Гарриет сбила с него спесь, приподнявшись на цыпочки и растрепав черные волосы.—?Эй! —?возмутился Адам, под смех Атанасии.—?Адди, не вредничай, от твоего вида прохожие уже заикаются! —?будто в подтверждение, от Адама быстренько шуганулась стайка детишек,?— Ты какой пример подаешь нашей госпоже, Адди?—?Самый правильный, в отличие от тебя,?— пробубнил он, недовольно скрестив руки на груди. На бледных щеках Адама появился намек на краску, что Атанасии пришлось по душе.?Плюс одна эмоция в копилку Адама!??— мысленно подвела итог Атанасия.—?Ну-ну, хороший мальчик! Будешь хорошо себя вести, мы с госпожой покормим тебя сладеньким. Верно, госпожа? У госпожи остались клубничные пироженки в вишневом муссе? —?подмигнула Атанасии Гарриет, обняв Адама за шею, чтобы отрезать ему все пути к отступлению.—?Да! —?Ати, решив подыграть, достала из кареты коробочку, и пальцами выловила слизкое сладкое нечто, явно пересахаренное сверх нормы. С чавканьем, пироженка выскользнула из коробки, и очутилось у губ брыкающегося Адама, которого отчаянно пыталась удержать миниатюрная Гарриет.—?…ложечка за папочку…! —?на распев веселилась Гарриет, когда Адаму таки пришлось открыть рот, дабы съесть подношение госпожи.—?Ты…! Ты…! Чему ты учишь нашу госпожу?! —?шипел Адам по змеиному, под восторженные, от собственной наглой пакости, смешки Атанасии и Гарриет.Адам, высвободившись из мягкой хватки Гарриет, вероятнее всего думал начать читать ей нотации о неподобающем поведении. Гарриет даже на?расстоянии чувствовала?раздражение Адама, поэтому?была крайне благодарна подошедшим брату и сестре Ирейн с их эскортом, иначе Адам в отместку устроил?бы ей настоящий ад с?котлами и?мерзко хихикающими чертями.